***
Сказать, что Эмма ожидала, что её встретит такая комната, было бы самой большой ложью на свете. Комната была полностью белой, как и остальные стены дома, но шторы были бледно-оранжевого цвета, скрывая большое окно, которое, как она видела, все еще могло мельком увидеть Грейсфилд, заставляя её сердце немного выгнуться от боли, но также и от облегчения, увидев знакомый вид. Фарфоровый пол, казалось, сиял, несмотря на недостаток света, отличного от того, который давала полуоткрытая занавеска, когда Эмма смотрела на улицу. Там было два больших шкафа, которые делали комнату еще больше, и Эмма обнаружила, что у нее возникнут проблемы даже с заполнением половины одного из них, не говоря уже о двух. Это была дверь между двумя шкафами, изящно украшенная помеченными совами по дуге двери и ключом в замочной скважине. При повороте ключа раздался щелчок перед тем, как дверь открылась перед ней, открыв личную ванную комнату, которая скрывалась за дверью. Эмма ахнула от удивления, когда вошла внутрь, пытаясь заглянуть в темноту, чтобы понять, что находится в комнате, но она могла разглядеть форму ванны, раковины и туалета, но в остальном это всё ещё оставалось загадкой, в то время как Эмма поняла, что слишком устала и просто хотела закончить этот день. Кровать, без сомнения, была королевского размера, и Эмма заметила мягкость, когда лежала на белых покрывалах, даже не снимая одежды, которую она носила, её тело касалось пушистой кровати, которая, казалось, имела тот же эффект, что и перья ангела на ее коже. Тепло, исходящее от кровати, напомнило ей о крепких объятиях мамы, её веки отяжелели, и когда она вспомнила печаль в глазах Рэя, когда они расстались, и тот факт, что она снова забыла поблагодарить Нормана за защиту, она заснула.***
Только когда Эмма проснулась, она поняла, что заснула, события вчерашнего дня утомили ее, но они все еще были в ее памяти, когда она обратила внимание на свое окружение и отсутствие обычного шума младших детей. — Верно… Я не дома… — пробормотала Эмма, меланхолично вздохнув. Она посмотрела в свою сторону, и глаза ее расширились, когда она увидела, что часы на прикроватном столике показывали чуть больше десяти с половиной. Мгновенно поднявшись, Эмма с удивлением обнаружила, что на ней все та же одежда, что и вчера. По крайней мере, она могла считать, что уже одета правильно? Захлопнув дверь, ей пришлось остановиться, так как она услышала болезненный стон, и дверь медленно приближалась к ней, но достаточно медленно, чтобы она остановила ее рукой, когда она обеспокоенно посмотрела за дверь, увидев, как мужчина закрыл лицо руками от боли. — Ай… — Боже мой, Норман! Мне так жаль! Ты в порядке? Эмма быстро поспешила к нему, пытаясь увидеть повреждения, но с удивительной скоростью Норман снова спрятал руки в рукав плаща, пытаясь заверить её, что все в порядке. — Я в порядке, совершенно в порядке, — он видел, как в изумрудных глазах Эммы всё ещё был озабоченный блеск, но он не хотел этого, одарив её улыбкой, чтобы её беспокойство исчезло. — Как тебе спалось? — Ох! Это было действительно приятно, я даже проспала, так как кровать была такой удобной, — она нервно усмехнулась, надеясь, что не произведет впечатление ленивой сони. Коридор все еще был занавешен шторами, не позволяя яркому свету снаружи проникать в дом, и, как следствие, у нее было почти такое же видение мужчины перед ней, как и прошлой ночью. — Я предполагаю, что спальня была подготовлена в соответствии с твоим вкусом? Она взволнованно кивнула, затем что-то вспомнила, шокировав мужчину, когда она слегка склонила голову к нему: — Большое тебе спасибо. — Я только пытаюсь обеспечить лучшее для моей невесты, — его ответ пришел позже, когда он пытался подобрать подходящие слова. Даже если бы он произнес эту фразу без проблем или намека на нервозность, когда Эмма подняла глаза и посмотрела туда, где были его скрытые глаза — он надеялся, что она не заметит маску, которая закрывала их и позволяла только его рту быть открытым, — он почувствовал, как весь воздух в его легких исчез. — Комната была идеальной, но я хотела в основном поблагодарить тебя за все, что ты сделал для моей семьи за эти годы. Я знаю! Давай я приготовлю тебе завтрак, и мы сможем еще немного поговорить! Норман задумался над предложением. Было действительно приятно проводить больше времени с Эммой, и он, конечно, тоже этого хотел, но… Сколько времени ей понадобится, чтобы понять, почему он должен держаться от нее на расстоянии? Кое о чем ей лучше не знать, и Норман был уверен, что, как только она увидит его, она пожалеет, что приехала. — Норман? С тобой все в порядке? — он почувствовал мягкое прикосновение к своей руке, отчего его глаза расширились от нежного человеческого прикосновения, которое он даже забыл, каково это. — Если ты занят, я пойму. Он покачал головой, одарив её самой очаровательной улыбкой, какую только мог изобразить, не обнажая своих полуострых зубов. Только в этот раз… Он позволит себе быть немного эгоистичным и оценит возможность быть рядом со своей второй половинкой. Одно её присутствие вызывало этот огромный внутренний покой, который он так и не обрел после проклятия — или, если быть честным с самим собой, даже до проклятия. — Тем не менее мне нужно показать тебе, где находится кухня. И я думаю, что нам вместе было бы неплохо. Учитывая обстоятельства, я бы предпочел довольно дружелюбную обстановку вокруг нас. Даже если Норман сомневался, что такая чистая душа когда-либо окажется рядом с таким опасным существом, как он, если она узнает, во что ввязалась. Не подозревая о его мыслях, Эмма широко улыбнулась, освещая комнату больше, чем солнце, которое скрывали занавески. — Тогда пошли! Поехали! Я голодна! — она рассмеялась, снова шокировав Нормана, когда взяла его под руку, мягко, но строго толкнула его и потащила по коридору. Мужчина искренне рассмеялся, по-настоящему забавляясь беззаботной девушкой, которая тащила его, как будто это было банальной вещью, которую они часто делали, но, честно говоря, Норману действительно нравилось чувствовать, что ей так комфортно рядом с ним. Однако вскоре он понял, что должен перестать витать в облаках и слегка потянуть их за связанные руки, чтобы указать, в какой зал им следует пройти, смеясь ещё больше, когда девушка пробормотала: — Что за лабиринт? На что он просто весело ответил: — Не вини меня, моя семья владела этим домом ещё до моего рождения. К этому привыкнешь.***
Королевская кухня была в полном беспорядке к тому времени, когда Эмма закончила свои знаменитые блины, которыми она очень гордилась. Она поставила тарелку с блинами перед Норманом, который старался выглядеть как можно вежливее, чтобы не смеяться над состоянием девушки. Её волосы растрепались, выбились из прически, а пара белых облаков мучной пыли покрывала рыжие локоны. Её щеки слегка порозовели от смеха, когда она рассказывала Норману об обычных приключениях, которые случались у нее с братьями и сестрами, когда они брали на себя кухню в доме. В её голосе было столько любви и восхищения, что Норман немного завидовал тому, что она не была той, о ком она говорила таким голосом, но он знал, что должен уделять этому время. Затем, когда они жевали свою еду, ревность, которую чувствовал Норман, только усилилась из-за её ответа, на его невинный вопрос. — Эти блины восхитительны, — сказал альбинос, проглотив кусок, который он жевал. — Изабелла научила тебя, как их приготовить? — Вообще-то… — она начала говорить, сохраняя свою яркую улыбку, пока внезапно она не исчезла без следа, а её изумрудные глаза обратились к тарелке, которую она держала перед собой, когда она начала играть с кусочком блина, который она держала вилкой. — Это был Рэй… Один из моих лучших друзей, понимаешь? Он просто делает лучшие блинчики на свете. Внезапно все чувство вины, которое Эмма испытывала, вспоминая разочарование и шок Рэя при её отъезде, снова сильно ударила по ней. Эмма знала, что с тех пор, как это случилось, прошла всего одна ночь, но боль всё ещё была сильной, и она знала, что не сможет избавиться от нее раньше. — Эй, Норман? Могу я обратиться к тебе с просьбой? Норман не был уверен, понравится ли ему то, что будет дальше, особенно после того, как заметил печаль при упоминании этого определенного Рэя, но он все равно кивнул. — Ты так думаешь… Может быть, когда-нибудь я смогу вернуться и навестить их снова? Просто быстрый визит… Я знаю! Ты даже можешь пойти со мной, и я познакомлю тебя со всей моей семьей, как это звучит? Ужасная. Действительно плохая идея. Слишком опасно. И для него, и для нее. Он не был тем, с кем дети хотели бы быть рядом, и он боялся, что Эмма оставит его. Но в то же время эти ослепительные глаза смотрели на него с такой надеждой и наивностью… Как он мог отрицать все, что она хотела? — Я… Давайте подумаем об этом немного потом, хорошо? Пока ещё это слишком рано. — Ох… Я понимаю, — её рот превратился в разочарованную букву «О», прежде чем грустно улыбнуться. — Я всё ещё хочу узнать тебя, так что, возможно, ты прав. Хорошо, я подожду, но… Он ждал, что она продолжит, но она остановила ход своих мыслей только тогда, когда он выгнул бровь: — Но? — Но с этого момента тебе также придется быть честным со мной. Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу, хорошо? Она всегда была такой милой и открытой для всех? Или, может быть, она также почувствовала эффект, который его проклятие оказало на нее? Тем не менее, он улыбнулся, подтверждая её требования. — Слышал тебя громко и ясно. С улыбкой на лице она вернулась к еде, и Норман не мог не восхищаться ею. Он уже чувствовал странную боль в сердце, когда хмурый взгляд сменял её яркую улыбку или когда она, казалось, сосредотачивалась на других членах дома... Особенно тот, который заставил её снова почувствовать себя подавленной. В этот момент Норман понял, что у него появилась новая миссия: сделать Эмму как можно более счастливой. И все, чего хотел Норман, всегда сбывалось.