·•════·⊱≼♞≽⊰·════•·
Рассвет. Должно быть, было уже половина пятого; Себастьян прислушивался к воробьиному чириканью за окнами кухни в необъятной дымящейся тишине. Он не сводил глаз с булочек, слегка раскатывая тесто, и едва касаясь пальцами в перчатках липкой массы. Булочки просты в приготовлении, но между влажным тестом и эластичным куском есть полсекунды для замешивания. Самые простые вещи — величайшее испытание. Вероятно, было без четверти пять — в темноте все еще виднелись звезды. Он взглянул на часы. Десять минут шестого. Будь проклята эта весенняя тьма, это медленно восходящее солнце и северная ночь. Дворецкий не думал о других знакомых ему местах, о сухом теплом побережье Испании или чистом море, омывающем голые греческие острова, потому что тогда он начал бы составлять список всех мест на этой жалкой планете, где бы он предпочел находиться в этот самый момент; не было никакого списка вообще. Да и как демон мог бы его составить? Этому не было бы конца. Это измотало бы его до костей, и от этого никуда не деться. Он подготавливал фазана для жарки, когда услышал шаги Барда в коридоре. — Это будет нечто грандиозным, а, Себастьян? Гости в доме. Дворецкий лишь пожал плечами, ощипывая птицу, и пушистое перышко закружилось возле его носа. Он злобно чихнул. — Приготовь себе завтрак. Расписание на двери. Кухня вокруг него ожила. Грохот и жар угольных печей, болтовня Финни за столом, когда остальные набросились на свой завтрак. Стук каблуков Мэйлин по каменному полу и стук лезвия ножа Бардроя по разделочной доске. Гости прибудут только к вечеру, но день обещает быть долгим. Себастьян вонзил кончик ножа в свисающую шею ощипанного фазана. Он просунул большой и указательный пальцы в сырую розовую полость и потянул, быстро вывалив блестящие внутренности на холодную мраморную столешницу. Долгий день. Долгая неделя. Он принес завтрак своему господину ровно в восемь. Мальчик проснулся и сидел в своей постели, собирая с ресниц заспанные слезинки. Вздохнув, он потер затуманенный фиалковый глаз; ему не терпелось выпить чаю. Молча взял протянутую газету. Он пролистал финансовые страницы, затем криминальные колонки и сложил ее обратно. — Как дела на кухне? — Вполне приемлемо, милорд. — Надеюсь, это так. У графа Фантомхайва больше не было вопросов. Они были ему ни к чему — он доверял слову своего слуги. Ребенок закончил есть свои булочки. И Себастьян наполнил ванну. Он молча мыл мальчишку, горячая вода струилась по точеным юным плечам, а теплый воздух наполнился сладостным благоуханием. Розовая вода, пьянящая и нежная. Под этим ароматом его собственный животный запах все еще густо покрывал бледную тонкую кожу, но он уже растворился в плеске и ряби воды. Хрупкое тело было светлым и скользким, мокрым. Так легко все эти вещи смывались с него начисто. Что нужно сделать, чтобы оставить здесь след? Себастьян резко вдохнул. И вновь выдохнул, беспокойно. В следующий раз он будет держать своего господина крепче. Проникать в него глубже, оставлять синяки на бархатной коже. Возможно, демон снова укусит его, на сей раз медленно. Как следует пробуя на вкус. Сейчас он мог лишь наблюдать, пожирать глазами тело графа, это далекое маленькое тельце с его беспечными изящными конечностями. Таким далеким, каким оно еще никогда не было; и эта мысль проскользнула в голове Себастьяна, как рыба, слишком быстро, чтобы можно было бы ее как следует обдумать. Сегодня было над чем подумать. И, возможно, он учился поступать так же, как делал мальчик, — разделять эти мысли по отдельным ящичкам и крепко запирать их. У открытого гардероба юного господина дворецкий нахмурился и остановился. Выбор одежды графа все еще был удручающе ограничен, нападение цирковых артистов барона оставило свой след. Разрушения в этом крыле поместья были устранены за несколько часов, камень, стекло и краска, но демон не мог так же легко заменить маленькие костюмы. Впрочем, этого стоило ждать с нетерпением: аккуратно сложенные коробки, разворачивание свежих рубашек из позолоченной бумаги. Дворецкий вздохнул, взяв с полки шелковые гольфы, и вернулся к постели своего господина. Ребенок терпеливо ждал, пока его разденут, и наденут шорты. Когда он вновь опустился на кровать, и, наклонившись, рассеянно потер тонкую лодыжку, то там, ах... на стройном бедре виднелся синяк. След от пальцев Себастьяна. Демон протянул руку и провел по изгибу изящной спины. Граф выпрямился, сбросив его ладонь. — Чтобы впредь ничего подобного не было. — Милорд... — У меня нет времени на твои глупости. Что означало: «У меня нет времени на тебя», так же ясно, как если бы он сам это сказал; высокомерная мелочь. Как будто у него было бы время на что-либо иное, если бы Себастьян не управлял делами. Демон был временем: он был часами, ключом, ручкой, расписанием и всем, в чем нуждался его господин, ожидая в пределах досягаемости, предусмотрено и незвано. Дворецкий сделал паузу и попытался еще раз. Кончиком пальца он коснулся нежной щеки, убирая спутанную прядь волос с необычайных глаз. На сей раз мальчишка не отпрянул от прикосновения. Он моргнул, глядя на Себастьяна. — Этот дождь размоет дороги, — рассеянно. Обеспокоенно. Лорд тревожился о своем маленьком королевстве. И дьявол мог подарить графу свою минутную иллюзию. — Я позабочусь об этом. Он сдерживал себя, выполняя поручения, и не позволял своим рукам задержаться ни на голени, ни на бедре, ни на подбородке. Сшитые на заказ приталенные шорты. Хрустящая хлопковая рубашка. Темный шелковый жилет с глубоким вырезом на узкой груди. И пиджак. Лесная зелень, тонкая шерсть в елочку от Харриса с воротником из черного бархата — деревенская шерсть, намек на охоту, которой они занимались бы, если бы граф не был эксцентричным полузатворником. И у них все еще был шанс это сделать, если погода продержится. Но этого не случится. Дворецкий разгладил мягкую ткань на точеном плече. — По крайней мере, этот костюм все еще отлично сидит на вас. — Мисс Хопкинс скоро привезет новую одежду, — сказал мальчик. — Максимум через несколько недель. — Вы уже довольно давно не появлялись в роли графа, господин. Это событие почти столь знаменательно, как и день вашего посвящения. Жаль, что его придворное одеяние сегодня было бы неуместно — этот конкретный наряд был изысканным. Лента, тонкий небольшой меч. Черные бархатные туфли-лодочки. Ребенок, играющий в солдатиков в королевских залах. — Хм. Посторонние. Как утомительно. — Благородство обязывает, господин. Ваш титул не просто для галочки. Граф этого дома всегда будет нести ответственность, как лорд поместья, — мальчишка слушал вполуха, но это было весьма чудесно — его разум был спокоен и открыт, словно плавное течение. И Себастьян мог расставлять свои слова на поверхности, как маленькие бумажные кораблики, и наблюдать, как они уносятся прочь. — Пятьсот лет назад я бы надел вам под одежду кольчугу, милорд. — Словно средневековый рыцарь. — Или, быть может, плотно сотканный шелк, как у европейских принцев, что носят его на своей коже, дабы уберечься от пуль. Гладкие брови сошлись к переносице. — И такое есть? — Разумеется. И я бы одел вас так, если бы был хорошим слугой, господин. — Тогда почему ты этого не сделал? — Потому что любой может быть хорошим слугой. Но только я могу быть совершенным. Граф ничего не сказал, пока дворецкий застегивал шелковую розочку на обнаженной бледной шее. Пока расчесывал мягкие волосы и забирал их назад, чтобы завязать повязку на глазу. — Ваша трость, мой лорд, — он держал ее наготове. И ребенок вздохнул, потянувшись за ней. — Меч бы смотрелся куда лучше. — Пока я здесь, господин, он вам не понадобится. Вы подготовлены настолько, насколько это возможно. — Я не боюсь. Я буду в полной безопасности, — это было правдой, однако щенок, казалось, даже не сомневался в этом. — Титулован, опоясан, — граф сунул трость под локоть. — И вооружен. Он посмотрел на Себастьяна. В действительности должным образом, медленный прямой взгляд. — Это будут опасные несколько дней. Ты мне понадобишься. Демон помедлил. И поклонился. — Мой господин. — Позови меня, когда придет время. Я буду в кабинете. Когда он уходил, в комнате все еще витал аромат розовой воды. Дворецкий прибрался в покоях господина. Сменил простыни, стягивая испачканное белье с резким вздохом сожаления. Сегодня занятий не будет. Возможно, мальчик вновь будет работать над своими счетами, делая расчеты по таблице цифр и карте Европы, развернутой на дубовом столе. Возможно, просто читать, уютно устроившись рядом с тишиной залитого дождем окна. Свою книгу, раскрытую на коленях, с позолоченными буквами и хрустящими страницами в то время, как в разгоряченном маленьком уме будет витать жалкая красота «Fleurs du Mal» Бодлера. Себастьян никогда не узнает. Он не видел своего господина до тех пор, пока граф не пообедал на скорую руку тарелкой сэндвичей, поставленной на его стол. Затем последовал бесконечный полдень: проветривания гостевых спален, полировка стеклянной посуды и застывание заливного желе в кладовой. Бард остановился перекинуться парой фраз на лестничной площадке в холле, постукивая незажженной сигаретой по щеке. — Эй, а мы неплохо справляемся, скажи? Себастьян тоже остановился. — Весьма неплохо, — согласился он. — Финни уже мало что может сделать с садом, так что, если найдется минутка, пошли его вниз проверить подъездную дорожку. Дождь мог размыть гравий. — Будет сделано, — сказал Бардрой и, насвистывая, направился вниз по лестнице. Будет ли это мучительной болью — быть смертным? Направить всю свою безграничную сущность в хрупкую оболочку, одно измерение существования, без памяти и осознания? Или, возможно, все было бы очень просто. Чистый яркий свист в вечернем воздухе. Частичный, несведущий. Сладостный. Дворецкий вновь сменил перчатки. Он как раз расставлял купе с шампанским, когда в кухню ворвался Финни. — Они здесь, они подъезжают. Слишком скоро, недостаточно скоро — две недели подготовки. День прошел как в тумане. На дороге уже поскрипывали далекие колеса, за домом послышалось движение. Себастьян отложил кухонное полотенце. — Ты знаешь, что делать, — сказал он Барду, и это было единственное, что он мог сказать в данный момент. Все они знали свои обязанности, и демон должен был предоставить им свободу действий так же легко, как если бы доверял им. Так же легко, как если бы у него не чесались руки контролировать все самому. И он поднялся наверх, чтобы найти своего господина в кабинете. За дверью слуга услышал голос. — Хм. Так вот оно как... — граф, должно быть, разговаривает по телефону — этот ясный тихий голосок. На сей раз не такой ровный, в нем звучала некоторая мелодичность. Снисходительность. — Это сводит все кусочки истории воедино. Поскольку я мало что знаю о внутренних делах Германии. Значит, это был еще один из контактов «Цепного пса», один из «Аристократов зла». Милорд туго затягивал сеть вокруг своих гостей. И он уже вешал трубку, когда Себастьян без стука открыл дверь. — Юный господин. Пора. Мальчик со вздохом отодвинул свой стул. Носки его замшевых сапог едва касались ковра. — Да, уже иду. Полил дождь, брызги забарабанили по окнам в коридоре, когда граф и слуга остановились на верхней площадке лестницы. Двор рядом с поместьем был заполнен каретами. Парадная дверь была открыта, и до них доносился гул голосов. Каков наилучший способ попасть в определенную ловушку? — Ну что ж, — сказал ребенок, постучав тростью по полу рядом с собой. Вздох смирения. — Пойдем? Себастьян смотрел, как он спускается, высоко подняв маленькую голову и выпрямив спину. Осанка всадника. Сын аристократа. И слуга последовал за своим господином, пока они спускались вниз, дабы встретить своих гостей. Они уже перешептывались в фойе. «Милорд, граф». «Это он?» Но один из гостей выглядел смущенным, помятый молодой человек стоял у дверей вместе с Лау, и дворецкий услышал ленивый голос: — Он либо недоволен, либо разгневан. Нет золотой середины. Также он исключительно горд. А под ним бормотание других голосов. «Не может быть». «Вы встречались с ним раньше?» «Ох, он еще ребенок». Юный господин остановился на лестнице, прислушиваясь. — И я слышал, что он носит повязку на глазу, — говорил Лау — В точности как пират. — Хватит поддразниваний, — сказал мальчишка, и теперь все до единого обратили внимание на то, как чопорно сопляк спускается по лестнице, чтобы представиться. Себастьян едва успел заметить отсутствие двух гостей, прежде чем они оказались у дверей — лорд Георг фон Сименс и этот неприятнейший нахал в белой ливрее ее Величества. И вот они уже были в сборе. Демон отошел в сторону, когда граф проводил всех в бальный зал. Этим вечером он всегда будет где-нибудь поблизости от своего юного господина, но у него был свой долг — представить актеров этого особенного маленького спектакля. Он подавил улыбку, сверяясь со списком приглашенных. Они вполне могут быть действующими лицами в незамысловатой пьесе. Мистер Вудли. Торговец бриллиантами. Высокомерный, осторожный. Лорд Георг фон Сименс. Банкир. Потакающий своим же прихотям старческий свин. Мистер Фелпс. Исполнительный директор судоходной компании; богатый молодой никто, сын богатого старого никого. Граф Грей. Дворецкий ее Величества и причина, по которой милорд вообще оказался замешан в этой неразберихе. Мистер Лау. Давний друг, если быть милосердным. Мистер Гримсби и Мисс Диас. Театральные люди со своими блестящими, готовыми к сцене улыбками; юный господин мог бы кое-чему поучиться. И последний гость был забыт, писатель, обеспокоенно стоявший в углу комнаты, когда все они ворвались в бальный зал к ожидающим их фуршетным столам. Остальные уже пили, болтали, представлялись, и Себастьян прошел между ними со своим подносом с вином. Однако дворецкий наблюдал за всем. В конце концов, каждый гость важен, и слишком большое неравенство порождает недовольство. Каждый гость должен уйти с благоприятным впечатлением. Все это событие было спектаклем, и этому конкретному взъерошенному джентльмену было суждено стать единственным критиком, который имел значение. Судя по всему, этот человек был шотландцем. Артур или как его там? Моложавый. Не знаком с расческой. Беден, как церковная мышь: локти его костюма износились, и похоже это был его лучший костюм, иначе он надел бы что-нибудь другое — твид был очень хорош для утренней прогулки по саду, но для сегодняшнего официального ужина... Наверняка из тех людей, кто не прочь приютить раненых щенков. И он настороженно оглядывал комнату. Писатель не был уверен, зачем он здесь; он был совершенно уверен, что не должен находиться здесь. Но ему предстояло сыграть свою роль, даже если он еще не догадывался об этом. Себастьян отнес поднос туда, где он сидел. Глаза мужчины внезапно расширились, в них отразилось удивление. И восхищение тоже; униженный простым присутствием главного дворецкого. Занимательно. Демон поклонился, опустив поднос в знак приглашения. Мужчина сидел с несчастным видом. Дорогая вещь. Он не знал, разрешено ли ему это. Себастьян улыбнулся, очень мягко. — Не желаете ли бокал? Писатель взял один, этот человек, который был скорее ребенком, нежели хозяином дома. — Благодарю... — взволнованно. Поблагодарил слугу. Боже милостивый. Дворецкий вновь поклонился и, уходя, почувствовал, что мужчина провожает его взглядом с какой-то тоской. Эти карие глаза были столь открытыми, столь серьезными, что его было почти жалко; смертный не сможет долго выстоять в этом мире, если покажет себя таким незащищенным. Данная персона умела сочинять сказки. Развитая фантазия остроумия и хитроумных головоломок; но это не реальность, не грязь и блеск жизни. — Шампанского, Себастьян, — раздался приглушенный голос у его локтя. — Да, мой лорд. Демон двинулся дальше. Он помедлил, чтобы взять пустой бокал из пальцев актрисы — хорошо воспитанной женщины, несмотря на ее сценическое прошлое. Под отточенным произношением все еще проскальзывал деревенский акцент. Возможно, из центральных графств Англии? Никто не звучит так шикарно без низкого происхождения или глубоко сокрытой истории, и, как известно, семья Фантомхайвов была тому ярким доказательством. И больше всего Себастьяну. Гости были счастливы. Весьма довольны. Как и должно быть — винный погреб юного господина был впечатляющим. Лау держался рядом с лордом Сименсом вместе со своей хорошенькой убийцей, что легко ступала по полированному полу, ее шелковое платье переливалось под люстрой. Однако она переигрывала своим достоинством, потираясь откровенным декольте о плечо банкира. Между ее подтянутой грудью можно было потерять руку. И, без сомнения, член между зубами; возбужденный, очень возбужденный, и она знала, что глаза Себастьяна тоже задержались. Мистер Гримсби, директор, разговаривал с молодым господином, его голос слишком возвышался над шумом разговора. Этот человек слишком привык требовать к себе внимания. А он, похоже, был как раз-таки из тех, кто в этом нуждался. Его рука лежала на спине графа. Рука обнимала изящные плечики, грязное отродье, и кто дал ему на это разрешение? Демон ждал неотвратимой резкой команды. Но мальчик стоял неподвижно. Он не обратил внимания на прикосновение к своему пиджаку. Ребенок играл роль хозяина, и был готов терпеть подобное сегодня вечером. Он надел маленькую маску вежливости, такую же фальшивую, как и любая маска Себастьяна. Дворецкий вернулся к столу, чтобы наполнить поднос алкоголем. Кто-то зашевелился рядом с ним. — Лау, — осмотрительно. — Всегда рад вас видеть. — Как мы могли отказать, мой дорогой граф? — мужчина щелкнул длинными пальцами в неопределенном беспокойном жесте. — Никогда не бывает неудачного времени, чтобы оказать графу услугу. У тебя определенно есть работа на этот вечер, Дворецки. — Безусловно. Полный дом. Сегодня милорду предстоит испытание иного рода. — И он, я думаю, не даст тебе спуску. Похоже, это его любимая игра. Себастьян наполнял бокалы, не удосужившись обернуться к мужчине. Он видел существ, подобных Лау, в пустынях, много лет назад в Африке и Леванте; он знал их следы, длинные черточки, как у ребенка, оставляющего линии на песке. Змея. Гремучая змея. Она изгибается влево, когда хочет двигаться вправо. Осторожно набрасывается, приподнявшись на песке, слишком горячем, чтобы к нему можно было прикоснуться. Тонкая, ядовитая. — Милорд играет во множество игр, — сказал демон. — Изумительно. Помнишь, когда он приказал тебе победить дворецкого принца Бенгалии и получить Королевский ордер ее Величества в качестве поставщика для... — Я помню, — Лау хоть и был гостем, но он не был британским пэром, и Себастьяну не требовались вежливые титулы с ним. Небольшое удовлетворение. — Правда? Я тоже. Твой господин надеялся, что ты проиграешь. — Он был разочарован. — Должно быть, для него это довольно сложная задача. Найти что-то, что ты не в состоянии преодолеть. — Слуга Фантомхайва служит своему господину в меру своих возможностей. — Подозреваю, что ему бы понравилось наблюдать, как ты терпишь неудачу. И демон не смог сдержать предостерегающей нотки в своем низком голосе. — Я верю, что никогда не доставлю ему такого удовольствия. Мужчина задумчиво поджал губы. — Это доставило бы мне удовольствие. Я могу понять его решимость. — Если вы закончили, мистер Лау... — Благодарю, — сказал он, с елейной осторожностью беря бокал из-под руки Себастьяна, — и я очень надеюсь, что ты чудесно проведешь вечер, Дворецки. Этот человек был истинным подонком, наркоторговцем, и хрустальный бокал поблескивал в его бледных ленивых пальцах. Но было что-то в том, как извивался его мозг, словно слизняк, вытащенный из-под камня. Отталкивающе. Впечатляюще. — Он врач, — раздался тихий голос рядом с ним. — Наш писатель. Медик. Офтальмология. Дворецкий остановился. — В самом деле, милорд, — любопытная мысль: что этот мужчина видел за годы учебы в медицинском университете? Раны и болезни, смерти и вскрытия. И он решил лечить глаза людей, этот чудной молодой человек, который вряд ли смог бы распознать логово зверя, когда ступит в него. — В наших интересах, чтобы доктор был благосклонен к нам. — Я в курсе, господин. Мальчишка бросил на него странный быстрый взгляд. — Ты ему нравишься. Ты должен продолжать очаровывать его. «Я всем нравлюсь, юный господин. За исключением немногих очень умных». Демон слегка поклонился. — Думаю, он подойдет. А ты что думаешь? — Что я думаю? — Себастьян смаковал слова на языке. Мысль в его голове. Потому что у него всегда было так много всего, что крутилось на уме, но когда это милорду было дело до его высказываний? Граф выбрал этого незнакомца для трудной задачи. И тот выполнит ее безупречно. Этот жалкий мелкий писака соберет воедино всю их шараду — блестяще, слепо, делая лишь правильные выводы; их выводы, подсказки, которые они тщательно подготовили для него. Ребенок сделал правильный выбор. — Да, — сказал Себастьян. — Я думаю, он подойдет. Он не был уверен, что чувствует по поводу удивительного света в необыкновенной синеве глаз. Он обернулся к другим гостям. Кто-то пролил бокал на приставной столик из черного дерева, и он со вздохом направился к рабочему месту. Тяжелые портьеры были задернуты в конце бального зала, через дверной проем в тусклую гостиную по соседству, где Мэйлин и Танака полировали столовое серебро и наполняли ведерки со льдом. Дворецкий вытер и прибрал. Он следил за каждым движением, за каждым гостем. Слуга занял свое место подле шведского стола, зачерпнул ложкой соус и нарезал на кусочки нежнейшее мясо милых маленьких жареных фазанов. Сам же граф восседал под окном, примостившись на небольшом жестком чиппендейловском стуле. Его стройные ноги были скрещены, мелькнуло обнаженное колено. Он разговаривал с писателем. — Доктор, — сказал мальчик. — Будьте добры рассказать мне о вашей работе. — О, нет-нет, просто Артур, прошу вас... Себастьян уловил некоторые обрывки их разговора. Линзы, оптические приборы, значение различных вен глаза — кровеносная система человека. Графа не интересовали подобные вещи. Но его гость был заинтересован, а человек многое открывает, когда говорит о том, что ему нравится. И дворецкий также уловил случайный комментарий своего господина. — На днях я прочитал кое-что из ваших работ, доктор. Тск. Неужели, милорд? Криминальный рассказ в семейном журнале, опубликованный несколько рождественских праздников назад. Просто непреднамеренная находка. И перечитываемая до тех пор, пока уголки страниц не загнулись. Однако граф этого не сказал. Он не стал бы объяснять этому скромному шотландскому писаке, что этот человек оказался здесь из-за причудливой вещицы, которую набросал для журнала. Ребенок никогда не покажет, о чем думает. И о чем же он думает? Себастьян положил ломтик жареного мяса на тарелку лорда Грея, раздался серебряный скрежет ножа по разделочной вилке. Он был не единственным здесь, кто носил маску, и через некоторое время вся комната уже начала показывать это. Развязанные языки. Расслабленные плечи. Голоса стали выше, громче. И вот она, сокрытая человеческая сущность начала демонстрировать свои когти. Возникли неприятности с лордом Сименсом, или же с мисс Диас, трудно было сказать. Старик ощупывал ее, прижимая к себе. Она оттолкнула его. И, безусловно, мужчина начал кричать, размахивая руками. Он был оскорблен, не правда ли? Надоедливый старый идиот был уязвлен мыслью, что женщина посмеет отвергнуть его. И, похоже, он вознамерился стать здесь жертвой. Себастьян со вздохом отряхнул перчатки. Ему придется вмешаться, прежде чем этот человек причинит еще больше беспокойства; два шага через комнату, и он будет там. Однако господин уже встал, вручив свой бокал мистеру Артуру. И, ох, милорд, вы собираетесь вмешаться? А мальчишка уже двинулся, быстрым шагом встав перед женщиной, когда лорд Сименс опрокинул свой бокал с шампанским. В помещении воцарилась тишина, и граф Фантомхайв, промокший насквозь, стоял посреди него. С иссиня-черных волос капало на глаза, рубашка была забрызгана. Раскрасневшийся, напряженный. Но мальчик даже не повысил свой звонкий голосок. — Это обеденный зал. И этого будет вполне достаточно с вас двоих. Мисс Диас скрестила руки на груди, и даже старик на мгновение смутился. Дворецкий улыбнулся. Благородный маленький лорд, защищающий леди. Хаос был рассеян. Порядок восстановлен. Если не считать мистера Гримсби, глаза которого помутнели от шестого бокала кларета, и указавшего пальцем на банкира. — Ты... Господь Всемогущий. — Ты извращенный старый негодяй... Неужели их ночь будет нарушена из-за мелкой человеческой ревности? — Не смей прикасаться к моей женщине так легко... И вот настала очередь Себастьяна. Он потянулся за ведерком со льдом. Схватил бутылку игристого «Parcari» и подбросил ее в воздух над их головами. По крайней мере, все они снова замолчали Бокалы, стол, лестница? Почему бы и нет? Он мог бы с таким же успехом сделать все правильно, чувствуя замедление времени, гравитации, внезапное изменение пространства вокруг себя. Наклон комнаты, когда он свернулся, как кошка, в воздухе. Невесомо, безгранично. Ему следовало бы делать это чаще, потому что ничто не ощущалось так, как это, за исключением... Бутылка вновь была крепко зажата в его руке. Пробка зашумела под большим пальцем, и он легко поднялся по лестнице, наполняя башню бокалов на столе. Брызги пены. — Дамы и господа, прошу вас, наслаждайтесь. И воздух вокруг его головы загудел, как от внезапно раздавшихся голосов. Демон задумчиво фыркнул, снова спускаясь. Ему бы это не сошло с рук, если бы гости господина уже не были порядком пьяны́; возникли бы вопросы — «как ты это сделал?» «Где были припрятаны еще бокалы?» «Одной бутылкой можно наполнить лишь шесть из них, Себастьян». «Это была совершенно ненужная демонстрация» — но граф не стал возражать. Как и никто другой — они уже аплодировали. Воодушевленно. И милорд тоже смотрел, его глаза были поразительно голубыми. Мокрые волоски прилипли к щеке. Дворецкий вздохнул. — Полотенце, Мэйлин, — он был бы быстрее, если бы принес его сам, но господину нужно было кое-что еще. Задняя лестница огромнейшего поместья кажется намного более тихой в такую ночь, — когда в обеденном зале слышен гул голосов, огни сверкают, и двери бального зала распахнуты настежь; здесь, на пустых этажах, была только тишина и холод бездыханного воздуха. Маленькие белоснежные рубашки графа лежали в стопке, накрахмаленные, словно чистая бумага. Себастьян, как тень, вновь спустился вниз и остановился в холле, прислушиваясь к голосам, звону бокалов и обычной человеческой болтовне. И он нырнул обратно в просторное помещение, лавируя между гостями, пока не оказался рядом со своим господином, на краю гостиной у окна. — Боже милостивый, милорд. Во что вы себя втянули? Мальчишка вытирал волосы полотенцем. — Я выполнял свой долг, — он вздохнул, бросив беглый взгляд на диван, где лорд Сименс заливался смехом, держа в руке новый бокал шампанского. — Потому что не все мои гости умеют вести себя подобающе. Дворецкий аккуратно взял полотенце и начал вытирать взъерошенные волосы. — Это в действительности так. Граф понизил голос, быстро перейдя на французский. Мягкий, словно птичка. Он вздохнул, наблюдая, как банкир схватил Мэйлин, когда она проходила мимо с блюдом соуса. — Так вот как это бывает? Всего несколько бокалов, и он превращается в это. И, судя по всему, рецидивист, — но ребенок сказал это беспечно. На щеках проступил прелестный румянец. Даже грубые манеры гостей не вывели его из себя. Демон с любопытством смотрел на него. Мальчик выглядел счастливым. И это было непривычно, заразительно. Даже граф Фантомхайв не смог устоять перед настроением этого вечера. Свет, музыка и тарелка, полная маленьких тарталеток с лососем, и он был счастлив. Как ребенок на празднике. — И правда, — ответил Себастьян по-французски, и позволил своему голосу расслабиться. — Я должен задаться вопросом, дурак ли он или просто бесстыдник? — В любом случае, он безнадежен. Любой врач пришел бы в отчаяние от него. Рядом с ними раздался смешок, и дворецкий резко обернулся. Мистер Артур слушал. И ясно понял о чем идет речь, и только сейчас осознал, что его поймали за подслушиванием конфиденциального разговора. На молодом лице отразился внезапный ужас. Грудь демона сжалась от удовольствия. А мальчишка улыбнулся. Приложил изящный палец к сахарным губам, успокаивая своего гостя, и свет в его глазах действительно можно было описать только как озорную искорку. Ад и проклятие, господин. Себастьян заложил руки за спину. — Я должен сменить вам рубашку, мой лорд. — Она высохнет, — и граф даже не отвел взгляда от Артура. Дворецкий поклонился. — Возможно и так, милорд. Однако мы не можем рисковать вашим хрупким здоровьем, господин. — Не говори глупостей. — У вас покраснели щеки. Если это зачатки небольшой лихорадки... — Прекрасно, — маленькие каблучки застучали по полированному полу, когда он направился к двери, и Себастьяну понадобилось сделать два больших шага, чтобы нагнать его. — Не наверху, милорд, я принес вам свежую рубашку. Здесь и только здесь. И он провел господина за тяжелую портьеру, в полумрак открытой двери. — Мне и в голову не пришло бы отрывать вас от ваших гостей, милорд. Сегодня вечером ваш долг перед ними. Мальчик теребил свою влажную рубашку, розовые губы скривились в отвращении. — Чертов запах этой дряни. Демон опустился на колени и протер льняной тряпочкой. — Против чего вы возражаете, господин? Против сложной фруктовой палитры или утонченной нотки дуба? — Умолкни. Не говори так, будто у тебя есть хоть какое-то чувство вкуса. — Только не для французского вина, милорд, — он снял шерстяной пиджак графа. Ребенок уже дрожал, его узкие плечи ссутулились под тонкой хлопковой рубашкой. Маленькое тельце окутывала резкая дрожжевая сладость вина. Она почти скрыла его истинный аромат, сладкую теплую свежую кожу, и Себастьян нахмурился. Он наклонился ближе, вдыхая, и почувствовал, как господин напрягся у стены. Дворецкий поднял взгляд. Граф пристально смотрел на него. — Поторопись. Они ждут. — Безусловно, мой лорд. Демон не торопился. Он снова протер рубашку, и ткань была влажной, полупрозрачной полоской спереди, прилипшей к бледной коже. Один розовый сосок просвечивал. Себастьян уронил тряпку. Он держал мальчишку за острые коленки. Наклонившись, слуга прижался ртом к мокрой рубашке. Граф вздрогнул. Дворецкий укусил сильнее, его зубы впились в горячую плоть. Кончик был твердым под плоским языком, когда он лизнул его. Демон задрал рубашку, и жар груди мальчика расцвел у его губ, гладкая влажная кожа и крошечный бутон. Он скользнул одной рукой между стройных ног, поглаживая большим пальцем, пока посасывал. — Ты не можешь... — Нет? — Себастьян прикусил покрасневшую кожу. — Что, по-вашему, я собираюсь сделать? И он не собирался прикасаться к графу, но его член уже возбудился, настойчиво подрагивая. И самое главное, если он будет достаточно быстр... Слуга сжал пальцы. Ребенок пискнул. Он все еще дрожал. Но уже не от холода. Дворецкий ощупал обнаженные бедра и нашел пуговицы. Быстро стянул бархатные шорты. Сквозь плотную портьеру донесся взрыв смеха, но это и к лучшему. Никто не приближался. Все обойдется, если он не будет зря терять время... — Я этого не допущу. Ты не должен... — Я и не собираюсь, милорд. Однако Себастьян расстегнул пуговицы, и он почувствовал, как взгляд графа скользнул вниз, на движение его пальцев, когда демон обхватил собственный член и начал скользить по нему короткими грубыми рывками, и мальчишка смотрел. Маленькая шлюшка ничего не могла с собой поделать. Он хотел смотреть. Он хотел чувствовать. Дворецкий плюнул в ладонь и сжал себя чуть сильнее, дразня, просто, чтобы посмотреть, как синий глаз расширяется при виде этого, когда ярко-красная головка показалась из мягкой плоти. Он положил другую ладонь на узкую грудь, прижав хрупкое тело к стене. — Незачем столь чрезмерно извиваться, мой лорд. Я не причиню вам вреда. Ребенок тяжело дышал, его видимый глаз был широко раскрыт, потемневший и глубокий. — Не двигайтесь. Не двигайтесь. Себастьян скользнул рукой по тонкой ножке, прижимаясь ближе. Между ними. Мальчик был теплым, мягким. Упругая и шелковистая плоть, и он просунул свой член между скользкими крохотными бедрами. — Ну вот, — прошептал слуга, — не так уж и плохо, правда? — Они услышат, — приглушенно. Испуганно. — Тогда вам придется вести себя очень тихо, господин. — Если кто-нибудь увидит... — Я буду быстр, — он обязан быть таким. И в действительности так и есть. Граф чувствовал себя прекрасно. — Так быстр, как только смогу... Демон закрыл глаза, задыхаясь от давления между стройных ног, от восхитительного скольжения гладкой кожи по стволу. — Я могу приказать тебе остановиться. Старая угроза. И пустая. Себастьян впился кончиками пальцев в нежные бедра, крепко прижимая мальчишку к стене, когда тот двинулся. — Но вы этого не сделаете. М-м-м. Не так ли? Ребенок прижимался к нему, его маленькие ручки обвились вокруг широких плеч. — Но это кончит... — Верно, — перебил дворецкий. Его грудь была горячей, колени — напряжены на полированном полу. — И если вы будете держать свой прелестный язычок за зубами, это можете быть даже вы, милорд. И граф замолчал на некоторое время, дрожа в его руках. Вокруг его члена. Стараясь держаться неподвижно, пока Себастьян вздыхал, наслаждаясь тем, как аккуратный член господина задевает его при толчках. Возбужденное вздрагивание крохотного мешочка, твердого от трения. — Мне нужно идти... — прошептал граф. — Я не задержу вас надолго и вы сможете вернуться к своим гостям. К вашему доктору. Скоро... Щеки мальчика вспыхнули. — Ты, ты... Но дворецкий уже не слушал. Он стиснул зубы от нетерпения собственного члена, дрожа от гладкости, жара, сладости, и демон переместил свой влажный рот на точеное плечико и укусил, посасывая кожу медленными сладострастными пульсациями зубов. Подстраиваясь под ритм своих толчков. Граф уткнулся лицом в шею Себастьяна, заглушая звук. Писк. Стон. Горячее легкое дыхание коснулось разгоряченной кожи, и тело демона напряглось, когда он задержал дыхание. Налилось болью. И все закончилось. Лучше. Он замедлился, последняя дрожь пробежала между ног мальчишки. Стихающий, рассеянный головокружительный жар. О, так намного лучше. Дворецкий сел на пятки и откинул волосы с лица. Граф был раскрасневшийся, с приоткрытым ртом, а брызги эякулята его слуги все еще стекали по упругим бедрам. — Ты животное. — Я же говорил вам, что это не займет много времени, господин. — Ты использовал меня, — ребенок вытирал губы рукавом рубашки, из-под подола виднелся его маленький дрожащий член, все еще возбужденный. Бедный похотливый малыш. Не поэтому ли он был так взбешен? — Да, — Себастьян вздохнул, облизывая уголок рта. — Я так и сделал, причем самым грязным образом. Вам явно никогда не доводилось бывать в школе-интернате, милорд. Господин холодно посмотрел на него и с раздражением провел пальцами по себе. — И что это должно означать? Дьявол медленно улыбнулся ему. — Спросите вашего кузена Эдварда. Если вы готовы к ответу, — мальчишка прислонился к стене, вытирая липкие ноги, и демон снова вздохнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Этого вполне достаточно. Вам не следует сердиться на меня. Погодите еще минутку. И он вновь опустился на колени у ног графа, склонил голову и стал посасывать нежный аккуратный член в некотором подобии удовлетворения, а пальцы господина впились ему в волосы. Вкус задержался на его губах, пока он застегивал чистую рубашку. Когда они вернулись в ярко освещенный бальный зал, мальчик покраснел и молчал. Себастьян вернулся к работе. К столам, к кухне. И едва ли имело значение, что юный господин пошел и взял себе еще одну тарелку малинового бисквита, и снова сел под окном, залитое дождем, — рядом с гостем, доктором — и разговаривал с этим человеком в течение часа. Двух часов. Он все еще сидел там, когда дворецкий убрал со столов, сменил скатерти и включил лампы в гостиной для курящих, когда остальные гости удобно устроились на диванах с бренди. Это едва ли имело значение. Запах, втертый в кожу мальчишки, принадлежал лишь его слуге. Часы пробили одиннадцать, когда лорд Сименс заснул в бессознательном состоянии, и граф бросил взгляд на диван, где разлегся мужчина. Его маленький носик сморщился от отвращения. — Себастьян, отнеси его в покои. Я тоже удалюсь. Демон снял фартук и остановился, чтобы помочь. Ребенок встал, потянулся за тростью и помедлил у диванов по пути к двери. — Мне очень жаль, — сказал он чуть громче, — но я так же прошу прощения. Лау не поднимал глаз от бокала, от головы Лан Мао на своем плече. — Граф уже собирается спать? Себастьян не видел лица своего господина, когда тащил пьяного банкира наверх, но отчетливо услышал ответ: — Для ребенка как раз самое время. И стук острых каблуков, догоняющих его сзади. Демон подождал, пока они поднимутся наверх, прежде чем заговорить. — Значит, вы ребенок, когда это удобно вам. — Умолкни, — и последовавший за этим шепот. — Ты слуга, когда это удобно мне. Этим вечером граф не был ребенком; он был генералом, удалившимся в свои покои, дабы обдумать свою кампанию. Но мальчик устал. Его прекрасное лицо было бледным, веки тяжелыми. Хмурый от переутомления, когда Себастьян нашел его в спальне, как только немец благополучно захрапел в своей комнате. Молодой господин едва ли мог выдержать час разговора с незнакомыми людьми, а у него была целая ночь. Игры в хозяина, игры во взрослых. Он молчал, пока дворецкий переодевал его в ночную рубашку и откидывал покрывало. — Это не шахматная партия, — резко сказал мальчик. — Милорд? — ожидание. — Это игра в покер. И мы ждем, когда первый игрок покажет свою руку, — граф плотнее укутывался в одеяла, удобнее устраиваясь своими маленькими ягодицами на подушках. Но его глаза были широко раскрыты и смотрели куда-то вдаль. — Сегодня ночью произойдет одно из двух. Кто-нибудь либо попытается убить меня, либо одного из гостей. Смысл моей смерти предельно ясен. А смерть гостя была бы личным и профессиональным позором. Особенно если это будет почетный гость, лорд Сименс, дальний родственник ее Величества. Я подозреваю, что у нее было бы все необходимое, чтобы заменить меня в качестве «Цепного пса». Без сомнения, именно поэтому она и послала его сюда в первую очередь. Себастьян разводил огонь. — Каков ваш план, мой лорд? — Мой план? Я ложусь спать. Дворецкий присел на корточки. Стряхнул пыль с перчаток и оглянулся через плечо на графа, сидящего на кровати и сложившего руки на шерстяном покрывале. — Понятно. — Я уверен, что ты сможешь обо всем позаботиться. Грей будет стоять за всем, что произойдет сегодня ночью. — Безусловно. — Нам нельзя трогать его. Мы должны верить, что у него есть план, как избежать вины, и мы позволим ему это. Но нам нужно, чтобы Вудли взял вину на себя. Себастьян медленно встал. Постучал длинным пальцем по подбородку. — Ее Величество — человек большой проницательности и впечатляющей находчивости, но, конечно же, она не стала бы устранять члена своей семьи, пусть даже и дальнего родственника. — Нет. Его смерть, скорее всего, будет обманом. Однако даже скандала будет достаточно, дабы погубить меня. — Мне послать кого-нибудь охранять лорда Сименса, милорд? Граф сделал паузу. Покачал головой. — Они хотят смерти, и они ее получат. Грей будет действовать, и мы позволим ему поверить, что он контролирует ситуацию. Человек, следующий своему плану, менее опасен, чем тот, кто в панике вынужден импровизировать. И в самом деле. Может быть, мальчишка все-таки чему-то научился у своего слуги. — А если покушение будет совершено на кого-то из остальных гостей? — Это возможно, но маловероятно. Список моих гостей не был известен ее Величеству, и у Грея нет причин подвергать опасности кого-либо еще в поместье. Но нам придется пойти на этот риск, чтобы увидеть масштаб его плана. — Понятно, — Себастьян пристально посмотрел на него. — Значит, всем в этом доме грозит опасность быть убитыми, а вы хотите лечь спать. Позволить игре идти своим чередом и просто наблюдать за результатом. — Почти всем. У меня нет желания позволить мистеру Лау умереть. Он полезный контакт, и налаживать новые отношения с его преемником было бы довольно утомительно. Я бы предпочел, чтобы он остался жив. И доктор Артур тоже. — Ах, — демон помедлил. — В конце концов, этот человек — наш свидетель. Если он умрет, его роль наблюдателя достанется актрисе и ее любовнику. Хоть они бескорыстны и пользуются большим уважением, я не могу быть уверен в том, что они дадут неискаженный отчет о происходящем. Нам необходима беспристрастность писателя. — Разумеется, господин. Если граф и заметил резкость в голосе своего слуги, то не подал виду. — Вудли — расходный материал. Я говорил с Дитрихом сегодня утром, и он подтвердил наши подозрения; этот человек — торговец оружием. Передай Лау, чтобы все шло по нашему сценарию. Этим вечером он должен держаться поближе к Вудли. И если ситуация накалится, Лау обязан направить их подозрения и держать Вудли в поле зрения каждого. Писатель должен все задокументировать. Он врач, остальные будут ему доверять, — пауза. — И если Грей нанесет удар... — Он снова сделал паузу. — Мы не можем быть более подготовленными, милорд, — Себастьян колебался. Мальчик уже знал об этом. Но, быть может, ему нравилось слышать это. — С вами ничего не случится, пока я буду рядом, господин. — Вот именно. Он знает, что ты способен на многое. Вряд ли они попытаются убрать меня силой, когда можно выдворить со скандалом. Но все равно может потребоваться, чтобы кто-то из прислуги был принесен в жертву. Есть несколько исходов, при которых твоя смерть была бы предпочтительнее. Дворецкий сложил руки за спиной. — В конечном итоге вы намерены привести этот план в действие? — Только если в этом будет абсолютная необходимость. Это было бы крайне затруднительно. — Бесспорно, — демон склонил голову набок. — Небольшая боль весьма бодрит, но даже я не испытываю особого желания быть убитым. Граф проигнорировал его. — Если дело примет такой оборот, тебе придется позаботиться о том, чтобы все проходило гладко, пока ты находишься в стороне. Я не доверяю стряпне Барда. И ты должен сообщить Танаке, что он возьмет на себя обязанности телохранителя, если ты будешь недееспособен. Себастьян сжал озябшие пальцы. Он быстро поклонился. — И как я должен развлекаться в период моей возможной смерти, юный господин? Мальчишка посмотрел на него. — Для меня это не имеет значения. Держись подальше от своей комнаты. Держись подальше от посторонних глаз, пока я тебя не позову. Но вполне вероятно, что мы сможем избежать такого исхода. — Рад это слышать, милорд. Однако ребенок уже не слушал, зарывшись поглубже в пуховые одеяла. — Доброй ночи, мой лорд. — Ммм. Прошло много времени с тех пор, как Себастьян вот так покидал комнату своего господина, даже не попытавшись сыграть в их обычную игру. Но этим вечером у графа были другие заботы на уме. Дворецкий нашел Танаку, ожидающего в конце коридора. — Никаких проблем? — Пока нет, — ответил демон, — но вечер предстоит быть непростым. Мне еще нужно закончить дела на кухне. Управляющий кивнул. — Я проверю этажи наверху и буду дежурить здесь, пока все гости не разойдутся по комнатам. — На всю ночь, если вы не возражаете. Вполне вероятно, что молодому господину потребуется охрана. Бледный взгляд Танаки был неприятно проницательным. — Понятно. Вы будете заняты этим вечером? — Что-нибудь может случиться. Возможно, в течение следующих нескольких дней. В таком случае юный господин будет в безопасности с вами. Это был не совсем комплимент, скорее приказ. Старик кивнул. — Безусловно. И Себастьян спустился вниз. Служебный звонок из курительной комнаты прозвенел в полночь — Вудли и Лау потребовали принести еще несколько бутылок виски. Он молча принес их. Аккуратно наполнил. Вудли стоял у книжного шкафа, обрезая себе новую сигару, спиной к ним обоим. А китаец наблюдал за Себастьяном из-под ленивых век. — Как проходит ваш вечер, мистер Лау? — дворецкий поставил бутылку виски на стол. — Превосходно, — сказал мужчина. — Просто прекрасно. Хотя я уверен, что не до конца знаю, почему мне оказали честь приглашением. Он ждал указаний. И пришло время ему немного подсобить. — Вы и молодой господин — давние друзья, мистер Лау. У вас есть уникальная возможность помочь ему в том, чтобы его гости наслаждались своим пребыванием здесь. Обеспечить беседу, проследить, чтобы никто не остался без присмотра или внимания в разговоре, — он молча кивнул в сторону Вудли, который прикуривал сигару с тщательностью очень подвыпившего человека. — Правда? — сонно спросил Лау, но его прищуренные глаза заблестели. — У меня действительно есть талант объединять людей. Рожденный развлекать, знаешь ли. У нас с мистером Вудли было несколько увлекательных бесед. Себастьян наливал бутылку красного вина в ожидающий хрустальный графин. — Милорд ценит ваши усилия. — Милорду, похоже, понравился молодой доктор. — Разумеется, — сказал демон. Он улыбнулся достаточно широко, чтобы показать намек на зубы. — Этот человек здесь для всех чужой. Он приехал один, без контактов. Без каких-либо связей, — осторожно добавил слуга. — Милорд проявил бы дурные манеры, если бы не попытался оказать ему радушный прием. — Несомненно. Очень рад, — спокойно сказал Лау. — За этим было очаровательно наблюдать. Как наш дорогой граф заводит друзей. Возможно, этот маленький праздник в итоге окажется поистине увлекательным. Себастьян не ответил. Он вытер горлышко графина и поставил его на стол между диванами. — А как проходит твой вечер, Дворецки? — Чудесно, — сказал демон. — И мне сообщили, что он станет еще лучше. Хотя сегодня ночью над нами разразится довольно опасная буря. — Так я и заметил, — Лау скрестил ноги в складках шелка. — А наш дорогой маленький граф уютно устроился в своей постели? Вудли возвращался к диванам, и дворецкий старался говорить ровным голосом. — Милорд весьма доволен. Все идет именно так, как только мог бы пожелать господин. — Как прелестно для него, — сказал китаец. — Не так волнующе для всех остальных, — Лан Мао устроилась рядом с ним, положив голову ему на плечо, и он рассеянно погладил ее по волосам. — С другой стороны, если дорогой граф попадет в беду, я уверен, что дворецкий непременно вмешается и спасет его. Это была очень искусная работа с бокалами сегодня вечером. — Отличная работа, — эхом отозвался Вудли, садясь. — Чертовски хорошее шоу. Себастьян поднял брови, глядя на Лау. — Если бы дворецкий милорда был слишком занят, чтобы вмешаться, в следующий раз все могло бы быть куда интереснее. Лау не пошевелился. — Это было бы нечто достойное внимания, — и китаец пожал плечами, вздохнув. — Но я уверен, что он спланировал все до мелочей. Бесспорно, у него есть все остальные слуги, чтобы оказать ему помощь. — И в самом деле. Финниан и господин Танака сегодня вечером доказали свою неоценимость. Если моему господину что-нибудь понадобится в течение ночи, он положится на Финни. Точно так же, джентльмены, если вам понадобится что-нибудь еще, не стесняйтесь обращаться за помощью к господину Танаке. — Ах, — сказал Лау. — Ах, — он покрутил стакан с бренди и сделал глоток. — Я буду иметь это в виду, Дворецки. У этого человека был тонкий ум; он мог работать с полуправдой и предложенными вариантами, с малейшими намеками. Себастьян уважал его. Они говорили на одном языке. Он поклонился, выходя из комнаты, и дело было сделано. Лау ожидал неприятностей. Он будет держаться рядом с Вудли и обеспечит себе алиби, а также позаботится о том, чтобы подозрения в любом преступлении было направлено на этого человека. И как только начнутся проблемы, если возникнет угроза опасности или скандала, он будет знать, как нужно безопасно передать графа в руки Финни. Механизм пришел в движение. Демон больше ничего не мог сделать. Он вздохнул, пока мыл бокалы с шампанским. В доме наконец воцарилась тишина. Часы пробили час. Слуга услышал, как зажужжали шестеренки, прежде чем прозвучал гонг. — А мы все еще не приступили к подготовке противней для жарки, — сказала Мэйлин, ее голос был полон страдания. — Нам предстоит вновь встать через четыре часа. — Иди наверх, — сказал Себастьян. — Я здесь закончу. — Ты уверен? — Бард вытер руки о фартук. — Это была долгая ночь. Да, дорогой Бард. И блядская ночь еще не окончена. — Конечно, — кивнул дворецкий. — Мне больше нечем заняться. Но тут раздался еще один звонок, из одной из гостевых спален, и Мэйлин застонала. — Это он, это немецкий лорд. Я не могу подняться туда, я не могу, я не могу... — Нет, — сказал Себастьян, — там может быть опасно, — в глазах горничной было слишком много надежды, и он вздохнул. — Лорд Сименс был чересчур пьян, и я должен проверить состояние его здоровья. Он поднялся с ней наверх. Если бы случилась беда, она началась бы именно так —звонок в полуночном доме. Гроза теперь была громче; или, возможно, звук был просто яснее слышен здесь, в тихих коридорах, вдали от пара и шипения кухонь. Он мог бы услышать многое, если бы действительно прислушался, остановившись вместе с Мэйлин у двери для гостей. Порыв ветра. Раскат грома. Крошечная трещинка в стекле. И крик, прерывистый вопль из-за двери спальни. Себастьян вздохнул. — Что случилось? — кричала Мэйлин. — Ох, что случилось... — Что это было? Кто-то ранен? — это был Грей, черт бы его побрал, он создавал проблемы, если не мог их найти, а теперь собирались и все остальные, Вудли и Лау. Без зрителей было бы намного проще. Демон ударил ногой в дверь, с треском расколов прочный дуб. В комнате царил полумрак. Немец обмяк в кресле. — Он... он мертв? Артур протиснулся внутрь и начал проверять. Кивнул. Его лицо было бледным, потрясенным, по телу пробежала дрожь шока. Мистер Фелпс рухнул на ковер бесформенной кучей. И все вокруг пахло неправильно, нездоровой плотью и алкоголем, и совсем не пахло кровью. Ни смертью, ни реальностью. Какой-то яд. И спрятать флакон можно было лишь в одном месте, куда никто не стал бы заглядывать сегодня вечером — камин. Который пылал слишком жарко; кто-то туго набил его углем. Ну-с, тогда. — Что это было? — Бард высунулся из-за двери, и он привел Финни, хороший человек. — Он мертв? — лицо Финниана исказилось от ужаса. Скорее всего, нет. Однако дворецкому пришлось подождать, прежде чем упоминать о чем-либо, ему нужно было пойти и проверить своего господина — и вот в коридоре уже послышались шаги, легкий топот за звуком ботинок Танаки, а затем последовал сухой тихий голосок: — Из-за чего разразился весь этот шум? — Лорд Сименс. Граф надел халат поверх ночной рубашки и оглядел комнату. Всю комнату, и Себастьян поймал острый взгляд, брошенный на него господином. Значит, будет молчание. И все они были в сборе — игроки расставлены по местам. Демон задумчиво смотрел на них. Убийца притаился здесь, словно змей в саду. И пока он оглядывал комнату, обводил взглядом лица, наблюдая за их действиями и реакциями, они сами извивались, как маленькие змеи, сворачивались и отступали. Оборонялись, проявляя агрессию. О, их собирались разыграть. Одного за другим. Загнанные к неизбежному исходу, которого они никак не могли предвидеть. Ведомые противостоящими силами; Грей, прямолинейно продвигающий свои собственные интриги. Вудли, подозрительный и защищающийся. Лау, вдыхающий в их среду свои советы, такие же пронизывающие и опасные, как его опиумный дым. И сам «Цепной пес» королевы, хозяин поместья, стоящий посреди комнаты и почти безмолвно наблюдающий за ходом игры. Кто бы мог додуматься, что ребенок вообще чем-то руководит? Он практически написал сценарий. Гримсби был бы впечатлен. Ошеломлен. И так и должно быть.Акт I: Сцена I.
Себастьян складывает руки. Занавес поднимается. Его улыбка отстранена, она чувствуется, но не показывается, и он наблюдает, как они входят в свои роли. Появляется Смерть. И представление начинается. Гримсби хочет оставить тело там, где оно находится, до прибытия Скотленд-Ярда. Но Бард знает, что в комнате слишком жарко, и тело нужно перенести в подвал; приносят носилки. Они с Финни спускают тело вниз. Шотландец снял пиджак и подложил его под голову Фелпса. Лау замечает, что Ярд задержится из-за плохой погоды, и Вудли первым понимает, что никто не уедет. Он в ярости. Актриса встревожена. Безусловно, безусловно; терпение, милостивые господа. Перед самым концом станет намного хуже. Грей первым замечает, что убийца все еще должен быть среди них. И тут все становится интереснее. Актриса кое-что заметила. — Леди Диас? — подсказывает ей Себастьян. На самом деле, она довольно умна; женщина догадалась, что дверь была заперта изнутри, убийца должен был сбежать через окно. За исключением того, что он, конечно же, этого не сделал. Этот дом полон убийц, леди Диас. Грей спешит доказать ее неправоту, и, о, это восхитительно, потому что самым простым вариантом для него было бы согласиться с тем, что неизвестный убийца сбежал. Значит, план состоит не в том, чтобы избежать вины, а в том, чтобы нацелить ее. На кого? Ожидание. Наблюдение. Гримсби отмечает, что убийца, должно быть, снова запер дверь и скрылся в коридоре. Вот и его очередь. Время для окольного пути. — Это маловероятно, — говорит дворецкий и достает свой служебный ключ. Все охотно верят его рассказу, и у него это хорошо получается, с этой неуклонной бессвязной болтовней, которая приводит их именно туда, куда он хочет. Туда, куда хочет его юный господин. Убийство в запертой комнате, милорд? Как пожелаете. — Абсурд, — бормочет Вудли. — Это не роман. — И впрямь, — говорит молодой господин, и внезапно все прислушиваются. — Если бы кто-нибудь опубликовал столь непродуманный сюжет о запертой комнате, как этот, он бы вызвал уйму недовольства, — мальчишка притворно зевает, беззаботный мелкий негодник. И его косой взгляд слишком лукав. — Вы не согласны, доктор? О? Себастьян выпрямляется. Очевидно, мужчина согласен. И граф объясняет, что... Что? Запертую дверь можно открыть с помощью иглы и нитки. И любой из них может быть убийцей. Но это не было частью плана. Появляется Хаос. Актриса визжит. Как и Гримсби. Демон уже готов поднять руку в перчатке, призывая к тишине, но Лау вмешивается первым — он слушал. Он ничего не пропустил. — Лорд Сименс был убит после того, как лег спать, — говорит китаец. — Если быть точным, это произошло между тем, как он позвонил в колокольчик для прислуги, и тем, как дворецкий и остальные прибыли в его комнату. Так что, если у вас есть алиби на этот промежуток времени, вы в безопасности. И они начинают рассуждать, встревоженные, создавая в голове небольшой список, а Себастьян внимательно слушает. Но они все говорят правду. Гримсби и мисс Диас находились в бильярдной с Греем. Как и Артур, и несчастный мистер Фелпс, который все еще безвольно лежит на полу. — А где был ты? — спрашивает граф Лау. Довольно холодно. Но, очевидно, что наркоторговец подготовился. Он был с Лан Мао и Вудли в гостиной, и если кто и собирался дискредитировать Вудли, так это Лау, сейчас, прямо сейчас, пока они обсуждали эту тему. Но Лау не упоминает об этом. — Если я правильно помню, — говорит он, — алкоголь закончился сразу после полуночи, и мы попросили дворецкого принести нам еще. — Так и есть, — подтверждает Себастьян, — я принес его вам примерно в десять минут первого. — Мы все были на кухне, — поспешно говорит Мэйлин. Лау по-прежнему ни о чем не упоминает. Это не составляет никакого труда. «Мистер Вудли ведь на самом деле отправился на прогулку, не так ли, Лан Мао?» Но мужчина молчит. И любой в состоянии сложить два и два. Тон показной задумчивости Грея прожигает руки демона. — Что означает... И теперь Лау говорит: — Прошу простить меня за вопрос, граф, но чем вы занимались в это время? Себастьян наблюдает за своим господином. Ждет. И угрюмое выражение на маленьком заостренном личике внезапно оказывается дороже любого плана. Мальчик, нахмурившись, опускает глаза. — Разумеется, я здесь единственный, у кого нет алиби. Но у меня нет никаких причин убивать лорда. И легкий голос Лау разносится мурлыканьем в теплом воздухе. — Неужели? Он наблюдал. Его аргументы впечатляют. У юного графа имеются значительные деловые интересы по всей Европе. Возможно, если бы им угрожала экспансия определенной немецкой компании... У Грея острый взгляд. Мальчишка ждет, бесстрастно, и только тот, кто знает его, может догадаться о внезапном безумном жужжании мыслей, скрывающихся за этими спокойными глазами. Себастьян его знает. И он чувствует, как слова, словно мотылек в горле, проглатываются, трепещут. Он мог бы очистить имя своего господина на одном дыхании. Но что-то с любопытством извивается в его теле, медленное и холодное, и он ждет. Мгновение. Еще одно мгновение. В конечном итоге любой может следовать плану. Однако импровизация, адаптация, ах. Вот в чем заключается гениальность. Ребенок сам так сказал. И это станет доказательством. — Подождите минутку! — Финниан. — Я ничего не понимаю... Но он не стал бы, молодой господин не стал бы... — Достаточно, Финни, — граф поднимает руку, и в комнате вновь воцаряется тишина. — Я хотел бы получить некоторую страховку, — говорит Грей холодным вежливым голосом. — Страховку, что мы выберемся отсюда живыми. В конце концов, этот дом находится в руках убийцы, — он бросает острый взгляд на молчащего мальчика. — Что, если нас всех заставят замолчать до того, как разразится буря? Внезапный грохот подобен очередному раскату грома. — Очень хорошо, — говорит Лау. — Нам придется заключить его под стражу. И это внезапно и безудержно неправильно. Оставить милорда в подвешенном состоянии в минуту тревоги — это одно, но сегодня ночью кому-то придется охранять графа Фантомхайва, и если Грей добровольно согласится на эту обязанность, у них будут серьезные проблемы. — Прекрасно, — устало говорит господин. — Если тебе от этого станет легче, продолжай. Себастьян крепко сжимает руки. Единственным решением будет обеспечить охрану графа его собственными слугами. — Он не может пребывать в собственной комнате, — отвечает Грей, как будто графа здесь нет, и это несказанно раздражает молодого господина. — В доме аристократа должны быть потайные комнаты, пути отхода. В моем точно имеются. Настало время вмешаться. — Что ж, тогда очень хорошо, — говорит дворецкий. — Мы все будем присматривать за ним, пока его... — Так не пойдет, — приторно мурлычет Лау. — Ваш долг как слуг — служить своему господину, поэтому есть большая вероятность, что вы поможете ему сбежать. — Другими словами, — говорит Грей, — один из гостей должен следить за ним. Именно этого и опасался Себастьян. Гримсби не хочет, чтобы мисс Диас была выбрана для такой участи. И Вудли не в восторге от подобной работы, как и Лау, хоть какое-то облегчение. — Ну-с, я не хочу этого делать, — говорит Грей. Демон прикусывает губу. И китаец улыбается, как будто на него только что снизошло вдохновение. — Я в действительности верю, что это решать вам, доктор. Глаза Артура расширяются. — Что? Лицо юного господина спокойно. Дворецкий замирает. Он ждет сигнала. Знака. Однако мальчишка даже не взглянул на него, когда заговорил: — Похоже, здесь мы и разойдемся. Себастьян, проводи всех в их покои. Он кланяется. Поворачивается к столпившимся гостям и жестом указывает на дверь. — Сюда, пожалуйста... Выход, сцена справа. Сегодня вечером не будет никаких протестов. Ребенок тоже понял это? Дворецкий размышляет на лестнице. Пока он включает свет, провожает мисс Диас в ее спальню, проверяет замки на окнах в комнате мистера Вудли. Приносит еще одно одеяло для мистера Гримсби и посылает Мэйлин за дополнительными свечами... Значит, таков был план. Подставить «Цепного пса» королевы за убийство его собственного гостя. Лау тоже заметил, поощрил, и разве это было сделано назло? Этот человек, бесспорно, не на службе у Грея. Нет, для него это тоже всего лишь игра: наблюдать, как граф борется, словно пойманная бабочка, разлученная со своим дворецким. Надеясь увидеть, как они потерпят неудачу. Демон рычит. Ему придется сопроводить писателя в покои графа, в постель юного господина. И он кисло хмурится в коридоре. Сапоги Финни стучат у него за спиной. — Мистер Себастьян... — Что? И лицо садовника морщится. Но он торопливо продолжает, и дворецкий почти сожалеет об этом; сейчас нет времени терять самообладание, ведь слишком многое зависит от его собственной быстроты мышления. Финни только что вернулся после разговора с Мэйлин; Фелпс наконец пришел в сознание, вялый и бесполезный, бурчащий о своей спальне — он не хочет спать рядом с комнатой, где было совершено убийство. — Идиот. Как будто этот хнычущий негодяй сам находится в опасности, — бормочет демон. Единственной опасной спальней этой ночью будут покои молодого господина, если у Грея есть дальнейшие планы. Ах. И Себастьян вновь обращается к садовнику: — Проводи мистера Фелпса в спальню милорда. У него не будет никаких претензий. — А где же будет спать юный господин? — В комнате для гостей, — говорит дворецкий. — С мистером Артуром. Больше никому не нужно об этом знать, Финни, — он поднимает брови, глядя на озадаченное лицо напротив. — Милорд будет в большей безопасности, если его планы останутся в тайне. Юноша кивает. Исчезает. Сцена ненадолго пустеет. До рассвета могут произойти две вещи: на жизнь графа Фантомхайва может быть совершено покушение, и заговор с целью выставить его как убийцу может затянуться. В первом случае Танака будет достаточным телохранителем. А если второе... Что ж. Единственный шанс графа доказать свою невиновность — смерть еще одного гостя этой ночью. Необязательно гостя. Подойдет любой труп. Себастьян остановился в коридоре и медленно хрустнул костяшками пальцев. Ночь обещает быть очень долгой.