·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
На следующее утро Сиэль молчал. Он не собирался молчать. Мальчик был совершенно спокоен, лежа в постели и прислушиваясь к дребезжанию подноса Себастьяна рядом с кроватью. Он покусывал ноготь большого пальца, потому что край зацепился за льняную простыню, и потому что дворецкий ненавидел, когда граф грыз свои ногти. Но тут слуга раздвинул тяжелые шторы, как всегда, бесшумно, и бросил на Сиэля долгий взгляд в отражении окна. Один из тех невыразимых взглядов, которые, казалось, приковывали его, удерживали, задавали вопросы и одновременно объясняли все сразу. Мальчишка потер голые коленки под одеялом. — Доброе утро, юный господин, — голос Себастьяна был тихим, когда он наливал чай. Тихим; по крайней мере, не веселым. Но что-то, что-то еще, от чего у Сиэля в животе накатило жаром и все сжалось. Он не знал. Ему это не понравилось. Это могло быть почти сном прошлой ночью — или этим утром, слишком ранним и достаточно поздним, — то место между ними двумя. Он оглянулся на демона, но на его спокойном тонкокостном лице не было и следа воспоминаний. Дворецкий двигался молча, абсолютно независимый, словно он ни в чем не нуждался. Полная завершенность, как будто он был всем миром и всем, что в нем есть. Как будто слуга был чем-то, а не самым отвратительным ничем. Себастьян повернул голову в сторону графа. Ребенок отвернулся. И взял тарелку с булочками, не встречаясь взглядом с демоном. Как и хрустальное блюдо с айвовым конфитюром, и свой чай. У него не было причин испытывать этот дискомфорт. Он решил позволить себе погрузиться в объятия слуги. Грудь Себастьяна была теплой под его щекой. Даже сквозь пиджак, рубашку. И будет ли его обнаженная кожа... У него не было причин так себя чувствовать. Не так, как если бы он проиграл игру, это было более неопределенно. Бесконечно хуже. Будто бы Себастьян сыграл совершенно не той шахматной фигурой на игровой доске, которую граф даже не видел. В животе у Сиэля заныло от тревожного отвращения. Не предательство, не совсем так. Естественно, он не доверял демону. Мальчишка знал, для чего дворецкий использовал его. Булочки встали комом в горле. Ему не следовало позволять себе наслаждаться этим. Но почему бы, собственно, и нет? Он уже решил, что сделает слугу своим. Себастьян принадлежал ему, вот почему граф заказал собачий ошейник. Он отбросил стыд и был готов терпеть насмешки в голосе дворецкого. Однако демон вел себя на удивление тихо. Рядом с камином. У него была возможность быть более язвительным, если бы он захотел, но он этого не сделал. Сиэль беспокойно заерзал на краю кровати. Конечно же, ребенок слишком много думал. Но он не мог забыть. Граф не произнес ни слова, пока Себастьян одевал его. И потом, позже, когда слуга заговорил. — Вы плохо спали, милорд. Мальчик почувствовал легкое прикосновение белоснежной перчатки к своей лодыжке. Подтягивание гольфа. — Не хуже, чем обычно, — сказал он. Дворецкий поднял глаза, застегивая подвязку. Это был оценивающий взгляд. — Быть может, сегодня вечером вам стоило бы лечь спать немного раньше, господин? — Я и так ложусь спать достаточно рано, — и в самом деле. Как будто он был ребенком. — Ложитесь спать, — сказал Себастьян. — Но вы же не спите. Нельзя долго поддерживать такую нехватку сна милорд, — и когда демон опустился на колени перед кроватью, чтобы надеть другой гольф, он посмотрел на Сиэля. И слегка коснулся мягкого подбородка. Быстрыми пальцами, столь беспечно, столь рассеянно, как можно было погладить животное. Граф почувствовал, что его щеки медленно покрывает румянец. — Я справлюсь. — Это будет весьма напряженная неделя, мой лорд. Должно пройти еще семь дней, прежде чем они распахнут свои двери для гостей. Для некоторых крупных домов в сезон охоты это место было бы заполнено каждые выходные. Вечная суета и болтовня, конюшни, полные лошадей. Сверкающий огнями бальный зал. Домашние беседы со слугами. Для этого дома, гулкой тишины и его хмурой маленькой команды наемников, гости были бы куда более сложной задачей, чем любой враг. Разумеется, он был бы лучше подготовлен ко всему этому, если бы мог поспать. Однако ему не удавалось контролировать подобные вещи. Ни с теми снами, которые ему снились, ни с тем кошмаром, от которого он проснулся. Это существо, улыбающееся, заботливое. Обращалось с ним так, словно Сиэль был домашним питомцем. Граф осторожно дышал, чувствуя, как сильные пальцы проводят по его икре. Дворецкий застегивал вторую подвязку. А затем демон скользнул выше, по изгибу левого колена. Медленно распространяя тепло по стройному бедру. Надавливая большим пальцем глубоко на шелковистую кожу. — Перестань, — сказал граф. Себастьян проигнорировал его. — Перестань немедленно, — вновь повторил мальчишка, но голос дрогнул. Он ненавидел себя. Дворецкий посмотрел на него снизу вверх. — Повторите это еще раз, господин. С убеждением, — ужасающе тихо. — Иначе я никогда вам не поверю. Сиэль хотел оттолкнуть руку демона от себя. Или лечь на спину, распластавшись для медленных пальцев Себастьяна, для голодного рта. Он зарылся бы руками в одеяло, когда демон вновь раздел его и разорвал на кусочки. Шорты стали тесными. Он не мог. Нет, даже если бы дворецкий хотел этого. Мальчик не мог последовать его побуждениям, как послушный ребенок. Сиэль сжал кулаки на коленях. — Не прикасайся ко мне так. Дворецкий поднял брови в медленном вопросе. «Или что?» Бросая ему вызов, с его наглым лицом и последним прикосновением к гладкой ножке. Почти сжатие, горячее на округлом бедре. Себастьян снова откинулся назад и потянулся за сапогами своего господина. Он зашнуровал их быстро и профессионально. Перед уходом слуга больше не прикасался к графу. И Сиэль почувствовал неуверенное облегчение. «Или что?» У него не было ответа. «Не прикасайся ко мне так, иначе я закричу». «Я произнесу твое имя». «Я умру». «Себастьян». Он все еще дрожал под его кожей и ощущался горячим на шее, в ушах. Звук, который издал дворецкий, когда притянул мальчишку к себе и со вздохом прижал к своему телу. Граф хотел услышать его снова. Он хотел слышать все, все, что было у демона. Однако если это была цена, которую ему пришлось бы заплатить. Этот жар в животе, эта нерешительность. «Не прикасайся ко мне так. Или я могу подумать, что ты полностью серьезен». Похоть Себастьяна была куда сильнее, нежели потребность смутить своего господина; пусть даже всего один раз, лишь на мгновение. Знание этого до сих пор не давало покоя телу Сиэля. Он не собирался прощать демона за это.·•════·⊱≼♞≽⊰·════•·
Себастьян поднял голову, прислушавшись, сидя за столом в кабинете Танаки. Из буфетной доносился голос Финни. Ясный и мелодичный как весна. В том славном королевстве Есть город небольшой. В нём улица коленцем, Проулочек кривой. В проулочке есть дворик, Что с вами ищем мы. Пауза. Голос Мэйлин тихонько подсказывал: — Домик. Во дворике есть домик, Под куполом листвы. А в домике – квартира, Которую сдают, Мы обошли полмира, Но здесь найдём приют. Пока мы на лужайке, Я рву букет цветов, Впитавших ароматы Лугов, полей, лесов. Украсим мы цветами Волшебную страну. Голоса юноши и молодой девушки звучали вместе, пока они работали. И в запахах приятных Тихонько я усну. Очевидно, Финни пришлись по вкусу британские народные стишки. Они с Мэйлин просмотрели одну из книг из библиотеки Фантомхайва, найдя чудные маленькие строчки и обрывки стихов. Это было в новинку для Мэйлин, чьи познания в лондонских рекламных песенках и жаргоне торговцев были огромны, но для которой детский стишок был ослепительно свеж. А Финниан, разумеется, был увлечен народными сказками с тех пор, как прочитал книгу, которую дал ему юный господин. И в запахах приятных Тихонько я усну. Их голоса звучали весьма прелестно. Некультурные, но в них было определенное очарование. Дворецкий отложил ручку. Прошло уже шесть веков с тех пор, как он впервые услышал этот стишок на просторах Британии. Черт знает, что означали эти слова. Но они каким-то образом застряли на задворках разума. — Пирог подают, — крикнул Бард из кухни,— в половине десятого, верно? — Да, — сказал Себастьян. Он дважды проверил свои карманные часы. — Финни искал тебя. Ты нужен наверху? — Нет, — он вздохнул с некоторым удовлетворением. Половина десятого, и граф заканчивал свои латинские исправления. Был понедельник, и паршивец был слишком занят. Бард облокотился на дверь кабинета. — По крайней мере, молодой господин сегодня не так резок, — сказал он, и Себастьян поймал себя на том, что улыбается; было довольно неприятно признаться, но в действительности он был согласен с этим человеком. Это была приятная перемена. И прошлой ночью. Тяжесть крошечного мальчишеского тельца у него на коленях, сладкого, теплого и тающего. Боящегося прикосновений своего демона. Дрожащего от них. Дворецкий ненавязчиво последовал за ним. И ребенок воспринял это мягко. Позволив Себастьяну кончить — медленно, с трепетом, с ароматом волос мальчика у своей щеки — и маленький лорд даже пальцем не пошевелил. Не сказал ни слова. На сей раз никаких приказов. Не посреди холодной ночи, когда все, чего он хотел, — это чтобы кто-нибудь его обнял. Демон задумчиво провел языком по кончику одного клыка. Все прошло достаточно хорошо для того, чего он даже не планировал. — И сейчас даже не время утреннего чая, — Бард ухмыльнулся. — Юный господин еще не съел свой пирог. — Нет, — сказал Себастьян. — Покаместь нет, — он встал, лениво потянувшись, и задвинул деревянный стул обратно в стол. — Но я считаю, что сегодня он его и впрямь заслуживает. Быть может, со временем у нас войдет это в привычку. И дворецкий услышал бормотание Барда в коридоре, направлявшегося в кладовую. — ...и в запахах приятных. Тихонько я усну.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
Сиэль услышал стук, и дверь кабинета открылась. Ему не нужно было поднимать голову, чтобы понять, что на подносе дворецкого лежит кусочек пирога. Он чувствовал запах. — Немецкий сливовый пирог, господин, — фарфоровая тарелочка была поставлена у его локтя. Послышался звон десертной вилки. — С кремом «Англез» и сиропом с корицей, милорд. Только из печи, граф мог видеть пар. Верхняя часть пухлого ломтика была темной от коричневого сахара. Он был голоден. Однако Сиэль не взял вилку. Он проявит сдержанность перед этой тварью, которая не смогла этого сделать. — Я бы предпочел шоколад, — холодно. Но трудно было представить, чтобы что-то пахло лучше, чем это. — Шоколад, да? — Себастьян сделал паузу и поднес руку к подбородку. — У меня есть шоколад на кухне, но я собирался использовать его для торта на следующей неделе. Для ваших гостей, господин. — Ты можешь купить еще, — мальчик откинулся на спинку кресла и придвинул чашку поближе, наблюдая за тем, как жидкость кружится по краю. — Я мог бы, милорд. Если бы это стоило причиненных неудобств. Но это была явная насмешка, и граф проигнорировал ее. Сиэль медленно взял вилку и понял, что демон наблюдает за ним. Он не сводил глаз с пирога и расписной тарелки. Первый кусочек оказался идеальным. Роскошно пряный, сладкий, со сливами и чем-то еще. Бенедиктин? Фундук и мед. Превосходно. Ребенок ожидал совершенства. Гранатовый взгляд Себастьяна был слишком ярким, слишком пристальным. — Полагаю, вы довольны, господин? — Не так уж и плохо, — Сиэль отломил еще кусочек. — Рад это слышать, — дворецкий вновь повернулся к своему подносу. — В конечном итоге, вы это заслужили. В высшей степени восхитительно. И мальчишка не смог. Не смог есть, и у него защипало в горле, когда он проглотил кусок. Сладкий, и его затошнило. Но ведь он сам просил об этом — приказал испечь ему пирог, и дворецкий так и сделал. И если граф не стал его есть, то тем самым лишь подтвердил, что хотел совсем другого, что он был рад этому, горячему и близкому телу Себастьяна. Сиэль отложил вилку, и легкое подрагивание в животе не принесло ему никакого удовлетворения. — Шоколадный торт на десерт, — сказал он. — С большим количеством крема. — Это ваша просьба, мой лорд? — рот демона выглядел довольно забавно. Граф посмотрел на него. — Я не обращаюсь с просьбами, — сказал он. — Шоколад. Ясно? — Думаю, это можно устроить, юный господин. — Все уже устроено. Я просто попросил, — Сиэль поправил себя. — Приказал. — И в самом деле, милорд, — Себастьян медленно заложил руки за спину, на его лице появилось учительское выражение, одно из самых невыносимых. — Вы высказали свое желание, господин. В то время как я еще не изъявил своего. Мальчишка почувствовал, как участилось его сердцебиение. — Нет, — сказал он. — Это так не работает. Я уже... — Сиэль замолчал. Он не собирался говорить, что «я уже заплатил». Ему не нужна была ухмылка демона. Но Себастьян все равно улыбался. — Теперь, когда мы определили вашу цену, милорд, нам остается только рассмотреть условия. Сливовый пирог — это одно, однако если вы предпочитаете шоколад... Что ж. Это будет совсем другое дело. — Ты можешь забрать его, — граф указал пальцем на тарелку. — Я не намерен вести переговоры, — говорить было трудно. — Жаль, — сказал дворецкий. — Я нашел ваш способ оплаты весьма приятным. Сиэль резко втянул воздух. И выпустил его. Он не собирался это обсуждать. — Я могу приказать тебе приготовить шоколадный торт, — сказал мальчик. — Все очень просто. — Безусловно. Вы можете, мой лорд, — и лицо демона действительно должно было быть более смиренным при таком признании. Графу это не понравилось. — Мне приказать тебе, Себастьян? — он одарил своего слугу самым суровым из своих взглядов, тем самым, который заставлял сотрудников «Фантом» неловко поежиться. Тем самый, от которого у инспектора Абберлайна потемнела шея. Однако дворецкий поклонился, и его бледная улыбка не дрогнула. — В этом нет необходимости, господин. Демон тихо вышел. Он не забрал сливовый пирог. И Сиэль отодвинул тарелку на самый край стола и попытался не обращать внимания на запах. Насыщенный и пряный. Все, чего он хотел. Но он этого не хотел.·•════·⊱≼♞≽⊰·════•·
Они все еще продолжали заниматься этим, когда Себастьян закончил вытирать пыль и вернулся на кухню. Он мог слышать Финни в саду даже отсюда. В нём улица коленцем. Проулочек кривой... И Финниан замолчал, тоже прислушиваясь — ах. Звук колес по гравию снаружи. Дворецкий улыбнулся про себя. Это была всего лишь тележка с молоком, привозившая молоко и почту из деревни, но садовник был достойным слугой Фантомхайвов. Бывали дни, когда Себастьян почти гордился этими никудышными идиотами. Он вернулся в кабинет Танаки для обсуждения починки живой изгороди у церковной аллеи. Двое фермеров пожаловались. И это, по крайней мере, не было заботой дворецкого. Демон не сожалел; у него было достаточно других причин для беспокойства. Меню и доставка из магазина постельного белья. А позже начнутся приготовления к обеду. Дворецкий как раз нарезал корзинку моркови соломкой в свете мерцающего жюльена, когда вошел Бард. Прислонившись к стойке, ему хотелось поговорить о гаубицах. — Фарш из баранины. У нас мало времени. — Иду, иду, — неторопливо сказал мужчина. — Сейчас только половина двенадцатого. Филе еще не до конца разморозилось. — Фарш из баранины, — твердо сказал Себастьян. — После этого тебе еще нужно поджарить цыпленка, — демон сделал паузу, чтобы вытереть руки. — Поторопись, — сказал он. — Сейчас же, — но тут на кухне раздался служебный звонок, и он услышал имя, слово, настойчиво прозвучавшее в его голове — Себастьян, — и вздохнув, он бросил кухонное полотенце и пошел наверх. И в самом деле. Бывали дни, когда он очень уставал от этого. — Мне чуть не пришлось звонить дважды, — граф сидел за своим столом, окруженный двумя стопками домашних заданий по-латыни и отчетами за неделю. — В этом нет необходимости, господин, — дворецкий поклонился. — Вы звали меня по имени. Я прекрасно вас услышал. — О, — ребенок откинулся на спинку кресла. — Так вот как это работает, — в его тоне не было и намека на интерес, однако он наблюдал за демоном. — Это даже не твое настоящее имя. Себастьян не ответил. Мальчишка еще не попросил заварить ему чай. Дело было вовсе не в чае. Граф постукивал кончиком карандаша по своему маленькому острому подбородку. Его единственный глаз переливался яркой синевой. — В конечном итоге, это всего лишь имя. Единственное имя, которого ты достоин в моем доме. — Имя, закрепленное к нашему контракту, милорд, — сказал Себастьян. — Цепь, которую вы приковали ко мне. — Ясно, — взгляд графа был быстрым, острым. — Не слишком ли туго она сидит на твоей шее? Дворецкий старался говорить ровным голосом. — Это было всего лишь наблюдение, мой лорд. Я никогда не жаловался. — Нет, — сказал мальчик. — «Никогда не жаловался», мм? — ребенок как-то странно смотрел на него. Неуклонно, с любопытной неподвижностью в его крошечном напряженном тельце. — Похоже, я ошибся. Себастьян наблюдал за ним. И теперь ему стало любопытно. Господин редко признавался в подобных вещах, и никогда вот таким образом: обычно это происходило холодно и быстро, фырканье через хрупкое самодовольное плечико. — Милорд? — Это не единственное имя, которого ты достоин. — Ах, — сказал демон. Он настороженно вгляделся в лицо напротив. — Даже дворянин способен на ошибку, господин. Однако на нежном личике не было и тени замешательства. — Вот, — сказал он и постучал пальчиком по свертку на столе рядом с собой, — плоской коробке из позолоченной бумаги размером с жестянку из-под печенья. Из тех, в которых можно было хранить шоколадные конфеты и карандаши, но ни того, ни другого в ней не лежало. Себастьян прекрасно об этом знал. Это может быть опасно. — Это для тебя, — сказал мальчишка. Не совсем нелюбезно, слегка пожав плечиками, он протянул ее. — Благодарю вас, милорд, — сказал дворецкий, но не улыбнулся и не поклонился, а шагнул вперед и медленно взял коробку, глядя на ожидающее лицо маленького лорда с хмурым выражением, которое он даже не пытался скрыть. Это было неуместно. Подарок от своего господина. Он ничего не сделал, чтобы заслужить его, вот почему ребенок так пристально наблюдал за ним. — Давай, — сказал мальчик. — Можешь открыть ее. Себастьян вдохнул, пытаясь уловить запах того, что скрывалось внутри: бумага и пчелиный воск, смолистый сладкий воск какого-то сорта, а под ним запах кожи. Он поднял крышку и замер. Кожа, да. Черная кожа с чистыми краями, хорошо смазанная и аккуратно отделанная серебряной пластиной, блестящие заклепки, квадратная пряжка и полированное кольцо, прикрепленное спереди. Ободок из широкой кожи. Собачий ошейник, и демон вновь посмотрел на своего господина. Мальчишка улыбался ему. Действительно улыбался, розовые губы сладко приподнялись, а прекрасный глаз сиял удовлетворением. Себастьян старательно сохранял невозмутимое выражение лица. — Что ж, — сказал он. И не смог придумать, что сказать. Ничего такого, что дворецкому позволено говорить своему господину. Ничего такого, что взрослому разрешается говорить ребенку. Вместо этого он поклонился и протянул коробку обратно. Граф взял ее, все еще улыбаясь, и положил на стол. — Тебе нравится? — спросил он. Себастьян пошевелил пальцами ног в своих начищенных оксфордских туфлях. — Любой слуга был бы очень рад такому подарку от... — Нет, — перебил граф. — Тебе нравится? — Великолепная работа мастера, милорд. А качество... — Тебе нравится ошейник, Себастьян? — Господин... — Тебе будет приятно его надеть? — Дело в том, что... — Себастьян. Он молчал. Он не собирался отвечать этому сопляку. — Ответь на мой вопрос. Одно слово. — Одно слово, милорд? — и правда, маленькое чудовище само напросилось сказать это. — Да. Демон посмотрел на него. — Pedicabo, — сказал он. И это, естественно, было глупо с его стороны. Дворецкий знал, что удар будет нанесен еще до того, как ребенок поднял руку. Но он должен был что-то ответить, и правда застряла у него как кость в горле. Мальчик бросил свое пресс-папье. Это было зеленое муранское стекло. Размером с его кулак. Удар был прямым, и Себастьян закрыл глаза. Он почувствовал хруст на скуле. Никакой координации. Слишком мало сил в маленьком теле. Но это была совершенно поразительная ярость, и господину всегда удавалось направлять ее в нужное русло с удивительными результатами. Пресс-папье отскочило и покатилось по мягкому ковру, оставшись неповрежденным у ног дворецкого. — Шоколадный торт, — сказал граф. Его юный голос был безмерно холодным и отстраненным. — Ты законченный ублюдок. И ты больше никогда не будешь использовать подобные выражения в моем присутствии. Понял? — Шоколадный торт, — демон не поднял руку, чтобы коснуться ноющей щеки. Он и глазом не моргнул. Его господин хотел реакции. Он и так уже показал достаточно много. — Не повторяй моих слов. Ты выглядишь идиотом, — голос графа был резким. — Шоколадный торт на десерт. Или я воспользуюсь этой игрушкой, — он побарабанил маленькими пальчиками по бумажной коробке. Себастьян помолчал. — Да, мой лорд, — именно это ему и следовало сказать. И он сказал. Дворецкий хорошо справлялся со своей работой. Демон мог бы прижать руку к горячей припухлости своей щеки и разгладить ее. Но он этого не сделал. Не сейчас. Граф отпустил его взмахом пальцев. Мальчишка уже вновь склонился над своей работой. И Себастьян вернулся на кухню.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
Стук в дверь кабинета перед самым обедом был медленным и мягким, и принадлежал он не Себастьяну. Сиэль, нахмурившись, поднял глаза и отложил ручку. Это был мистер Танака. И граф медленно выпрямился в кожаном кресле. — Ох, — сказал он. — В чем дело? — Мои глубочайшие извинения, юный господин. Если у вас найдется минутка, я хотел бы поговорить с вами. Ребенок задумчиво прикусил губу. — Хм, есть какие-то проблемы? — Вовсе нет, сэр, — спокойно ответил старик. Его улыбка была обезоруживающей. Но в эти дни он редко поднимался в кабинет, и никогда без причины, поэтому Сиэль был обезоружен. — Я только хотел сделать предложение, если позволите мне столь смело выразиться. Граф откинулся на спинку. И это было не его место — оно было слишком велико для него. И вот почему ему не нравилось, что управляющий домом находится здесь, в этой комнате, и смотрит на своего господина. Это жалило слишком остро. Слишком близко. Однако он смог сохранить самообладание. — Продолжай, — сказал мальчик. — Себастьян вскользь упомянул, что вы просили шоколадный торт в качестве десерта сегодня вечером, милорд. И Сиэль вцепился в подлокотники своего кресла. — Неужели? — Детали вашего личного меню меня не касаются, сэр. Но гладкая организация нашего домашнего хозяйства входит в круг моих интересов, как вы можете это оценить, — морщинистое лицо мистера Танаки было мягким. В его голосе звучала спокойная властность. Сиэль не ерзал. Он не пошевелился. Но его сердце бешено колотилось под жилетом. — Это всего лишь десерт, — холодно сказал граф. — Не знал, что это такая уж неприятность для всех заинтересованных сторон. Приготовление займет у Себастьяна десять минут. — Себастьян уже составил меню на предстоящую неделю, милорд. Это выходит за рамки согласованного с Бардом плана. — Это всего лишь десерт, — повторил мальчишка. Неужели демон осмелился настучать на него, как на избалованного школьника? Мелочность. Полнейшая ребяческая ничтожность. На самом деле это было ниже дворецкого. — Это всего лишь мелочь, — сказал господин Танака. — Но из-за нее у шеф-повара возникли некоторые осложнения со списком покупок. Сиэль сложил руки на краю стола. Его стола. Он был здесь хозяином. — Если нам понадобится больше шоколада, — сказал граф. — Мы можем заказать еще. Безусловно, у нас нет недостатка в деньгах, — ему хотелось, чтобы его голос звучал резче. Но лицо старика было сдержанным. Терпеливым. Сиэль слишком хорошо знал это выражение. — Если это совершенно необходимо, сэр, мы могли бы. — Себастьян может добраться до Лондона и обратно за три часа, если ему так сильно хочется шоколада, — разумеется, меньше. Не было ничего, чего бы чудище не могло сделать. Разве что не совать нос в дела своего господина. — Это не дворецкий требует шоколад, милорд. Сиэль невозмутимо встретился взглядом с управляющим. — Себастьян может привезти его, если я потребую, — и на сей раз он сделал ударение. Это было глупо. Весь сыр-бор из-за пустяка. — Он может, — кивнул господин Танака. — Я полностью доверяю нашему дворецкому, сэр. Но я сомневаюсь, что это будет хорошее использование его времени в такую напряженную неделю, милорд. Ребенок нахмурился. — Можно заказать доставку. Ему не придется ехать лично. Это никогда не должно было быть столь сложной проблемой. Однако старик смотрел на него так, словно он вел себя крайне неразумно. И Сиэль не мог отпустить его так же резко, как всех остальных, даже если бы захотел. И он не хотел этого делать. Господин Танака не сделал ничего, чтобы заслужить гнев своего господина. И этот человек не был слугой, не совсем. У него была своя комната. Собственные правила. Здесь он был независимым, нанятым советником, профессиональным бизнесменом, таким как юрист или семейный хирург; он был уважителен, но ему не платили за его уважение. Ему платили за его мнение и руководство. Как это было задолго до того, как сын Винсента Фантомхайва сел за этот стол. — Я знаю об этом, милорд, — старик внимательно наблюдал за ним. — Поскольку это дело столь незначительной важности, я не сомневаюсь, что вы не сочтете нужным настаивать на подобной просьбе, — господин Танака поклонился. — У нас есть много других блюд для вас, господин. Если вы настроены на шоколадный торт, мы не будем оспаривать ваше решение. Я лишь прошу вас вспомнить о ваших обязанностях как нашего господина и о ваших приоритетах как примера достойного поведения. Управляющий ждал. Старик не упомянул ни о чем другом, о том, что мог бы сказать Себастьян. Неужели этот ублюдочный демон упомянул о пресс-папье? Ведь если Танака услышит об этом, граф Фантомхайв закатит истерику как ребенок... Сиэль посмотрел на господина Танаку. Он сказал: — Ты считаешь, что я веду себя безрассудно? — Я просто заметил, что небольшая просьба вызывает большие проблемы, сэр. — Это моя собственность, — твердо произнес граф. Справедливо. — Это также и мое меню. — Это ваша собственность, — сказал управляющий. — И я полностью верю, что вы примете разумное решение по столь незначительному вопросу. — Дело не в торте, — коротко ответил Сиэль. И господин Танака вновь поклонился. — Понятно, — но он не выглядел удивленным. — Что бы это ни было, милорд, я бы только попросил, чтобы это не касалось другого персонала. Если у вас возникнут какие-либо проблемы, я был бы рад предложить вам всю возможную помощь, сэр. Щеки Сиэля вспыхнули. Он сидел напряженно. Однако господин Танака снова неторопливо уходил. Он поклонился у двери и тихонько закрыл ее за собой. Мальчишка рухнул в кресло. Он мог бы обойтись и без лекции этим утром. Это были всего лишь слова, и они не значили ровным счетом ничего. Себастьян мог жаловаться сколько угодно — но нет, он бы не стал жаловаться, не правда ли? Никаких жалоб. Дворецкий бы только горестно вздохнул и сказал что-нибудь о том, как жаль, что манеры юного господина до ужаса испортились, и какое, должно быть, разочарование — видеть, как Фантомхайв ведет себя как избалованный ребенок и портит всем приятное маленькое расписание. Как будто это не было поместьем Сиэля. Его чертовыми слугами. Себастьяну казалось, что он так хорошо всех знает. Дворецкий знал, что сказать, чтобы заставить их что-то делать. Знал, как получить то, чего хотел. Демон хотел, чтобы управляющий оказался здесь, наверху, стоял в кабинете графа и разочаровывался в молодом господине. В конечном итоге это ничего не значило. Это было всего лишь мнение старика. Неодобрение господина Танаки. И Сиэль пнул ногой стол. — Ублюдок! Он не имел в виду старика. Ему следовало бы позвать сюда дворецкого. Граф должен доказать свою правоту. Где-то у Себастьяна должно быть печенье. Или остатки торта под стеклянным колпаком в тихой кладовой. Или шоколад. Он просто обязан лежать где-то там. Демон, естественно, запретил. Но дворецкому нравилось думать, что он вправе все контролировать. И так было раньше. До бумажной коробки в левом ящике стола. Сиэль почувствовал, как скрытое знание об этом пронзило его холодным ознобом, словно он отыскал рукой пистолет под подушкой. Мальчик вновь взялся за перо. Вытер кончик начисто, размазывая водянисто-черные пятна по промокательной бумаге. Он делал маленькие пометки, капельки чернил, похожие на мокрое небо. Но граф даже не смотрел на них. Он хотел позвонить в колокольчик, дабы вызвать Себастьяна. Сиэль слишком часто думал об этом моменте. Но однажды он попытался. В последний раз в библиотеке, когда вознамерился командовать этой тварью. Она все как-то извратила, превратила в игру, забавлялась с ним, когда он пытался наказать ее. Дразнящий рот Себастьяна, бесстыдная непристойность его языка. Насмешливые глаза. Было бы опасно пробовать сделать это вновь. Но мальчишка был хозяином. Все принадлежало ему. Он встал из-за стола. Подошел к камину, где висел бархатистый шнур от колокольчика, и позвонил, вызывая своего слугу. Когда Себастьян вошел, Сиэль ждал за своим столом. — Милорд. И он пытался представить, что дворецкий может думать. Может чувствовать. — Вы звонили. Ребенок знал свои собственные воспоминания, чувство страха и ожидания при вызове в кабинет отца для выговора. Внутреннее напряжение, словно шаг навстречу холодному ветру. Трудно понять, что может чувствовать демон. Эмоционально. Но Сиэль надеялся, что этого было достаточно, чтобы оценить совершенную безудержную месть сего момента. Он посмотрел на Себастьяна, на аккуратную черную ливрею дворецкого. На сложенные руки. На лицо, прекрасное и напряженное. Граф задумался над объяснением. «Господин Танака пришел поговорить со мной». Или вопросом. «Неужели ты думал, что тебе сойдет с рук использование ненормативной лексики в моем присутствии этим утром?» И тогда он понял, что объяснение — это оправдание. Демон не заслужил ни того, ни другого и прекрасно понимал, что он сделал, чтобы заслужить это. Сиэль сжал руки, пока сустав большого пальца не хрустнул. — Что ж, — сказал он. — Сними пиджак. Себастьян посмотрел на него. — Да, мой лорд, — и его глаза были глубокими, злобными, когда он наклонил свою темную голову. Дворецкий медленно стянул пиджак с плеч, наблюдая за графом из-под опущенных век. Демон потянул за рукав. Скользнул рукой по шелковой подкладке. Затем другой, плавно. Специально подчеркивая это, и Сиэль нахмурился. — Поторопись. Однако Себастьян не спешил. И плавное покачивание плеч было слишком красноречивым, когда он снял пиджак, и, взмахнул руками, встряхнул его с хлопко́м. Голова была все еще наклонена. Демон облизнул губы. И это никогда не сработает. Если он позволит слуге вот так раздеться. Если позволит ему снять рубашку. Новый план. Мальчик прочистил горло. — На колени, — сказал он. — Рядом с креслом, вот здесь. В самой тени стола Фантомхайва. И Сиэль открыл ящик стола, даже не потрудившись проверить, подчинился ли ему дворецкий, и обернулся к Себастьяну с массивным кожаным ошейником в руке. Слуга видел это. Он промолчал, но подергивание жесткого рта было всем, чего хотел граф. И демон медленно опустился на колени. Его пальцы в перчатках слегка сжались по бокам от бедер. Мальчишка положил ошейник на стол. Наклонившись, он провел пальцем под лентой черного галстука. Сиэль наклонился достаточно близко, чтобы слышать дыхание Себастьяна, ровное и очень медленное. Дворецкий наблюдал за ним, следил за его движениями. Граф почувствовал шелковый узелок у основания горла. Это было похоже на узел. Но когда он взял прохладную ткань в руку, она не оказалась тугой. Он потянул, и черный шелк с шипением распустился, петля развязалась, и Сиэль снял галстук. Без него жесткий белый воротничок выглядел совсем неприкрытым. Слуга не смотрел на него. Он смотрел куда-то мимо него: на стену или окно, его глаза сузились, подбородок все еще был приподнят. И там, под углом челюсти демона, бился пульс. Медленный. Медленный. Значит, у Себастьяна есть сердце? Должно быть, если он может истекать кровью. Кровеносная система. Внутри он тоже выглядит как человек? Везде? Кожу графа горячо покалывало. Мальчик неспеша начал надевать ошейник. Оправил ремешок на воротнике рубашки дворецкого, аккуратно обхватив его длинную шею. Кожа была эластичной, вощеной, но в тонких пальчиках она оказалась достаточно плотной. Застегивать тяжелую пряжку было трудно. Себастьян издал долгий низкий звук, очень тихо. Сдержанный вздох. Или, быть может, ниже в горле. — Господин. Сиэль не ответил. — Если вам понадобится какая-нибудь помощь... — Ты будешь молчать, — сказал ребенок. Ошейник смотрелся прекрасно. Мистер Мэйхью был прав — так будет гораздо удобнее для большой собаки. Хорошо сидит, плотно облегая накрахмаленный белый хлопковый воротник. Достаточно тугой, чтобы вздулись сухожилия на крепкой шее. Черный, как галстук дворецкого, но гораздо лучше. Затем граф пристегнул поводок. Толщиной с его палец, изогнутый черный ремешок на серебряном кольце. От него исходил животный запах, запах свежей кожи. Сиэль отступил на шаг. Себастьян не шевелился. Не моргал. Его прищуренный взгляд все еще был прикован к яркому свету окна. — Подойди ближе, — сказал мальчик. Демону пришлось развести колени, чтобы двинуться вперед. Граф встал между коленями слуги и посмотрел вниз. Его грудь гудела от возбуждения. Он не знал, чего ожидал от дворецкого. Не знал, что сказать. Однако он посмотрел на напряженную линию широких плеч и вспомнил собаку. Черную собаку, давным-давно; ее тяжелая шея вздымалась под сильной рукой его отца, которую тащили к входной двери за то, что она ткнулась острым носом в кусок упавшего пирога. Наказана за то, что рылась в мусоре. И даже в десять лет Сиэль завороженно наблюдал за крадущимся позором собаки, испытывая сожаление и прилив удовлетворения. И сейчас это было похоже на тот раз. Но лучше. Граф почувствовал, как пальцы Себастьяна коснулись его лодыжек, и опустил взгляд. — Нет, — сказал он. — Не прикасайся ко мне. И дворецкий остановился. Покорный. Сиэль наблюдал за тем, как раздуваются тонкие ноздри демона, и ждал. Слуга вновь положил руки на колени и не смотрел на него. И дрожь пронеслась по всему телу до колен мальчишки. Граф мог почти опереться на край стола. Однако ему придется притянуть Себастьяна поближе. Он резко дернул поводок, и опущенные глаза дворецкого уставились на ковер. Его подбородок был высоко поднят, красивое лицо холодно, но Сиэль почти чувствовал, как жар уходит с лица демона, когда слуга придвинулся ближе. Ближе. Пока его темные колени не уперлись в стол. — А теперь, — сказал граф. Он обернул поводок вокруг запястья. Раз. Два. И начал расстегивать шорты. Прохладная кожаная тесьма в его кулаке не должна была иметь такого большого значения. Медленно. Пуговицы. Он не был так быстр в этом, как Себастьян, но демон раздевал людей уже много лет; он был хорош в таких вещах. Сиэль резко дернул за поводок. И услышал звук, издаваемый дворецким. Удушье. Расстегнув шорты, он взял в ладонь трепещущую мягкость своего тела и слегка сжал ее. Мальчишка даже не покраснел, прикоснувшись к себе в присутствии своего слуги. И было некоторое оживляющее наслаждение в ожидании стыда и ощущении только удовольствия. Бесстыдство. Так вот что чувствовал демон? Теперь глаза дворецкого пылали жаром, наблюдая за происходящим. Сиэль вдохнул и с дрожью провел ладонью по члену. Он согнул другую руку, правую. Поводок затягивался все туже и туже, и граф увидел, как он прижимается к плечу Себастьяна. Демон смотрел на него. И теперь все было по-другому. Эти длинные глаза вызвали у мальчика прилив ярости этим утром. И от взгляда слуги ему до сих пор было жарко под коленями. И дрожь разлилась по спине. Но это было другое: восхитительное твердое тепло, словно он мог обхватить его рукой. Как оружие. Себастьян не сводил с него глаз. И Сиэль хотел, чтобы демон наблюдал за ним. — Ты умная, — сказал граф. — Умная дворняжка, не так ли? Я думаю, ты знаешь, что делать. — Разумеется, милорд, — голос дворецкого был суше, чем обычно. — Полагаю, я смогу справиться с такой маленькой задачей. — Молчать, — сказал мальчишка, но не обиделся. Он ожидал худшего. — Если будешь плохо себя вести, то окажешься за столом в этом ошейнике. Решение за тобой. И ты сам знаешь, что я это сделаю, — он дернул за поводок и увидел, как покачнулась темная голова. Руки Себастьяна были крепко сжаты и лежали на бедрах. Сиэль мог сделать это именно так, как хотел. И он сделал. Сжимая поводок. Направляя себя к губам демона. Граф почувствовал дыхание на своей обнаженной коже и погрузил свой член в жаркий рот. Кончики пальцев на мгновение коснулись подбородка слуги, линии его челюсти. У него задрожали колени. Но он даже не подал виду. Рот был горячим и нежным. Дворецкий не поднял глаз на своего господина, не в этот раз. Его темные ресницы были опущены. Морщинки вокруг закрытых глаз были жесткими, неподвижными. Сиэль скользнул рукой Себастьяну за шею, нащупал тяжелый край кожаного ошейника и, не отпуская демона, толкнулся внутрь. Он не стал дожидаться, пока слуга возьмет его в рот. Ему не нужно было ждать. Он знал, чего хочет, и демон позволил ему войти глубже. Никакого сопротивления. Ни царапины от этих острых зубов, лишь влажный изгиб сочного рта и захват кожи в руке графа. Мальчик двинулся сильнее. Он не был уверен, как лучше всего это делать. Но если бы Сиэль качнул бедрами, то мог бы скользнуть, толкнуться и прижаться ближе. Он вздохнул. Резко. И почувствовал звук Себастьяна, гул в горячем рту. Кожа горела. Все должно было произойти гораздо быстрее, чем он планировал. Если граф прислонится спиной к столу, то сможет поставить ногу на колено дворецкому. И он так и сделал, вонзив каблук своего сапога в бедро демона. Себастьян поднял взгляд. Его темные глаза блеснули. Зрачки. Их форма. Судорожное сужение. Яростное. Живот Сиэля сжался, словно его завязали узлом. Он подавил тихий звук, застрявший у него в горле, и сильнее надавил каблуком на колено, крепко вонзившись в плоть демона. И если бы он достаточно глубоко вошел в пасть дьявола, то почувствовал бы это, как зубы впиваются в его плоть. Их давление и сжатые губы Себастьяна. Мальчишка закрыл глаза. Он задвигал бедрами, задыхаясь. Толкаясь в горячий рот. Сгорая. Его член болел, покалывал, ударяясь о мягкую заднюю часть горла. И именно этого он и хотел. Зверя, стоящего перед ним на коленях. Слугу под его руками. Используя тело Себастьяна так же небрежно, как тварь обращалась с ним. Голова гудела. Бесстыдно, ослепительно, и он почувствовал, как его кровь пульсирует. Он знал это чувство. Это был звон стекла. Острый запах влажной крови, огня и голоса демона. Глухой выстрел пистолета в его руке. Это была сила. Он ощущал это, наблюдая, как когти Себастьяна глубоко вонзаются в плоть его врагов и слыша треск костей, хруст. Это была головокружительная волна. И когда он позвал демона по имени, тот ответил. Сила, да. Но никогда не было так, как сейчас. Не против своего дьявола. И Сиэль положил вторую руку на голову дворецкого, на мягкие темные волосы, и почувствовал, как она прижалась к нему, и это было слишком, слишком хорошо. Граф откинулся на стол и выгнулся. И еще глубже. Сильно надавив каблуком сапога между ног Себастьяна и услышав ответное рычание вокруг своего члена, он кончил. Пульсирующий. Горячий и твердый. Нежный на языке слуги, и он запустил пальцы в теплые волосы дворецкого и держал его неподвижно, пока дрожь не утихла под коленями, за шеей. Разливаясь волнами. Сиэлю пришлось подождать, когда он закончит. Мальчишка прислонился к столу, тяжело дыша. Маленькие вдохи. И он выскользнул из пасти демона и смотрел, как тот медленно облизывает нижнюю губу. И прикусывает. Слуга не поднимал на него глаз. Графу нужно было вновь застегнуть шорты. Но все его тело казалось тяжелым. Пальцы отказывались слушаться. Себастьян поднес руку к кожаному ошейнику, надавливая на него кончиками пальцев в перчатках, и Сиэль дернул за поводок. — Не смей, — сказал он. — Я не говорил, что ты можешь двигаться. Себастьян не ответил. Жестокая линия его рта резко побелела. Мальчик медленно застегивал пуговицы, чувствуя тяжесть поводка на запястье. Затем он наклонился и расстегнул пряжку ошейника на шее демона. С трудом, но теперь граф знал, что делать. Он положил ошейник обратно на стол и протянул слуге его форменный галстук. — Надень его, — сказал он. Себастьян так и сделал. Все еще стоя на коленях. Глаза полузакрыты, пальцы в перчатках машинально обхватывают шею черным шелком. Неужели он делал это не глядя утром в своей спальне? Стоял ли перед зеркалом? Быстрые пальцы завязывали узелок, крест-накрест, и подворачивали, всовывали, перетягивали, поддергивали, когда он вновь затянул галстук вплотную к хрустящему воротничку. Сиэль сел за свой стол, его колени все еще дрожали. Он прочистил горло. — Что ж, теперь ты можешь встать. Себастьян встал, тщательно отряхнув колени. — Не стоит беспокоить меня сегодня днем, — сказал граф. — Танака принесет мне чай. Дворецкий пригладил волосы. Он поклонился. — Как вам будет угодно, господин, — его голос был четким и аккуратным. — Полагаю, вы больше ничего не желали? И на какое-то ужасное мгновение Сиэль подумал, что демону все равно. Было даже не холодно, лишь бодро. Ожидание. Прекрасное лицо сосредоточилось. Мальчик сглотнул, скрестив руки на груди. Но свет от камина в противоположном конце комнаты был всего лишь отблеском, недостаточно ярким, чтобы отбрасывать тень. Там не должно быть никаких теней. А они двигались на стене. Изгибались. Стекали с карниза, как следы смолы, черной крови. Шевелились в углу рядом с книжными полками, будто струйка дыма. Зверь. Зверь был зол. И Сиэль медленно выдохнул. — Больше ничего, — сказал он. — Можешь быть свободен. У меня есть все, что я хочу.·•════·⊱≼♞≽⊰·════•·
А в домике – квартира, Которую сдают... И теперь рифма распустилась. Мы обошли полмира, Но здесь найдём приют. Пока мы на лужайке, Я рву букет цветов... Они сидели за соседним кухонным столом, Финни и Мэйлин. Себастьян мог их слышать. И его разум следовал за их словами, как нить в лабиринте. Распускаясь. Впитавших ароматы Лугов, полей, лесов. Украсим мы цветами Волшебную страну... Остался лишь голос Финни: И в запахах приятных Тихонько я усну. Солнце клонилось к закату. Свет через кухонные окна падал косым и бледным лучом на руки Себастьяна. Однако часы и солнце, казалось, расходились во времени — была только середина дня. Но было начало года, и это была Англия. Демон устал от Англии. Он мыл хрустальную посуду в кухонной раковине, когда Бард вернулся с огорода. — Может, мне стоит начать с гренок? — Нет, — сказал дворецкий. — Я уже закончил их готовить, — что было даже не совсем правдой, но достаточно маленькой, чтобы шеф-повар ничего не заметил. Солгать было облегчением. Незначительным, но ощутимым, словно из его плоти вынули одну занозу. — Тебе нужна помощь с этим? — Нет, — ответил Себастьян. — Хорошо. Я буду готовить говяжий бульон. Позови, если что-нибудь понадобится. Демон не повернул головы. Он услышал, как Бард вытаскивает тяжелые медные кастрюли и как закрывается заслонка на дровяной печи. И дворецкий повертел отполированный бокал между кончиками пальцев в мокрых перчатках, тонкая ножка была хрупкой, как лед. Нужда. Он не нуждался ни в чьей-либо помощи. Ему нужен был отпуск. Это было четко прописано в книгах: один выходной в месяц с половинной оплатой. В графе рядом с его именем, «С. Михаэлис», дерзким чернильным росчерком, который должен был обозначать все его «Я». Имена. Ему хотелось что-нибудь укусить. Демон еще не просил отгулов. Впрочем, он никогда не спрашивал и о зарплате: она так же хранилась в бухгалтерской книге. В хранилищах Фантомхайва. Однако деньги были бессмысленны. Они не могли купить ему ничего, чего бы у него уже не было. Они не могли купить ему то, в чем он нуждался. Себастьян выжал кухонное полотенце, промокшее насквозь. Ему нужен был отпуск. И два часа наедине в своей спальне с ребенком наверху. Но контракт. Контракт. — Себастьян... — Что? — коротко. И демон почувствовал, как это рассыпается между его пальцами, стекло и воздух. Хрупкое, как мыльный пузырь. А Бард стоял с открытым ртом, глупый, каким может выглядеть лишь смертный, и моргал как рыба. — Эй, — сказал он. — Слишком много крови. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — сказал Себастьян. Порез выглядел плохо. Возможно, это была ложь. Разбитое стекло прошло сквозь мокрую хлопчатобумажную перчатку, один осколок попал ему в ладонь. Утомительная подверженность человеческой плоти к ошибкам. Дворецкий нахмурился, глядя на испачканную руку. Взял протянутую Бардом льняную салфетку и отмахнулся от предложения мужчины о помощи. Он не нуждался ни в чьей-либо помощи. Бардрой продолжал стоять там, неуклюжий, как и всегда. — Если хочешь, я могу приступить к заливному желе. — Нет, — сказал Себастьян. И он был унижен, услышав едва сдерживаемый резонанс в собственном голосе. Он прочистил горло. — Можешь приступить к шоколадному ганашу для торта юного господина. Бард исчез в кладовой. Демон вымыл руки под ледяной струей из крана. Холодная вода с пятнами крови. Кровь на хлопке. Он наблюдал за ярким красным водоворотом в белой фарфоровой раковине. Дворецкий снял мокрые перчатки, выжал их и вытер ни чем неприкрытые руки. Они были нежными и болели от холода. Он осторожно поднес холодные кончики пальцев ко рту и обдул их теплым дыханием. Порез на его руке был небольшим. Залечить его не составит труда. Для этого потребовалось всего лишь помыслить. Себастьян подошел к фраку, висевшему на спинке кухонного стула, залез в нагрудный карман и нащупал чистые сухие перчатки. Он надел их и застегнул на пуговки. И вот слуга вновь стал презентабельным, идеалом дворецкого. Скорее идеей, нежели вещью, как ему это нравилось. Демон взял нож и начал разрезать апельсин на мраморной столешнице, яркий плод уютно устроился в его затянутой в перчатку ладони. Он услышал шаги Барда, шаркающего в кладовой. Торт на десерт своему господину. Мальчишка сам отдал приказ. Однако Себастьян не собирался думать об этом как о поражении. Он сказал господину, что за все нужно платить, а граф еще не заплатил за свой шоколад. Дворецкий приготовит его для него, но это не будет считаться поражением. Это было преждевременное выражение ожидаемой победы, раз уж на то пошло, однако следует оставаться сосредоточенным. Ганаш. Только шоколад со сливками и немного куантро — ребенок любил цитрусовые. Себастьян мог взбить сливки позже, для этого нужно крепкое запястье, но даже Бард должен уметь растопить шоколад без особых проблем. Мальчик за это не заплатил. Но он заплатит. Демон позаботится об этом. Дворецкий размышлял о том, что подготовка к этому была неким актом надежды. И была ли тогда это надежда, этот вечный жар в его костях? Ртутный, ни холодный, ни горячий. Хотя и острый. Жидкий. — Какой шоколад? — спросил Бард, стоя в дверях. — В корзинке рядом с сахаром, — Себастьян не поднял глаз. Но нужно было набраться терпения. Сегодня. Ночью. — Возьми, пожалуйста, только половину свертка, остальное мне понадобится для пирогов на следующей неделе. — Здесь лишь какао-порошок. — Нет, — сказал демон. Честно говоря, этот человек был слеп. Разве у него не было двух глаз, как у всех остальных? — Там есть корзина. И в ней шесть фунтов лучшего бельгийского кувертюра и стеклянная банка, полная ванильных бобов. И если ты не сможешь найти ее, Бард, мне придется прийти и найти все самому. Он посмотрел на мужчину. Шеф-повар потер затылок. — Мне жаль, Себастьян, — он пожал плечами. — Я не могу ее найти. Дворецкий положил нож. Вытер руки. — Понятно, — сказал он, и беспокойство на лице Барда вызвало приятный жар в позвоночнике. Себастьян услышал, как шеф-повар зашагал рядом с ним на пути в кладовую, и они открыли деревянную дверь, включив свет. Демон заложил руки за спину и крепко сжал их. — Ах. — Я не вижу его здесь, — осторожно сказал Бард, потому что иногда он был почти мудрым для смертного, и он знал, что лучше не говорить «я же тебе говорил» главному дворецкому дома. Но корзинка на полке была пуста. Шоколада не было. В любом случае не здесь. Себастьян закрыл глаза. И он сосредоточился на запахах здесь, в кладовой, на избыточной запыленности муки и сладком тростниковом сахаре, на рассыпчатых специях в серебряном контейнере. На травяном аромате чая, мяты. И истории человеческих запахов: сладость Мэйлин, Бард, естественно, — дым и пот. Украсим мы цветами Волшебную страну... И вот она, заключенная в гнезде ароматов, свежесть детского тела, яркая, как яблоко в дождливом саду. Не с той ночи, след маленьких пальчиков на банке с изюмом все еще сохранился; этот же был свеж, как капельки росы. Кровь демона вспыхнула. Он открыл глаза. Бард наблюдал за ним, его светлые брови были так же сдвинуты на переносице. На красивом лице мужчины отразилось беспокойство. Однако мысли Себастьяна были ясны. Еще никогда он не чувствовал себя столь абсолютно и полностью собранным. Дворецкий выключил свет, и они вернулись в прохладный каменный коридор. Шоколад, да? Ох, юный господин. — Я могу спросить Мэйлин, — сказал Бард, когда они вернулись на кухню. — О том, где свертки с... — Забудь о шоколаде, — демон развязывал свой фартук. И в запахах приятных. В груди Себастьяна сжалось что-то такое, для чего у него почти не нашлось слов. Тихонько я усну. — Но ведь торт, граф будет... — Забудь о торте, — сказал дворецкий. Он сунул фартук в руки Барда и потянулся за своим фраком, висевшим на стуле. — Это уже неважно. — Молодой господин, — нерешительно сказал мужчина. — Молодой господин отнесется с пониманием, — демон раскатывал рукава рубашки. Его пальцы словно горели огнем. — Я обещал милорду, что позабочусь о его сладостях. Видите ли, я не лгу. — Впрочем, он может быть расстроен. — Да, — сказал Себастьян. — Так и будет. Но я позабочусь об этом. Сегодня на десерт у юного господина будет кое-что другое. Он улыбнулся Барду. Лучезарно, целомудренно. И увидел, как дрогнуло лицо шеф-повара. Дворецкий надел пиджак и поднялся наверх.