The Five Horsemen-3: To Hell and Back

Запах гари наполнял лёгкие. Но то была не вонь собачьей шерсти, а бессильная злоба погибающего врага. И защитники Асгарда стремились вперёд ещё быстрее, дружнее. Драконы, мелькающие в небе, окружали Фенрира огненным кольцом. Зверь ещё сопротивлялся. Он бил лапами, сокрушая всё вокруг себя; кромсал когтями булыжные мостовые; выкусывал воинов по одному. Но раз за разом сверху на него бросалась невидимая сила. Даже самые глазастые с земли замечали лишь нечто длинное, похожее на веретено. Сквизгаар летал со световой скоростью, набрасываясь на тёмный сгусток животной ненависти сразу со всех сторон. Он потерял счёт времени, потерял из виду всех своих — хотя помнил, что где-то рядом его отец, Токи, все боги и воины Асгарда, даже драконы, которые тоже стали «своими». Сквигельф чувствовал себя маленьким исполнителем большого плана, составленного сообща: повалить волка на спину. И снова он приблизился к чёрному силуэту, объятому языками пламени. Краткая вспышка молнии ярко высветила свалявшуюся шкуру зверя. На этом тёмном фоне медленно пролетела оранжевая бабочка. «Показалось», — удивлённо подумал Сквигельф. За долю секунды до того, как молния погасла, он увидел между буграми шерсти золотую нить. Тут же удар об землю — и раскрывшийся над головой чёрный шатёр без вершины, с зазубренным пологом. Всякого, кто попадёт сюда, ждёт лишь одно угощение: собственная боль. Сквизгаар метнул молнию и увидел, как на него летит острие зуба. Что-то мелькнуло в стороне, и гитариста сшиб резкий удар в спину. Когда он встал на ноги, в окровавленных челюстях зверя уже бился кто-то другой. Сквизгаар ударил по струнам гитары — свежий запах озона на миг перебил гарь. Сгусток энергии исчез в ноздре чудовища — и оно отшатнулось. Спасший его воин упал на землю, выронив из рук желтоватый волчий клык. Сквигельф протянул упавшему руку и узнал в нём Фрейра. Его лицо, одеяние и волосы были покрыты слоем серой пыли, пепла и бурой крови. — В расчёте? — спросил тот, тяжело отдуваясь. — В расчёте, — ответил Сквизгаар. Их расцепило и разнесло в стороны инерцией, разными потоками битвы. Невидимые, они текли всё быстрее, всё круче извивались, чтобы слиться воедино в том месте, где битва закончится. Попав в течение, Сквизгаар описывал вокруг врага круги. Молнии послушно летели из-под его рук и устремлялись в сторону Фенрира — как будто тот притягивал со всех сторон удары. Гитарист понял, что исход уже близок. Это последние минуты боя и последние удары. Он почувствовал, что устал. Это было похоже на конец тяжёлого рабочего дня, каких Сквизгаар в жизни не переживал. Что по сравнению с этим концерты: восторженный шум толпы, лёгкое головокружение от выпивки и приятный зуд в пальцах?.. Собравшись с силами, Сквизгаар направился вперёд — куда летели и бежали все. Наступил решающий момент. Один скомандовал — и все ударили в цель одновременно. Общая сила, казалось, перевернула вверх дном сам воздух. Защитников Асгарда разбросало в разные стороны. Те, кто смог поднять голову, своими глазами увидели, как Всеотец, сидя на коне, обрушился с высоты на поверженное чудовище. Когда небывалый грохот удара стих, а земля перестала дрожать, воины смогли приблизиться к тому месту, где совсем недавно бесновался гигантский волк. Перемешавшись, люди и боги шли пешком: ещё звенело в ушах от встряски, которая могла бы расколоть Землю. К счастью, плоский диск Асгарда оказался прочнее. Воины тихо удивлялись: эка далеко их всех закинуло; идут — а Фенрира всё не видать! Один ждал их на том же самом месте — единственный, кто смог устоять на ногах. А за его спиной лежал… Куда делось чудовище, в одной только пасти которого помещался весь хаос Вселенной? Зверь лежал у ног Одина. Обыкновенный волк — хоть и размерами он превышал быка. Косматая серая шерсть слиплась от крови и съёжилась от подпалин. В боку торчало древко знаменитого копья, принадлежащего Всеотцу. — Победа! — провозгласил он. Дальше Сквизгаар не слушал. Повинуясь вдруг навалившейся из ниоткуда прострации, Он побрёл куда глаза глядят, в поисках относительно ровного места, где можно прилечь. *** Проснувшись, но ещё не открыв глаза, Сквигельф почувствовал запахи свежего белья, дымящегося хлеба и неведомых медвяных трав. Под боком мурлыкала кошка, нагоняя тепло, а вдалеке щебетали птицы. Он с удивлением распахнул глаза, не сразу вспомнив, куда попал накануне. Над собой Сквизгаар увидел улыбающееся лицо Фрейи. — Сколько я проспал? — сразу же спросил он. — Это неважно, — богиня указала рукой на небольшой столик у кровати. — Подкрепи свои силы — и почувствуешь себя совсем отдохнувшим. Гитарист ел и пил второпях, чтобы скорее вернуться в город. Там, наверняка, немало разрушений. Что-то надо делать с драконами, с Хель, с Локи, в конце концов. И отец, скорее всего, ждёт его. Фрейя присела рядом с ним. — Город уже отстраивается заново, — проворковала она, — Всеотец тебя пока что не звал, — ладони Сквизгаара оказались в её ладонях, — а остальное выяснится на совете. — Значит, время ещё есть? Краем глаза гитарист заметил, что кошка спрыгнула с кровати и удалилась, неслышно ступая. — Время ещё есть, — подтвердила Фрейя, призывно подмигивая гостю… Покинув шатёр гостеприимной богини, Сквизгаар остановился в радостном удивлении. Разрушенный город преображался — везде, насколько хватало глаз, строили, работали, помогали. Не сразу поднимались дома, замки и башни, но, пока Сквигельф стоял в оцепенении и наблюдал за чужой работой, каменная кладка ближайшей стены подросла на ряд камней. Как много работников, подумал гитарист. Не только асгардцы трудились здесь. Люди из разных миров перемешались. Доспехи и кольчуги растворились в океане одинаково серых хельхеймских балахонов. Высоко над головой Сквигельф заметил огромное неведомое существо. Накануне оно прижимало Фенрира к земле, не давая ему выпрямиться, опереться на все четыре лапы. Тогда, в зареве пожаров оно казалось тёмным. При ясном свете солнца заблестела серебристая, как папиросная бумага, обшивка космического корабля. Настоящего, с иллюминаторами — на Земле Сквизгаару доводилось видеть такие разве что по телевизору. На серебряном борту большими руническими знаками было написано «Нагльфар-1». Сквизгаар не стал долго слоняться без дела и отправился к Одину: возможно, у него будут какие-то важные поручения. Его дворец тоже знатно потрепало: груды битого камня под стенами окружали исполинское здание со всех сторон. Однако, и здесь строители трудились не покладая рук, и стену, пробитую накануне общими усилиями, уже заделали новым камнем. Свежая заплата ярко выделялась среди старых, потускневших от времени булыжников. Чтобы отыскать Всеотца, пришлось немало побегать, прочесать все залы, комнаты и галереи. Расспросы встречных тоже мало помогали: каждый, по его словам, видел Одина совсем недавно, но в противоположной части замка. Отыскался он в саду, совсем не властно сидящий на большом замшелом валуне под дубом. С застывшим, как будто окаменевшим лицом, он ушёл в мир своих мыслей, но при виде Сквизгаара оживился. — Садись, — указал Один на камень поблизости. Когда швед сел, тот спросил, не ранен ли он? достаточно ли отдохнул? Затем Всеотец замолчал, глядя вдаль, и Сквизгаар понял, что не просто так отец выбрал это уединённое место. — Чего мы ждём? — спросил он. — Я отправил Токи с небольшим поручением. Он отправился туда, где был заточён до вчерашнего дня Фенрир. Скоро он должен вернуться. Токи и вправду вскоре показался в арке — границе между замком и садом. За плечом у него висел большой мешок. Он шевелился, и, кажется, слегка повизгивал — в ответ на это Вортуз слегка встряхивал поклажу. Поприветствовав Одина, Токи снял мешок с плеча и поставил у его ног. Тут Сквизгаар понял, что крики ему не почудились. — Ах ты, разъети твою мать, сукин сын, — хрипло доносилось из мешка, пока его развязывали. — Выпусти нас, мы тебе сейчас всю рожу разукрасим! Мы Всеотцу расскажем!.. — Рассказывайте, — обратился Один к мешку. Завязки спали, и из горловины высунулись головёнки цвергов. — Ой-ё… — хором сказали они. При виде Всеотца цверги присмирели и уже не выражали желание «разукрасить» своего обидчика. — Вылезайте из мешка, — велел цвергам Один. — Вы проделали столь долгий путь не для того, чтобы молчать. Крохотные люди, показавшиеся целиком, были немало смущены. Виновато потупившись, они переминались с ноги на ногу. Так и краснели бы представители горного народа бессловесно, если бы не самый молодой из них. — А что? — он поднял голову. — Не вы ли сами эту кашу заварили? Старшие пихнули его локтями с двух сторон — смельчак аж икнул. — И какую же кашу мы, по-вашему, заварили? — спокойно спросил Один. Ставшие свидетелями допроса, Сквизгаар и Токи изумились его самообладанию. Шутка ли — совсем недавно жизни всех девяти миров чуть не прервались в одночасье! Тут снова заговорил молодой цверг: — Какую именно кашу — не знаю, скажу лишь, что больно невкусную. Всё на днях началось, когда баба эта пришла. — Какая баба? — спросил Один, заметив, как смутились все остальные, как яростно стали пихать не в меру разговорчивого сородича. Понадобилось немало терпения, прежде чем заговорили старейшины. Из их сбивчивой и путаной речи стало ясно вот что: В Свартальфхейме был уже вечер. Солнце, там, пряталось за облака, закатные лучи окрашивали землю в чудно розовый — словом, наверху творилась всякая поэзия. А в подземельях, тем временем, началась пересменка. Усталые, кряхтящие цверги, клянущие в бога (в Асгарде их не счесть, выбирай любого), душу, мать свою нелёгкую работу, шли на отдых. Им навстречу направлялась бодрая, отдохнувшая смена, встретившая сородичей тем же набором проклятий. Ими «умелые и мудрые» мастера новой смены традиционно снабжали «криворуких лентяев» смены предыдущей. В тот вечер всё происходило, как и положено. Обменявшись ругательствами, цверги уже думали было разойтись в две разные стороны. Но тут случилось оно — чрезвычайное происшествие, которого так жаждали подземные жители: чтобы была потом тема для разговоров за кружечкой пива. К толпе рабочих шла, не стесняясь чапать босыми ногами по гулкому гравию, прекрасная незнакомка. — Ну, не прямо уж прекрасная, — уточнил один из цвергов, — но титьки были что надо, каждая бы идеально в воинский шлем поместилась. Ростом неизвестная была гораздо выше цвергов. И одета была не для подземелий. Какая здравомыслящая женщина надела бы на себя эти струящиеся красные ткани, которые пальцем ткни — и тут же рвутся? Впрочем, она тут же представилась и назвалась Фрейей. Сказала, что живёт в Асгарде, и дёрнула её нелёгкая отправиться в путешествие. А потом она немного заплутала и еле добралась до мира, где можно встретить живых разумных существ. Сквизгаар не поверил своим ушам. Что Фрейе могло понадобиться у этих карликов? Но Один был невозмутим: — Как она выглядела? — Э… Как сказать… — замялись цверги, — рыженькая такая, в общем. — Ну-ну, — откликнулся Всеотец. По его глазам Сквизгаар понял: он уже разгадал загадку освобождения Фенрира. — Баба и говорит: помогите, мол, добрые цверги, мне многого не надо. Ну, мы и отвели её в ближайшую харчевню. Накормили, напоили, одеяло дали, чтоб переночевать… — И тут кое-кого словно за язык потянули нечистые силы. Спрашивает, чем, мол, отблагодаришь. Рыженькая оказалась весьма щедрой на благодарность. Красная лёгкая ткань скользнула на затоптанный пол, и обалдевшие цверги увидели те самые великолепные части тела. Жаль, не оказалось под рукой ни одного шлема, чтобы их измерить. — Ну, и… это… того… всю ночь свистопляска шла. Пили, гуляли, били посуду… и всякое такое. К нам потом стали на огонёк из окрестных пещер стягиваться. Даже драки были… Наутро вместо прекрасной и щедрой женщины похмельные цверги узрели гнусно ухмыляющегося, но тоже рыжего мужика. Локи был краток. Представившись, он объяснил, что прибыл из Асгарда, дабы испытать малый народец на сообразительность. Испытание цверги, ясное дело, провалили, за что «посланец асов» покрыл их позором. Продолжая выдавать нелестные отзывы об уме, добродетели и мужском достоинстве цвергов, Локи обратился в рыжую мокрицу и мигом скрылся в какой-то узкой трещинке. Но его ехидный смех ещё долго звучал под сводами пещеры. Посрамлённые, мужики стали решать, как быть. Если б в такую беду влипла только горстка цвергов, они бы предпочли никому никогда о ней не рассказывать — и всё. Но тут была затронута честь народа. Маленький, но гордый, он не стерпел такого оскорбления и едино порешил: отомстить асам. — Взяли каждый по ножу, пошли, да и разрезали верёвку. Волчара этот даже сначала не понял ничего. Лежал себе, как бревно волосатое… — Всё ясно, — заключил Один. — Вы освободили Фенрира, вы же и водворите его на место. Цверги охали, вздыхали, но возразить не смели. Они осознавали свой маленький, но решающий вклад в разрушения, которые можно было видеть и во дворце, и на многие километры вокруг. Токи проводил карликов в мастерские, где они могли бы изготовить новые путы для волка. Запасы медвежьих жил, кошачьих шагов и женских бород ушли на изготовление предыдущей верёвки, но асов это не волновало. Сопя и кряхтя, мастера стали изыскивать новые, столь же прочные материалы. Когда спина Токи скрылась в дворцовой галерее, Сквизгаар нетерпеливо спросил: — Отец, зачем его снова связывать? Разве он не умер? — Увы, нет, — сказал ему на это Один. — Фенриру, как и всем нам, не суждено погибнуть раньше срока. А он ещё не вышел, хоть и приближается. Сквизгаару вспомнились легенды о Рагнарёке. Где-то между ними просачивались тонкими струйками и мысли о земном Апокалипсисе. Сколько пройдёт ещё времени? Готов ли он к этому? Иногда гитарист задумывался о своей роли в грядущих событиях. Но теперь, увидев «репетицию» конца света, понял: не готов. — Хель тоже чувствует его приближение, — продолжил Один. — Ссора на пиру была лишь предлогом для военного похода. Но не ради новых территорий была затеяна эта война. Хель просто устала ждать. — Я не понимаю, отец. Здесь, должно быть, все знают о неминуемом конце света. Неужели за все прошедшие века только Хель потеряла самообладание? — Дело не в этом, — задумчиво ответил Один. — В пророчестве не указано точное время последней битвы. Этот час может прийти как через многие века, так и завтра. Все живые и разумные существа склонны считать, будто час смерти для них — где-то в далёком будущем. Тогда мысли о нём не омрачают сегодняшний день. — Я понял. Хель увидела, что её владения переполнены — это был для неё знак… — Именно. Но на совете я должен буду развеять её опасения. Иначе вся жизнь в Асгарде замрёт в ожидании конца света. — А скоро ли он, как ты думаешь? — Я не знаю. Даже мне это недоступно. Спокойствие Всеотца весьма удивляло Сквизгаара. Почему он так спокойно рассуждает о гибели всего живого? — Я владею тайными знаниями, о которых больше никто не догадывается. Я вижу, тебя страшит неизвестность, и я это понимаю. Сядь поближе, я расскажу тебе кое-что. Сквизгаар присел почти вплотную к отцу. Тот слегка наклонился к нему и понизил голос — так, чтобы ни одна живая душа не могла их слышать. — То, что мы считаем концом света, разрушит лишь старые миры. Но вместо них непременно возникнут новые. Родятся новые люди. Они будут верить в новых богов, которые появятся где-то неподалёку от Мидгарда. Я не могу сказать, где появишься ты, а где я; встретимся ли мы когда-нибудь. Но мы все перешагнём из старого мира в новый. Они посидели молча, обнявшись. Затем Один выпрямился и сказал уже своим привычным тоном: — Идём, скоро начнётся совет. *** В полдень к отреставрированному залу начал стекаться народ. Как ни был велик дворец Одина, он не смог бы вместить всех, кто прибыл в Асгард. Поэтому в совете участвовали только группы представителей: от асов, от асгардских воинов, от хельхеймцев и от цвергов. От имени драконов выступала глава племени. Усевшись на пол и подобрав крылья, она заняла большую часть залы — всем остальным пришлось разместиться плотнее друг к другу. Так что на совете было весьма тесно, а на улице, где толпа ждала решения, было вообще яблоку негде упасть. Сквизгаар и Токи были приглашены как одни из главных участников свершившихся событий. Оба сидели рядом со своими родителями, изредка переглядываясь. Сквигельф давно перестал удивляться переменам, произошедшим в характере младшего товарища. Он всегда был такой, этот Токи. В нужный момент он — это теперь совершенно ясно — не подведёт! Без долгих вступлений Один повёл собрание: — Мы, вместе со Сквизгааром и Токи, выяснили, кто освободил Фенрира. Карлики, неловко зашаркав ногами, попытались слиться с незамысловатыми узорами трещинок на каменных плитах пола, чем закономерно привлекли к себе большее внимание. — Мы ещё не видим главного виновника. Фрейр, покажи всем! Фрейр одной рукой извлёк из-под полы плаща… банку. Стеклянную маленькую баночку, в каких продают маринованные огурцы в мидгардских магазинах. — Спасибо Токи, снабдил меня хорошим оружием для поимки, — подмигнул он. Вместо солений в пустой банке трепыхалось нечто. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это рыжий паук, свирепо наскакивающий на завинченную жестяную крышку. — Он не рассказал вам, как попал в Свартальфхейм? — Говорил, что в тот день стражи, которые его охраняли, ослабили бдительность. Воспользовавшись моментом, он ушёл из-под надзора и направился к некой «червоточине», которая и привела его кратчайшим путём в подгорное царство. — Дай-ка мне сюда этот сосуд, — Один взял банку в руки. — До времени он будет храниться у меня. Я не дам Локи разбить эту посудину. — Тогда надо отверствия в крышке просверлить, — вырвалось у Токи. На него со всех сторон обратились удивлённые взгляды. — Что? Он же задохнётся! Послышались смешки и возгласы «ага, может, для него ещё и мух ловить?» Всеотец же пространно ответил: — Не беспокойся, сделаем, что полагается, — и отставил банку в сторону. — Что касается Хельхейма, я решил расширить эти земли. Так люди избавятся от тесноты. Хель сдержанно кивнула. Кажется, она понимала, что это временная мера, костыль, подпирающий вселенную для сохранения нарушенного равновесия. Далее обсудили строительство, а работы предстояло ещё немало. — Сперва нужно восстановить мост, — заявил Хеймдалль. — Тогда возродится связь между мирами. «И все, кого не должно быть в Асгарде, разойдутся, наконец, по домам», — мысленно добавил он. Совет закончился. Один удалился в свои покои — отдохнуть и поразмышлять. Хель вместе с Токи покинули зал, о чём-то тихо беседуя; три человека из Хельхейма последовали за ними. Сквизгаар ушёл самым последним, пропустив вперёд драконицу. Она неожиданно ловко проскользнула в дверной проём и мягко шагнула в коридор. Настенные факелы, встречающиеся на её пути, находили отражение на глянцевой чешуе. Рассеянный желтоватый свет медленно струился по ней и напоминал лунную дорожку. Только на выходе, когда огоньки факелов затмил яркий дневной свет, Сквизгаар смог оторвать взгляд от завораживающего видения. Драконица, невозмутимая, тут же взмыла высоко в небо и полетела к своим соплеменникам. Они кружились вдали над асгардской границей. Наверное, плавят радугу для моста, улыбнулся Сквизгаар. Вдруг сверху на него нахлобучили что-то тёмное. — Угадает, кто? — проворковал над головой знакомый голос. Гитарист отвёл крыло Куся в сторону. Оказалось, что молодой дракон весь день поджидал его у ворот. — Мы полетит потом домой, правда? — вкрадчиво спросил он. Сквигельф замялся, ибо понятие «домой» у них было неодинаковое. — Послушай, Кусь, — мягко начал он. — Ты — дракон, а я — человек. Мы слишком разные, понимаешь? Тут он осёкся. Эти слова показались ему нелепыми, словно взятыми из слезливой мелодрамы. — Я видит, мы быть не одинаков. Но настоящий любовь всё преодолеет! — с этими словами Сквизгаара горячо прижали к крепкой чешуйчатой груди. Такие слова гитарист тоже как будто уже слышал. Не подведён ли к Муспельхейму телекабель? — Ты говорил со своей матерью? — нашёлся он. — Она дала своё согласие? — Мне нужен только твой согласий, и никакой другой, — заявил дракон. — Я знает, твой дом в Мидгард. И я пойдёт туда с тобой. «Но зачем? Что ты будешь там делать?» — чуть не слетело с языка гитариста. Но немного погодя он понял: дома Кусю не жить. Найдёт ли он избранницу из своих? Маловероятно. Куда вероятнее, что его растерзают на куски голодные собратья. Возможно, часть мяса достанется его матушке… Сквизгаар решительно вырвался из объятий: — Подожди, Кусь. Сначала мне надо посоветоваться с… братом. Покинув дракона, Сквизгаар зашагал туда, где разместились хельхеймцы. А разместились они повсюду как самый многочисленный народ. В это шумное море затянуло и местных жителей. Мелькали высокие шлемы, плащи богов, пробиравшихся сквозь толпу по делам. На душе у Сквизгаара было неспокойно. Не только из-за Куся. Всё больше собиралась в сердце тревога: что там дома? Это напоминало чувство загулявшегося ребёнка — возвращаешься в свой двор, а там говорят: тебя, мол, мама искала. Бог гитары, как ни старался, не мог уловить в подсознании сигналов с Земли, зовущих домой. Нет, Нэйтан наверняка о нём думает и пытается мысленно ускорить время. Как бы он чего не натворил… Но где же Токи? Несмотря на обилие народа, густо заполонившего улицы и площади («как на празднике в средневековом городе», — подумал Сквизгаар), угадать местоположение товарища оказалось несложно. Вклинившись в разноцветную толпу, Сквигельф пошёл на слабый звук гитары, что раздавался вдали. Он не ошибся: Токи и впрямь нашёлся там. В новеньких, сверкающих полировкой чёрных доспехах тот беспечно лежал на куцей, истоптанной конскими копытами травке в окружении серых балахонов. Руки Вортуза были закинуты за голову. Он, как и вся компания, слушал игру. Длинноволосый гитарист был невысок, и Сквизгаару с высоты его роста даже показалось, что перед ним ребёнок. Но когда незнакомец повернулся, в обрамлении растрёпанных русых волос показалось взрослое лицо. Весьма довольное: видимо, электрогитар в Хельхейм не поставляли. Пальцы металлиста так и плясали по грифу — на звук, как мотыльки на свет одинокой лампочки, собирались всё новые слушатели. Сквизгаар решил не мешать незнакомому гитаристу и замер, дожидаясь окончания игры. А тот, похоже, дэтклоковского соло-гитариста узнал: нарочно заиграл ещё быстрее. А получалось довольно здорово, словно этот парень никогда не расставался с инструментом. Прямо как Сквизгаар. Но затих последний аккорд — таинственный незнакомец, сняв гитару, бережно передал её Токи и сказал ему несколько слов, которые швед не расслышал. И скрылся в толпе, словно его и не было. А народ, поняв, что концерт окончен, стал расходиться. — Говорит, у него руки соскучились по гитаре, — объяснил Токи. — Он покинул Мидгард довольно давно, и с тех пор… — Ладно, я понял, — кивнул швед. — Токи, мы летим домой. — Что, прямо сейчас?.. — Да. Названный мной срок вышел, и на Земле нас ждут. — А как же… — сник Вортуз, — мне хотя бы с Хель надо попрощаться! — Некогда. Я бы и сам зашёл к отцу, но время поджимает. Токи с неохотой подчинился и поторопился вслед за старшим товарищем. Путь их лежал к новой, только что отстроенной обсерватории Хеймдалля. *** Час настал. Мордхаус, его башни, дороги на подступах к замку, городок неподалёку — в течение каких-то десяти минут всё погрузилось в траурную темноту. Остались лишь маленькие габаритные огоньки на носу главного «драккара», служившие ориентиром для самолётов. Густо-фиолетовое небо стремительно теряло красные тона и наливалось чернотой. Под ним местность, лишённая привычного освещения, теряла краски и чёткость линий. Вскоре она превратилась в бездонную пропасть, посреди которой светились маленькие злые красные глазки неведомого хищника. Движение внутри замка почти остановилось. Подготовка закончилась, и осталось самое малое. Самое мучительное — проститься с погибшими товарищами. Уже который час они сидели в главном зале вчетвером: Нэйтан, Пиклз, Мёрдерфейс и Чарльз. Все молчали. Никто не в силах был не то что заговорить — поднять глаза. И каждый понимал: сколько ни тяни время, того самого момента не избежать. Уже появился в дверях клокатир, ответственный за подготовку к ритуалу. Он едва заметно кивнул Чарльзу, поднявшему голову на звук шагов. Ничего не поделаешь. Пора выходить. Вслед за менеджером поднялись и остальные. Тихо зашаркали ногами по знакомой лестнице. Ни звука, ни одного протеста. Все слёзы, крики и брань остались позади. Капельница от психотерапевта подвела жирную черту под вчерашним днём. Во дворе уже всё было готово к прощанию. Никакого пафоса, музыки, цветов и дешёвых ленточек. На вершине огромной поленницы стояли рядом две деревянные ладьи. Два викинга скоро должны были отплыть вверх и причалить к иному берегу — за пределами человеческого восприятия. Позади погребального сооружения чернел строй клокатиров. Никто бы не мог представить, что чувствует каждый отдельно взятый из них, но одно можно было сказать точно: всем было не по себе. Все, кто служил в Мордхаусе, понимали, что потеряли большую и важную часть этого мира. Чарльз поднял руку, требуя внимания. Хотя менеджер говорил негромко, без микрофона, его голос отчётливо слышали все. — Все знают, зачем мы собрались здесь, так что не будем говорить речи. Если готовы, начинайте. С этими словами он взял факел у подошедшего слуги. Чиркнули спички — и факелы засверкали и в руках дэтклоковцев. Медленно и слаженно, как будто этот момент был отрепетирован, они встали с четырёх сторон от костра. Четыре факела ткнулись в промасленные брёвна. Как огонь поднимался вверх, никто из дэтклоковцев уже не смотрел. Ребята вместе с Чарльзом развернулись в сторону замка, но остановились. Поняли, что, по сути, некуда и незачем идти. За спиной громко гудело и потрескивало. Одуряюще пахло дымом. Казалось, что он проникает прямо в голову, превращая её в пустой горшок с горячими стенками. И тут в тишине раздался дикий крик: — Ааааааааа!!! Затем отчётливый звук затрещины и знакомый голос: — Токи, заткнуться! Что за херня происходить? Широко раскрыв глаза, Чарльз неотрывно смотрел в сторону погребального костра. Его правая рука, оставшаяся без надзора, то поднималась рывками — не иначе, для крестного знамения — то опускалась. — Я один это слышал? А там наверху, уже засиял ослепительный свет, перед которым померкло, ушло в тень оранжевое пламя. Высокая белая фигура величаво спускалась вниз, попирая ногами промасленные брёвна. Все взгляды были устремлены на шествующего. Весь двор молчал, лишь шумел костёр, о котором в этот миг забыли. Никто не заметил, как мимо скатилась вниз другая фигура — съёжившаяся, неистово сбивающая язычки пламени с дорогого делового костюма. — У-у-у! Жжётся, жжётся, бля! — разнёсся по двору скорбный вой. Всеобщее молчание и оцепенение было забыто. Костёр залили водой; клокатиры бодро разбирали «пирамиду» из брёвен, сортируя их на более и менее обгоревшие. К Токи подскочил слуга с огнетушителем и обдал его с ног до головы пеной. Белые хлопья полетели по двору. Сквизгаару, уже стоявшему на твёрдой земле, тоже досталось: пузырьки неслышно приземлились ему на плечо. Но Сквигельфа больше интересовала не чистота одежды. Он сходу направился к менеджеру. — Что дэто за блядский цирк? — строго спросил он. — Сквизгаар, прости, мы потеряли связь… — начал оправдываться Чарльз. И тут весьма кстати вышли из ступора дэтклоковцы. — Живыыыыеее! — завопили Пиклз с Мёрдерфейсом и синхронно бросились к соло-гитаристу. Раскрыв объятия, они столкнулись лбами. — Пиклж, имей шовешть, дай мне первому, я, как-никак, ему не чужой — отетш нажванный вшё-таки! — Уильям без сантиментов отпихнул ударника. — У тебя, вон, Токи ешть, иди его обнимай. Пиклз на радостях спорить не стал и крепко сжал мокрого (после огнетушителя) ритмача, елозя рыжей щетиной по мужественной щеке героя. Сквигельф же покорно принимал излияния радости от Мёрдерфейса и лишь уклонялся от поцелуев в щёки. Шевелюра басиста так и маячила перед глазами, не давая разглядеть ничего вокруг. Где же Нэйтан? А Нэйтан, как стоял чуть позади Чарльза, так и не шелохнулся. Только челюсть у фронтмена тихо опустилась вниз, а брови незаметно подползли кверху. Бывали в жизни у Эксплоужена моменты, что не знал он и чего сказать, и как повести себя. Но таких глубоких потрясений ему переживать ещё не доводилось. А соло-гитарист смог-таки выбраться из рук коллеги и невозмутимо подошёл к Нэйтану. Словно не в космос летал, а в ларёк за сигаретами бегал. — Э-э, Нэйтанс, алло-у, — Сквизгаар помахал перед глазами вокалиста изящными пальцами. — Ты что, не радый меня видеть? Секунду спустя он уже сидел на земле, удивлённо ощупывая нижнюю челюсть. — Что за хуйня? — Это тебе за дракона, — лаконично пояснил Эксплоужен. — Пфу! — на узкой ладони шведа очутилась пара передних зубов. Сквизгаар немного переждал, пока отрастали новые, затем, пощупав их языком, поднялся с земли. — Может оставить себе, — два белых маленьких камушка полетели вокалисту в лицо. — Сделает из них ожирений. — Ожерелье, — поправил Нэйтан, не спуская с оппонента зелёных горящих глаз. — Пошли, выйдем. Когда оба скрылись в тени, трое одногруппников, что наблюдали за сценой издали, переглянулись. — А Нэйтанс не убьёт его? — тревожился Токи. Мёрдерфейс покровительственно положил ритмачу руку на плечо: — Уж поверь мне, они договорятшя, — заявил он. — Понимаешь, Токи, — глубокомысленно заключил басист, — любовь, ебать её в шраку — дело деликатное. Но Чарльз так не думал. Зная Нэйтана, он опасался, как бы не пришлось соло-гитаристу в скором времени пережить ещё один «выход». Поэтому Оффденсен незаметно для всех последовал за удалившейся парочкой, прихватив с собой крепких слуг...