The Five Horsemen-3: To Hell and Back

Сквизгаар очнулся. Да так внезапно, словно до этого момента он вовсе не существовал, но вдруг раз! — и возник из ниоткуда. Как новорождённый, гитарист не решался разлепить склеившиеся за время сна веки, через которые розовато-оранжево просвечивала реальность. Она же накрыла всё тело Сквигельфа одеялом из сухого жара, от которого ныла голова и пересохло во рту. Сквизгаар уже подумал, было, что находится на жарком пальмовом острове. Ну, конечно! Он прилетел сюда вчера с группой, вместе дружно отметили начало отпуска, а потом соло-гитарист весьма неосмотрительно вырубился на пляже, вот его и припекает теперь со всех сторон. «Дилдо, не додумались хоть в тенёк меня оттащить», — лениво подумал Сквизгаар про слуг. А потом его угораздило открыть глаза. Он лежал на животе, повернув голову набок. Стык шершавых камней упирался в левую щёку — гитарист её почти не чувствовал. С неба неслышно падал снег. Почему снег чёрный? — Ты проснуться? — прогудело прямо над ухом. Сквизгаар приподнялся на локтях и огляделся — всё это время он в нелепейшей позе лежал на драконовой груди. Сквигельф вспомнил, наконец, что произошло, и мрачно усмехнулся. Никогда ещё после совокупления он не чувствовал себя таким разбитым — словно положил в одиночку целую армию демонов! Но если бы… Про ратный подвиг кому угодно можно поведать, а то, чем он занимался — так, развлекуха. Потянет на стыдливую короткую строку в энциклопедии мифов, во взрослой версии. В книге Токи, например, все сказания отцензурены… кстати, что с ним? Сквизгаар встряхнулся и усилием воли в один миг облачился в свой белый доспех. — Сколько времени я спал? — деловито поинтересовался он. Дракон лениво потянулся и зевнул. — Я не знает, пламень души моя. Я тоже заснуть. По крайней мера, наш дети ещё не вылупиться — значит, не так уж и долгый. Сквизгаара этот ответ не удовлетворил. Ещё и какие-то дети, которые должны вылупиться… нет, спасибо! Ему и земных своих отпрысков хватает, только и успевай отсуживаться от алиментов. — Однакый, я не знает твой имя, — не отставал ящер. — Как ты зовут? — Сквизгаар, — рассеянно представился гитарист. В уме он уже строил планы похода на Хельхейм. В любом случае, следовало начать со знакомства с местными. Дракон своё имя уже называл, и землянину оно показалось непроизносимым. — Скажи, могу ли я называть тебя просто Кусь? — Почему Кусь? — прищурился зверь. — Ну… это сокращение от твоего имени. Близкие… существа зовут друг друга сокращённо. Так они показывают доверие, — объяснил гитарист. — Хм… как ты сказать, тебя зовёт? — Сквизгаар. — С… с… сквизх…г…пху… — мышцы на морде дракона заметно напряглись в попытке произнести чуждое его роду имя. — Давает, я будет звать тебя просто Сквиз. Гитарист напрягся: так его называл только Нэйтан. «Сквиз» так плотно сросся с вокалистом, что из уст кого-то другого это звучало неуместно и даже дико. Всё равно, если бы Кусь попросил у шведа подарить ему тот самый «Gibson». Так что Сквизгаар решил оставить вопрос рептилии без ответа. Он потрепал дракона по морде и спросил: — Ты не устал? Я бы хотел наведаться к вашему вожаку. — Заче-ем? — казалось, Кусь даже поморщился. — Лучше летит найти хороший место для гнездо. Ох, я бы хотеть обвиться с тобой друг вокруг друга и лежать так, пока не погаснет огонь в недра дэтот мир.  — Обовьёмся непременно, — пообещал гитарист. — Но ты же видишь, я не такой, как ты и как другие драконы. Я должен попасть к вашему вождю и рассказать про себя. Иначе однажды он случайно наткнётся на меня и подумает: если я прибыл сюда тайно, то замышляю недоброе. — Йа, — грустно вздохнул Кусь. — Он тогда испепелить может. Что ж, летит к нему, если не боится. Сквизгаар как можно скорее устремился вверх: вдруг дракон передумает? Достигнув примерной высоты полёта крылатых рептилий, он глянул сверху вниз на Куся. Тот высоко подпрыгнул, оттолкнувшись мощными задними лапами — дальше заработали крылья и хвост. Кусь и лёжа на земле не казался бесформенной неповоротливой громадой. А сейчас всё его тело говорило, что он создан именно для полётов. Узкое поджарое тело со свистом прорезало воздух, крылья поднимали ветер — никогда ещё гитаристу не было так приятно ощутить его прохладу на взмокшем от духоты лице. Описав вокруг Сквигельфа большой круг почёта, дракон приблизился к нему. — Садится на меня, — не то попросил, не то потребовал, а скорее, заявил, как факт, проводник. Сквизгаару ничего не оставалось, как приземлиться на загривок дракона. При этом сесть гитарист не мог: мешал сплошной ряд выпирающих вверх, как спинные плавники, щитков. Пришлось сесть на колени и низко пригнуться, обхватив Кусеву шею руками. Сквигельф мог бы, конечно, лететь и сам, но кто знает, сколько энергии ему придётся потратить в поисках драконьего вождя? Лучше приберечь её для мероприятий поважнее. Крылья рептилии, как бордово-красные паруса, мягко зашелестели за спиной Сквизгаара. Под ним проплывал однообразный рельеф планеты. То есть, скал, вулканов, трещин и кратеров было предостаточно — они мелькали то тут, то там, показывая разнообразие своих размеров и форм. Но перед глазами путешественника они мелькали так часто, что вскоре слились в один скучный, мельтешащий узором, ковёр. Ещё и дракон, в попытках впечатлить наездника, исполнял воздушные фигуры, кувыркаясь в воздухе — это тоже мешало гитаристу рассмотреть, где он находится. Путешествие с компанией «Dragon Airlines» (Сквигельф даже похлопал бы, если бы не рисковал, разжав руки, внезапно упасть с высоты) завершилось в большой долине, окружённой кольцом скал, острые вершины которых закоптились до черноты. Из удальства Кусь пролетел над хребтом так низко, что, как казалось пассажиру, мог распороть себе брюхо. Но посадка произошла благополучно, и гитарист принялся осматриваться. Облик долины ничем не отличался от типичного муспельхеймского: тот же чад над головой, те же красные камни без малейшего клочка растительности под ногами. В скалистой стене Сквизгаар увидел много чёрных отверстий, растыканных в хаотичном порядке. — Предки строить, — немногословно пояснил Кусь. — Зубами и когтями камень выгрызать. Дэтот гнездо только для самый достойный. Очевидно, новый знакомый гитарного бога к достойным не относился, и Сквизгаар предпочёл сменить тему: — А чем вы питаетесь? — Мы едим тех, кто быть недостойный. Сквигельф озадаченно промолчал, и Кусь продолжил: — Мы, драконы, может очень долгый время не есть — три раза по пять новый дети может вылупляться. И вот когда старший из них подрастает, начинается время поиск и битв. — То есть, ты ищешь пару и сражаешься с соперниками? — Йа, примерный так. Толькый я ещё ни один соперник не встретить — зато пара найти, — дракон подмигнул янтарным глазом. Сквизгаар начал догадываться, почему ящер так упорно желает видеть его своей второй половиной. — А кто пару не нашёл, тех съедают? — Йа, съедает. Но сначалый старшие собирает все вот сюда, — Кусь махнул головой по кругу, — и смотрит, кто с пара, кто нет. И кто нет, те съедает. — А если все найдут пару? — Старшие говорит, такое не бывает. Десять дракон за один драконица бьётся, поэтому лишний всегда будет. «Вот ведь драконовские меры — иначе и не скажешь!», — усмехнулся про себя Сквизгаар. Он даже сочувствовал молодому ящеру. Угораздило же его родиться в мире безжалостного огня, грубой силы и тупого подчинения ей. «А если заведомо одинокие спрячутся?» — хотел спросить гитарист, но сам сообразил быстрее, чем открыл рот. Прятаться от стаи нельзя бесконечно: планета, может, и большая, но круглая, а улететь в космос, неизвестно куда, не всякий отважится. И даже если день и ночь отсиживаться в дальней пещере, прикидываясь камушком, всё равно через три-по-пять лет голод поднимет наружу. А там, на круглой планете, ждут голодные сородичи. Стало быть, Кусю всего пятнадцать лет — по земным меркам, ещё ребёнок. Но в древности и такие дети ходили в походы, убивали мечом и сами падали от чужого меча — как у древних викингов, например. Да и сам Сквизгаар в свои пятнадцать был весьма самостоятельным молодым человеком: имел гитару, свою собственную группу и старушку-вахтёршу из музыкальной школы, готовую снабдить симпатичного юношу ценным опытом для взрослой жизни. Тем временем глазастые обитатели нор приметили в центре долины необычное белое существо с одним крылом. Скалы зашевелились: тут и там выглядывали любопытные головы; кто посмелее и полегче на подъём — спустились вниз. Гитарист тоже рассматривал шуршащее разными лоскутами полотно, закрывшее небо. Здесь были все оттенки от кирпично-красного до бурого и тёмно-коричневого, были также грязно-серые, чёрные, как копоть (вот почему Кусь сперва принял Сквизгаара за противника). Изредка мелькал зелёный — но не яркий однотонный, а похожий на старую медь грубой обработки, поднятую с морского дна или из-под тысячелетнего слоя земли. Ни одного ящера со светлой шкурой Сквизгаар не приметил. Наверное, ярких съедают, невесело подумал он. Небезопасно резко выделяться на однообразном фоне местной природы: в любой момент могут атаковать сверстники. Один за другим ящеры приземлялись, окружая соплеменника и необычное существо. Каждый садящийся отличался от предыдущего если не цветом шкуры, то количеством и размером пятен на ней, рогами, шипами и щитками. — Эй, А’аргхг’кус, — прогудел один из зевак, — у тебя что-нито к шея прилипнуть! От дружного рёва собравшихся земля заходила ходуном — это драконы смеялись. Сквизгаар начал опасаться, как бы не случился камнепад с гор. Горы беспристрастно стояли на месте, а драконы забрасывали вопросами своего сородича. — Откуда ты его взять? — Дэто можный сожрать? Очень жрать хочется! Кусь оборонялся, как мог, ощерив пасть и пуская дым из ноздрей. — Дэто быть мой пара, — прогроулил он. Сквизгаар хоть и намеревался сказать, кто он такой на самом деле, но его голос потонул в общей неразберихе из глупого рокочущего смеха, выкриков и новых дурацких вопросов. Гитарному богу долго бы ещё не удавалось пробиться к вождю, если бы тот не спустился к ним сам. Вернее, спустилась. Только драконица могла в мире красно-коричнево-чёрных тонов без страха носить глубокий синий окрас. С её появлением Сквигельфу даже показалось, что среди зноя повеяло свежестью. Мощные потоки воздуха из-под её крыльев разогнали зевак, словно кучку осенних листьев. Драконы почтительно расступились, предоставив обширную площадку для приземления. Сложив на подлёте широкие крылья, она, как кошка, легко спрыгнула на землю. Кивком головы драконица ответила на приветствия сородичей и затем обратила внимание на необычную парочку. — Здравствует, матушка, — Кусь церемонно и важно выступил вперёд, стараясь казаться взрослее. — Сегодня я найти тот, кто разделит со мной небо, не даст угаснуть мой пламя и станет второй начало новой жизнь. С этими словами рогатый, бронированный и не в меру красноречивый юноша ткнулся носом в спину гитариста: поздоровайся, мол, подтверди, что ты со мной. Сквигельф изобразил вежливый поклон, как на светском мероприятии, представился и сказал слова приветствия. Он хотел бы сразу объясниться и перейти к сути, но невольно замолк под скептическим взглядом вожака. Этот взгляд был совсем не такой, как у юного, неопытного Куся. Глаз, полуприкрытый веком, вобрал в себя все оттенки синего. По краям — почти голубой, как озерная вода у берега: вглядись — и увидишь дно. А к центру вода всё глубже, и сколько ни всматривайся, не разглядишь границы чёрного зрачка. Тот, кто попытается заглянуть в такие глаза, застынет столбом, не видя ничего вокруг. Вот и Сквизгаар чуть не попался в иссиня-чёрный блестящий водоворот, но вовремя встряхнулся и переместил взгляд выше — на бровь, точнее, место, где у рептилии она могла бы быть. Там чешуя была окрашена однородно, в насыщенный синий, такой же оттенок был соблюдён от ноздрей до кончика хвоста. Как и у сына, на её голове росли два длинных рога, загнутые, словно откинутые назад волосы. И это была единственная выдающаяся часть стройного, изящного, но сильного тела драконьего вожака. — Значит, Сквизгаар? Её голос звучал так же низко и хрипло, как у остальных ящеров. Но если вслушаться, как следует, можно было различить в этих двух словах спрятанные полутона гневного рёва, трубных звуков призыва к бою, влюблённого низкого мурлыкания. В этом голосе были собраны все радости и беды драконьей жизни. — На пару слов, — предложила драконица, и прежде, чем Сквигельф согласился, перехватила его челюстями поперёк туловища. Крылья за её спиной поднялись — через три взмаха Сквизгаар оказался уже на высоте девятиэтажного дома. Как котёнка, его перенесли в зубах через хребет, окружающий долину, и вытряхнули у подножия гор. Поднявшись с земли, гитарист услышал: — Не знаю, что уж ты наплёл моему младшенькому, что он принял тебя за одного из нас. Но меня ты не проведёшь, человек. В наш мир давно не заглядывали тебе подобные; долгий же путь ты проделал, чтобы поглядеть на нас, — хмыкнула драконица. — И думаю, ты прибыл сюда не для того, чтобы просто умереть. С чем пришёл, человек? Сквигельф выпрямился во весь рост и усилием воли эффектно отряхнулся. Хлопья сажи ринулись прочь от фигуры гитарного бога, просиявшей ещё более ослепительным светом. И пока Сквизгаар говорил, ни одна пылинка не смела сесть на его белое облачение. Говорил он недолго — гитарист никогда не любил произносить длинные речи — но вкладывал в каждое слово как можно больше смысла, делая их реальными. Не где-то там на другом краю вселенной боги что-то не поделили — посеяны семена захватнической войны. Если ничего не предпринять, она докатится и сюда. Каково будет драконам жить под властью Хель, делить свой мир с её многочисленными подданными и приспешниками? Драконица лежала прямо у скал, оставив собеседника стоять на своих двоих и этим незамысловатым жестом превратив его в докладчика. Голова её покоилась на передних лапах, глаз, видимый Сквизгаару, наполовину прикрылся веком. Ещё немного — и она, наверное, начнёт зевать. Из ноздрей матриарха, как из курительной трубки, выплыли два серых едких клубочка дыма. — Всё сказал? Броня у матери покрепче, чем у её сына, подумал гитарист. Пронять её будет трудно. Говорят, рептилии умеют по глазам читать мысли. Эта — точно могла. — А ты думал, Сквизгаар, — невозмутимо проговорила она, — что мне хватит нескольких слов одного пришельца, чтобы поднять весь мой народ и повести в поход, неизвестно куда? Если эта Хель действительно намеревается захватить наш мир, мы встретим её на пороге своего дома. В гости идти не собираемся. Гитарист скептически прищурился, повторяя взгляд упрямой драконицы: — Если все будут отсиживаться по своим планетам, Хель перебьёт всех поодиночке! В её армии сотни хорошо обученных великанов и тысячи людей. — Тысячи людей, которые не знают, с какой стороны оружие брать. Если тебе, Сквизгаар, один раз подвернулся глупый и наивный А`аргхг`кус, это ещё не значит, что все драконы такие. В Хельхейм отправляются только самые старые и хилые мидгардцы. Сквизгаар продолжал стоять на своём, не делая с места, где стоял, ни шагу. Многотысячное войско, говорил он, не самое главное оружие богини смерти. Оно — так, отвлечь противника да подрастратить его силы перед решающим ударом. А нанесёт его сын Хель. Он молод, честолюбив, полон храбрости и энергии. Его сила способна повернуть вспять даже драконье пламя. Так говорил Сквизгаар, рисуя в своём воображении костяную руку, разящую без промаха, и вечную усмешку пустоглазого черепа без клочка кожи. А второй половиной портрета неотступно виделась гитаристу беспомощная улыбка на лице настоящего человека, который и знать не знает, как коллега его «разрекламировал». «Ничего, Токи, это для твоего же блага.» — То есть, на своей земле, где мы знаем каждый камушек, Хель победить нельзя — а в её мире, о котором мы почти ничего не знаем, можно? — хмыкнула драконица. — Признайся уже, Сквизгаар, тебе страшно идти в незнакомый мир одному. Сквигельф вздохнул. Что ж, хочешь начистоту, рептилия — будет тебе начистоту. — Мне не страшно, о, драконий вождь. Да будет тебе известно, что я участвовал в битве с Апсу — демоном, что хотел уничтожить все девять миров. Я сражался вместе с асгардцами и моим другом, с которым мы вместе пришли из Мидгарда. При упоминании Нэйтана — пусть даже не было произнесено его имя! — в груди у гитариста потеплело. Показалось даже на секунду, что он здесь, стоит чуть позади неслышной твердыней и переживает вместе со Сквизгааром этот трудный разговор. И Сквигельф, наполнившись уверенностью, продолжил: — Даже когда Апсу грозил разорвать моё тело на мелкие клочки, чтобы я не существовал ни в одном мире, ни в одной реальности — мне не было страшно. И сейчас, когда я направляюсь в неизвестность — мне не страшно. Я боюсь только одного — погибнуть зря, не суметь помочь жителям девяти миров. Глаз рептилии принял сочувствующее выражение. Но то было не благородное сочувствие человеку, открывшему душу. Жалость к самоотверженному дурачку из Мидгарда увидел Сквизгаар в голубом блюдце. — Ты всё говоришь «девять миров» да «девять миров» — а сколько ты сам повидал из них, из девяти? Твой родной тоже не в счёт. Люди плохо знают свой дом… а вот, к примеру, был ты в Ётунхейме? Видел, кто там живёт? Приятные создания, ничего не скажешь, за таких только умирать и умирать. — Когда в мире идёт война, — покачал головой Сквигельф, — страдают от неё все: приятные и неприятные, достойные и недостойные. — Какой ты упёртый, — в голосе вожака прозвучали нотки одобрения. — Наверное, ты из тех людей, что называют себя асами. — Можно и так сказать, — тут Сквигельф предпочёл не раскрывать душу и не пересказывать все подробности своего происхождения. — Что ж, путь до Хельхейма не отнимет много сил у взрослого здорового дракона. Около полутысячи готово к перелёту. Но ты сам должен сделать так, чтобы они захотели лететь за тобой. «Справедливо», — кивнул бог гитары и ответил: — Благодарю тебя, о драконий вождь. — Благодарность поддержит огонь в душе, как гласит одна наша поговорка, — взгляд матриарха вновь сделался скептически обжигающим, как лазер. — Но у неё есть вторая часть, о которой все забывают. Полностью звучит так: благодарность поддержит огонь в душе, но не укрепит стены жилища. Попросив о помощи, будь готов дать что-то взамен — среди людей тоже так заведено, если я не ошибаюсь? — Всё верно. Говори же, что хочешь от меня, — спокойно ответил Сквигельф, и бровью не шевельнув. Но что сейчас потребуют от него взамен? — соображал он, и чем больше думал, тем сильнее удивлялся. Из ценностей у него нет ничего с собой, а плащ и сапоги драконам вряд ли пригодятся. Может, речь идёт о некой услуге? Остаться здесь навсегда, чтобы раздувать собою огонь в железной печи, именуемой «младшеньким»? — Нет, конечно, — ответила на его мысли драконица. — Я знаю, что ты неспособен принести новую жизнь в наш мир. Пусть А’аргхг’кус ищет себе более подходящую пару, — мать вздохнула, — если, конечно, сможет. Речь не о нём. Взамен на нашу помощь ты дашь нам вон тот камешек, что висит на твоей шее. Камешек… Сквизгаару не очень хотелось отдавать устройство, лишая тем самым Землю возможности видеть, что с ним происходит. Но в любом случае другое такое останется у Токи — а наблюдение за ним гораздо важнее. «Держись, Токи, я скоро приду», — мысленно подбодрил Сквигельф товарища. — Я отдам его тебе. Но только после того, как поговорю с остальными драконами, — сказал он и, не сходя с места, взмыл вверх. Было бы глупо предполагать, что остальные жители долины всё это время терпеливо ожидали возвращения переговорщиков — они и о беседе, случившейся по ту сторону гор, знать не знали. Так что по прилёту его ждал на опустевшей каменной площадке один Кусь, с беспокойством глядящий на ломаную линию горного хребта. Да ещё несколько ящеров в сторонке затеяли игру с мелкими камешками — набирали их в горсть и подбрасывали, пользуясь передними лапами свободно, как руками. Едва сапоги бога коснулись земли, его железным обручем сдавили чешуйчатые лапы. Ухо гитариста опалило жаром дыхания влюблённого ящера. — Я так волноваться за ты, мой сокровище, — шептал он, пытаясь тереться о щёку возлюбленного своей бугристой нижней челюстью. Сквизгаар же пытался высвободиться из объятий, так некстати задерживающим его. «Ну, ну», — тихонько говорил он Кусю, словно плачущему ребёнку, похлопывал его по загривку. Тот только сильнее прижимал Сквигельфа к себе под уютное потрескивание рёбер человека. — Пусти меня, — потребовал гитарист. Кусь будто бы и не слышал — даром, что перетянутый плёнкой кружок, отвечающий за слух, находился у самого лица Сквизгара. Тот начал уже раздражаться: его ждут на Земле, в Хельхейме, в Асгарде — хватит, не до любовных игр! Правая рука гитариста была безнадёжно зажата. Он вытянул вверх свободную левую и представил себе мощный аккорд, способный пронять это твердолобое существо. Перед глазами Сквигельфа пробежала белая вспышка — в ушах эхом отозвался звук гитары. Через мгновение она оттянула руку знакомой увесистой тяжестью. Сквизгаар почувствовал себя освобождённым — но не только от того, что разжались когтистые, не осознающие своей силы, лапы. После разговора с матриархом он ощутил твёрдую и спокойную уверенность в каждом планируемом своём шаге. Если бы в этот момент гитарный бог поднял взгляд к небу, то легко мог бы увидеть весь его простор сквозь жёлтые мутные сумерки, как через полупрозрачную ткань. Но Сквигельфу было не до этого — словно дрессировщик, неотрывно смотрел он в расширившиеся глаза Куся. Разряд электричества, без труда пролетевший через барабанную перепонку, отбросил дракона в сторону. Энергия растворилась где-то внутри огненного организма, оставив тело лежать в нелепой позе, а голову — в полном недоумении. Сквизгаар не ждал, когда оглушённый ящер придёт в себя. Медленно, чтобы никого не спровоцировать случайно резким движением, он опустил руку, держащую гитару за гриф. Другой рукой он перехватил ремень, перекинул его через голову и плечо — теперь гитарист почувствовал, что пришёл в этот мир весь. В полном облачении, он стоял посреди чужой территории, насквозь пропитанной духом диких, не поддающихся уму законов. Первый аккорд, возникнув, завис в воздухе, медленно расплываясь в слоистых облаках. Компания рептилий, что всё это время забавлялась подкидыванием камешков, бросила игру, замерев. Никто из них не понял, что случилось, но драконий слух уже настроился на ловлю новых звуков, а ноздри покалывало маленькими иголками любопытства. И второй аккорд вскоре достиг их ушей, через слуховые каналы долетел до сознания и осел новой загадкой. Ящеры осторожно поворачивали головы в сторону звука. Но всё, что могли они сделать сейчас — лишь изумлённо открыть рот, ибо увиденное находилось за гранью понимания обычного молодого дракона. Пришелец с белой, как раскалённый металл, бронёй и большой золотой отметиной на голове пел. Но не так, как принято в Муспельхейме. Он, непонятно как, отрастил себе третью лапу, торчащую под странным углом между двух передних. Те придерживали её, ловко перебирая длинными тонкими пальцами, и появлялась песня; а когда пальцы останавливались, она стихала. Затем, после секундной передышки, вновь возникала, рождаясь не в горле, как обычно бывает у певцов, а где-то глубоко в самом теле, похожем своей плавностью очертаний на тонкий белый сталагмит, закалённый потоками лавы и обкатанный ветрами. А песня поднималась всё выше и выше: проникала в щели между скалами, заполняя собой пространство; растекалась по гладким отвесным стенам; не пропускала ни одного углубления. Попав вглубь норы, поднимала с места легконогую молодёжь, а самым ленивым и заспавшимся нестерпимо щекотала уши. Необыкновенный голос вмещал в себя гудение огня, скрежет острых когтей и свист воздуха в ушах дракона, лихо несущегося в небе. В том, что певец — «свой», не оставалось никаких сомнений. А хорошая песня, как гласила драконья поговорка, не должна петься в одиночку. И Сквизгаар услышал, как в его гитарную мелодию один за другим вплетаются рокочущие голоса. Казалось, что к инструменту присоединился целый хор Нэйтанов, гудящих каждый на своей ноте, но удивительно гармонирующих друг с другом и с гитарой. А всё же, если вслушаться и извлекать голоса по одному — каждый уникален. Низкий, мощный, завораживающий… но не человеческий. С Нэйтаном им не сравниться, подумал Сквигельф. Драконья песня всегда без слов: хороший певец и одним голосом может передать свои чувства, разделив их с другими; а плохой сколько бы слов не взял — всё не то. А коль так, то ты и вовсе не певец, а просто-напросто стихотворец. Говорят, первый дракон, кто попробовал складывать слова, подсмотрел эту забаву у людей, когда путешествовал по Мидгарду. И принёс сюда, щебня ему под хвост! Лучше б ценных металлов принёс или минералов каких: они куда полезнее… С тех незапамятных времён уже много лет прошло, стихотворца того давно съели. А всё же нет-нет, да вылупляются новые. Их и сейчас видно: сидят сиднем, хорошую песню не поддерживают, а только смотрят на того белого, словно взглядом оплавить хотят. И складывают, складывают в уме слова друг с другом: по глазам видно! Эх, молодёжь… Так думал, запрокинув большую шипастую голову и ведя свой голос среди других, один из местных старейшин — Р’нкв’гворт. Среди сородичей он пользовался авторитетом, благодаря своим познаниям о полезных веществах, что скрыты в недрах миров. А вот о существах, свободно передвигающихся по поверхности мира, дракон имел весьма слабое понятие. И потому, когда песня закончилась, он в числе прочих подошёл поприветствовать «сородича». Но сразу подобраться к нему не получилось: взбудораженная молодь, желающая познакомиться поближе с диковинным певцом, так и напирала со всех сторон, норовя то на лапу наступить, то пихнуть, а то и через хребет перепрыгнуть. «Наглецы, так вашу растак! Вот ужо придёт День трапезы — сразу вас станет меньше.» Пришлось даже огнём пару раз дохнуть, чтобы пробиться в центр круга, где самые шустрые уже засыпали белого вопросами. — Как ты так умеет петь? — А нас научит? — Откуда ты прилететь? — Почему твой броня не такой, как у мы? Тот выждал несколько минут, с достоинством держа высоко поднятую голову, затем поднял руку. Но драконы не поняли суть жеста и продолжали шуметь. И тут из его той самой «третьей лапы» появился высокий столб ослепительно белого пламени. У Р’нкв’гворта вдруг защипало в носу, и он инстинктивно отпрянул назад, вместе с остальными. Раздался грохот, словно рушились скалы прямо над головами собравшихся драконов. Но горы оставались неподвижны — даже маленького камешка не упало. Увидев это, ящеры озадаченно примолкли. Воспользовавшись паузой, Сквизгаар начал говорить. — Давайте я начну с самого начала, друзья мои. Меня зовут Сквизгаар, и я прибыл сюда из Мидгарда… — А где дэто быть? — перебил кто-то из молодняка. — Мы знали! Мы знали! — раздался в толпе взволнованный рокот. — Они начали возвращаться! Чешуйчатые головы одна за другой поворачивались на крик. — Кто начать вращаться? — любопытничала молодёжь. Но старейшины (судя по правильному выговору, это были они) не спешили пояснять новым поколениям. Каша из спин и крыльев заходила ходуном, послышалась грызня и шипение «мал ты ещё такое знать! Вот подрастёшь…» Но Сквизгаар догадывался о чём речь: о драконах-путешественниках, улетевших на Землю много лет назад. «Небось, зенитками всех посшибали», — подумал он. Хотя ходят же среди людей слухи о Лох-несском чудовище, к примеру. Даже Сквигельф, не интересующийся до недавнего времени всякой мистикой и паранормальщиной, видел краем глаза сюжет о предполагаемом драконе. Просто телевизор в тот час оккупировал Токи и не давал никому переключать каналы… И опять мысли выводили Сквизгаара на один-единственный путь — на выручку товарищу. Он выпустил из гитары длинную ломаную молнию — её конец моментально исчез где-то за облаками — и когда чувства, копившиеся внутри гитариста превратились в сотрясающий уши гром, драконья публика затихла. Тогда Сквигельф снова заговорил: — У нас не так много времени, чтобы тратить его на пустые ссоры! Я прибыл сюда, чтобы передать вам важную новость: приближается война. Взрослые драконы, которых было немногим больше половины, подобрались, словно готовились к атаке, и внимательно вслушивались в каждое слово оратора. Молодые же непонимающе переглядывались и перешёптывались: «что такой война?» — Это когда кто-то хочет захватить ваш мир и заставить вас жить по чужим правилам, — коротко объяснил Сквигельф. — Я узнал, что богиня Хель собирается захватить все девять миров. Возможно, вас она хочет использовать в своих завоевательных походах. Долина гневно загудела. Тут и самому несмышлёному, вчера вылупившемуся дракончику было бы всё ясно: не для того они живут, чтобы выполнять прихоти чужака! Но всё же кто-то спросил, прорвав ехидным голосом единодушие: — А откуда ты это взял? Но тут же рядом со Сквизгааром рявкнули ему в ответ: — Ты что, не видишь, что за камень у него на шее? Это грк’кирий, ему можно доверять. Сквизгаар, до сего момента не подозревавший, что этот маленький камешек-камера носит такое зубодробительное название, аж опешил. Гитарист вообще не ожидал, что навязанная Оффденсеном побрякушка выручит его — теперь уже дважды. А ящер-камневед тем временем уже предлагал Сквигельфу познакомиться, старательно его обнюхивая. — Меня зовут Р’нкв’гворт, — представился он, и Сквизгаар тут же решил, что будет звать его Глотом. Тут же со скал спустилась уже знакомая ему синяя драконица. Как оказалось, она всё это время наблюдала за ходом событий сверху. — Пришло время собрать совет старейшин, — коротко объявила она. — Р’нкв’гворт, я надеюсь, ты нашёл недостающую часть для своей работы? — Ещё как нашёл, — ответил тот, жадно косясь на камень Сквизгара. — Приступай немедленно. И если ты и в этот раз ошибёшься, отправишься Суртура кормить! Дракон заверил, что всё будет в порядке, и обернулся к Сквигельфу. — Пойдём, мне потребуется твоя помощь. «Пойдём» в Муспельхейме чаще всего означало «полетим» — Сквизгаар понял это, когда учёный дракон оттолкнулся от земли лапами и вскоре уже невозмутимо махал крыльями, не утруждаясь оглянуться на своего спутника. Сквигельф взлетел вслед за ним и, когда нагнал, стал держаться за широкой серо-коричневой спиной. Некоторое время они поднимались вертикально вверх, вдоль скалы, провожая глазами чёрные ячейки нор, уходящие вниз. Жилище Р’нкв’гворта оказалось под самой «крышей» — выше только острые пики вершин, хаотично набросанные, словно битые стёкла, на обработанный камень драконьего поселения. Вход в него представлял собой квадрат со скругленными углами — настолько большой, что Сквизгаар смог пройти, не нагибаясь. Внутри было темно, и даже тускло светящийся вход, оставшийся за спиной Сквигельфа, не мог рассеять первозданную темноту пещеры, усугублённую слоем копоти, осевшей на стенах. Ориентироваться только на звук шагов проводника, ушедшего далеко вперёд, гитарист счёл небезопасным. Он взялся за гитару и на автомате заиграл простенькие упражнения. Молнии они давали тоненькие, несерьёзные, но их хватало, чтобы посветить себе под ноги. Под аккомпанемент пляшущих по грифу вспышек Сквизгаар увидел типовую драконью нору — пол, покрытый многочисленными следами когтей, потолок и две стены, расширяющиеся, насколько хватало глаз. Между ними полз волочащийся по полу хвост с треугольным наконечником. В момент, когда гитарный бог догадался включить «освещение», дракон, не дожидавшийся его, показал заднюю левую пятку, махнул хвостом — а дальше свет достичь не мог. — Я уже все чешуйки успел на себе пересчитать, пока ждал тебя, — проворчал дракон, когда Сквизгаар через минуту догнал его. Здесь пещера становилась большим круглым залом с единственным проходом, через который оба и вошли. Поначалу швед не углядел в помещении ничего примечательного: такие же гладкие стены и пол, слегка бугристый потолок выше его макушки всего на палец. Вдруг краем глаза он приметил чьё-то движение в середине. Сквигельф проследил глазами — оно шло из металлического решётчатого короба. Движение вновь повторилось за тонкими прутьями, умело приваренными друг к друг к другу. Только подойдя почти вплотную, гитарист смог разглядеть обитателя клетки. Это была серая птица, размером с ворона. Но хохолок на её голове навевал воспоминания о жаворонках. Вертлявая голова то и дело меняла положение, чёрные глазки-бусинки с любопытством рассматривали посетителя. С вопросительным «чирик?» птичка перескочила на жёрдочку повыше. Дракон ловко поддел когтем нехитрый замок, и дверца клетки отворилась. Птица тут же выпрыгнула, доверчиво приземлившись хозяину на палец. — Сейчас поработаешь — а опосля полетаешь, крылья разомнёшь, — разговаривал с ней учёный. Он ссадил птаху на круглую плоскость, окружённую кристаллами. А потом дунул на неё огнём… Сквизгаар даже сделать ничего не успел — в один миг от птицы осталась только кучка серого пепла. Зато кристаллы загорелись изнутри, переливаясь всеми цветами радуги, и над полом из ниоткуда появилась яркая светящаяся точка. Она быстро раскручивалась вокруг себя, становясь всё больше и больше, превращаясь в окружность, и когда её края почти коснулись стен, Р’нкв’гворт скомандовал: — Иди туда прямо за мной, а то он сейчас обратно схлопнется! Сквизгаар шагнул к порталу — это, конечно же, был он. Уже стоя одной ногой в неизвестности, он оглянулся назад. Пепел на его глазах зашевелился, подлетел сам собой в воздух — и птица, как ни в чём ни бывало, приземлилась, встав на длинные лапы. Чирикнув на прощание, она сорвалась с места, и быстро захлопав крыльями, полетела на свет. Как только Сквизгаар выбрался из портала — уже там, с другой стороны — окружность медленно начала сворачиваться, пока не превратилась в точку и не исчезла окончательно. Когда её мерцающее сияние угасло, Сквигельф обнаружил такую же небольшую круглую площадку с кристаллами. Но клетки с птицей здесь почему-то не было. Пожав плечами, он пошёл разыскивать «профессора». Эта пещера явно не входила в драконий жилой фонд: над ней в своё время трудились потоки лавы, но никак не руки разумного существа. Каменная поверхность была очень бугристой и походила на застывший свечной воск. Причудливых форм натёки плотно теснились друг к другу. Свободное от камней пространство образовывало условно круглый ход. Шагать по нему было сложно из-за неровностей под ногами, и невозможно разобрать, где пол соединяется со стенами, или где стены переходят в потолок. К тому же, проход резко нырял то влево, то вправо; то начинал расширяться, будто недалеко впереди зал, то опять сужался. Сквизгаар уже, было, подумал, что заблудился, хоть и не мог (в пещере был только один путь). Но тут он заметил впереди огонёк, как у костра на берегу ночной реки. Обрадованный, гитарист подпрыгнул и полетел на свет. — А-а, наконец-то, — бросил через спину дракон. Р’нкв’гворту было не до лишней болтовни: он колдовал над «столом» — большим камнем с плоской усечённой вершиной. В лапах он вертел необработанные кругляши минералов, вертя их то так, то эдак, прикладывая друг к другу. Временами он застывал на месте, прислушивался, принюхивался — но результат дракона не устраивал, и камни снова переставлялись. Швед, понаблюдав за манипуляциями, решил, что это подготовка к магическому ритуалу — вроде тех, что проводились в Церкви Чёрных Часов. Чтобы не мешать, он отошёл к клеткам с живностью. Здесь, кроме уже знакомых шведу птиц, содержались ещё и ящерицы. Маленькие бойкие рептилии сновали по дну клетки и ловко забирались по решётчатым стенкам наверх. Шкурка у всех ящериц была одного оттенка — кирпично-красного. Умные глазки с интересом рассматривали большого незнакомца по ту сторону решётки. — Тут таких полно, — объяснил, проходя мимо, учёный дракон. — Живут возле проснувшихся вулканов, мух ловят. — Мух? — удивился Сквизгаар. — Их самых. А они в лаве зарождаются. Вылетают из неё, кружат поблизости и ловят пылинки эти чёрные. Жизнь у них недолгая: дракон пока просну-улся, да потяну-улся, да прошёлся — мухи уже породили других мух и попадали обратно в лаву. Ты что же — не знал? А-а, точно, — ящер досадливо запустил когтистую лапу в пасть и поковырялся между зубов, — ты же из Мидгарда, говорят, прилетел, там, наверное, совсем другие твари живут… — Как сказать… — Сквигельф сложил руки на груди и осмотрелся. Повсюду, куда ни глянь, прислонялись к бугристым стенам странные вещи. Созданные из металла и драгоценных камней, их можно было бы назвать украшениями. Но камни были необработанные, шишкастые, многие из них неплотно прилегали к оправам. Края пластин выглядели рваными и неровными, места сварки деталей вспучились застывшим металлом. Сквизгаар понял, конечно, что всё это — хитроумные изобретения, работающие за счёт непонятных ему свойств минералов. — Я уже который год пытаюсь найти такие камни, чтобы в своём сочетании они могли мне выдавать… эээ… как тебе попонятнее… что в других местах происходит. Сквизгаар моментально всё понял. Его камень-камера подойдёт для такого устройства лучше всего. — Камни что угодно могут, — объяснял ящер, хлопоча над неуклюже сотканной металлической паутиной. — Я сам до конца ещё всего не постиг и, возможно, до самой смерти не постигну. Минералов разных вон, сколько — и у каждого особая энергия. Сквизгаар кивнул. Он слышал нечто подобное, но счёл за эзотерические сказки для впечатлительных старушек. — Если одни взять — что-то одно получится, если другие — другое. А может и вообще ничего не получиться, — пространно рассуждал Глот, словно не доверял своему ассистенту до конца — а ну, как тот разнесёт всему свету бережно накопленные в секретной пещере знания? Гитарист немного заскучал. Здесь не любили делиться знаниями, заметил он. Старейшинам лишь бы трепать молодёжь за гребни, чтоб не баловались — а ответить на простые вопросы, разъяснить, как всё устроено в этом мире, не считалось нужным. — Скажи, а ты хочешь, чтобы и после твоей смерти осталось жить всё, что ты открыл? — Ну… — дракон замялся. — С одной стороны, не зря ж я это всё собирал. А с другой стороны, я уже развеюсь по белу свету, мне всё равно будет. — А новым драконам? Может, им пригодится, — сощурился Сквизгаар. — Да тьфу! — Глот даже пыхнул огнём, когда услышал о молодёжи. — Им-то ничего это не нужно, будь спокоен! Им лишь бы летать попусту, камнями перекидываться и стишки зловредные сочинять. Ящеру некстати вспомнилась сочинённая кем-то баллада «Как смелый и могучий Р’нкв’гворт саламандры испугался». Пламя из глотки так и рвалось наружу, но дракон вовремя сдержался. — Это от безделья, — вздохнул гитарист. — Чем же заниматься, если они ничего не знают и не умеют, и их никто не учит? — Почему не учим? Вот поедим сперва хорошенько, а после и за обучение можно взяться. А сейчас это ни к чему — только время впустую тратить. Сегодня ты его учишь, а завтра он у тебя же в брюхе окажется. — Ну, а ты сам… не страшно тебе было погибнуть самому в молодости или потерять друзей? — Если бы меня съели, мне бы сейчас было всё равно — не было б меня! — упрямо гнул свою линию ящер. — Был у меня один друг, которому в своё время пары не досталось. Так если б он продолжал жить, лучше было бы? Лишнее гнездо, лишний голодный рот… да если бы мы не ели лишних, мы все бы вымерли! Дракон рассуждал о поедании своих же сородичей таким будничным тоном, какой в Мидгарде обычно используют при покупке говядины на рынке («мякоти два кило взвесьте… а свежее?») Но его вины здесь нет, Сквизгаар это понимал. Глот — всего лишь один из многих, кому в своё время повезло проскочить между челюстей местных законов. А кому не повезло — тот перекушен зубами и прожёван. Оставшиеся в живых всегда храбрятся, говорят о долге, о необходимости, о судьбе народа — но оказаться «лишним» никто из них не хотел бы. И Сквизгаару не хотелось продолжать этот разговор. Старого упрямца он не переубедит, драконы не перестанут пожирать друг друга… или он найдёт им альтернативный источник питания? Нет, он здесь всего лишь случайный гость и не имеет права тратить силы, стараясь затормозить отлаженную систему. «Куся жалко», — царапнуло Сквигельфа изнутри. Неплохой он парень, просто совсем необразованный — даром, что сын вождя. А как его спасти от судьбы? Не тащить же в Мидгард… Сквизгаара вывел из мрачных размышлений оклик дракона — тот звал его подойти поближе к столу. Гитарист приблизился, дотронувшись пальцами до амулета, что всё ещё висел на шее. — Сюда клади, — ящер ткнул когтем в середину сооружения, похожего на паутину с неровными краями, где пустовал один паз. Сквигельф взял камень в руку — даже в муспельхеймском пекле он оставался холодным — и аккуратно снял его со шнурка: больше он не понадобится. Шнурок полетел прочь, чтобы скорчиться в пламени костра, что горел у стола для освещения. А камень, не без усилий, но втиснулся в оправу из мягкого, гнущегося под пальцами металла. Глот отметил это сдержанным «ага» и потрогал пальцем фиолетовый камень, вставленный в оправу немного ниже центрального. Взгляд его был направлен вперёд, на большую металлическую пластину, соединённую с «паутиной» тремя кривыми проводками. Гитарист сообразил, что поучаствовал в создании компьютера — наподобие тех, что принимали сигналы амулетов на Земле, в Мордхаусе. И это торжество драконьих прорывных технологий гордо распласталось на столе и инновационно… не работало. Изобретатель выдохнул «ох ты ж, Суртур, уголька тебе под хвост» и поплёлся в другой угол лаборатории, где в нескольких выдолбленных в стене «ящиках» хранились камни, рассортированные по принципу, известному только ему одному. Сквизгаар тактично отошёл в сторонку, чтобы не мешать, и, незаметно для себя, вошёл в режим ожидания — на автомате заиграл на гитаре. Мысли шведа устремились в Хельхейм, хоть он ни одним краем глаза не мог рассмотреть, что там происходит. Пальцы проворно бегали по грифу, издавая тихие тренькающие звуки, посверкивали маленькие молнии. Дракон, вернувшись с полными пригоршнями камней, застыл у аппарата, увидев какие-то сдвиги в его работе. По пластине прыгали какие-то вспышки и полосы. — Иди сюда, — потребовал он. — Будешь это всё держать, — в руки Сквигельфа высыпались, гремя, как обычный щебень, редкие минералы. Его ладони оказались меньше драконьих, и часть камней поскакала по полу. Пока незадачливый ассистент собирал беглецов в подол плаща, Глот узрел, что пластина опять не показывает ничего, кроме мутного отражения его морды. Он начал догадываться, что дело не в камнях. — Собрал? Теперь положь в тот угол и иди сюда. Мне нужен твой огонь, — распорядился учёный. — Какой огонь? — осторожно поинтересовался Сквизгаар. Изрыгать пламя, как настоящий дракон, он не умел и не думал, что это понадобится. Без огня он уже выглядит подозрительно — не могут полторы тысячи рептилий последовать неизвестно за кем. Глот одарил его снисходительным взглядом: — Белый огонь, твой. Ни у кого такого нет. Ты принёс этот камень — ты его и оживишь. Сквизгаар кивнул. Он перехватил гитару, сосредоточился и мысленно направил поток энергии прямо в центр «паутины», где лежал его бывший амулет. Вспышка озарила пещеру — широкая молния мощным аккордом влетела внутрь камня и бесследно исчезла. Тот засиял изнутри, свет отразился на пластине, и наблюдатели увидели на ней вполне чёткое изображение. То была комната с четырьмя стульями, компьютером и проектором, транслирующим на экран черноту. Над компьютером сутулился человек в чёрной мантии, быстро щёлкающий по клавиатуре. Но стоило только гитаристу разглядеть в очертаниях сгорбленной фигуры Чарльза — дракон что-то подкрутил в настройках, и аппарат послушно продемонстрировал наблюдателям звёздное небо. — Ну, всё, — победоносно усмехнулся ящер. — Давай поглядим, какие там у твоего Хельхейма координаты…