The Five Horsemen-3: To Hell and Back

Последние метры до выхода из сада Токи преодолел почти бегом, словно пытался скрыться от увиденного и услышанного. Добежав до арки, вытесанной в огромном куске скалы (не иначе, дворец строили великаны!), гитарист остановился перевести дух. Он огляделся вокруг — всё было точно таким же, как и полчаса назад. Те же деревья шелестели вечно юной листвой, те же певчие птицы перепрыгивали с ветки на ветку. Трава в местах, где прошёл Токи, выпрямилась, словно и не было никого на лугу. Мох — незаметный захватчик каменных твердынь — упорно полз вверх по крепостной стене. Его изумрудные ворсинки, словно в сказке, сверкали на восходящем солнце. Каждая была пропитана утренней росой, и, когда Вортуз погладил плюшевый ковёр, тот ответил на прикосновение прохладной влагой. Токи резко отдёрнул руку и торопливо вытер влажную ладонь о штаны. В голову, как назло, полезли воспоминания — как ему, подростку, доверили обмывать покойников. Гитарист отчаянно замотал головой: нет, нет, уходите прочь, проклятые видения! Вам не место в этом светлом уголке, где каждый листик наполнен жизнью! Повторяя это про себя, он беспомощно оглянулся на зелёный луг. Тот, как и раньше, шелестел себе безмятежно, переговариваясь травинка с травинкой. А Токи глядел и не верил в его постоянство. Он боялся, что вот-вот вся зелень потемнеет и разом опадёт на землю, что могучие деревья и раскидистые кусты рассыплются в трухлявые деревяшки, а пушистый мох превратится в чёрную корку. Чем дольше Вортуз стоял на месте, тем ближе подкрадывалась к нему воображаемая серо-бурая граница, за которой не осталось ничего живого. Токи не мог себя перебороть — он неестественно дёрнулся, словно во сне, подпрыгнул и побежал прочь, под спасительные своды дворца. Коридорное эхо от его сапог звучало в такт с сердцебиением. А навязчивые видения всё не отпускали — летели следом и дышали влажным гнилостным дыханием в уши. Вортуз чувствовал, будто невидимая рука держит его двумя пальцами за кожу на шее, а он не может вырваться. И его попытки скрыться — не более, чем взмахи лапами у собаки, которой снится быстрый бег. Финишировал Токи вполне ожидаемо. Ничего толком не соображая от страха и ничего не видя перед собой, он не заметил перед собой медленно шествующего прохожего. Осознал он сей факт уже в полёте — невидимой упругой волной его тут же отбросило назад. Сила эта, несомненно, исходила от бога, в спину которого ошалевший гитарист едва не врезался. Полёт оказался недолгим, и Вортуз упал навзничь, чудом не приложившись головой о каменные плиты пола. Сперва он шумно хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться, но сразу же спохватился: вдруг сейчас его горла снова коснётся лезвие? Глядя сквозь ресницы, Токи увидел белый плащ, на который спадали светлые пряди волос. Бог не торопился извлекать оружие. Он повернул голову, показав знакомый профиль, и тихо сказал: — Напасть со спины было бесчестно и весьма самонадеянно. Голос аса тоже звучал знакомо. Сколько раз эти же снисходительные интонации норвежец слышал на репетициях! Но сейчас он был даже рад услышать звук почти родного голоса. — Сквизгаар! — Токи спешно поднялся на ноги. — Я видел, как сад умирает. Тот развернулся, и сконфуженный гитарист увидел, что перед ним вовсе не Сквизгаар. Незнакомец был очень похож на Сквигельфа, словно родной брат, но каждая из черт лица имела неуловимые отличия. И нос был немного длиннее, и губы чуть тоньше, и глаза слегка темнее… Всё это делало лицо совершенно другим, незнакомым. Если бы Токи, который не мог оторвать глаз от этого лица, глянул ниже, то увидел бы что-то наподобие средневекового кафтана, только ещё древнее. Ни мудрёных украшений, ни кружев, ни позументов на нём было — только выделялась на небесно-голубом фоне серебряная застёжка плаща. Плащ, и правда, был белый. Но не как у Сквизгаара — ослепительный, словно сверкающая молния, а больше похожий на дождевое облако: сверху невинно-снежный, а книзу отливающий металлическим сизым. Штаны и сапоги у бога были того же цвета, что и кафтан. И, если бы Токи задержал взгляд на поясе, он увидел бы, что «лже-Сквизгаар» не вооружён. — Сквизгаар? Кто это? — спросил незнакомец. Норвежец удивился: он думал, что уже весь Асгард знает Сквигельфа и давно признал его своим. — Это… бог такой, — осторожно пояснил он. Незнакомец рассмеялся: — Вот это да! Стоит только на краткое время отбыть отдохнуть в своём поместье — и тут появляется новый бог! Кто же его породил, кого поздравить с появлением наследника? — Одина, — ответил Токи. — Только он давно уже родился, лет тридцать семь… — гитарист закатил глаза, — … или тридцать восемь назад. Мы из Мидгарда вместе пришли, — он спохватился, что не объяснил самую суть. — То есть, он не сразу понял, что он бог, а недавно. Где-то год назад… — А-а, вот оно что, — протянул ас. — Доводилось мне мельком видеть, что происходит в Мидгарде. Богов, полубогов, сыновей Одина, пророков и им подобных там — как иголок на ели. — Да нет! — Вортуз обиделся за товарища и позволил себе повысить голос.— Сквизгаар — настоящий бог! — но тут же затих, вспомнив, что с асами желательно говорить вежливо. — Простите, а как вас зовут? — Я Фрейр, — представился светловолосый. — А-а, вы бог красоты и жизни, — вспомнил Токи. — Ну, если перечислять всё, то ещё и бог плотской любви. А твой Сквизгаар каким богом себя величает? — Красоты и жизни… — растерянно пробормотал гитарист. Ситуация не укладывалась у него в голове. Неужели у Сквизгаара есть двойник? — Всё ясно, — махнул рукой Фрейр. — Полагаю, что мне ещё доведётся встретиться с ним. Мне захотелось поглядеть на него самому. Тут он взглянул на Токи и сощурился: — А ты, случайно, не бог? Вортуз понял, что если назовёт себя сыном Хель, местный Сквизгаар просто обсмеёт его. Поэтому норвежец пожал плечами: — Не знаю. Мне говорят, что я, кажется, должен стать богом смерти, но я не знаю, как. И это тоже было правдой. Какой из него бог? Даже плаща приличного нет, не то что каких-то сверхсил. Вопреки ожиданиям, Фрейр не стал над ним смеяться. Он наклонил голову и озабоченно нахмурился: — Богом смерти, говоришь? Токи почувствовал, что местному богу жизни можно доверять. Примерно то же самое и было написано про Фрейра в книге: гордый, но честный, открытый сердцем, отзывчивый и уважительно относящийся к женщинам (правда, причём тут они, гитарист не понимал). Он рассказал про сон Сквизгаара, поиски сына Хель среди землян, своё детское воспоминание и про кошмары о смерти, преследовавшие его всё это время. Бог внимательно слушал, сложив руки на груди. В конце рассказа он покачал головой: — Если это всё правда, то, увы, ребёнком ты был куда храбрее. Ты боишься смерти, потому за тобой и гонятся кошмары. Это как на поле боя… приходилось ли тебе сражаться? Норвежец покачал головой — мелкие потасовки на Земле да заварушка в пиршественном зале явно недотягивали до серьёзного сражения. — Тогда представь, будто ты стоишь на поле боя. Враг бежит прямо на тебя с мечом, земля дрожит у него под ногами, листья опадают от его рыка… страшно? Это всё, чтобы напугать тебя. Ты либо обратишься в позорное бегство, либо поднимешь свой меч и ответишь врагу тем же. Понятно? Вортуз кивнул. Он понимал, конечно, что это очередная закрученная метафора, но всё равно было непонятно, как справиться с видениями. Поднять меч (которого нет) и заорать? Фрейр тем временем повернулся и медленно пошёл по коридору. Токи проследовал за ним, почтительно глядя в затылок. — Не бойся смерти, вот и всё, — продолжал говорить бог. — Она всё равно наступит рано или поздно. Так же, как и жизнь придёт на смену ей. На мёртвой земле появятся ростки, и сад оживёт, дай только время. Токи слушал и кивал. Он чувствовал себя уже намного храбрее. И что на него нашло — какие-то покойники, серая тень… Он удивлялся своим страхам, как ребёнок поутру обнаруживает, что ночной призрак — всего лишь бельё, развешанное на верёвке. Рядом с новым знакомым Токи вновь ощутил прилив спокойной уверенности: он сможет, он продерётся через колючий тернистый лес под названием «приключение». То ли на гитариста так повлияли слова Фрейра; то ли сам бог излучал невидимые тёплые волны, успокаивающие и вдохновляющие. Вместе они прошагали довольно приличное расстояние по коридорам, галереям и лестницам. Вортузу помнилось, что от сада до зала пиршеств есть путь и покороче, но он не стал спорить со спутником. А тот и не очень-то торопился, хоть, как помнил гитарист, Один говорил что-то про сбор совета. Фрейр неслышно ступал подошвами мягких сапог и поглядывал то вправо, то влево, будто находился в музее. Очевидно, после долгого отсутствия он соскучился по дворцу. А вот по его обитателям — вряд ли. Оглядев очередные две стены, Токи понял, что сегодня уже видел их. Значит, ещё немного — и они дойдут до террасы богов. Норвежец не очень-то пылал желанием показываться там. Интуитивно он догадывался, что одним только внешним видом разочаровал каждого из присутствовавших. Фрейр повернул к нему голову. — Неважно, что о тебе думают другие, — негромко сказал он, — главное, делать то, что должен. От удивления Токи приоткрыл рот. — А… а вы что, умеете читать мысли? — робко спросил он. — У тебя на лице всё написано, — хмыкнул собеседник. — И да, если хочешь быть с нами на равных, не называй нас богами. Мы боги для обычных людей, а друг для друга асы. Вортуз крепко задумался. Как же теперь говорить — «ас красоты и жизни», что ли? — Люди называют нас «богами чего-либо», словно мы у них на службе. Они зря так считают: мы к ним не нанимались, — Фрейр усмехнулся. Мы сами по себе такие — к чему лежит душа, тем и занимаемся… Объяснение было бы куда длиннее и подробнее, если бы не вынырнувшая из-за угла стройная белая фигура. Повертев головой, Сквизгаар заметил непутёвого младшего товарища, скромно подпирающего боком стену. — Вот ты где, — вздохнул Сквигельф. — Пошли, время не ждёт. Сказав, он развернулся и уже собирался вновь целеустремлённо лететь по коридору, но его окликнул «двойник»: — Локи, превращаться в каждого встречного лет эдак девятьсот уже не смешно. Ещё и неубедительно — похоже, ты сегодня не в духе. Что-то случилось? Наступила долгая пауза, во время которой норвежец слышал, как скрипнули зубы Сквизгаара. Тот не торопился отвечать — сперва рассмотрел оппонента, не пытаясь скрыть взгляд, каким обычно одаряют волосяной ком, извлечённый из слива в ванной. — Кажется, только что произошёл конфуз, — наконец, произнёс соло-гитарист. — Виной тому, несомненно, скудное освещение. Так или иначе, я не тот, за кого ты меня принял. Токи и предположить не мог, что его коллега знает такие мудрёные книжные слова. С тревогой он посмотрел в затылок Фрейру: что же ответит он? — А-а, теперь я и сам вижу, — протянул тот с интонацией аристократа, который (так уж и быть!) простит своему крестьянину, что в господский сад забрела его коза. — Сквизгаар Одинсон, если я не ошибаюсь? Ритмач, стараясь не издать ни звука, вжался в стену. Ему показалось, что полы плаща у Фрейра без всякого сквозняка приподнялись и колышутся, а мерцающая в полумраке ткань наливается свинцовым синим. Белого становится всё меньше — и вот одеяние уже напоминает не дождевое облако, а настоящую грозовую тучу. Сквизгаар же, наоборот, засиял пуще прежнего, готовясь, как молния, озарить всю округу. Ощутив вдобавок духоту, Вортуз понял: грянет буря. За неимением зонта он начал тихонько отступать на безопасное расстояние. — Ты прав, я и есть Сквизгаар, — гордо выпрямился соло-гитарист. — Но с тобой я, к сожалению, ещё не знаком. Как твоё имя, и кем тебя почитают люди? Оппонент ласково улыбнулся. — Приятно познакомиться: моё имя Фрейр. Люди называют меня богом красоты, жизни и плотской любви, покровителем влюблённых и защитником внебрачных связей. А теперь хотелось бы задать тебе тот же вопрос. Тут норвежец вообразил, что Сквизгаар, наверняка, растерялся. Но если так и было, на надменном лице Сквигельфа это никак не отразилось. — Меня называют богом красоты, жизни, плотской любви, — невозмутимо перечислил он, а в конце добавил, — и гитары. Едва швед это сказал, в руках его сам собой появился верный «Гибсон». — Надо же! А я уже хотел было разузнать, что такое гитара, — с нарочито наигранным восторгом произнёс коренной асгардец. — Это оружие? — Это музыкальный инструмент, — Сквизгаар взялся за гриф, и наблюдателя Токи как ветром сдуло. — Но её можно использовать и как оружие. Он показал для доходчивости несколько простеньких аккордов и перешёл к своей любимой части. Специально для таких, как Фрейр, у него было припасено медленное, протяжное и от того ещё более пафосное соло. Музыка расходилась высокими плавными волнами. Они были вполне объёмны и осязаемы: прокатываясь по разреженному воздуху, они вызывали то тут, то там лёгкие удары статического электричества. Вскоре волосы и плащ и бога гитары приподнялись вверх и застыли. Но оппонент всё равно сохранял спокойствие и глядел на Сквигельфа так, словно принимает у него вступительный экзамен в консерваторию. Как сражается Фрейр, Токи, к огромному его облегчению, так и не увидел. Вдалеке загрохотали чьи-то торопливые шаги (Вортуз со страху принял их сначала за гром) и к ним добавился голос: — Сквизгаар! Токи! Етить вас за ноги, где вас носит? Если бы ритм-гитарист не пытался соблюдать с богами субординацию, он непременно кинулся бы обнимать подошедшего к ним Тора, хоть тот и ругался на чём свет стоит. — Я их жду хрен знает сколько, а они музыкой забавляются! — продолжал рычать он. — Фрейр, привет. Сквизгаар убрал гитару, недовольный, что ему не дали как следует разобраться с конкурентом. Местный бог красоты поздоровался с Тором, пригладил волосы и как ни в чём не бывало продолжил своё неторопливое шествие, всем своим видом показывая, что гитара нисколько его не впечатлила. Токи не переставал удивляться, глядя на Сквизгаара. Даже самый простой и непроницательный человек (вроде ритмача) догадался бы, что произошедшая сцена должна была больно ударить по самолюбию Сквигельфа. Подумать только — его божественную уникальность подвергли сомнению! Это как обвинить известного гитариста в том, что он «содрал» соло у другой группы. Случись подобное с Токи, он бы, наверное, провалился сквозь землю от стыда. Как минимум — упал бы в обморок. А Сквизгаару, кажется, хоть бы что! Идёт вслед за Тором спокойный, даже слегка расслабленный, с полусонной мечтательной улыбкой, словно в собственную спальню на сеанс с фанатками направляется. — Сквизгаар, а куда мы идём? — встрепенулся норвежец, потому что комната, полная утех, его-то точно не дожидалась. — Мы выступаем, — коротко пояснил Сквигельф. — Пока одни, без войска: наша миссия — переговоры. На совете Всеотец пояснил: теперь, когда радужный мост разрушен, наикратчайший путь в Хельхейм исчез. Если мы переместимся туда за счёт моей энергии, её уйдёт слишком много. Так что нас довезёт до нужного места Слейпнир — у него высока и скорость, и выносливость. Тору поручено проводить нас к нему. Услышав имя чудесного восьминогого коня, на котором, согласно мифам, разъезжает сам Один, Токи малость оторопел. Если конь божественный, то он наверняка разумный и говорящий, как кошки Фрейи. Позволит ли он оседлать себя кому-то, кроме хозяина? Да ещё и если этих «кого-то» двое? — Слейпнир умный, да только норовистый, — пояснил Тор уже на подходе к конюшням. — Всякого, кто к нему близко подойдёт, любит испытывать: куснуть там, копытом ударить или хвостом. А ещё, бывает, бунтует — ломает стойло, ворота и убегает на волю. Отыскать и изловить его — тот ещё труд! Судя по рассказу бога грома, их ждёт самый настоящий монстр. Ритм-гитарист с опаской поглядел на огромные кованые ворота в три человеческих роста — их-то, получается, и любит выламывать строптивый конь. Да, к такому Вортуза телепередачи о животных не готовили. За воротами гостей ждал широкий двор, посыпанный песком, в котором копались пара-тройка случайно зашедших сюда кур. Больше во дворе не было ни души — видимо, служащие тоже устроили себе небольшой пир с куриным окорочком и кружечкой тёмного. Конюшня была сложена из красно-бурого камня и своим видом напоминала церковь — по крайней мере, так показалось Токи. Вытянувшись вверх, она была покрыта строгой коричневой черепицей. И только обойдя здание сбоку, можно было бы заметить, что оно гораздо длиннее обычного храма. Войдя внутрь, посетители увидели два параллельных ряда, отделённых перегородками и разделённых на стойла, и дорожку между ними. У входа держали обычных коней, на которых, при случае, разъезжали воины. Потолок располагался гораздо ниже, чем можно было бы предположить, глядя снаружи. Значит, здесь есть второй этаж, предположил Токи. И не ошибся: у стен скромно притулились лестницы, ведущие наверх. Вортуз решил, что глянет одним глазком, что творится наверху. Он замедлил шаг и тихонько проскочил к лестнице, благо идти по коридору вместе могли только двое, и отсутствие Токи не заметили. Ловко перебирая руками и ногами по перекладинам, он быстро поднялся на верхний ярус через квадратное отверстие, как из деревенского погреба. Приглядевшись, ритм-гитарист ахнул от восторга: он увидел крылатых коней. Выглядели они как и те обычные лошади, что стояли внизу. Но крылья — размашистые, покрытые мягким коротким волосом, придавали им сказочное очарование. Да, вот так и должны выглядеть настоящие крылатые кони, подумал с гордостью Токи, никаких голубиных перьев. Особенно приглянулась ему пёстрая лошадка, стоящая ближе других и заинтересованно обнюхивающая его одежду. Вортуз легонько дотронулся до её носа — влажного, подрагивающего в ожидании вкусненького. Угостить бы сахарком… Раз! — и в ладони норвежца оказался кусочек сахара — кубик из упаковки, как он и представил. Лошадь весело захрумкала, а Токи радостно запустил пальцы в её гриву. Эх, не лететь бы никуда, остаться здесь… — Коням хвосты крутишь? Сквизгаар возник за спиной внезапно, и его недовольный голос указывал на то, что Вортуз слишком долго таращился на диковинных животных «одним глазком». Токи обернулся. — Я никогда раньше не видел крылатых коней, — тихо сказал он. — Теперь увидел, — в руках Сквигельфа появился объёмный тряпичный узел. — Надевай скорее, у нас мало времени. Будто они на электричку опаздывают! Норвежец развязал узел, и тот раскрылся с металлическим бряканьем. На куске ткани лежало настоящее воинское облачение: шлем с рогами, броня, поблёскивающая золотом, такие же наручи и меч в ножнах — всё это было завёрнуто в золотистый плащ. Точно такие же доспехи носил любой стражник во дворце Одина. Если бы Токи не спешил и пригляделся, он заметил бы царапины на броне и скол на одном из рогов. Видимо с предыдущим владельцем что-то приключилось — как самый безобидный вариант, он растолстел на местном пиве и перестал влезать в этот доспех. Нарядившись, Токи не мог узнать, идёт ли ему обмундирование: зеркал в конюшне не наблюдалось. Сквизгаар же смотрел на него с ехидцей, как строгий военком на трусливого новобранца, блеющего про плоскостопие. Недолго думая, Сквигельф схватил товарища за руку и перенёс обратно вниз. От крика Тора «да сколько можно, а?!» все кони заметались в стойлах и заржали. Их голоса перекрывал один — мощный и низкий, едва верилось, что лошадиный. Голос этот доносился с другого конца конюшни, и оба скандинава без слов сообразили, кому он принадлежит. Слейпнира было видно уже издалека. Своим ростом он напоминал, скорее, слона, чем коня. Исполинский зверь нетерпеливо перебирал задними четырьмя ногами, ниже колен покрытыми мягкой шерстью, словно обутыми в сапоги с опушкой. Под благородной белой кожей так и ходили мышцы. Огромная голова при виде гостей высунулась им навстречу и клацнула прямоугольными зубами. Впечатлённые, Сквизгаар и Токи не заметили, как из-под ног коня выскочила ржавого цвета мышь и скрылась в тени. А Тор заметил. — Локи, елду тебе в уши! — окликнул он сводного брата. Мышь испуганно пискнула и в ту же секунду превратилась в облепленного соломой рыжеволосого бога. — Зачем же так орать? Ты вконец перепугаешь лошадей, — ласково начал тот, показав обе ладони, будто собирался сдаться. — Ты что тут делаешь? — Я ничего такого не делаю. Разве мне не позволено в кои-то веки навестить своё дитя? * — Фенрира лучше навести, — хмыкнул Тор. — Если не боишься, конечно. Локи замахал руками. — Э, нет, к Фенриру сейчас нельзя, у него весенняя линька, потому его желательно не беспокоить, — коварный бог говорил и говорил, отступая, пока не исчез, пройдя сквозь стену. Тор бегло осмотрел коня и не нашёл ничего подозрительного. — Кажется, Локи не успел сделать, что задумал. Не знаю, что уж он хотел… ладно. Подойдите к нему, ежели не боитесь, — бог приветственно распахнул дверцу в стойло. Сквизгаар и Токи смотрели во все глаза на исполинского коня. Похожее чувство они испытывали в автошколе, когда их сперва накачали страшными видео с авариями, а потом заставили сесть за руль. К счастью Вортуза, его коллега вспомнил, что из них двоих только он бог, а значит, он и должен быть смелее. — Я попробую, — сказал швед и направился прямо к гривастой голове, испытующе глядя той в лиловые глаза. Сквизгаар поднёс руку ко лбу Слейпнира, но коню этот жест не понравился. Он лязгнул зубами в сантиметре от пальцев соло-гитариста. Тот отдёрнул руку, отвлёкся — и получил копытом по колену. В завершение конь схватил зубами падающего Сквигельфа за волосы и начал цинично их жевать. — Кто ж к голове суётся? — вздохнул Тор, когда Сквизгаару всё же удалось освободиться. — Да, надо сбоку, — поддакнул ритм-гитарист, которому в детстве и юности нередко доводилось ездить как на телеге, так и верхом. «Что же вы молчали, раз такие знающие?» — явственно читалось во взгляде Сквизгаара. — А я думал, ты бог жизни, значит, можешь с животным справиться, — простодушно развёл руками Токи. — Так я и знал, без моей помощи тут не обойтись. Ну, теперь ты попробуй, — в голосе Тора сквозило явное сомнение в безопасности данного мероприятия для жизни и здоровья начинающего недобога. — А может, не надо? — спросил Вортуз. Вместо ответа могучая рука взяла его за шиворот, и посредством пинка не менее могучей ноги Тора норвежец очутился внутри загончика — аккурат сбоку. Спасительную дверцу моментально закрыли. Неужели весь процесс становления бога будет состоять из одних только пинков и хлопающих дверей? Делать было нечего. Токи поднялся и ткнулся лицом в тёплый белый бок. «Ты тоже, наверное, не хочешь это всё», — мысленно обратился он к коню. — «Хочешь на волю, скакать и щипать траву. А тебе говорят стоять в стойле и жевать сено». Он провёл рукой по боку. Короткая, как у всех лошадей, шерсть казалась бархатом. От неё уютно пахло сеном и овощами. Так же пахло и от его любимой лошади. То есть, она не принадлежала ему и его семье. Надо было, в случае чего, бежать на другой конец деревни и говорить хозяину лошади пароль: «Человек умирает, меня послали за доктором в город» или просто «святому отцу нужна лошадь». Иногда удавалось под этим прикрытием взять её, чтобы просто покататься. Так было, пока лошадь на объезженной горной дороге не споткнулась внезапно и не сломала ногу. Её пристрелили, а Токи вскоре после этого выставили из дома. Погрузившись в воспоминания, Вортуз не сразу понял, что уже обнимает коня за шею. Слейпнир будто тоже увидел его воспоминания и не пытался вырваться — стоял и тихо сопел в знак сочувствия. Токи сосредоточился и представил себе подходящих масштабов угощение — руку его тут же оттянула крупная сахарная голова. Конь уплёл её в один присест, громко хрустя и благодарно подмигивая. — Присядь, пожалуйста, — робко попросил норвежец. Не найдя ответа, он поднялся на цыпочки и рукой слегка надавил на спину. Это подействовало: конь медленно согнул все восемь ног в коленях и опустился — осталось только забраться на него. Довольный своим первым успехом, Токи поднял взгляд. Тор стоял к нему спиной, сложив руки на груди, а у Сквизгаара было такое скучающее лицо, будто ритмач проделывает этот номер каждую неделю. — Кажется, ты поедешь сзади, — не счёл нужным скрыть своё злорадство Токи. Богу гитары ничего не оставалось, как согласиться. — Крепче держитесь, — напоследок советовал им бог грома. — Слейпнир знает дорогу, он умный. Когда Сквизгаар уселся позади и взял товарища за бока, тот заставил коня подняться. Ни сбруи, ни поводьев на нём не было — пришлось управлять, держась за пряди длинной гривы. Встав, тот медленно пошёл мимо рядов с низкорослыми (по сравнению с ним) лошадками. Они с завистью глядели ему вслед и что-то ржали на прощание на своём языке. Миновав ворота, Слейпнир немного разогнался и затормозил лишь у границы Асгарда. Встав на камнях рядом с бушующим водопадом, он повернул голову, как бы спрашивая: куда? — В Хельхейм, — ответил Токи и добавил. — Пожалуйста.