Пока я ещё помню

Признаюсь честно В любви к тебе. Проснёмся вместе Мы в Декабре.

24 декабря. Что ж, привет, Дневник. Это же не странно обращаться к тебе, как к живому? Честно, не знаю вообще, как его правильно нужно вести, но Джордж настоял на том, что это должно помочь и даже (!) подарил красивый новый блокнот, обернутый приятной на ощупь красной тканью. Я совершенно не знаю, что здесь писать, у меня же ничего толком не происходит… Наверное, буду писать здесь всё, что только в голову взбредёт, а потом перечитывать и испытывать испанский стыд. Не исключено, что я сожгу первые же записи. Начну, пожалуй, с того, что вот уже почти три месяца меня практически не мучают кошмары. Они очень редко мне снятся, и, преимущественно, старые, из моего прошлого. Не было ни одного сна о возможном будущем, или хотя бы с намеком на что-то такое. И в принципе это классно, но немного всё же напрягает. Я даже осмелилась снять свою доску со снами со стены, не вижу в ней больше смысла. Теперь же она пылится в чулане где-то среди коробок, полных ненужных вещей, детских игрушек, запасных лампочек, забытых велосипедов, стоявших в углу и остального хлама (наверное нужно задуматься об уборке и выкинуть это всё). Эту осень я провела в компании Джорджа. Что-то очень сильно переклинило в нас обоих после той ночевки у него дома: между нами определенно что-то есть. Но мы сошлись на том, что не стоит торопиться, это слишком поспешное решение для нас обоих, лучше оставить всё, как есть. Сейчас я смело могу сказать, что мы стали близки, возможно даже ближе прежнего. Но мы по прежнему друзья, просто близкие друзья. Тогда это может и сильно ударило по мне, было очень больно услышать отказ от него, но я поняла, что не хочу лезть в это всё. Разбираться в каких-то причинах, зная, что он мне всё равно ничего не расскажет, а в итоге я лишь придумаю лишнего. Ну и страдать буду, как дура. И, кажется, сейчас я наконец успокоилась. Мне больше не хочется этого так сильно, как прежде. Главное — чтобы он просто был рядом. И всё. Этого мне будет вполне достаточно. Может быть это всё совсем не так и я лишь пытаюсь обмануть себя и свои чувства, но даже если и так — мне так и правда легче. Знаешь, как это тяжело осознавать, что я сделала бы что угодно ради него? Без преувеличений. Это делает меня абсолютно слабой и уязвимой перед ним. Что-то я углубилась чересчур в размышлениях. Пожалуй, на этом и закончу, Дневник.

Т/и

      Я устало откинулась на постель, прямо в подушки, словно только что делала что-то очень тяжелое и энергозатратное. Хотя, я изливала свою душу на этих листах, открывала ему свои сокровенные мысли. Всё это правда мне казалось какой-то глупостью, я решила, что делаю это чисто ради эксперимента.       Я широко зевнула, немного потянулась, чтобы расслабить мышцы и подготовить к грядущему дню. После этого встала с кровати, оставив блокнот лежать там, и направилась умываться, потирая сонные глаза, что не воспринимали резкого яркого света.       Сегодня я отправлюсь в Нору, Джордж пригласил меня провести рождественские праздники вместе с ним и его семьей. И, если я не хочу опоздать, мне стоит немного ускориться в своих сборах.       Но, как ни странно, всё сегодня шло наперекосяк: завтрак сгорел, зубная паста попала в глаз и ослепила меня на целых пять минут, я умудрилась уронить свой любимый горшок с цветком и беднягу пришлось впопыхах пересаживать, доставку подарка для Джинни задержали и хотели уже было перенести на завтра. Словно что-то неведомое хотело меня предостеречь, задержать дома подольше, не пускало. Иногда в такие моменты я думаю, что это происходит для того, чтобы я, например, не попала на какой-то автобус, которому суждено попасть в аварию, или же кирпич не свалится мне на голову, если я выйду чуть позже, запланированного. Может это всё и глупо, но конкретно сегодня это чувство ощущалось более ярко, чем обычно.       Как бы там ни было, спустя пару часов я была уже полностью готова, все подарки красиво и надежно упакованы, а сумка с необходимыми вещами уже покорно ждала меня у входной двери. Лёгкое волнение отдавалось покалыванием в кончиках пальцев, я спокойно выдохнула, настроилась и трансгрессировала.       Оказавшись у самого крыльца дома, я хотела уже было постучать в дверь, но рука застыла в воздухе, так и не соприкоснувшись с деревянной поверхностью. Я волнуюсь. Чертовски сильно волнуюсь. Как мне пережить эти пару дней?       Вдруг дверь резко распахнулась, изрядно напугав меня, и прямо перед моим носом предстал Рон, весь в своей красе, но немного сонный и лохматый. Нужно было купить ему расческу в качестве подарка.       — … да, ма, хорошо! — крикнул тот куда-то вглубь дома, не заметив моё присутствие, затем он развернулся ко мне лицом и его глаза расширились. — Т/и?       — Привет, — сдавленно сказала я, стараясь изо всех сил, чтобы не выронить из рук все коробки.       Около минуты он изучал меня внимательным взглядом, отдаленно пребывая где-то глубоко в своих мыслях. Гримаса удивления не сходила с его ли, я не спешила его возвращать к реальности, тоже была удивлена и не так готова к встрече, как думала.       С кухни послышался крик Молли вдогонку сыну:       — Рон! Ты уже ушел?       Подойдя к рыжему и увидев меня стоящую у них на пороге, она вдруг застыла, на лице женщины появилась ровно такая же эмоция, что и у Рона до этого. Но она длилась считанные секунды и потом тут же сменилась её привычной добротой и гостеприимностью.       — Т/и, дорогая, ты давно здесь?       — Только пришла, — Руки тяжелели с каждой секундой, вещей было слишком много и, кажется, Молли это подметила.       — Рон, а ты чего столбом стоишь?! Помоги т/и с вещами, скорее. Отнеси их наверх.       Тот выхватил у меня сумку с плеча и пару коробок из рук, бормоча что-то неразборчивое себе под нос, и отправился обратно внутрь теплого дома.       Я неловко перешагнула и тоже зашла в дом, струсив с обуви уличную грязь.       — Проходи внутрь дорогая, там такой ужасный холод, ты наверняка замёрзла. Нужно поставить чайник, отогреем тебя чаем, — Она вытерла свои руки полотенцем, висевшем на плече, темная ткань окрасилась в белый, судя по всему от муки. — Ступай за Роном наверх, переодевайся и спускайтесь к столу. Думаю, чай должен уже приготовиться к этому времени.       Я еле успевала за ходом мыслей в своей голове, и, растерянно кивнув, тихо поднялась по лестнице на второй этаж. Спальня близнецов была не заперта, из неё исходил какой-то непонятный шум. Любопытство взяло надо мной верх и я аккуратно заглянула внутрь: Джордж передвигал мебель внутри комнаты, кровать не поддавалась ему и еле-еле сдвинулась на пару сантиметров. Пыхтя что-то еле слышное, он в конце концов выругался, вытерев рукавом кофты пот со лба.       — Помочь? — с издёвкой спросила я, оперившись боком на дверной косяк. Я скрестила руки на уровне живота. Было непривычно видеть его сердитым.       Рыжий обернулся в полной растерянности словно глядя сквозь меня, затем расплылся в широкой улыбке, увидев, что это была именно я.       — Ты пришла! — Он оставил кровать в покое и полез скорее обнять меня. Я с радостью обняла его в ответ, чуть ли не уронив пару своих коробок. — Я рад, что ты здесь.       Отстранившись, я неловко кивнула, всё так же продолжая улыбаться. На душе стало немного спокойнее, думаю, я вполне смогу пережить эти пару дней у них. Тут в комнату заглянул Рон, успевший уже куда-то деть все мои вещи:       — Короче я оставил всё у Джинни, она всё равно приедет только завтра, так что сегодня переночуешь там, — Джордж еле слышно шепнул мне в ухо «мама настояла». Кто бы сомневался. Для этой жизни мы наверное всегда будет детьми.       Я обернулась обратно к Рону и поблагодарила его за помощь, неловко обняла, похлопывая по плечу.       — Хорошо выглядишь, т/и, — Он широко улыбнулся, запустив руки в карманы брюк.       — А ты возмужал, Рон. Судя по этим рукам, ты много качаешься, угадала? — Я немного растрепала волосы на его макушке. Но от этого его прическа стала даже хуже прежнего.       — Есть немного, — Румянец тут же проявился на его щеках. — Рад снова видеть тебя. Спустя столько лет.       Я учтиво кивнула, предвкушая дальнейшие пару дней в кругу своих старых друзей. Снова видеть их лица и быть в той обстановке означало для меня теперь совсем иное. Казалось, придется притворяться кем-то, кем я не являюсь, чтобы снова влиться в эту обстановку, быть своей.       Я переоделась в более удобную для дома одежду и мы втроем отправились вниз к Молли, услышав как вовсю воет чайник на кухне.       — Ну же, рассказывай, дорогая. Как добралась? — Женщина наливала кипяток в мою чашку, даже не взглянув мне в глаза. На плите что-то кипело, бурлило, жарилось и тушилось. Видимо, я только прибавила ей забот, и от этого стало ещё более неловко.       — Я трансгрессировала сюда из дома, так что путь был совсем не долгим, — улыбнулась я. Наконец мать семейства Уизли взглянула на меня слегка уставшими глазами, но всё такими же полными заботы как и прежде. Для меня она так и не поменялась.       — А как ты вообще поживаешь? Что нового?       На долю секунды она вдруг остановилась и перестала наливать горячую воду в чашку Джорджа. Он обеспокоенно взглянул сначала на неё, потом плавно перевел взгляд на меня.       — У меня всё в порядке, спасибо. Ничего нового особо не происходит у меня в жизни: дом, работа, иногда вот Джордж вытаскивает из всей этой рутины. — Я размешивала сахар в кружке маленькой ложечкой, наблюдая, как Рон уже потянулся за вареньем и тостами. Но Молли легонько хлопнула его по руке и тот с ужасом одернул руку от еды.       — А где ты работаешь? Артур давно рассказывал, что ты ушла из Министерства. Что-то произошло?       — Ну-у-у…       — Она работает в баре, — быстрее меня выпалил Джордж, отпивая горячий чай. Он отставил чашку в сторону, вытерев мокрые губы. — Выступает. Музыкантка.       — Ухты! — воскликнула миссис Уизли, хлопнув в ладоши с неподдельным восторгом. — Никогда не слышала, как ты поёшь. Это интересно.       — Я ушла из Министерства потому, что ненавидела эту работу, — проговорила я, попутно кинув на своего друга серьёзный взгляд. Мне не понравилось, что он говорил за меня. — Это было что-то вроде протеста: отец очень гордился мной, но даже и не подозревал, как мне там было плохо на самом деле. Поэтому я уволилась и занялась любимым делом. Сейчас я действительно счастлива.       Кухню наполнила тишина (не считая звуков готовки, конечно же). За окном даже птицы не пели, в воздухе витала сырость и запахи разных домашних блюд вперемешку.       — Миссис Уизли, я могу кое-что сказать? Только не принимайте это на свой счёт.       — Просто Молли, дорогая, — улыбнулась та, оставив еду на плите. — Конечно же, говори.       — Прошу, не нужно меня жалеть. Я сразу же закрою тему с гибелью родителей, потому что хочу, чтобы все мы хорошо провели время.       Женщина понимающе кивнула, а Рон с Джорджем притихли, словно я говорила о чем-то запретном. Я взяла чашку и сделала глоток, сразу же обожгла язык. Я скрыла то, как больно было.       — Детка, мы все очень переживали за тебя, как только узнали. Артур ведь дружил с Джоном и…       — Я не видела его на похоронах. — резко выпалила я, совсем не подумав. После, как-будто вдруг очнувшись, широко раскрыла глаза, взглянула на немного помрачневшее выражение лица Молли и тут же опешила. — Простите, пожалуйста, я не хотела грубить. Я совсем не это имела в виду… — Я зарылась лицом в ладони и тяжело выдохнула, мысленно отругав себя, что не промолчала даже после того, как обожгла свой болтливый язык.       — Всё в порядке, т/и. Ты не должна извиняться. Разве плохо, что ты испытываешь эмоции? — Милая Молли, как всегда, нашла нужные слова, чтобы меня успокоить. — Ты в праве горевать, злиться, скучать по ним, ведь это всё — доказательство того, что ты живой человек. И это лишь часть пути, который тебе предстоит, — Она загадочно улыбнулась и вдруг встрепенулась, услышав какой-то громкий звук со стола за ее спиной. Это был кухонный таймер, он, видимо, служил ей в качестве напоминания не забыть о чём-то в духовке.       Рон воспользовался моментом, когда мать отвернулась, схватил со стола три пирожных: первое отправилось сразу в рот, а два спрятались в его руках. Он быстро дожевал и встал из-за стола, отодвинув с громким скрипом высокий стул.       — Спасибо, ма, я в магазин пойду.       Он уже почти ушел, как тут женщина его остановила:       — О, так захвати с собой т/и. Прогуляетесь, подышите немного.       — Хорошо. — ответил тот, немного повеселев в лице. Кажется, его обрадовала перспектива пройтись со мной, а не в одиночку. Я глянула на Джорджа, что немного печально улыбнулся: хотел бы пойти с нами, но, судя по всему, не может.       — А вам не нужна помощь? Я могла бы например, э-э-э… — я запнулась, пытаясь выдумать хоть что-нибудь стоящее, чтобы остаться, — …помешать что-нибудь, я не знаю. Порезать овощи?       — Не беспокойся об этом, я пока что справляюсь. У меня будет к тебе пока что только одно задание: вы сейчас с Роном схóдите в магазин и кýпите продуктов по мелочи, а потом, как мальчики срубят ель и поставят в гостиной, украсишь её, хорошо? Они тебе всё покажут и расскажут.       — С удовольствием. — улыбнулась я в ответ. Выходит, у меня ещё будет возможность побыть с Уизли достаточно близко. Это не могло не радовать.       — Отлично. Ну что же, ступайте. Ужин будет к вечеру, как управитесь.

***

      Сегодняшний утренний мелкий дождь смешался с почвой под ногами, и теперь вся эта грязь ощущалась при ходьбе довольно неприятно. Ноги буквально утопали в земле. В этот момент подумала: «было бы чудесно, пойди снег прямо в Рождество. Может это предзнаменовало бы что-нибудь хорошее в будущем?».       Мы шли с Роном уже около десяти минут, не проронив ни слова. Не знаю, с чем было связано это отсутствие налаженной коммуникации, ведь мы с ним всегда находили общий язык, при любых обстоятельствах. Но он казался каким-то слегка грустным.       Ускорив шаг и идя теперь в одном ритме с другом, я оборвала эту тишину:       — Ты сказал, что Джинни будет завтра, да?       — Ага. Там какие-то дела у неё были в городе, я особо не спрашивал, — Парень выглядел немного расслабленней, будто всё это время только и ждал, чтобы я спросила у него что-то.       — А как же Гермиона? Она тоже будет завтра?       Рон задумался над моим вопросом, складывая в цепочку слова в своей голове. Кажется, его это немного расстроило.       — Майни* осталась из-за работы, ты же её знаешь, — Уизли с силой пнул ботинком камушек, лежавший на дороге. — Я, честно, не удивлен этому. Она-а-а… Как это сказать? — Краешком губ тот улыбнулся, видимо прокручивая в своей голове образ жены. Но от какой-то мысли его губы дрогнули и вытянулись ниточкой, он был недоволен. — …трудоголик до мозга костей. Вот кто. Ночует на этой долбанной работе. Всё ради неё готова отдать. И даже больше.       Краем глаза я подметила его резкую смену настроения, вызванную моим вопросом. Поэтому решила немного сменить тему:       — Постой, если она постоянно торчит в Министерстве, а ты сейчас здесь, то с кем же ваша дочь?       — Мы отвезли её в этот, как его, черт возьми? — Он слегка нахмурил брови, вспоминая нужное ему слово. — В детский дом! Точно.       Я округлила глаза и с ужасом уставилась на собеседника, надеясь, что это шутка. Рон ответил мне таким же непонимающим выражением лица, пытался осознать что было не так. Он поджал губы.       — Вы оставили свою дочь в детском доме?!       — Ну да, что в этом такого? Это была идея Майни. Там и игр много и присмотреть есть кому. Как по мне — отличное место для детей, если не на кого оставить.       Я замолчала. В голове что-то не укладывалось. Какой ещё детдом?       — Должно быть, ты что-то путаешь, Рон, потому что детский дом это нечто другое.       — Да нет же, я точно помню, она так и сказала: «Рональд, отвези Рози в детский дом, а потом я её заберу вечером» — проговорил тот, говоря на несколько тонов выше привычного, копируя голос своей жены.       Я шагала с откровенным непониманием сложившейся ситуации, но вскоре не сдержалась и прыснула от смеха, наконец осознав истинный смысл слов своего друга.       — В детскую комнату, Рон, а не дом. Ты отвез её в детскую комнату, Боже… — еле смогла договорить я до конца, продолжая потешаться и хихикать. Рыжий слегка покраснел, но всё так же не понимал, в чем обстояла неправильность его слов, что меня так рассмешили.       — Ой, ну подумаешь, перепутал одно слово. Эти магловские штуки, поди их разбери. — Он отмахнулся, тоже улыбаясь.       Мы шли по тропинке, огибая дорогу с машинами и жилыми домами. Вокруг было не так спокойно и тихо, как возле дома Уизли, и чем ближе мы были к городу — тем больше машин и дорог. Людей шло достаточно много, должно быть, все готовятся к празднику.       — Ты только на ма не злись, если что, — вдруг выпалил Рон, сбив меня с толку и моих прежних мыслей. Как только он это произнес, в голове предо мной предстал абсолютно чистый белый лист.       — Да я и не думала.       — Я видел твой этот «взгляд убийцы», не рассказывай. Просто она перед праздникам всегда сама не своя, может не особо контролировать, что говорит. А касаемо кухни так вообще — убить готова, — Мы оба обменялись улыбками. — Она терпеть не может, когда на её кухне кто-то хозяйничает, всё сама, всё сама.       — Но она же иногда и сама просит чем-то ей помочь минимальным. Я помню, когда приезжала к вам на каникулы.       — Ты не представляешь, каких усилий ей это стоит: попросить кого-то о помощи. Это же для неё, как самолично признать, что не может что-то сделать, — уверил меня рыжий, развернувшись лицом. Но ему действительно было виднее, мать всё-таки. — Вот если она сама попросит, то это уже совсем другое дело.       — Ну, спасибо, буду знать.       — Ты если с ней контакт наладить хочешь, то начни спрашивать какие-то советы — сама заметишь, как она загорится, потом не заткнешь. Поучать она любит.       — Но она у вас классная. — рассмеялась я.       — Это да, не спорю.       Когда мы дошли до самого магазина, я всё ещё думала о том, что сказал Рон: почему он считает, что мне нужно налаживать с Молли контакт? Я думала, что у нас и так всё хорошо. Мне так казалось, по крайней мере. Видимо, только казалось.       Не спеша мы обошли весь супермаркет, набрав кучу продуктов и всего по мелочи. Выйдя на улицу с пакетами в руках, у меня на языке так и вертелись разные вещи, чтобы спросить Рона, но он сам меня опередил:       — Слушай, т/и, позволь кое-что спросить у тебя.       — Конечно, что угодно.       — Что происходит между вами с Джорджем?       Я застыла и умолкла, слушая, как участилось сердцебиение, отдаваясь стуком по вискам. Щеки горели, но сейчас хотя бы можно было сослаться на морозный воздух на улице. Увидев, что я остановилась, рыжий тоже застыл. На его лице заиграли отголоски вины.       — Прости, я, наверное, не в своё дело лезу…       — Всё в порядке. Но почему ты вообще спрашиваешь это?       — Да ладно тебе, даже я заметил всю эту химию между вами. Ты ему определенно нравишься, т/и       Нравлюсь, значит. Но ведь просто догадываться об этом и знать наверняка — вещи кардинально разные. Что же именно имел в виду Рон?       Немного помолчав и подобрав тщательнее слова, тот продолжил:       — Он как-то поменялся, в последнее время сам на себя не похож. Если бы ты только видела, как он себя вел дома все эти последние годы. Раньше он подолгу пропадал в Лондоне в своей квартирке, ма сильно волновалась, но вскоре опустила руки и просто ждала его дома. А сейчас он чаще стал приезжать. Я давно не видел его таким радостным и по-настоящему счастливым. Вот я и связал два и два, и пришел к такому выводу. Скорее всего это твое влияние.       Я еле заметно ухмыльнулась мысли о том, что на Джорджа что-то могло повлиять. Глупости это всё. Я даже когда-то пыталась заставить его учиться, успехом это конечно не увенчалось, так что я прекрасно знаю, о чём говорю. На него нельзя повлиять, это просто невозможно.       — Я не знаю, каким словом обозначить то, что между нами. Да и не хочу, наверное, вешать какие-то ярлыки. Он — мой лучший друг, этого, думаю, будет более, чем достаточно.       — Хорошо, как скажешь.       Мы опять замолчали, я погрузилась в размышления о том, как мы с Джорджем вместе смотримся со стороны. И могло ли это быть похожим на что-то более… романтичное?       — Черт, я вообще не должен был этого говорить, пожалуйста, ничего не рассказывай Джорджу. Он меня прибьет.       Я немного засмеялась, представляя их возможную потасовку: Джордж был бы определенно в выигрыше, не в обиду Рону, но рост и мышцы тут явно решают многое. Да и, насколько я помню по их шуточным дракам в детстве, Джордж — самый проворный из всех. У него очень быстрая реакция. Хоть он почти никогда и не нападал первый, а больше защищался, но у него была тактика, что работала всегда: он провоцировал соперника, действовал крайне аккуратно, исходя из особенностей противника, и как только тот выдохнется, Джордж пользовался этим моментом и брал всё в свои руки. От всех этих воспоминаний стало душно.       — Я серьезно, т/и.       — Хорошо, хорошо, Рон. Это будет нашей тайной.       — Что будет вашей тайной? — прозвучал голос Джорджа за нашей спиной, что чуть не стало причиной упавших пакетов. Я сжала их покрепче, чтобы наверняка удержать.       Я вдруг застыла, рой мурашек пробежал по позвоночнику, я почувствовала, как меня всю пробрала дрожь, явно не от холода.       — Что такое, Ронни? Семейная жизнь с нашей дорогой всезнайкой тебе уже наскучила? — ухмыльнулся Джордж, собственически положив руку на мое плечо. — Решил околдовать нашу гостью?        — Не называй так её, — процедил второй Уизли, яростно сжав пакеты с продуктами. Что-то там внутри отозвалось легким треском и Рон чуть ослабил хватку. — Следи за своим языком, она моя жена и мать моих детей.       — Я и не посягаю на Гермиону, ни в коем случае. Тебя ма звала. Потом возвращайся обратно, в лес пойдём.       — За елью?       — Именно.       — Т/и, давай все пакеты, я скоро вернусь. Смотри, не позволяй всяких вольностей этому индюку. — Забирая продукты, тот кинул очень сердитый взгляд на высокого.       Я улыбнулась и отдала ему пакеты.       — Ты точно донесешь всё сам, Рон? — крикнула я ему вдогонку, но тот, увы, ничего не ответил, очень быстро устремившись вдаль.       — Почему ты… такой? — недовольно фыркнула я, пихнув Уизли под бок локтем.       — «Такой» это какой? — переспросил тот, обойдя меня и став напротив. Он потирал место удара.       — Грубиян.       — Хотел, чтобы он оставил нас наедине. О чем вы говорили?       «Что за допросы, Уизли?»       — Да так, о всяком.       — «О всяком» и обо мне?       — Что? С чего ты решил?       — О нет. Только не говори, что это было о другом Джордже, этого я не переживу, — ухмыльнулся парень, схватившись за сердце рукой.       Значит, он всё же услышал-таки обрывок разговора. Осталось узнать: какой именно.       — Ты слышал?       — Не достаточно, чтобы вникнуть в суть, — Высокий сделал максимально невинный взгляд, но что-то всё же подсказывало где-то там внутри, что он слышал предостаточно.       — Но ты же мне доверяешь, так? — улыбнулась я, прекрасно зная ответ на этот вопрос.       Джордж кивнул, не отрывая от меня взгляда. Что-то в его глазах заставляло мое сердце биться чаще и это не могло не раздражать.       — Тогда и переживать не о чем.       — Хорошо.       Ветер подул сильнее, сдувая мои волосы в другую сторону, стало заметно холоднее. Я поправила выбившиеся пряди у щек и те, что остались на губах.       — Может мне пойти с вами? — спросила я, пряча руки в карманы своей куртки. Уизли это сразу же заметил и немного улыбнулся каким-то своим мыслям, которые мне услышать было не суждено.       — Да нет, там ты ничем не поможешь, да и ма, кажется, хотела с тобой поговорить.       — Оу, — Я выдохнула теплый воздух и облачко пара тут же растворилось перед моим носом. Ночь обещает быть холодной, а это значит, что мне возможно придется стащить пару-тройку кофт Джорджа, чтобы не окоченеть.       — Не бойся, она не кусается. А как вернусь, украсим елку.       — Вместе?       — Именно, — улыбнулся Уизли, опуская голову вниз.       Сейчас, вот так глядя на Джорджа, мне казалось, будто ничего и не происходило между нами много лет назад. Мы словно просто вычеркнули это время молчания и теперь общались точно так же, как и прежде. Только какая-то непонятная горечь внутри всегда напоминала мне о том, что было. Я не могла избавиться от этого странного ощущения.       Рон вернулся уже без пакетов и довольно быстро, видимо, побоялся, что Джордж и меня решит словесно позадирать. Я посмотрела вслед их уходящим силуэтам и незаметно для них улыбнулась. Как ни крути, но моему сердцу здесь было особенно тепло, дом семейства Уизли был очень дорог моему сердцу. Как второй дом. Место, запах которого напоминал мне дом, семью и покой.       Когда я зашла обратно в дом, сразу же направилась к миссис Уизли, она как раз находилась в кухне и читала про себя одну из своих поваренных книг.       — Рон, ты забыл топор? — обратилась та, не оборачиваясь и параллельно помешивая овощной суп в большой кастрюле на плите при помощи палочки.       — Нет, это я.       — А-а-а, т/и, дорогая, ты уже вернулась, — Молли оглядела меня изучающим но добрым взглядом. — Не сильно замерзла?       — Нет. Я подготовилась к холодам, — расплылась я в улыбке, вспоминая гардероб Джорджа и все мои любимые свитера.       — Ну что ж, тогда иди вымой руки и возвращайся, мне нужна твоя помощь.       — Э-э, конечно, миссис… Молли. Простите. — она улыбнулась.       В моей голове тут же всплыли слова Рона о том, что она должна сама попросить о помощи. Точно так, как она сделала только что. Значит, она волнуется, что как-то обидела меня перед тем, как я ушла с Роном? Неужели, Джордж натолкнул её к этой мысли? Очень надеюсь, что нет.       Тщательно вымыв с мылом руки после улицы и поправив прическу после ветра, я зашла обратно в кухню и присела за большой деревянный стол.       — Вот, держи, — Женщина поставила передо мной большую миску с вымытой вишней. — Нужно из всех достать косточки, знаешь, как это делать?       Я закивала, что знаю, и тут же принялась за роботу. Первые пару ягод дались с трудом, они поломались в моих неумелых руках и я их просто съела. Но позже руки всё же вспомнили, как делали это когда-то очень-очень давно.       Дальше дело пошло более качественно, не так конечно быстро, как у Молли. Она присела напротив меня, с такой же миской и молча занималась своим делом. Время от времени она поглядывала в мою сторону, чтобы убедиться, что я справляюсь.       Спустя примерно минут пятнадцать миска с ягодами заменилась миской с картошкой, которую нужно было очистить и порезать на крупные дольки.       — Может включим телевизор? На фон, чтобы не в тишине работать, — предложила Молли, отставив нарезку овощей в сторону и глянув на меня с нескрываемым любопытством.       — Конечно. — ответила я, почувствовав, как одно воспоминание уносит меня куда-то далеко-далеко в прошлое:       …Вечер, сумерки за окном навевали на душу тревогу, но здесь, в этом доме, я всегда чувствовала себя в полной безопасности, прямо как в своём собственном доме.       Стоило только позволить одной далекой мысли увлечь меня, как каждая, такая же следующая, прибавлялась новым вагончиком, что нес меня в безвозвратное путешествие по мыслям и самокопанию.       — Т/и, всё хорошо?       Ну или же почти безвовзратное.       Это был голос миссис Уизли, мы сидели с ней на кухне и болтали о всяких глупостях. Мальчики играли в саду в Квиддич, Джинни вела счет, а я, как человек не самой подходящей для этого формы (мое худенькое тело содрогалось от мысли, что бладжер может попасть в меня в любую секунду), сразу же отказалась от их активного уламывания меня на один полет на метле.       — Да, я просто немного отключилась. В голове какая-то каша.       — Тебя что-то беспокоит, дорогая?       Мне не хотелось признаваться, что расстроена я была из-за того, что пропускаю новый выпуск топ моделей, которых показывали по телевизору. Это звучало бы глупо, да и вряд ли она знает, что это такое.       Но я всё же рассказала: достаточно коротко, да ещё и приплела, мол это моя с мамой традиция: смотреть топ моделей по пятницам. Но это было ложью. Мама считала эти шоу глупостями.       Миссис Уизли явно заинтересовала эта вся информация, было видно, что о таком слышать ей приходится впервые. Она задавала очень много вопросов, на некоторые из которых я даже не знала, что ответить, чтобы не потратить весь день на предысторию.       Да настолько сильно Молли понравилось то, о чем я ей рассказала, что на следующий мой приезд она гордо показала мне новую вещицу в их доме: ни что иное, как старенький покоцанный, но работающий телевизор. Его принес и настроил мистер Уизли.       Теперь, когда я приезжала в Нору, мы вместе с ней смотрели свежие выпуски и обсуждали их после, говорили, кто больше понравился и ставили ставки, кого выгонят к следующей пятнице.       Я обожала это всей своей душой. Даже начала себя ловить на мысли, что это было одной из тех главных причин, почему я сюда приезжала…       В реальность меня вернуло резкое неприятное ощущение на коже: нож зарылся не под кожуру картошки, как я думала, а в подушечку моего большого пальца левой руки. Едва слышно ойкнув, я приложила палец к губам, зализывая рану, чтобы остановить кровь.       — Порезалась? — немного встревоженно спросила женщина, вставая из-за стола. Она быстренько взяла всё необходимое и помогла мне обработать рану какими-то травами.       — Всего лишь царапина, дорогая, быстро заживет.       Мы снова улыбнулись друг другу. Должно быть, от меня прямо веяло какой-то неуверенностью и волнением, но вслух она, конечно же, ничего не сказала.       Как раз к тому времени, как я закончила, мальчики вернулись из леса с пышной и очень пахучей елью. Этот запах свежести просочился в легкие и немного напомнил о чём-то далеком, о доме. Струсив грязь с обуви, они прошли в гостиную, чтобы всё поставить.       Оценив дерево, нахваливая при этом обоих, Молли удалилась обратно к плите, Рон принес из кладовки несколько старых потертых коробок и немного помятых пакетов с украшениями внутри. И сразу же после этого, ссылаясь на какие-то «очень важные дела», Рон оставил нас с Джорджем наедине.       — Ты что, опять его припугнул, чтобы остаться со мной вдвоем? — ухмыльнулась я, глядя на елочные игрушки и гирлянды в попытке решить, что из этого вешать первым?       — Не-е-ет, — заулыбался высокий, потирая затылок. — В этот раз он сам догадался.       — А как вы обычно её украшаете? — спросила я, заметив, что их украшения и те, что были у меня, очень отличаются.       — Каждый год по-разному. Однажды это доверили Фреду и он украсил её грязными носками, вот это было то ещё зрелище!       Я не разделила восторг Джорджа, и с отвращением поморщила нос, пытаясь не представлять аромат, стоявший после этого в гостиной.       — Да не волнуйся ты, нам всё равно пришлось это всё снимать и украшать нормально, по новой.       Ничего не отвечая, я прикрыла глаза, ожидая какого-нибудь озарения свыше. Вдруг меня посетила бы какая-нибудь гениальная идея?       — Ты чего? — поинтересовался голос удивленного рыжего где-то сбоку.       — Ти-ише, мешаешь, — шикнула я, улыбнувшись. — Я пытаюсь представить, какую елку хочу получить в итоге.       Я вдруг услышала его смешок со стороны. И возмутилась. Но вслух ничего не сказала.       — И как, получается? — В его голосе слышался нескрываемый скептицизм. И, клянусь, в моей голове начали появляться картинки, где я бью Джорджа по голове.       — Нет, потому что ты тут под боком болтаешь, — рассмеялась я, легонько пихнув рыжего. — Ну, давай, раз такой умный, попробуй сам.       — Что, закрыть глаза?       — Ага. Давай, закрывай, — Уизли послушно прикрыл веки, всё ещё скептически улыбаясь. Его забавляло происходящее. Он стоял молча, а я наблюдала, как его веки еле заметно двигаются. Он продолжал молчать.       — Ну что, представил?       — Мгм.       — И что ты увидел?       — Тебя голую, — Он хитро ухмыльнулся, приоткрыв глаза.       — Дурак! — Щеки предательски загорелись огнем. Я легонько стукнула его по плечу. — Я серьезно. Сосредоточься и не валяй дурака.       Парень самодовольно кивнул и вздохнул. Он засунул руки в карманы брюк, запрокинул голову немного вверх. Снова прикрыл глаза и сосредоточился.       — Нет, ну я серьезно, т/и. Сперва я честно пытался думать о елке и прочем, но внезапно увидел твою улыбку. Непроизвольно. Самую чистую и искреннюю из всех улыбок, что я видел. Она появилась перед глазами довольно ярко, но очень быстро исчезла. После я увидел твои красивые глаза, что словно тоже улыбались мне в ответ. Эти все картинки переключались, как… кадры из фильма: хватило только ухватиться за один образ, как щёлк! И он тут же выскальзывал и появлялись новые.       Он умолк всего на момент, затем продолжил, так и не раскрывая глаз:       — Я увидел, как ты заснула у меня на плече впервые, как тихо и мирно ты выглядела в тот момент. Мне хотелось поправить прядь твоих волос, что спали на лоб, но я так не хотел тревожить твой сон, что не стал. Я увидел, как ты плакала тогда в коридоре, как убегала из гостиной Гриффиндора вся в слезах, и больше всего на свете я хотел дотянуться до тебя. Ведь ты всегда казалась мне какой-то недосягаемой, далёкой. Но всё такой же желанной, родной…       — Джордж, пожалуйста… — я не сдержалась, но не смогла больше вымолвить и слова, пытаясь скрыть свои розоватые от смущения щёки. Я знала, к чему весь этот разговор. Знала, к чему он клонит и что последует за этими самыми словами. В изумлении я приложила руку к лицу, прикрывая губы.       Уизли открыл глаза и внимательно на меня посмотрел, изучая реакцию.       — Закрыв глаза, т/и, я увидел все самые дорогие мне воспоминания, связанные с тобой. И мне не нужно специально думать о тебе. Потому что ты всегда в моей голове. Как ни закрою глаза, ты постоянно стоишь передо мной.       — Не нужно… — в отчаянии попросила я.       — Нет, постой. Я ещё не договорил, — прервал меня рыжий, на что я автоматически кивнула, якобы готовая слушать дальше. Но на самом деле, я не была готова к тому, что последовало дальше. — Я думаю, что другого более подходящего момента не будет. И я бы хотел сказать, что кажется, я влюблён в тебя. С той самой первой секунды, когда встретил. Всё это время, т/и, я влюблён в тебя. И не могу больше держать это в себе. Я не прошу ничего взамен, не прошу ответа прямо сейчас и не прошу любить меня в ответ…       В этот самый момент я окончательно перестала адекватно оценивать ситуацию. Звук разбитого елочного шарика, что столкнулся с полом, словно отрезвляющий удар, выудил меня из моих размышлений.       — Ты чего? — Джордж удивился моей реакции и мы оба рефлекторно присели, чтобы собрать осколки. — Т/и, не трогай, а то порежешься!       Наши руки соприкоснулись и я хотела их сразу же отдернуть, словно от кипятка. Но остановилась и аккуратно взяла рыжего за руки, немного поглаживая большим пальцем по грубой коже на костяшках.       — Послушай, Джордж. Я правда в шоке после всех этих слов и не знаю даже, что тебе ответить. Во мне собралось очень много смешанных чувств: когда-то раньше я была влюблена в тебя, да, но сейчас — я не знаю. Понимаешь? — Уизли кивнул. — Я не знаю, что чувствую, не могу быть уверенна сейчас ни в чем. Единственное, в чём я уверенна, так это в том, что сейчас я ходячая непредсказуемость, глупо сравнивать с бомбой замедленного действия, но это так: ещё немного и я взорвусь. Мне бы не хотелось, чтобы, когда это произойдет, ты был рядом. Я не могу сейчас тебе ответить, прости…       Я почувствовала, как внутри что-то запротестовало. Вина, горечь во рту, глаза, что вот-вот заслезятся, ком в горле. Всё говорило мне о том, что, я поступаю неправильно, отталкивая его. Но, я всё равно делала это.       — Не кори себя, — Прозвучал его спокойный голос. В нём нельзя было отследить сейчас ни капли грусти, ни печали. В какой-то момент мне даже показалось, что он доволен моим ответом. Что он гордится тем, что я отказала. Это же глупо, ведь так? — Не извиняйся.       Я подняла голову и увидела, что он улыбается. Как он может улыбаться даже сейчас, когда я буквально взяла его чувства ко мне и растоптала у него перед лицом. Как можно улыбаться такому чудовищу, как я? Как он, черт возьми, всегда находит в себе силы относиться к людям по-доброму, даже к тем, которые делают ему больно? Как? После всего, что он пережил…       — Пожалуйста, давай не будем об этом. Просто… нарядим эту чертову ёлку и всё… — попросила я, ощущая, как это всё неправильно. Мне было больно. Больно не за себя, а за него, за его чувства. Я знала, что он это пытается скрыть, но я же видела его насквозь.       — Как ты захочешь. Только давай я сперва уберу осколки?       И Джордж вышел из комнаты, оставив меня одну на эти пару минут. Пару адских минут, за которые я успела возненавидеть себя ещё сильнее. Вмиг почувствовала, что сказала какую-то глупость. Что я ещё определенно пожалею об этом. Я не должна была так говорить. Почему же тогда сказала? Я же так не думаю, у меня совершенно другие слова были на языке… Почему я сказала именно то, что сказала?       Он убрал с пола разбитое стекло и мы продолжили украшать ель. За всё время мы не затрагивали эту тему, да и в принципе очень мало говорили. Мы словно безвозвратно отдалились друг от друга. Будто мои слова были этим самым шагом назад, вся проделанная работа над собой была напрасна. По ощущениям мы сейчас были даже более чужими друг другу, чем незнакомцы, которых ничего не связывает. Это ли чувствуют люди, пути которых расходятся? Мне не хотелось знать ответ на этот вопрос.       Закончив, мы молча разбрелись по комнатам. Позже, когда ужин был уже готов и Молли позвала всех, мы спустились вниз к столу и разделили трапезу. Я перекинулась с Артуром парой-тройкой слов о всяком, он рассказал мне немного о происшествиях на своей работе, но мысленно я была где-то, но не здесь. Я ходила по лабиринту своей головы, всё так же отчаянно пытаясь понять, почему сказала то, что сказала. Но каждый новый поворот сбивал с толку меня всё больше и, казалось, я уходила куда-то настолько глубоко, что могла и не вернуться вовсе. Не так давно мне уже было так плохо и совсем не хотелось возвращаться в эту бездну. В эту необъятную бездну сожаления и ненависти.       Изредка взглядом я встречалась с глазами Джорджа, но тут же трусливо отворачивалась, сама не знаю почему. Делала вид, что случайно посмотрела в его сторону и завязывала какой-то разговор с Роном.       Поблагодарив Молли за прекрасный ужин, я попрощалась со всеми, пожелала сладких снов и отправилась в комнату Джинни, чтобы, как можно скорее, уснуть и забыть весь этот чертов день. Стереть его из памяти.       Но, как назло, я и глаз не смогла сомкнуть.

*Sia — i go to sleep*

      Дура. Дура. Дура, черт подери!       В голове просто физически не укладывалось, насколько быстро всё сегодня произошло: скомканные слова о том, что он влюблён в меня, звук разбитого стекла, робкое касание его рук и, пожалуй, самый неловкий и молчаливый ужин в моей жизни. От всех этих настырных мыслей в уши бил невыносимый звон, который заглушал любые остальные звуки, исходящие из приоткрытого окна и самого дома. Сейчас всё вокруг меня было сосредоточенно на том, чтобы я никак не смогла уснуть, лежала и думала, думала, думала…       Чтобы корила себя за то, что сказала, и особенно, чего не сказала.       Воспоминания о прошлом и о случившемся сегодня бились вздутой венкой у виска, вызывая тупую головную боль. И как меня только угораздило сразу сказать ему это всё, даже толком не подумав?       А и правда, я ведь сама даже не уверенна толком ни в чем. Ещё только этим чертовым утром я отказалась от всего этого, приняла жестокую реальность и думала, что убила в себе все имеющиеся чувства. Была уверенна, что начала новый этап, что у меня новая жизнь, в конце-концов. Но вот, резкая яркая вспышка перед глазами, и эти чувства снова порхают внутри меня, окрыляют и заставляют чувствовать вину за сегодняшний отказ. Словно этими самыми своими словами я возвела между нами с Джорджем высокую бетонную холодную стену. Как будто я потеряла нечто очень важное, чего раньше не ценила.       Хочу ли я всего этого? Да и чего я вообще хочу от этой жизни? Голова тухнет.       Жалкие попытки заставить себя уснуть увенчались-таки успехом и я провалилась в глубокий сон. Мне снилось, как я прыгнула с высокого обрыва в холодную озерную воду. Когда я коснулась телом поверхности затопленного карьера, все те переживания, что тревожили меня прежде, вмиг растворились. С каждой секундой, как моё расслабленное тело тонуло в толще ледяной темной воды, я становилось легче и спокойнее. Вода ощущалась на коже, как накинутая на плечи шаль, легкая, шелковая, прохладная, плавная, прозрачная. Она приятно щекотала кожу и наполняла умиротворением. Вот так прикрыв глаза и перестав дышать, я камнем медленно падала к самому дну, пока не опустилась до мягкого, практически невесомого песка.       Я услышала отдаленный глубокий голос, невозможно было понять — мужской он или женский, и откуда он звучал: было ощущение, словно он исходил отовсюду под водой. Он твердил:       — Очнись. Пробудись. Вспомни всё.       Я резко проснулась посреди темноты комнаты Джинни. Всё было по-прежнему: не разобранная сумка с моими вещами, кинутая на полу у письменного стола; разряженный телефон и стакан воды на прикроватной тумбочке; волшебная палочка под подушкой (у меня есть тревожное предчувствие, и с тех пор, как я сплю одна — стараюсь держать оружие наготове), стопка коробок, обернутых в подарочною бумагу и обмотанных лентой. Оглядев комнату по привычке и отдышавшись после резкого пробуждения, едва слышно зевнула. Глаза немного заслезились. Я хотела уснуть обратно, но, к моему не счастью, после этих всех снов с водой я резко захотела в уборную.       Хоть покидать теплую постель и спускаться вниз по шумным ступенькам совершенно не хотелось, но до утра я бы точно не дотерпела. Поэтому, обреченно вздохнув и собравшись с духом, я тихонько прошмыгнула из своей комнаты и вниз, затем открыла довольно скрипучую дверь ванной комнаты, внимательно вгляделась в своё отражение в зеркале над раковиной: оттуда на меня уставились двое уставших сонных глаза. Словно и не спала вовсе. Я немного потерла сонные глаза, смирившись, что скорее всего завтра будут синяки под глазами.       Закончив то, зачем собственно сюда пришла, быстро (чтобы сильно не шуметь) вымыла руки и сонно зашагала обратно, перебирая ватные и непослушные ноги одна за другой. Я не брала с собой палочку, шла на ощупь, не включая нигде свет.       Зайдя быстро в комнату, залезла под одеяло, удобно устраиваясь на боку.       Как же мягко и хорошо, тёплая постель это лучшее в мире наслаждение! А ещё я убедилась в том, что очень люблю, как пахнет у них дома: этот запах ассоциируется у меня с Джорджем. Ну и, конечно же, со временем, проведенным тут на каникулах. Как только я слышала этот запах — не могла сдержать улыбку, настолько он был мне родным и дорогим сердцу.       Но, наверное, всё же странно, что комната, да и постель Джинни пахнет её старшим братом. Хотя, может у них просто одинаковый запах? Или похожий. Так же бывает. Да и я не особо сильно умею различать запахи, поэтому скорее всего это просто сонный бред, нужно скорее уснуть, пока ещё одна какая-нибудь сумасшедшая мысль не посетила мою бедную голову.       Только нужно перевернуться на другой бок, а то как-то неудобно так, может немного придвинуть эту руку?       Стоп.       Руку? Чья это рука на мне?!       Успев припомнить все пересмотренные за жизнь фильмы ужасов, я накрутила себя чуть ли не до остановки сердца. Я резко обернулась и тут же встретилась с сонной физиономией Джорджа, что в недоумении раскрыл глаза.       — Какого черта ты здесь делаешь?! — шепотом прошипела я с очень злым выражением лица.       — Встречный вопрос к тебе, — искренне удивился Уизли, разглядывая меня и мысленно прикидывая, насколько это реально или просто ему приснилось. Я почувствовала себя очень уязвимой, потому что он с нескрывающим интересом разглядывал мою пижаму. И плевать, что было темно и ничего не было видно, ощущения были такие, словно я лежала перед ним голая и совершенно не защищенная.       — Ты чего улегся у меня в кровати? — повторила я, начиная закипать от ярости.       Рыжий тихо рассмеялся. Он поднял голову, подперев ее рукой. Только сейчас я заметила, что он спал без футболки. Я старалась не смотреть на его оголенный торс, потому что тогда не сдержала бы себя от взглядов ниже.       — Оглянись, дуреха, ты у меня в комнате, а не у Джинни.       Не до конца доверяя ему, я всё же осмотрелась вокруг: и чёрт, он был прав, я действительно перепутала комнаты. Как же ужасно неловко… Громко цокнув и про себя выругавшись, я ответила продолжительным «черт».       — Ну что, убедилась? Я конечно понимаю, что крайне притягателен и ты от меня без ума, но будь добра, сдерживай себя как-нибудь. — ответил тот с сарказмом в голосе.       Я вытащила из-под себя подушку и мягко его стукнула ею. Из меня так и лилось сонное раздражение. Джордж широко улыбнулся.       — Кошмар, т/и. Пришла ко мне ночью без приглашения да ещё и избила. Ты настоящий монстр!       — Я слишком сонная сейчас, чтобы как-то оправдываться. Поговорим утром, — устало шепнула напоследок я, лениво вставая с чужой кровати. Босые ноги коснулись холодного пола, вызвав легкую дрожь. — Спокойной ночи.       — Сама доберешься? — Джордж выгнул бровь, подчеркивая в который раз мою беззащитность. Боюсь, что если бы он меня сейчас провожал до постели, я бы точно не смогла его отпустить. Не в каком-то пошлом смысле, мне просто жутко не хотелось снова засыпать одной. Но я себя пересилила. Даже твой оголенный торс, Уизли, тебе не поможет!       — Да, я справлюсь. А уж если вдруг не найду свою комнату, так и быть лягу у тебя тут на коврике, — посмеялась я, в последний раз взглянув на него, пытаясь запечатлеть эту приятную глазу картину. Я не исключала вероятности того, что это было в первый и последний раз.       — Спокойной ночи, т/и. — словно кот промурлыкал он и перевернулся на другой бок ко мне спиной. Может он и не вспомнит этого завтра?       Точно, буду всё отрицать, скажу, что это ему приснилось. Я быстро развернулась на носках, стараясь никого не разбудить, и направилась обратно к Джинни, всего лишь на секунду задержавшись у дверного косяка и наблюдая за его мирным сном.

***

      День начался непривычно: проснулась я довольно рано и сразу же встретилась с первыми гостями — Поттерами: Гарри, крепко державший за ручки двух сонных сыновей, и Джинни, что держала у себя на руках крохотное одеяльце, похожее на кокон бабочки. Ребенок не издавал никаких звуков и мирно спал. Все они выглядели немного уставшими, но это можно было объяснить тем, что им пришлось рано встать и прибыть сюда. Да и малышка явно не давала спать обоим родителям по ночам.       Между нами с Поттером повисла неловкая пауза, он сперва не узнал меня, а потом, приглядевшись через стекла своих округлых очков, крепко обнял, улыбаясь и радуясь встречи.       Дети при этом разглядывали меня с интересом, как чужака, от которого они не знали, чего ожидать. Но вот я стояла и обнимала их папу, так что немного доверия всё же появилось у них в глазах. Я улыбнулась и медленно присела на колени, обратившись к старшему из мальчиков:       — Привет, я т/и, подруга твоих родителей. Как тебя зовут?       — Джеймс, — тихо но довольно радостно ответил мальчик.       — Какое красивое имя, — я удивленно и одновременно с восхищением глянула на Гарри. Тот лишь многозначительно улыбнулся, принимая мою реакцию за комплимент. — А ты, малыш?       Младший не проявлял такого же интереса, как его брат, и вместо ответа он спрятался за своей мамой, схватившись за её ногу и выглядывая лишь половиной лица. Я не хотела на него давить или пугать, мне показалось, что он был копией Гарри в детстве. Такой же тихий.       — Ну же, Ал, смелее, — ответила Джинни, свободной рукой немного погладив сына по темным гладким волосам. Его светлые глазки уставились на меня, а потом переместились на маму.       — Нет! — крикнул тот, совсем прячась за фигурой Джинни.       — Ничего, всё в порядке, — уверила я свою подругу, уловив её немного сердитый взгляд на сына. — Ал, да? Давай, если я угадаю твоё полное имя, то ты получишь приз?       Мальчик заинтересованно взглянул на меня широкими сверкающими глазками и, кажется, уже был готов к контакту.       — Отлично, вижу, ты за. Что ж, это имя длинное?       Он молча кивнул.       — Хорошо. А оно заканчивается на букву «с»? — изобразила я глубокие раздумья.       Он на минутку нахмурился, видимо, пропуская все ненужные буквы, а затем снова кивнул, радостнее прежнего. Я точно знала, какое имя мог дать ему Поттер.       — Кажется, я зна-а-аю, — протянула я счастливым тоном. — Твоё имя Аргус!       Тот отрицательно покивал головкой, полностью выйдя из тени мамы. Он будто уже и сам хотел, чтобы я угадала.       — Нет? Ну, тогда давай я последний раз попробую, ладно?       Он снова кивнул, искренне улыбнувшись.       — Тебя зовут Альбус?       — Да, — мальчик закивал, радуясь и предвкушая, что же это за приз, о котором я говорила. Я велела ему закрыть глаза и заклинанием акцио призвала кое-что из своей сумки наверху. Я протянула ему в ручку пару шоколадных лягушек. Он открыл глаза и радостно воскликнул, сразу же слопав шоколад и позже рассматривая карточки, которые ему попались.       — Мама! Этот дядя как я? — он показывал Джинни изображенного на карточке одного очень знакомого нам всем старичка, на носу которого красовались очки-полумесяцы. Он загадочно улыбался, глядя прямо на нас оттуда. Гарри печально улыбнулся, но глянув на сына и его неподдельную радость, его печальная улыбка сменилась умиротворенной.       Я была безумно счастлива, что Алу попался именно Дамблдор. Это как-то символично, что ли. Когда мальчик поблагодарил за подарок, я ответила, что у меня ещё куча таких и я с радостью буду его ими баловать.       — Джинни! Дорогая, почему же ты мне тогда не сказала? Когда ты родила это чудо? — немного тише сказала я, впритык подойдя к подруге, приветственно чмокнув её в щечку и сосредоточившись на ребенке, укутанным в одеяльце.       — Этой малышке уже шесть с половиной месяцев, — улыбнулась та, немного поправив ткань на лице девочки. — Об этом просто речь как-то не заходила.       — Как её зовут? — поинтересовалась я, приоткрывая очаровательное личико и разглядывая её ближе.       — Лили, — ответил Гарри за моей спиной.       — Какая же ты красивая, малютка Лили, — немного сюсюкающим голосом вымолвила я. — Какие глазки у тебя. А какой носик, так бы и съела.       Джинни предложила мне подержать малышку, но я немного побоялась, что сделаю что-то не так и потревожу её чуткий сон, поэтому сказала, что когда та проснется, я сразу же подержу малышку и познакомлюсь с ней поближе.       Поттеры расположились в комнате Джинни, которую я уже успела освободить до их приезда. Я с самого утра перенесла свои вещи к близнецам: это была единственная свободная комната, без женатиков с детьми. Компания Джорджа меня ни сколько не смущала, если бы только не наш вчерашний разговор и ситуация ночью. Кажется, я всё-таки сделала глупость и теперь действительно жалела о сказанном.       Но об этом у меня думать времени особо не было: как только у меня в голове появлялись подобные мысли, тут же миссис Уизли, то ли чувствуя это, то ли по стечению дивных обстоятельств, давала мне и ребятам всё новые и новые поручения. С самого утра кухня была наполнена детьми и взрослыми: праздник был на носу.       Весь дом заполнили звуки беготни детей по дому, незамысловатых разговоров повзрослевших давних друзей, и какая-то музыка по радио, что всем мешала, но не настолько чтобы его отключить.       Мы с Джинни сидели и спокойно нарезали овощи, попутно обсуждая мальчишек и тяжкое время её беременности. Она так и сказала: «пока что хватит с меня детей. Это такой труд, ты не представляешь. Я даже на ма стала иначе смотреть. Ты только подумай: родить семерых оболтусов! И это не говоря о том, что их надо прокормить и вырастить нормальными людьми».       На это я лишь по-доброму смеялась, иногда поглядывая на свою неодинаково нарезанную морковь.       Ещё Джинни рассказала о том, что у Рона с Гермионой сейчас небольшая ссора в семье. Но она это объяснила тем, что Гермиона сейчас на восьмом месяце беременности, и что перерабатывает в Министерстве. Хоть и должна была уже сидеть дома.       — Так почему она не ушла в декрет? — возмутилась я, подъедая только что нарезанные на дольки яблоки.       — Ой, — отмахнулась рыжая. — Наверное, она и в день родов будет на работе, — улыбнулась та, своровав одну дольку яблока с моей доски. — Но мне правда её жалко. Надо их помирить сегодня. А то Рождество ведь. Это как-то неправильно в такой праздник быть в ссоре.       Закончив говорить, она подмигнула, ещё раз отобрав кусочек яблока у меня из-под носа, словно у нее не было своей кучки нарезанных фруктов. Я в шутку косо на неё глянула.       — Надо, — ответила я, совершенно не представляя, что нужно будет для этого делать.       — Ма-а-ам, я хочу на улицу! — прозвучал требовательный голос прибежавшего к нам на кухню старшего сына Поттеров.       — Иди с братом. Только далеко не уходите, — практически не отвлекаясь, скомандовала та.       — Я хочу с тобой! Бабушка сказала, что в саду есть гномы! Но Ал не хочет идти, он боится.       Рыжая шуточно закатила глаза и, развернувшись к сыну, легонько ущипнула того за нос.       — Хорошо-хорошо, иди бери курточку, я сейчас приду.       Она встала из-за стола, широко улыбаясь, словно была самым счастливым человеком. И что не говори, дорогая Джинни, но то, какое на тебя оказывают влияние твои дети — на самом деле что-то волшебное.       — Гарри! Подмени меня, я с Джеймсом иду в сад!       Поттер вальяжной походкой спустился по ступенькам вниз, едва касаясь перил. Он выглядывал свою жену.       — Не потеряйтесь. — ухмыльнулся тот, тепло приобняв Джинни за талию, прижимая к себе.       — Не смеши, Гарри, я тут выросла, — рассмеялась девушка, кротко поцеловав Гарри в губы.       — Лили уснула, так что часа два спокойствия у нас точно есть. — ответил тот, нехотя разорвав поцелуй.       Я не смогла сдержать улыбки от услышанного, но быстро переменилась в лице, посчитав, некрасивым подслушивать разговоры, которые не предназначались для моих ушей.       Джинни вышла, крепко держа сына за руку, а Поттер присел рядом со мной, внимательно разглядывая беспорядок на столе. От открытой входной двери повеяло морозным воздухом, от чего у меня по спине пошла дрожь. Словно заряд тока.       — Что нужно делать? — Внимательный взгляд мужчины лег на то, как я неумело пыталась растереть в порошок травы в ступке. Это требовало немыслимых усилий, в руках ощущалась усталость и непривычная напряженность мышц. Я с мольбой посмотрела на Гарри и он без лишних слов всё понял.       — Это задание явно не для моих слабеньких рук, — улыбнулась я, выдыхая с облегчением, и наблюдая, как Поттер с легкостью управляется с тем, над чем я мучилась уже около десяти минут.       — Мои руки тоже не созданы для такого, но, как видишь, прошлое в Квиддиче дает свои плюсы.       Мне было приятно, что теперь вся работа сделана, все задания, которые Молли оставила мне по уходу куда-то в город с мистером Уизли, были успешно выполнены с помощью друзей. Теперь осталось просто ждать приезда Гермионы и вечером пережить семейный рождественский ужин.       Не то, чтобы для меня это было трудно или что-то в этом роде, но я чувствовала сильную неловкость, находясь здесь, в кругу чужой семьи, где у всех было всё отлично. Тяжело это признавать, но я завидовала. Да и Джордж ни сколько не упрощал эту мою внутреннюю напряженность.       Когда же Гарри закончил перетирать травы в порошок и пересыпал его в одну из пустых баночек на полке, мы вместе принялись за уборку на кухне. Тут был сущий кошмар: огромнейшая гора грязной посуды, стол весь в муке и специях, на пол тоже немного попало. Нам предстояло бы тут убираться вечность, если бы мы не прибегли к магии.       Я тут же вспомнила, как Джордж поучал меня в моей квартире, как упрекал в том, что я не использую заклинания для мытья посуды. Вот бы сейчас он был здесь на кухне, чтобы увидеть это всё. Он был бы точно горд и доволен мной. Эти мысли вызвали неконтролируемую улыбку на моём лице. Я скучала по таким маленьким моментам, когда мы были просто собой, показывали может быть и не самые лучшие черты своего характера, но мы были близки, как никогда прежде.       — О чём думаешь? — улыбнулся Гарри, прервавшись вытирать чистые мокрые тарелки и сосредоточившись на мне. А точнее, на моей идиотской улыбке без особой на то причины. Вряд ли это можно было объяснить тем, что я очень любила мыть посуду. Оттого и стою тут и лыблюсь.       — Да так, просто вспомнила кое-что.       — Судя по улыбке, кое-что очень приятное, — Он многозначительно глянул на меня, делая невинный вид и заставляя меня краснеть.       — Можно и так сказать, — не сдержалась и рассмеялась я, пытаясь снова настроиться на то, чем занималась до этого. Но руки совсем не слушались, а дурацкая улыбка так и не сходила с лица.       — Ты выглядишь счастливой. Не влюбилась ли часом?       — Да, в тебя, Поттер, только Джинни не говори, — рассмеялась я. — Питаю крайнюю слабость к избранным. Жаль, они все уже заняты.       Мужчина рассмеялся по-доброму, вытерев последнюю тарелку и поставив её в стопку таких же, чистых и сухих.       — Да шучу я. Женатики это не моё, — Я подмигнула Гарри и присела за столом, разминая руки, которые немного затекли от непрерывной домашней работы.       — Видимо, заняты всё же не все избранные. — загадочно ответил тот, не оборачиваясь.       Когда мы со всем закончили, разбрелись по своим комнатам. Войдя в комнату близнецов, я хотела что-то рассказать Джорджу, но застала его мирно спящим в своей кровати. Сейчас он был так спокоен, ничто не могло потревожить его сон, и я не посмела вымолвить и слова. Грудная клетка вздымалась в медленном ритме, когда он делал вдох, и так же медленно опускалась при выдохе. Садившееся солнце еле касалось его лица, ласкало веснушки и выбившиеся золотистые рыжие пряди на лбу. Тихонько пробравшись внутрь, я присела на соседней свободной кровати и тоже прилегла, воображая грядущий вечер и мысленно настраиваясь на разговоры со всеми сегодняшними гостями.       Так мы пролежали с ним, пока Уизли не проснулся под вечер. Он не сразу понял, что я тоже здесь, а увидев меня, улыбнулся краем губ.       — Лежишь тут и шпионишь за мной? — Он привстал на локтях.       — На эти пару дней это и моя комната тоже, так что, шпионить имею полное право, — Я перевернулась на бок, получше разглядывая его сонное лицо. — Давай, просыпайся. Там уже Гермиона, кажется, приехала, значит скоро будем садиться за стол.       В ответ последовал протяжный стон рыжего, он потянулся и широко зевнул. Кто-то явно не желал вставать с постели.       — Хорошо. Иди ко всем, я скоро спущусь, — Он откинулся на подушки, прикрывая веки. Сейчас Уизли выглядел, как человек, который вполне может снова уснуть. Но была в нем и какая-то странность.       — Джордж, всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась, ощутив эту холодность в его голосе. Что-то точно было не так. Я как бы знала, что было не так, но, кажется, сейчас причиной был не вчерашний наш разговор.       — Да, т/и, всё хорошо. Иди, не волнуйся.       Я быстро встала с постели и приоткрыла дверь.       — Только попробуй снова уснуть. — Мы с ним обменялись какими-то печальными улыбками и я сразу вышла из его комнаты, прекрасно понимая, что сейчас он опять провалится в сон.       Спускаясь по ступенькам, оживленные звуки разговоров начинали звучать всё громче и громче, кажется, там все обменивались последними новостями друг о друге. Когда я вошла в гостиную, все сразу утихли. Гарри вместе с Джинни и детьми глянули на меня с теплом, Рон сидел поодаль от Гермионы, а возле неё как раз было свободное место на диване. Я подсела к ней.       — Боже! Т/и, ты тоже здесь. Я так рада, ты не представляешь! — Она обняла меня, насколько это позволял ей округлый животик, и отстранившись, начала разглядывать, так же как и все, когда меня видели впервые спустя столько лет.       — Только не говори мне, как я изменилась и как я похорошела, — улыбнулась я, закинув ногу на ногу для удобства. — А то я уже просто не могу это слышать.       — Тогда я просто скажу, что ты выглядишь очаровательно. И к тому же, эта прическа тебе больше к лицу, чем та, что была тогда, очень давно.       Я прикрыла ладонью лицо, якобы от стыда, вспоминая свою неудачную стрижку, когда решила сама кардинально поменять свою внешность.       — И не вспоминай об этом. — Отмахнулась я, посмеявшись.       Разговоры ребят продолжились и мы с Гермионой немного пообщались о том, о сём. Она познакомила меня со своей очаровательной дочкой Рози, и поделилась переживаниями о их следующем ребенке. Я уверила подругу, что чувствую, что всё будет в порядке.       Когда все вдоволь наобщались и уже успели проголодаться, часы как раз пробили одиннадцать вечера.       Джордж спустился вниз, как и говорил, и мы начали накрывать на стол. Блюда безумно вкусно пахли и манили, у всех текли слюнки, а Рон даже успел стащить со стола пару бутербродов. Всё близилось к тому, ради чего все и собрались: Рождество в кругу семьи.       Как и положено, мы все сели за стол, предварительно его немного удлинив с помощью магии, чтобы все спокойно могли поместиться. Еда дразнила своим аппетитным видом и ароматом, и вскоре мы все принялись ужинать. Больше всего мне понравилась индейка, пастуший пирог, закуска из фаршированных перцев и фирменная картофельно-грибная запеканка Миссис Уизли.       Когда все основные блюда убрали со стола, пустую нарядную скатерть тут же заполнило множество сладостей и фруктов, пудингов и желе, которые особенно пришлись по вкусу детям. Мой желудок уже был полон к тому времени, и я ограничилась парочкой мандаринов и куском сладкого пирога Молли, который я так у неё любила.       Когда все уже наелись, комната заполнилась разговорами. Мы вспоминали веселые и не очень времена Хогвартса, снова возвращаясь в детство. Было очень весело и приятно вспоминать то время, когда мы были так счастливы и беззаботны.       Вскоре всех детей отправили по комнатам спать и на кухне остались лишь одни взрослые. Артур и Молли сидели в обнимку, мы все пили уже который горячий чай, попутно делясь впечатлениями о сегодняшнем вечере.       Когда на глазах появилась первая тень сонности, Мистер Уизли только начал оживленно спорить о чем-то с Гарри, Джинни ушла укладывать Лили, которая проснулась и начала плакать. Молли выглядела немного уставшей, но было заметно, что она была счастлива видеть всех сегодня в своём доме. Рон молча сидел на диване, вглядываясь в стену и думая о чём-то своём, а Гермиона отошла ответить на какой-то звонок по работе. Я толком не знала, куда себя деть. Джордж сидел рядом со мной, мы изредка о чем-то переговаривались, но разговор так и не завязывался настолько хорошо, чтобы мы сидели и общались о чем-то дольше пяти минут. Это меня расстраивало.       Засмотревшись на грустного Рона, я вспомнила слова Джинни о том, что нужно их как-то помирить, и мне пришла в голову сумасшедшая идея. Я решительно глянула на скучающего Уизли рядом с собой, чувствуя как горят глаза.       — Ты что-то задумала, я прав? — проговорил рыжий, наблюдая за моим загадочным взглядом. Я собиралась вовлечь его в свою авантюру.       — Ещё как, — улыбнулась я, приглашая его немного наклонить голову, чтобы мои следующие слова услышал только он. — Нам с тобой нужно помирить Рона и Гермиону.       — Думаешь, стоит лезть в их отношения? — недоверчиво протянул тот, глянув на своего брата, а затем снова на меня.       — Ну, это же ради благих целей. А что такое?       Он замялся, потирая запястья. Немного хихикнув и проведя ладонями по ткани брюк, ответил:       — А ты не думаешь, что мы сделаем только хуже?       — Поверь, хуже не будет от помощи друзей. Давай, на тебе Рон, а я поговорю с Гермионой.       Во мне горела вера в то, что у нас всё точно получится. Слепая вера в успех.       — Но что мне ему сказать? — Джордж раскинул ладони, ожидая совета.       — Я верю в твоё очарование и умение забалтывать, — Я резко встала со своего места и тут же обернулась к высокому. — Я это в хорошем смысле.       Он искренне улыбался, поняв всё с первого раза. Я тоже улыбнулась в ответ и, кивнув, направилась на поиски Гермионы. Её голос звучал где-то из коридора, ближе к кухне. Когда я начала подходить ближе, смогла расслышать отголоски её разговора:       — … и не нужно сюда больше звонить. У меня есть семья. Я люблю его. И не намерена что-то менять.       Голос её звучал приглушенно, так как она явно боялась, чтобы кто-то услышал этот приватный разговор, но она никак не могла предугадать, что тут вдруг появлюсь я. Да и я уже не могла уйти обратно и оставить всё, как есть.       Она обернулась и замерла в ужасе, продолжая держать телефон у своего уха. Оттуда доносился какой-то мужской голос, но она уже ему не отвечала. Быстро сбросив звонок, она откинула телефон на кухонный стол и уселась на стул, зарывшись лицом в ладони. Я услышала всхлипы.       — Дорогая, что случилось? — Я аккуратно присела на корточки рядом с ней, и начала медленно поглаживать по плечу.       В ответ я слышала лишь её всхлипывания и тщетные попытки успокоиться, чтобы объясниться.       — Тебе кто-то угрожал? — спросила я немного тише. — Или донимал кто-то? Я ничего не слышала, если что. Но, если тебе нужна помощь, не молчи, пожалуйста. Я жутко переживаю.       Она убрала руки от лица и вгляделась в моё лицо, цепляясь за любую возможность найти в них спасение.       — Ты не подумай, т/и… — Гермиона аккуратно вытерла руками потекшую тушь. — …я не изменяю Рону, я… не такая. Я никогда бы так не поступила.       Я кивнула в ожидании следующих слов, но внутри уже было очень неспокойно.       — Просто на работе за мной упорно ухаживает один мужчина, старше меня, — девушка сделала короткую паузу, восстанавливая дыхание. — По началу он был мил и любезен со мной, но со временем я начала замечать, что это не просто вежливость, что он чего-то хочет от меня, — Она нервно теребила край своего платья, сосредоточившись на нем.       — Он дарил тебе подарки?       — Да. Но я их не принимала, т/и.       — Всё хорошо, хорошо. Продолжай, — успокоила ту я, аккуратно взяв ее руки и переключив её внимание на себя.       — Я не видела в этом ничего такого, понимаешь. Я ведь замужем, у меня есть дети. Вот ещё один на подходе…       — Постой. Один? То есть, у вас будет мальчик? — обрадовалась вдруг я. Она прежде не говорила пол ребенка, ссылаясь на то, что это ещё не известно.       — Да, — улыбнулась Гермиона, положив руку на живот и погладив немного.       — Я так рада за вас, — я подалась вперед, чтобы обнять девушку и она обняла меня в ответ.       Кажется, Гермиона немного успокоилась.       — А Рон уже знает?       — Нет… Мы с ним не говорили, — Она виновато посмотрела в пол.       — Что же произошло между вами?       Я явно задела ту самую больную тему для неё, потому что, услышав мой вопрос, Гермиона заметно напряглась и улыбка исчезла с её уст.       — Он случайно узнал об этом всём. Даже не разобрался толком, подумал, что я изменяю ему, что хочу его бросить и не думаю о наших детях. Как он мог только такое подумать?! — Я заметила, как она снова срывалась на более громкие ноты и была готова впасть в истерику.       — Ну, ты же его знаешь, дорогая. Рон частенько рубит с плеча, он бывает вспыльчив, но уверенна на все сто, что он жалеет и хочет с тобой помириться, — Я погладила её по голове, пытаясь уловить её опущенный в пол взгляд.       — Думаешь? — Она вытирала со щек слезы.       — Да. Конечно же. Это же вы — Рон и Гермиона. Вы всегда поддерживаете друг друга.       — Но ты же видела, как он на меня смотрит, т/и. Так словно я… сделала что-то ужасное… Я не знаю что делать. Что же мне делать?..       Теперь она выглядела крайне растерянной, было непривычно видеть её такой. Словно она забыла какое-то важное заклинание и теперь совершенно не знала, как поступить. Хотелось обнять её, помочь, как только смогу.       — Вот, что я тебе скажу: сейчас я налью тебе немного воды, ты окончательно придешь в себя, наберешься сил и позовешь Рона. Вы спокойно поговорите обо всём, что случилось. Ты объяснишь, как всё было на самом деле, скажешь, что ты ни за что не бросишь его и ваших детей. Он тебя выслушает, поймет как ошибался и всё наладится. Я обещаю. Слышишь?       Она заметно посветлела от услышанного и быстро согласилась, не раздумывая ни секунды.       Я набрала в чашку воды, протянула ей. Выпив всё до последней капли, она решительно встала и в последний раз вытерла заплаканные глаза.       — Спасибо, т/и.       — Всё получится. — сказала я, напоследок улыбнувшись и положив руку ей на плечо.       Когда я вернулась в гостиную, там не было ни Рона ни Гермионы, Джинни вернулась, уложив малышку, и теперь ворковала с Поттером о чем-то своём на диване. Джордж довольно улыбнулся при виде меня и кивнул в знак того, что у него тоже всё получилось. Теперь мы сидели все вместе и обсуждали детей Поттеров, смешные истории о том, как Гарри справлялся с новой для себя ролью отца, и как Джинни сперва боялась оставлять его одного. Все смеялись с его известной шутки о том, как он однажды разыграл своих детей.       Вскоре, когда на часах было уже около трех часов ночи, Молли и Артур отправились наверх, пожелав всем нам спокойной ночи и счастливого Рождества. Рон и Гермиона вернулись заметно переменившиеся в лицах. Кажется, стены, которые прежде были возведены между ними, разрушились и они вновь были сами собой.       Всей это компанией мы договорились поиграть в разные настольные игры, пока не захотим спать. Началось всё с безобидной монополии, где в конце остались Джинни и Гермиона, пока вторая не обанкротилась, купив слишком много домов. Дальше мы играли в пять вещей: игра заключалась в том, что каждому из игроков по очереди нужно было за меньше, чем минуту, назвать пять каких-то вещей, что относились к одной категории. Закончили игру на Гарри, который не смог назвать пять марок магловских машин.       После мы сошлись на более спокойной игре в карты, где каждый вытаскивал одну карточку с вопросом, отвечал на него, и потом все по кругу отвечали на этот же вопрос. Игра строилась на искренности и попадались довольно откровенные вопросы. Но мне всегда доставались самые адекватные, по чистой случайности. Сейчас была очередь Рона:       — Назовите самый счастливый момент, связанный с вашими родителями, — прочитал тот вслух с карточки. — Н-у-у-у, наверное, это где-то далеко в детстве. То, как мы играли все на улице. Когда родители ещё не орали на меня за любой проступок и видели в нас всех милых ангелочков, — Все хором рассмеялись, и я была не исключением.       Я сидела и внимательно слушала что говорили остальные. В какой-то момент я утратила в себе какие-либо силы воспринимать всю эту информацию. Мне было тяжело вспоминать о них, каждое воспоминание, каким счастливым оно ни было — делало невыносимо больно. И чем счастливее — тем больнее.       Когда очередь дошла до меня, в помещении повисла нагнетающая тишина. Я не могла выдавить и слова, прокручивая в голове образы родителей. Все взгляды были устремлены в мою сторону. Это давило на меня.       — Майни, давай, бери карточку, твоя очередь, — быстро среагировал Рон, протягивая колоду карт своей жене, наклонившись немного вперед.       — Нет-нет, — ответила я, улыбнувшись, и приподняв ладонь, останавливая его руку. — Всё хорошо, Рон. Я отвечу, — я сглотнула, сжав карточку в своих руках. — Все самые счастливые моменты, связанные с ними — когда они были рядом со мной.       Я не поднимала головы, и мне это не было нужно, чтобы понять: никто не знал, что ответить и всем было неловко.       — Я скучаю по тем временам, — Я вяло улыбнулась.       Гарри протянул руку и накрыл мою ладонь, крепко сжав её при этом.       — Спасибо. — я улыбнулась, глянув ему в глаза. В них таилась огромная человеческая доброта.       Я уже научилась скрывать свою боль, чтобы не травмировать окружающих. Во мне её было слишком много, настолько, что это бремя я решила закопать глубоко внутри.       — Ребят, вы продолжайте играть, а мы ненадолго выйдем, — Поттер привстал, протягивая мне руку, чтобы я последовала за ним.       Мы вышли из комнаты и последнее, что я помнила это озадаченный взгляд Джорджа и сочувствующий Джинни. Молча мы прошли через кухню, залитую мраком, и оказались на крыльце дома.       Ночь была тихой и загадочно располагающей к откровенным разговорам вслух. Холод не чувствовался так резко, но скорее всего это было связано с тем, что мы только-только вышли наружу.       — Красиво, да? — спросил Поттер, задрав голову ввысь к звездному небу. На стеклах его очков отсвечивали красивые огоньки.       — Очень, — тихо ответила я, разглядывая созвездия. Я не помнила, какое из них, как называлось, хоть и учила это когда-то очень давно. Сейчас же мне было достаточно просто наблюдать за ними издалека.       Мужчина жестом правой руки пригласил присесть на подвесную скамью сзади нас и я послушно села рядом. Он неспешно расправил клетчатый шерстяной плед, лежавший между нами, и заботливо укрыл наши колени.       — У нас с тобой толком не было возможности поговорить об этом раньше. Сколько времени прошло уже?       — Полгода.       Я прекрасно знала, о чём он спрашивал. Знала, что он имел в виду то, сколько я уже времени живу с этой дырой внутри от потери родителей. От заигравших внутри чувств, что переполняли меня, я начала неосознанно теребить край пледа и связывать между собой пучки выпирающих шерстяных ниток.       — Так мало, — выдохнул Гарри, и это не могло не удивить. Это был первый человек, что не говорил: «всё будет в порядке», «скоро всё наладится», «время лечит». Он точно знал, о чём говорил.       — Кажется, я и спустя много лет не оправлюсь.       — Оправишься, — улыбнулся Гарри, повернувшись ко мне лицом. — Прежней правда ты уже не будешь никогда. Это оставило внутри тебя отпечаток, который ничем не заполнить, не стереть и не забыть. Теперь это новая часть тебя, с которой придётся жить всю оставшуюся жизнь.       — Скорее бы, — снова улыбнулась я. — …оправиться.       — Я ведь тоже по началу думал, что никогда больше не смогу улыбаться, из-за всех этих смертей... Столько близких людей, что отдали свои жизни, защищая меня. Что боролись за одну идею, за мир для наших детей и будущих поколений. Я до сих пор вижу их в своих снах. И до сих пор чувствую вину. Это такой тяжелый груз, т/и.       Я посмотрела внимательно на Гарри: лицо его было спокойным, ни одна эмоция не была фальшивой. В этот момент я словно смогла на секунду заглянуть в его голову: там были образы всех его родных и друзей, которых с нами уже давно не было.       — Но в моей жизни, помимо плохого, есть очень много хорошего. Очень много. И, если бы я тогда сдался, то это было бы просто плевком в спину всем им. Я не мог сдаться. А когда только родился Джеймс, моя жизнь вообще перевернулась с ног на голову.       — Ну, ребёнок это всегда трудности, особенно первенец, — предположила я, развязывая все узлы, что неосознанно навязала за эти пару минут. Пару-тройку мне так и не удалось распутать.       — Тут скорее дело даже не в этом, — Поттер коротким движением поправил очки, что очень не кстати сползли на нос. — Глядя на сына, я понял, что сделаю что угодно ради него. Честное слово, — он немного засмеялся. — Я ведь сам рос без отца и вообще не знаю, как это что это такое. Руководствовался тем, как относился ко мне Сириус. Но я так сильно боялся, что стану похожим на своего дядю…       — Ты про того толстячка, что однажды запер тебя в комнате на лето? — удивленно поинтересовалась я, изогнув бровь.       — Да, про него, — Улыбка появилась на лице моего собеседника, но вызвана она была явно не приятными ощущениями от воспоминания о его семье. Кажется, он приятно удивился тому факту, что я это запомнила.       — Ну это было бы трудно. Даже невозможно, — засмеялась я, оставив плед в покое. — Тебе бы пришлось отрастить ужасные усы и позаимствовать аппетит Рона.       — Вот тебе смешно, а я правда тогда ощутил, что мне придётся стараться вдвойне сильнее. Но я был готов к этому. Понимаешь? Наши жизни обретают смысл, когда есть, ради кого жить, ради кого бороться.       В моей голове почему-то возник образ Джорджа. Картинки сами по себе всплывали, я совершенно это не контролировала. Я ощутила легкий румянец на щеках. Второй раз за день при Поттере.       — Мы находим смысл жизни с кем-то, а не в одиночку. — закончил говорить тот.       Я снова подумала о рыжем: о том, что он говорил мне вчера. Всё словно сложилось в один маленький пазл. Я всё поняла. И снова почувствовала вину, неприятно сдавливающую горло.       — Гарри, — тихо окликнула того я. — Спасибо. Это были лучшие слова за последнее время. Действительно нужные.       — Друзья всегда рядом, т/и, не забывай об этом.       Я улыбнулась в знак согласия.       Скрип распахнувшейся входной двери заставил резко повернуть голову. Джордж тихо вышел к нам на крыльцо и посмотрел на меня внимательным выискивающим возможные слезы взглядом. Он присел на корточки напротив меня, чтобы наши глаза были примерно на одном уровне. По глазам я сразу поняла, что Джордж голову ломает над тем, как мне помочь, как сделать так, чтобы я чувствовала себя хоть немного лучше.       — Ты в порядке? — Его обеспокоенный голос звучал в ночной тишине улицы в разы громче и глубже обычного.       — Да, Джордж. Мы тут с Гарри говорили о всяком.       — Да, не волнуйся, — подтвердил Поттер, убрав ткань пледа со своих колен. — Я пойду в дом, не буду мешать.       — Гарри, — Уизли уставился на уходящего странным цепким взглядом. Поттер ответил ему спокойным размеренным молчанием и, кивнув, вошел внутрь, оставив нас наедине.       — Давай прогуляемся? — спросил рыжий, положив руку на мою. Его ладонь была теплой в отличие от моей, это вызвало приятные мурашки по коже.       Я лишь кивнула, вставая со скамьи и оставляя клетчатый шерстяной плед с тремя узлами позади.       Мы шли не спеша, огибая чужие дома и уходя всё глубже в лес. Здесь воздух был гуще, холоднее и насыщеннее. Под ногами еле слышно репел первый выпавший снег, ещё не смешанный с грязью и опавшей листвой.       Мы с Джорджем говорили о различных вещах, совершенно не задумываясь о смысловой нагрузке, изредка он спрашивал, не замерзла ли я, а я отвечала, что ещё нет, хоть кончик носа и уши не согласились бы с этим.       — Т/и, ты не боишься, что я веду сейчас тебя по таким вот закоулкам темного леса и заведу в итоге куда-то не туда?       Я улыбнулась. Неужели, он пытается напугать меня? На месте Уизли, я боялась бы больше за себя.       — А стоит?       — Ты мне скажи, — ответил высокий улыбкой.       — Я доверяю тебе, Джордж, и сомневаюсь, что ты подверг бы меня опасности, судя по тому, как вчера и сегодня ты отгоняешь от меня мальчишек, — Я коварно ухмыльнулась, взглянув прямо в его глаза. Тот хихикнув, ответил:       — Наблюдательная какая, — Под ногами парня громко треснула ветка.       — А ты не особо-то и скрываешься, Уизли.       — Мне просто скрывать нечего.       — Это радует, — Я подула на ладони горячим воздухом и слегка их растёрла. — Так куда мы всё-таки идём?       — Увидишь, — Он взял меня за руку и вышел немного вперед, потому что тропинка сузилась и теперь я шла позади него. — Другую руку спрячь в карман, наблюдательная и любопытная.       Меня накрыла волна смущения с головы до пят, но я продолжала идти за Уизли, крепко держа его за руку.       Так мы шли минут восемь, пока дорога вновь не стала прежней ширины, чтобы в ней спокойно помещалось двое человек. Пошел снег, сначала мелкий, а после в виде больших пушистых хлопьев. Парочка снежинок попала на мои разгорячившиеся щеки, сразу же растаяв.       Когда Джордж остановился, я осмотрелась: мы стояли у берега небольшого замерзшего озера, вокруг не было ни души. Длинная блестящая дорожка лунного света отбивалась от застывшей темной поверхности озера и легонько освещала наши лица.       — Мне тут нравится, — радостно выдохнула я, наслаждаясь этим прекрасным видом.       — Это одно из моих тайных мест, — Улыбнулся рыжий, сняв свою куртку и накинув на мои дрожащие плечи.       — Джордж, а как же ты? Ты ведь замерзнешь, — Я начала вырываться, но тот силой придержал верхнюю одежду на мне, не давая её скинуть и застегнул молнию.       — За меня не волнуйся. Лучше научись тепло одеваться, если не хочешь, чтобы я болел.       Я раздраженно фыркнула, глядя на него в одном лишь свитере, но внутри была очень благодарна. Рукава были длиннее моих рук, и я просунула промерзшие ладони внутрь огромных рукавов, обвивая руки вокруг себя.       — Так-то лучше. — ухмыльнулся Джордж, подойдя немного поближе к берегу озера.       Я последовала его примеру и подошла впритык, носками ботинок касаясь начала льда. Мою голову внезапно озарила сумасшедшая идея:       — Джо-о-ордж, как насчет теста на доверие?       На что он лишь рассмеялся, абсолютно не воспринимая мои слова всерьёз.       — Что? Не доверяешь мне? — вскинув бровь, поинтересовалась я, делая вид, что обиделась.       — Не доверяю прочности этого льда, — съязвил тот, подражая интонации моего голоса.       — Всё будет в порядке. Дава-а-ай, или ты струсил?       Я играла им, пыталась всячески вовлечь в свою маленькую хитрую игру. Я повернулась к нему лицом и медленно ступила назад на тонкий лед.

*Oscar Lang — you*

      — Нет! — вдруг крикнул он, потянувшись ко мне рукой, но так и не ухватив за руку. — Сейчас же, иди назад, брось все эти глупости.       Кажется, он был раздражен. Но пути обратно уже не было. Я сделала второй шаг назад, треск льда под ногами меня совсем не страшил, в отличие от Уизли: он заметно напрягся.       — Ещё шаг и, честное слово, ты пожалеешь об этом, — Почему-то он улыбнулся уголком губ, делая шаг мне навстречу. Под его шагами лед трещал громче. Глаза больше не искрили страхом и волнением, он был явно заинтересован, чем же это всё закончится.       И только сейчас я начала немного запоздало осознавать, что могу натворить глупостей, например, провалиться в ледяную воду и заболеть. И Джорджа утянуть с собой. Но мой разум начинал таять от его пристального взгляда сверху вниз, от его приближающейся ко мне фигуре, не смотря на риск провалиться обоим. Этот риск как раз-таки и подпитывал мой интерес.       Я делала шаги назад, не обращая внимания на то, как под ногами было не устойчиво, рыжий же, кажется, вообще отключил голову и просто шел ко мне навстречу, шаг за шагом.       — Не передумала ещё? — издевательски спросил Джордж, в очередной раз, совершенно пропустив мимо ушей треск льда под своими ногами.       — Нет. — улыбнулась я.       Я сделала следующий шаг и ощутила, как нога начала проваливаться под лед, сквозь ткань обуви просочилась холодная вода, и только теперь я ощутила страх. По поверхности начали ползти маленькие паутинки: лед треснул. Мы доигрались. Теперь, даже не двигаясь, мы были обречены провалиться под лед.       Но Уизли среагировал быстрее, чем я только смогла что-либо предпринять: он резко ступил ближе, лед раскололся с ужасным треском. Уизли схватил меня и деликатно (насколько это было возможно) толкнул немного вперед, направив перед этим палочку на место нашего падения, и произнеся незнакомое мне заклинание. Вероятнее, чтобы поверхность воды под нами точно застыла. На месте, от которого он отталкивался, лед окончательно треснул и мое сердце пропустило удар. Он не должен был пострадать из-за моей глупости.       Я шмякнулась на спину, немного проехав при этом назад по гладкой поверхности льда, а Джордж еле успел попасть на безопасный островок и оказался ровно надо мной.       Наши лица оказались настолько близко, что теперь я могла сосчитать каждую веснушку на его лице. Дыхание было сбито у обоих, мы жадно хватали воздух, пытаясь осознать, что только что произошло, и восстановить нормальное сердцебиение. Кончики наших носов еле соприкасались и мы оба не осмеливались разорвать эту близость. Словно завороженные мы примерно с минуту смотрели друг другу в глаза, изучали друг друга. Я почему-то улыбнулась.       — Думаешь, это смешно, т/и? — Вскинул рыжий бровь, тоже улыбнувшись мне в ответ. — Мы могли оба провалиться. Мы могли погибнуть… — Он выдал нервный смешок.       — Но ты же был рядом, поэтому я ничего не боялась, — выпалила я, не подумав и тут же умолкла, боясь сказать что-нибудь ещё, о чём потом пожалею. Вслух эти слова прозвучали более откровенно и интимно, чем мне это казалось в голове.       Джордж словно сам не знал, что ответить, поэтому он просто вглядывался в мои зрачки и искал ответы там. Немного улыбнувшись, он опустил голову вниз, больше не смотря мне в глаза.       — Это так мучительно… — произнесли его губы намного тише обычного.       Он тут же отпрянул, отряхнулся от снега и грязи и подвелся на ноги. Затем протянул мне руку, чтобы помочь встать и мне. Голова моя стала совершенно пустая, ни единой адекватной мысли после его последних слов. Я могла только догадываться, почему он это сказал. Он же не думает, что я сейчас играю с его чувствами? Что я решила над ним издеваться после признания в любви? Или всё же думает?..       — Пойдем, а то ребята там наверное обыскались уже, — спокойным тоном вымолвил Уизли, идя обратно в сторону берега. По дороге он накладывал на лед заклинание застывания, чтобы мы спокойно дошли до земли.       — Что ты имел в виду?       Я так и не сдвинулась с места. Более подходящего момента для этого у меня уже не будет. Пришло время наконец признать уже, я не должна заставлять его мучиться. Я должна быть смелой. Какая же из меня тогда гриффиндорка, если я не могу элементарно озвучить вслух то, что думаю?       — Джордж? — я окликнула его ещё раз, немного громче, так как он не отвечал.       Высокий развернулся ко мне лицом, и теперь я прекрасно видела, какую боль причинила своей идиотской выходкой. Он не мог скрыть этого отчаяния. Не смог скрыть от меня той безнадеги во взгляде. Даже не знаю, как же должно быть тяжело: испытывать к человеку сильные чувства, хотеть прикоснуться к нему, но не мочь этого сделать.       Хотя нет… Я прекрасно знаю, каково это.       Я решительно начала идти к нему, собрав в кулак всю свою храбрость, и подойдя вплотную, начала:       — Выслушай меня, Джордж, прошу.       — Я не должен был этого делать, — растроенно ответил он, совершенно меня не слушая и даже не глядя в мою сторону. — Не нужно было поддаваться. Я не должен жить идиотскими мечтами, играть с тобой, делать вид, что всё в порядке, прекрасно зная, что этого никогда не будет.       — Нет, это я не должна была вести себя, как ребенок. Я прекрасно знала, что ты ко мне испытываешь. Прости меня, пожалуйста.       Он поднял свой взгляд на меня, выискивая эмоции и пытаясь просчитать мои следующие слова. Но вряд ли кто-то из нас ожидал услышать то, что я сказала следующим:       — Я тебе чертовски завидую, Джордж.       — Что? Чему тут завидовать? Человеку, который влюблен в того, кто не чувствует того же?       — Нет. Твоей храбрости. Ты не таил этого в себе, а взял и признался в чувствах. А я трусиха… — Я виновато опустила голову вниз, понимая, что уже нечего молчать, мне уже нечего терять. И пускай, даже если мы окончательно всё испортили, и ничего не получится. Я должна это сказать вслух, должна признаться ему лично. Он должен знать, что я тоже влюблена в него.       — Что ты такое вообще говоришь, т/и?       — Я трусиха, Джордж! — сорвалась я на крик. — Потому что не смогла признаться в любви человеку, который мне очень дорог. И то, что я сделала ему очень больно своим отказом только подтверждает тот факт, что я ужасный человек, который причиняет всем вокруг только боль. Я ненавижу себя за это!       Горячие слезы, которые я так тщательно старалась скрыть, скатились по щекам, капая на первый снег на земле. Мне было плевать на этот мороз. Мне было плевать на то, заболею ли я после сегодняшнего дня. Мне было абсолютно плевать на всё, кроме Джорджа сейчас.       Уизли видел, что я ещё не закончила, он ничего не говорил, позволяя мне высказать полностью всё прежде, чем он скажет, какая я идиотка. Немного успокоившись, я стала говорить тише:       — Вчера ты меня своим признанием ввел в ступор и я совершенно не знала, как мне реагировать. Поставь себя на мое место: сперва я хожу и думаю, что чувствую к тебе что-то, потом ты говоришь, что мы с тобой просто друзья. Долго и болезненно я прихожу к тому, что не должна в тебя влюбляться, потому что тогда точно тебя потеряю и не смогу оправиться после. Как после смерти родителей. И в этот же чертов вечер ты говоришь, что любишь меня! — Голос начинал снова вырываться на крик и я постаралась говорить тише. — Почему всё так? Почему они меня бросили? Почему ты тоже хочешь бросишь меня одну? Почему все, кого я люблю, уходят… Это несправедливость какая-то…       Голова сама опустилась вниз, я уже совсем не сдерживала слез, потому что чувствовала, что мне нужно это, нужно было выйти из себя и всё это сказать. Пускай даже в такой форме. Я подняла голову, чтобы вновь увидеть его глаза: смотреть сейчас в них было трудно, но не видеть их и не знать, что он думает — ещё труднее.       — Почему ты ничего не говорила мне, т/и? — Лицо Джорджа было пронизано болью. Ему было больно смотреть на то, как я плачу, но он всё равно стоял здесь и слушал.       — Потому что я не могу это контролировать. Не могу сказать тебе, что всё будет хорошо. То, что я испытываю к тебе, сильнее меня, Джордж. Намного сильнее. И я просто больше не в силах это всё держать внутри…       — Всё в порядке, иди сюда, — Взяв меня за руки, Уизли силой притянул меня к себе, прижимая к своей груди. Его руки были ледяными. А грудь горячей. Сердце стучало в бешеном ритме. — Не плачь, моя хорошая. Пожалуйста, не плачь.        Его рука гладили меня по голове и я бы всё отдала, лишь бы этот момент не заканчивался никогда.       — Я тебя понимаю, т/и. Я чувствую то же самое. И ничего не требую от тебя, слышишь?       — Я хочу этого, — прошептала я из последних сил куда-то в его грудь.       — Что?       — Хочу быть с тобой. Хочу заботиться о тебе, и чтобы ты заботился обо мне.       Он молчал. Поэтому я продолжила говорить дальше:       — Хочу, чтобы я могла смело говорить всем, что у меня есть любимый человек. Я не хочу скрывать от других того, что к тебе чувствую. От наших с тобой друзей. Хочу, чтобы все они знали! Я не хочу больше думать над тем, что мне ответить Рону, когда он спрашивает вместе ли ми. Я хочу, чтобы мы с тобой были вдвоем против всего мира. Мне никто не нужен. Никто. Кроме тебя…       Уизли всё так же молчал, не подавая знаков, что слышал всё то, что я сказала только что. И это начало раздражать в какой-то степени.       — Почему ты молчишь, Джордж? Я сказала что-то не…       Не успела я договорить предложение, как его холодные руки плавно легли на мою шею, большими пальцами он коснулся моего подбородка, погладив линию щек. Я тут же замолчала, встретившись с его глазами. Сейчас они не были такими печальными, как прежде. Его губы немного дрожали в приятной улыбке.       — Ты всё правильно сказала. — прозвучал его тихий спокойный голос среди тишины.       Всего один миг спустя его лицо приблизилось максимально близко, непростительно близко для любого другого человека. Его холодный нос легонько коснулся щеки и пощекотал нежную кожу. Дальше он не осмеливался приближаться сам, ожидая моего ответного движения и я подалась вперед. Он немного притянул руками мое лице ближе к себе.       Яркая вспышка.       Наши губы наконец соприкоснулись в мучительно сладком долгожданном поцелуе. Вмиг они согрелись на таком морозе от тепла, исходящего друг от друга. Не спеша мы касались губами и постепенно воздух от учащенного дыхания делал очень жарко внутри.       Тепло. Горячо. Не хватает воздуха.       Поцелуй был робким, медленным, если в нём и присутствовала страсть, то она только начинала разгораться в нас обоих. Когда его горячие губы так уверенно накрывали мои, сокращая расстояние между нами до минимума, я чувствовала внутри прилив тепла и любви, это словно вернутся домой после долгих лет отсутствия. Моя рука плавно зарылась в копну его приглаженных рыжих волос, и легкими поглаживающими движениями начинала вырисовывать разные узоры пальцами. От касания моей руки он немного углубил поцелуй, жадно захватил своими губами мою нижнюю губу, немного оттягивая её назад и, нежно прикусив, отпрянул. Джордж приложил свой большой холодный палец к моему подбородку и взглянул на меня томным взглядом. Из-под пушистых ресниц на меня смотрел совершенно другой Джордж, не тот, что был прежде: не тот, что всё детство был рядом со мной, не тот, что любил подкалывать меня при любой удобной возможности, не тот, что подрался из-за меня со слизеринцами на третьем курсе, не тот, с которым мы смеялись и наблюдали за звездопадами ночи напролет.       Этот Джордж был для меня совершенно незнаком и это не могло не опьянять.       — Ты не представляешь, как давно я хотел это сделать. — выдохнул рыжий, довольно улыбаясь.       Я тоже улыбнулась, глядя в его голубые затуманенные глаза, и снова приблизилась за следующим поцелуем. Не спеша я его целовала так, словно это больше никогда не повторится. Так, словно он необходим мне настолько же сильно, как кислород. Даже сквозь поцелуй я чувствовала, как он улыбается.       Было хорошо. Невыносимо хорошо. Мучительно хорошо.       Его мягкие губы накрывали мои чувственно, мокро. С каждым его совершенным движением мои ноги становились более ватными, неспособными удержать меня на земле. Но Уизли крепко придерживал меня за талию, прижимая всё ближе к своему торсу. Я отчетливо чувствовала даже сквозь одежду, как было напряжено его тело. От Джорджа исходил сильный жар, мне становилось невыносимо душно в его зимней куртке на своих плечах.       В этот поцелуй он вкладывал всю ту заботу, с которой относился ко мне прежде все эти годы. Слезы больше не скатывались по моим щекам, дыхания еле хватало на нас двоих, мы были на пределе.       Не помню, в какой именно момент я перестала слышать и видеть всё вокруг. Не было ничего, кроме нас двоих в этом одиноком ночном лесу.       — С Рождеством, Джордж, — еле слышно сказала я, всласть насладившись тем, что так давно хотела сделать. Целовать Джорджа спустя столько лет было приятно, головокружительно, немного странно, но очень необходимо. Что-то внутри меня ожило, прорастая красивыми белыми цветами.       — С Рождеством. — шепнул в ответ рыжий, обвив руки вокруг моей талии и прижимая к своей груди. Я прижалась к свитеру щекой: его сердцебиение было сбито, но вскоре оно возобновило свой прежний спокойный ритм и билось с моим в унисон.       Шел первый снег в этом году, маленькие снежинки кружились в тихом завораживающем танце. И, как я и предугадывала, этот первый снег «предзнаменовал кое-что хорошее».