Просто будь со мной...

Совещание у Рогозиной длилось довольно долго и Леонид, дабы скоротать время, решил наконец разобрать папки со старыми делами и сдать их в архив. На данный момент он не был задействован ни в одном из расследований, поэтому действительно стоило заняться бумажной работой, пока ее не накопилось слишком много. За нудной работой время тянулось еще медленнее. Тревога не отпускала, напряжение, витавшее в воздухе, сгущалось, неясная тень неминуемой трагедии нервировала. Леониду и хотелось бы думать, что он сам себе все это выдумал, но он слишком хорошо знал своего бывшего парня и уверенность в том, что тот задумал что-то плохое укреплялась с каждой вяло текущей минутой. Смахнув с глаз пелену наваждения Лёня вновь погрузился в тягучую рутину. Примерно через час коридоры ФЭС вновь наполнились громкими голосами. В лабораторию гурьбой ввалились Оксана Амелина, Иван Тихонов, Сергей Майский и Степан Данилов. За ними следовали Галина Николаевна и Антон Лямцев, собственной персоной. Самодовольная улыбка больше не украшала его лицо, а во взгляде улавливалась тревога. Он явно был чем-то обеспокоен и взволнован, но тщательно прятал свое состояние от других, не желая показывать свои слабые стороны. Отложив в сторону очередную папку, Лёня поднялся со стула, потер уставшие глаза и размял затёкшую шею. — Как все прошло? — спросил он, подходя к Степану, который стоял в дальнем углу лаборатории. Он выглядел уставшим и взвинченным, мышцы лица напряжены, лоб прорезала глубокая складка, говорившая о том, что капитан чем-то не на шутку озадачен. Нервно погладив пальцами лоб, Стёпа ответил: — Утомительно. — Ладно, коллеги, — услышал Субботин голос Антона и нехотя перевел взгляд на него. — Завтра, как и договаривались, я привезу все, что мы смогли накопать на этих товарищей, которые нам вовсе не товарищи, а пока нам всем нужно отдохнуть и набраться сил. Дело сложное, смертей много, а улик практически нет. Но я надеюсь, что совместные усилия принесут спелые плоды. Он взглянул на нахмурившегося Леонида, задержал ненадолго на нем цепкий взгляд, чуть заметно улыбнулся той самой улыбкой, от которой по загривку у Лёни пробежал неприятный холодок. Улыбка Сатаны. — Рад был увидеть тебя, Лёня, — небрежно бросил Антон. Переведя взор на Степана, он произнес: — До встречи, капитан. Надеюсь, сработаемся. — Сработаемся, сработаемся, — радостно гаркнул Майский, потирая руки. — У меня прям руки чешутся накостылять этим мерзавцам по кумполу и упрятать их в каменный сундук, под семь замков. Сотрудники ФЭС рассмеялись и напряжение, густым, липким туманом висевшее в воздухе, чуть колебнулось. Майский будет рядом со Степой, понял Леонид, и не даст ему наломать дров. Главное чтобы Сергей этих дров сам не наломал. Ведь с него станется. Дров не найдет — посуду побьет точно. Ну или чью-то самодовольную физиономию. Антон, попрощавшись со всеми, поспешил к выходу в сопровождении Рогозиной. Лёня, проводив бывшего парня хмурым, испепеляющим взглядом, повернулся к молчаливому и угрюмому Степану. Он тоже пристально-напряженно вглядывался в удаляющуюся спину Лямцева, и по всей видимости мечтал придушить его собственными руками. Леонид легонько тронул его за руку и кивком показал на выход. — Что я должен о нем знать? — тихо спросил Степан, выходя из лаборатории и прикрывая за собой дверь. Тихонов и Амелина что-то яро обсуждали с Майским и не обратили на них внимания. — То, что я никогда его не любил, — ответил Лёня, направляясь в буфет. — Я… В общем, мы разбежались с ним еще до того, как я пришел в ФЭС. — Долго вы были вместе? — Нет, не очень. Честно говоря, это были очень странные отношения. Он меня любил, искренне любил, а я просто позволял себя любить. Когда я понял, что так невозможно жить, принял решения порвать с ним. На самом деле я думал, что Антон поймет и смирится с этим, но я не учел одной важной детали — он жуткий собственник, к тому же злопамятная сволочь. — Он не досаждал тебе после расставания? — Что удивительно, нет, — ответил Леонид совершенно искренне. — Я уже забыл про него, и тут вот… Нарисовался, хрен сотрешь. Со своей самодовольной рожей… — Он знал о том, что ты… В общем, он знал обо мне? — осторожно поинтересовался Степан. — Судя по тому, как он себя повел при встрече, выводы напрашиваются сами по себе. — В общих чертах, — нахмурился Лёня, усаживаясь на небольшой кожаный диванчик и болезненно морщась. — Я говорил, что у меня неразделенная любовь, и он самонадеянно решил будто у него получится сделать так, чтобы я забыл тебя… — Не получилось? — хмыкнул Степан, усаживаясь рядом. — Как видишь, — пожал плечами Лёня. — По ходу, он меня люто ненавидит. Я прям читал в его глазах угрозу. Да не нужно быть экстрасенсом, чтобы видеть, как он на тебя пялится, и с какой неприязнью смотрит на меня. — Самое главное запомни — все что было тогда, сейчас не важно, Стёп, — с жаром в голосе произнес Леонид. — Я люблю тебя. — Я знаю, — вздохнул Степан, обнимая его. — Я знаю. Я тоже тебя до одури люблю. — Будь осторожен, — прошептал Лёня.- У меня такое чувство… Не знаю, как объяснить. — Будто узрел дьявола? — хмыкнул Степан, ласково целуя Лёню в висок. — Хуже, — покачал головой Леонид. — Человека, которому нечего терять. Я очень боюсь Стёпа. Боюсь, что он станет тебя как-то провоцировать и ты можешь наделать глупостей, из-за которых ФЭС отстранят от расследования. — Я обещаю, что не стану вестись на его провокации. — Ты его не знаешь, — покачал головой Леонид. — Он как змей-искуситель… Нашептывает, убеждает, вызывая в душе сомнения и противоречия. Он… Он страшный человек, Стёп. Я не все тебе рассказал, но пока мы учились в Школе милиции он многим успел отравить жизнь, хотя никто прямо не говорил об этом. — Как же тебя угораздило связаться с ним? — Ты на самом деле хочешь это знать? — Леонид взглянул в глаза своему капитану и вопросительно изогнул брови. — Хотя бы в общих чертах, — выдавил из себя Степан, сглатывая тугой, вязкий комок. Они никогда не обсуждали прежние отношения, полагая, что все это нужно оставить за бортом прошлого. — Я просто в какой-то момент обнаружил себя в его постели, — ответил Леонид, смущенно отводя взгляд. Вспоминать об этой части своей биографии он не любил. В конце концов, при всех своих недостатках Антон действительно был опытным, страстным и умелым любовником, и Лёня горел в его объятиях, вспыхивал свечкой, сгорая без остатка. О таких вещах говорить любимому человеку вовсе не хотелось, даже несмотря на то, что Степан превосходил Антона во всем. — А потом он так умело мной манипулировал, что я на самом деле считал, что сам хочу быть с ним. Он давал мне то, чего в моей жизни не было раньше — заботу, нежность, внимание. Рядом с ним я чувствовал себя комфортно. Да, пожалуй, это подходящее слово — комфортно. Но в тот день, когда я увидел тебя в новостях, пелена очарования спала и я словно очнулся. Любовь к тебе не угасла, как бы ни старался Антон ее потушить. Какое-то время мы еще встречались, но с каждым разом становилось все сложнее терпеть его объятия и поцелуи, лицемерно улыбаться, слушая, как сильно он меня любит. Он мечтал, чтобы я переехал к нему, даже настаивал на этом, но я не был к этому готов. Антон ужасно злился, но не показывал виду. Должно быть, боялся отпугнуть меня. И уже тогда я начал ощущать в нем нечто темное, демоническое, нечто такое, от чего меня охватывал страх, причину которого я не мог объяснить. Ведь он был нежен, ласков, обходителен, но… он меня пугал. И я постепенно убеждался в том, что слухи о нем правдивы. Он на самом деле страшный человек. — Прости меня… — с болью в голосе сказал Степан, обхватывая голову руками. — Я дурак. Если бы я не оттолкнул тебя тогда… Господи, болван. Столько дров наломать — это конечно надо умудриться. — Эй! — позвал Леонид ласково. — Хватит уже самобичевания. Сейчас мы вместе и это самое главное, ведь так? Просто будь со мной. Всегда. — Да теперь-то куда я денусь? — хмыкнул Степан. — Я уже просто не смогу без тебя. Не представляю, как жить без твоей улыбки и теплых рук. Не ощущать ночью твое дыхание на своей шее. — Без вечно разбросанных мною рубашек, — подначил Леонид, чувствуя, что Степан понемногу расслабляется и успокаивается. — Да, я тоже не представляю, как жить без твоих вечных нравоучений. Степан вздохнул. — Надеюсь, мы изловим бандюганов и этот Люцифер в человеческом обличие навсегда исчезнет из нашей жизни. Леонид согласно кивнул. Они еще не знали — спокойные дни, окрашенные в яркие цвета безмятежности заканчиваются, и впереди их ждет дорога, вымощенная из боли, отчаяния и безысходности…