До фига принцесса

Данил в задумчивости завис у холодильников. Молоко «Простоквашино» стоило шестьдесят девять рублей, а «Домик в деревне» − семьдесят три. Ну пиздец. Лучше уж совсем без молока. На карте «Сбера» болтались последние две с половиной тысячи, которые полагалось как-то растянуть на полторы недели. Данил пока не знал, как. Вообще-то, он умел быть бедным, только отвык. Пять дней назад у него было все, о чем можно мечтать: трехкомнатная квартира, охуенный мужик и возможность не считать копейки. Потом Данил по-тупому проебался – это прям была его классика, блюдо от шефа, − что и привело к моменту нелегкого выбора у витрины в «Пятерочке». И куда это молоко, в кофе? Ну так у Кисы есть сухие сливки. Можно взять немного, он и не заметит. Лучше купить то, что не скиснет за пару дней. Консервы там, макароны… Сраную гречку, еду богачей. Данил вспомнил, чем маманя пичкала его в детстве, в те трудные времена, когда отец свалил от них, и скривился. Он ненавидел готовить, и всю эту мешанину из крупы, морковки, лука и бульонных кубиков ненавидел. Можно было, конечно, взять бич-пакетов, но они, блядь, дорогие и бесполезные! Если нафигачить туда плавленый сыр и вареное яйцо, еще ничего, но сыр и яйца тоже денег стоят. Приуныв, Данил перебрался в отдел с консервами, взял гадкую кильку в томате по акции – на суп − и шпроты, чтобы отвести душу. Нет, ну надо было так проебаться! Эта история началась в январе, когда Данил работал по вечерам на автомойке. Погода была отвратная, как и всегда зимой: грязный снег и вечная серость. Сессия не задалась. Самый мерзкий из преподов наотрез отказывался ставить зачет и за бабло, и без бабла. Завкафедрой устроил Данилу сеанс ебли в мозг: «Ну договорись с ним. Надо было ходить вовремя». Как будто Данил отказывался договариваться, а не эта залупа конченная. Не стоило упоминать, что настроение было в жопе. Еще и дубак – как ни оденешься, всегда пробирает до костей. Была среда. Данил работал до двенадцати ночи, оставалось минут сорок смены – тухлое и мучительное время. Свалить хотелось просто до боли. Данил снимал квартиру с Димочкой, который тоже учился в Политехе, только на дизайне и курсом младше. Называть соседа Димой язык не поворачивался, слишком тот был кисейным созданием. Ходил в штанах, открывающих щиколотку, постоянно названивал родителям, а в свободное время лепил что-то. Но Данил плевать хотел на его закидоны. Димочка был платежеспособен, вот в чем смысл. Сейчас этот блондинистый хлыщ, наверное, отмокал в горячей ванне или трындел по скайпу, а Данил горбатился, как проклятый… Точнее, мог бы горбатиться, но потепление и полная чача на дорогах разогнали всех потенциальных клиентов. Выждать бы полчасика, тупя в телефон, и здравствуй, родная съемная хата. Тут-то и появился он. На черном гелике. Данил сначала решил, что это какой-нибудь браток, хоть и не на блатных номерах. Потом подумал: нет, местный политик. Данил никого из них не знал в лицо, кроме мэра, а вылезший из гелика мужик выглядел очень солидно. И его пальто, и шарф в клетку, и ботинки – все буквально орало о больших деньгах. Но и это оказалось фигней по сравнению с тем, каким мужик оказался красивым. Прямо картинка. Такой… породистый. Знающий себе цену. В углах губ у мужика были шрамы, но они его не портили, а вроде как делали интереснее. Мужик подошел к администратору Вове, заказал мытье с шампунем и обработку воском. Вова, который уже начал клевать носом, немного взбодрился и маякнул Данилу – давай, твой клиент. Затем попросил мужика со шрамами пройти в клиентскую комнату с телеком и кофемашиной, но тот отказался и попер в моечный бокс. Откровенно говоря, Данил терпеть не мог, когда такое случалось. Во-первых, с надзором не расслабишься. Во-вторых, все эти наблюдатели жуть как любят поучать и выискивать недостатки. «Ой, на крыле остались разводы». «Диски не промыты». Да идите нахуй, языком их, что ли, вылизывать? В-третьих, при соглядатаях особо не пофилонишь. Но Данилу так понравился мрачный мужик, что он прямо захотел постараться. Впервые за день – или за все время работы на этой блядской мойке. И вовсе не из-за гипотетических чаевых. Данил, естественно, понимал, где он, а где мужик. И про свой непрезентабельный вид все знал. Резиновые сапоги – это вам не конверсы последней модели… Но удержаться не мог. − Крутая у вас тачка, − бросил Данил с усмешкой и кивнул в сторону гелика. – Очень вам подходит. И состояние у нее отличное. Вы поверьте, я тут на всякое говно насмотрелся… Мужик хмыкнул. Ему, наверное, такие заявления были не в новинку. Ладно. Работа не ждала. До конца смены осталось всего ничего. Данил начал как положено: сбил грязь с кузова, нанес пену. В те несколько минут, пока ждал, когда настанет пора смывать, мельком глянул на владельца гелика. Тот заметил. Сердце забилось быстрее, разнося по телу перенасыщенную адреналином кровь. Член затвердел. Данил недовольно дернул углом рта: нет, это, конечно, охуительно весело, только ему еще мыть этот напонтованный мерс, а потом пилить домой по холоду и там тихонько передергивать в душе, чтобы не травмировать нежную психику Димочки. − Может, все-таки хотите кофе? – В редкие моменты неловкости Данила всегда тянуло поговорить. – У меня смена заканчивается через десять минут, но я, если что, сгоняю для вас… А то хуево тут стоять и ждать при почти стопроцентной влажности… − Нет, спасибо, − ответил мужик и посмотрел на Данила, как на свиную голову, выставленную на прилавке. Низ живота обдало жаром. − Вымой лучше под бампером. Как ни странно, последняя реплика не выбесила Данила. То есть, выбесила, но в каком-то стимулирующем смысле. Он вымыл снова, где сказали, чувствуя присутствие постороннего всем телом. Если бы ему пришлось работать с закрытыми глазами, он бы все равно смог определить, в какой точке пространства находится мужик, словно в башке включился ебаный радар. Закончив поливать гелик из пистолета, Данил перешел к обработке воском, стараясь не торопиться, но и не тянуть резину. Мужик, стоявший за спиной, как статуя, не давал покоя. Когда Данил после всех процедур продул замки, чтоб не замерзли, тот вдруг спросил: − Хочешь поехать со мной? − Чего? – Мыслями Данил был на подходе к дому. Он и не мечтал замутить с кем-то настолько крутым, его предел – теплый душ, дрочка, бутеры с чаем и сон. − Ты сказал, твоя смена заканчивается через десять минут, − повторил мужик с ленивой снисходительностью. Обычно Данила бесили высокомерные хуилы, но конкретно этот… Конкретно на этого у него стояло. – Хочешь уехать отсюда со мной? Такие предложения от незнакомцев принимать не стоило. Кто знает, чего этот тип хочет: быстрого секса или придушить тебя обрывком веревки, трахнуть труп, расчленить и зарыть на окраине дачи в Царевщине. Но у Данила в последнее время было настолько поганое настроение, что ему в голову вдруг взбрело: а пофиг. Задушит так задушит, терять нечего. Зато в противном случае есть шанс получить удовольствие. Поэтому он и сказал: − Хочу. Мужик расплатился за мойку, вырулил из бокса, отъехал чуть дальше по улице и встал у обочины. Данил скинул рабочий комбез, переоделся, распрощался с Вовой и другим мойщиком, Арсеном, после чего направился к автомобилю. Ему все время казалось, что нужно поторапливаться. Если он не притопит, место обязательно займет какая-то шмара. С другой стороны, если ломануться к гелику на всех парах, его владелец точно решит, что Данил – тупая давалка, а он не такой. Поэтому и шел неторопливо, будто делая пригласившему его мужику нефиговое одолжение. Наконец он залез на пассажирское сидение спереди. Мужик снова посмотрел на него, как на кусок мяса. Данилу это понравилось. − Пришел все-таки, − констатировал мужик. Добавил: − Пристегнись. Данил пристегнулся. Мужик отъехал от обочины. Вел он обстоятельно и уверенно, не гнал, но и не полз. На кольце повернул на Советской Армии, проехал мимо парка Гагарина. Все это – в гробовом молчании. «Ну точно, ждет меня дача в Царевщине», − подумал Данил и не смог отыскать в себе страха, хоть от тишины и было некомфортно. − Меня зовут Данил, − сообщил он. – Третьяковский, как галерея. Губы мужика дрогнули: − Константин. Разговор вновь заглох, что Данила никоим образом не устраивало. − Везете меня к себе, чтобы прикончить и расчленить? – озвучил он недавние мысли. Мужик приподнял бровь, вроде как показав, что юмор понял, но взгляд от лобового стекла не оторвал. − Везу тебя к себе, чтобы выебать, а потом еще раз выебать. Ты голоден? − Я, блядь, работал с трех дня до двенадцати ночи, а до этого был на парах, − усмехнулся Данил. – Конечно, я голоден. − Круглосуточный «Перекресток» или МакАвто? – спросил мужик. То есть, Константин. − А че там, в «Перекрестке»? – Данил сходу не догнал. – Салаты со скидкой? Да ну нахуй эти салаты. Константин кивнул. Принял к сведению. Заехали в МакАвто на Московском шоссе. Диспетчер спросил, что они будут заказывать, Константин дернул головой – мол, говори. − Большую колу без льда, картошку, сырный соус и один «Разорви ебало», пожалуйста. – Шутка была стара как мир, но Данил не удержался. – А вы что будете? − Ничего. То, что Константин не собирался есть за компанию, как-то стремало. С другой стороны – офигенный мужик на крутой тачке… С чего ему жрать хуйню в макдаке? Заказ собрали быстро. Мест на парковке было навалом, так что Константин загнал машину в самый угол. Данил с некоторой тоской подумал: тут его, наверное, и поимеют. Жаль. Он бы не отказался посмотреть, где Константин живет. Был еще вариант, что Данила отвезут в какую-нибудь гостиницу, но он тоже не прельщал. Как потом оттуда выбираться, на такси? Да блядь. Одни непредвиденные траты. Данил развернул пакет с едой. Оттуда дохнуло теплом и характерным масляным духом, но с голодухи запах показался вкусным. Данил достал коробку с «Биг Тейсти», пристроил ее на колени. Сунул трубочку в гигантский стакан с колой. Содрал фольгу с соусной коробочки. Долго думал, куда деть соус, в конце концов, поставил его на подлокотник между сидениями. Константин наблюдал за этими манипуляциями очень внимательно. Буквально пожирал глазами. Данил почувствовал предательскую слабость в животе – будто свободное падение. Не придумав ничего лучше, он протянул Константину картонку с картошкой: − Хотите? Тот поначалу будто бы не понял, что ему предлагают. Моргнул недоверчиво. Затем, когда просек, о чем речь, вытащил из кулька две золотистые картофельные палки. Данил, воспользовавшись случаем, глянул на его руку: ни обручального кольца, ни следа от него. Константин засунул картошку в рот и принялся жевать с некоторой брезгливостью. − Вы бы это… с соусом, − пробубнил Данил. Он как раз боролся с монструозным бургером, из которого сыпался салат. – С соусом вкуснее. Судя по виду, мужик ему не поверил, но все равно вытянул новую палочку-фри и обмакнул ее в коробочку на подлокотнике. − Только салон мне не изгваздай, − отпустил он недовольно, когда очередной кусок салатного листа приземлился Данилу на джинсы в районе паха. − Да бля, ниче я не изгваздаю, − насупился Данил, подобрал предательский салат и съел. Затер жирное пятно салфеткой. Выглядело это вызывающе – очень уж деликатным было место, где оно образовалось. Спустя какое-то время с едой было покончено. Вопреки Даниловым ожиданиям, Константин не начал домогаться на парковке, а повез к себе – вниз, на просеки. Дом у него был навороченный, не новостройка с картонными стенами. Без подземного паркинга, зато с закрытым двором, шлагбаумом и будкой охранника. В подъезде царила идеальная чистота: ни плевков, ни хуев на стенах, ни вони. Внизу, в каморке, дежурил консьерж, который следил за порядком. Правда, час был поздний, и дверь в его каморку оказалась закрыта. Вместе с Константином Данил поднялся наверх, терпеливо дождался, когда откроют дверь в квартиру, зашел внутрь. После этого обычно начиналась самая убогая часть – неловкие разговоры перед еблей, всякие «Туалет там», «Хочешь вина?» и «Так как тебя зовут?». Константин ничего спрашивать и объяснять не стал. Стоило входной двери захлопнуться, как он схватил Данила, притянул к себе и засосал так, что в глазах потемнело. Тело обмякло, ноги не держали нормально. Данил повис на Константине, цепляясь за его плечи, шаря по спине, принялся елозить, пытаясь потереться членом сквозь одежду. Константин опустил ладони ему на ягодицы, сжал их – Данил заскулил. Раздеваться стали прямо в прихожей, до кровати добрались как в бреду. Константин не соврал. Выебал Данила дважды, и преотлично. После этого вроде собрались спать, но что-то пошло не по плану, и вот Данил снова скакал на члене в полнейшем исступлении. Член был огромным, навскидку – сантиметров двадцать, может, больше. Толстым. Каким-то… аккуратным. Буквально просился, чтобы его облизали, взяли в рот и всячески приласкали, но Данил ничего из этого не сделал, потому что хотел побыть эгоистичным дерьмом. Впрочем, Константин все равно был не в обиде. Он распростерся на простынях, весь смуглый, как бронзовый бог, и наблюдал из-под темных ресниц, как Данил корячится на нем. Мышцы ног ныли от напряжения, задницу саднило – после первых двух раз она была дико растраханной и очень чувствительной, любое движение внутри прошивало насквозь. Но Данил не мог остановиться, так клево давно не было. Иногда он настолько забывался, что самозабвенно орал, а после, опомнившись, закусывал руку и с силой сжимал зубы. Угомонились к утру. Данилу и вовсе казалось, он только закрыл глаза, как Константин – Костя – поднял его: − Давай, мне на работу к восьми. − Я… все. Ща. Встаю. − Спросонья голос немного хрипел. Спать хотелось просто безумно. Данил потащился в ванную. Там все было странным: белая плитка, черная мозаика, керамические панно с фотографиями голых баб. Рядом с унитазом издевательски блестел хромированным боком шланг непонятного назначения. Данил обвел взглядом эту красоту, ни хрена не вдупляя, и принялся чистить зубы пальцем. Про запасную щетку он узнать забыл. К тому времени, как он закончил с банными процедурами, хозяин квартиры сделал ему кофе и бутерброд с ломтем ветчины. Данил в момент заглотил все, так и не присев за стол. Его заспанный мозг силился осмыслить планировку квартиры. Кухня находилась как бы посреди гостиной – минуешь арку, и уже у плиты. Гостиная была проходной, двери из нее вели в спальню, в смежный санузел и хрен знает куда еще. Пока Данил тормозил, пил кофе и пытался окончательно прийти в себя, Костя собрался на работу. Его графитовый костюм намекал, что он большая шишка. Директор крупной компании, как минимум замдиректора. − Подбросишь меня? – спросил Данил, натягивая джинсы. Ехать своим ходом не хотелось – раннее утро, транспорт пиздецки забит, да и мяться на остановке в такую холодрыгу еще то развлечение… − Я вчера забыл наличку снять. На проезд. А пока дождешься автобус, который карты принимает… − Подбросить тебя до банкомата? – Угол Костиного рта растянулся в сардонической усмешке, делая шрамы более заметными. − До универа, − поправил его Данил и принял самый очаровательный вид, какой мог. Хоть бы прокатило, а. Хоть бы не пиздовать по грязище до остановки… А ведь он на самом деле забыл снять наличку, долбоящер. На транспортной карте могли заваляться какие-то копейки, вдруг бы и удалось наскрести на одну поездку, чем черт ни шутит. − Где ты учишься? − В строяке. Костя как-то по-особенному выгнул брови. Должно быть, впечатлился. − Мне не по пути. Высажу тебя на остановке. Данил пожал плечами. После всех утренних пертурбаций он успел в универ к первой паре, чего давно не случалось. Видок у него, правда, был основательно потасканный. Данил занял последнюю парту, громко объявил, что болеет после вчерашнего, и устроился поудобней, подперев щеку кулаком. Примерно посреди занятия его усталый мозг наконец запустился, чтобы породить ужасную в своей простоте мысль: Данил забыл попросить у Кости номер телефона. Ясное дело, когда затевают потрахушки на одну ночь, телефонами не обмениваются, но все прошло так охуенно, что грех не повторить. Данил вздохнул. Он как всегда – прощелкал клювом удачу. Идиота кусок. Данил грузился до вечера, а на следующий день проснулся в говенном настроении, и все потянулось заново. Универ. Работа. Замызганные колымаги и их нервные хозяева. Разваренные макароны на ужин. К третьему дню чувство утраты будто бы притупилось. Данилу больше не хотелось валяться на диване, обнимать подушку и жалеть себя. Подумаешь, какой-то хуй его поимел и исчез с радаров… Данил сам сто раз такое проворачивал. Хотя член у того мужика – Кости – был зачетный. Да и сам он весь… как со страниц журнала про яхты и навороченные часы. И пахло от него приятно, чем-то древесным и дымным, навевающим мысли о костре в лесу. Думать об этом с каждой минутой становилось все опасней, так что Данил приказал себе подобрать сопли и заняться делом. Впрочем, к вечеру стукнул мороз, поэтому с делами не выгорело. Народ свято верил: помоешь автомобиль в минус – повредишь краску, а если нет, то от перепада температур навернутся замки и петли. В итоге Данил сидел без работы. Болтал с администратором, в моменты крайней скуки принимался скроллить статьи в Википедии. Под конец смены, когда Данил уже изнемогал, администратор присвистнул, ткнув в окно: − Иди позырь! Перед мойкой вновь нарисовался черный гелик, но в бокс не свернул – встал на подъезде и светил фарами. Сердце Данила громыхнуло в предвкушении. − Че, блядь, этому мудиле надо? – недоумевал администратор Вова. Помахал водителю гелика – давай, заезжай. − Я с ним побазарю, − сказал Данил, набросил куртку и выскочил наружу. Лицо обдало холодом, загорелись уши. Номера гелика выглядели знакомо. Ошибки быть не могло. Данил подобрался к квадратному, как танк, мерсу со стороны водителя. Боковое стекло медленно поползло вниз, выпуская из салона нагретый воздух. Сквозь образовавшуюся дымку на Данила с непроницаемым лицом смотрел Константин. В свете фонарей его глаза казались зелеными-зелеными, словно мятные леденцы. − Тебе че тут надо? – начал Данил недружелюбно. Один лишь Костин вид врезал по больному. – У тебя ведь тачка чистая. Губы Константина изогнулись в подобии усмешки. − А я и не мыть ее приехал. Так все и завертелось. В начале февраля Данил случайно разъебал свой старый смартфон, и на День святого Валентина Костя вручил ему новый айфон последней модели. Ничто, как говорится, не предвещало. Данил думал, они просто встретятся, выпьют вместе, потрахаются… А тут Костя с подарком. Неловко, жесть. И айфон еще. До этого Данил пренебрежительно отзывался об эпплодрочерах, а теперь как быть? − Ну и нахуя мне этот гейфон? – вопил он, вцепившись в белую глянцевую коробку. – Хочешь, чтобы меня гопнули? Меня же гопнут, как только к мамке поеду! Там знаешь, какой район? Просто ебанись! Купил бы лучше «Нокию» с кнопками, как для стариков, она бы никому нахуй не всралась. − Не нравится – верну в магазин, − отозвался Костя скучным голосом. Взялся за коробку от айфона со своей стороны, чтобы доказать − он не шутит. Данил на секунду испугался, что и правда вернет. А он было представил, как гребет по набережной, весь красивый, и пиздит по айфону. Ну что за западло. − Бля! Ладно-ладно… Я не жалуюсь… На этом череда дорогих подарков не закончилась. На день рождения, в апреле, Данил получил GoPro, хоть и не упоминал о ней (потому что не представлял, нахера ему экшн-камера, если единственный экшн в его жизни – акробатическая ебля с Костей в мало приспособленных для этого местах). Но Костя мог позволить себе раскидываться баблом. Для всего остального мира он был Константином Александровичем Штерном – кандидатом медицинских наук и одним из лучших стоматологических хирургов в городе. Не покладая рук трудился в частной клинике с утра до ночи. Регулярно мотался на конференции и курсы по повышению квалификации. В общем, зарплата позволяла маленькие шалости… Вроде Данила и всевозможной фигни для него. Не то чтобы в отношениях с Костей все было гладко и сахарно. Нет. Ссоры случались как по расписанию. Косте не нравилось, что Данил занят допоздна, а место его работы он считал отстойником. Сколько раз они сцеплялись из-за сраной автомойки – не пересчитать. Костя отказывался забирать Данила с работы – «Ебаная середина ночи!», − и вызывать для него такси не хотел. Типа, какой в этом смысл, если Данил приедет только к полпервому, когда у Кости нет ни сил, ни желания его трахать, и вообще, он уже спит в это время. Но смысла было до хера. Данилу не пришлось бы тащиться к Димочке, искать еду в полупустом холодильнике и спать на кривом раскладном диване, от которого все болело. К его услугам оказалась бы двуспальная кровать, продукты с нормальным сроком годности и вид из окна на Волгу и горы, а не на соседний двор и стройные ряды грязных тачек. И Костя в качестве бонуса. Данилу нравилось засыпать, положив голову ему на плечо и слушая его дыхание. Постельное белье испускало легкий, едва заметный запах – то ли лимона, то ли цветов. В квартире стояла полная тишина, а не какое-то ее подобие, с неуемным ночным пиздежом бабы сверху и воплями телека бабы снизу. Это было мгновение наивысшего комфорта. Тепло, приятно, удобно, как у бога за пазухой. А утром Костя вместо будильника и готовый завтрак. Лафа. После нескольких повторяющихся стычек по поводу автомойки Данил все-таки уволился. Костя его не заставлял, но было понятно, он бы этого хотел. Поиски вечерней работы с подходящим графиком затянулись. Поначалу Данил рассматривал нормальные пацанские варианты: другие мойки, салоны по продаже тачек. На СТО без образования не брали, а заделаться курьером мешало отсутствие транспорта. Данил успел совсем отчаяться, когда на глаза ему попалась свеженькая, только открывшаяся кофейня для хипстоты, на двери которой висело объявление о наборе персонала. Он ничего не знал о приготовлении кофе – разве что как включать Костину кофеварку, − но все равно заглянул внутрь. Девушка-менеджер, посмотрев на него, видимо, сочла, что смазливая Данилова внешность пойдет на пользу бизнесу. Обещала всему научить, пригласила стажироваться. Данил с трудом представлял себя в качестве бариста, рисующего сердца на пенке и строящего для клиентов умильное ебло, но альтернатив все равно не подвернулось. Зато Костя в кои-то веки был доволен. Работа не за полночь, в сравнительно безопасном районе неподалеку от его дома. Девчонки, забегавшие специально, чтобы Данил сделал им какой-нибудь всратый латте с поп-корном, его не смущали. Говоря начистоту, Костя имел право быть спокойным, как удав. Поначалу Данил проводил у него несколько дней в неделю, но со временем задерживался все дольше и перетаскивал к нему все больше своего хлама. Ноут для учебы. Запасные футболки и джинсы. Белье. Прочую мелочевку. Однажды Данил случайно открыл, что унес от Димочки все свое добро, кроме старой зубной щетки, геля для душа, одноразовой бритвы и методички по основам теплотехники. Тогда они с Костей сели, серьезно поговорили и решили − нет смысла платить за съемную комнату, если бываешь там два раза в месяц, и то если повезет. Данил официально съехал от Димочки. К моменту речи он прожил с Костей два с половиной месяца – и жил бы дальше, если бы не одна мутная история. В прошлую пятницу Киса, приятель Данила, позвал его в барушник, потому что «вот прямо очень надо». Раз такое дело, Данил, конечно, не мог отказать. В мире нормальных людей Кису звали Иваном Акуловым, а кликуху он получил за то, что вечно не мог запомнить имена девок и звал всех на один манер. Данил познакомился с ним во время практики, где Кису назначили его куратором. Думали, наверно, что он серьезный и исполнительный. Киса оказался своим в доску, и Данил с ним быстро закорешился. С тех пор они периодически ходили вместе бухать. На этот раз Киса был какой-то подавленный и сразу перешел к тяжелой артиллерии – заказал штоф беленькой и начал методично накидываться. К водке взяли нехитрый закусон, селедку с картошкой и соленья, но Киса это дело игнорировал. Видимо, ситуация и впрямь была серьезной. Данил решил не отставать. Ему не надо было много, чтобы напороться, но оставлять Кису наедине с водкой было как-то не по-приятельски. Когда штоф опустел, а мир стал чуть более размытым, Данил велел: − Давай рассказывай, харе тянуть кота за яйца. – Его голос был максимально понимающим… Во всяком случае, так ему казалось. – Как ее зовут? Киса поднял на него взгляд, полный отчаяния. − Тамерлан. Данил присвистнул. Настало время припомнить все случаи, когда Киса заводил разговоры из серии «Не понимаю, как ты долбишься с мужиками. Они же отвратительные! Я сам мужик, я знаю, о чем говорю!». Но этот двухметровый детина с перебитой переносицей бывалого дзюдоиста выглядел таким потерянным, Данил обязан был наставить его на путь истинный… Как только выяснит все грязные подробности. − Я, вообще-то, потому тебя и позвал, − признался Киса. – Ты самый пидорский из всех моих знакомых. − Ай! Вот это сейчас было обидно, − притворно оскорбился Данил. – Я не пидор, я просто люблю секс. Зачем обделять людей? С девчонками я тоже трахаюсь. Вернее, трахался. Прошедшее время. За последний год он стал таким моногамным, что сам от себя хуел. Киса только отмахнулся: пизди-пизди, мне голос твой приятен. Снова приуныл и заказал еще водки. Съел соленый помидор, но как-то грустно, будто его принуждали. И заговорил. Две недели назад в его компании появилась новая сотрудница. Длинноволосая восточная сказка с глазами-вишнями. Белокожая, хрупкая, тонкая, плоская, как доска. На счастье, Кисе нравились маленькие груди. Была в них своя прелесть. Всю понедельничную летучку Киса глазел на незнакомку и представлял, как будет вытряхивать ее из делового костюма. Брючного. С галстуком. Что даже пикантно. Когда собрание закончилось, он подошел представиться. Красотка повернулась к нему. На скуластом аристократическом лице зародилась бледная улыбка. − Я Тамерлан Учихин, новый замглавы отдела метрологии, − произнесла гурия, призванная кормить в раю виноградом, и протянула Кисе аккуратную руку с длинными пальцами пианиста. – Будем знакомы? Киса выпал в осадок. Он надеялся, через пару дней попустит. Все-таки, классическая ситуация «It’s a trap», прямо как из треда на Пикабу. Но легче не становилось. Замглавы отдела метрологии все время крутился рядом. В коллектив он влился подозрительно быстро, потому что был умным, вежливым и деликатным. Однажды Артур, коллега Кисы по отделу, пригласил Тамерлана с ними на бизнес-ланч, и, глядя, как тезка грозного завоевателя ест суп-пюре из тыквы, Киса сдался окончательно. Кто бы ни сдался? Тамерлан все еще был длинноволосой восточной сказкой, а то, что он парень… Пикантно, да. Как ебаный галстук с брючным костюмом. − Ну и что мне делать? – спросил Киса сокрушенно. − Выеби его, − посоветовал Данил. Они как раз перешли к распитию второй порции водки. Хотелось то ли спать, то ли виснуть на ком-то. Будучи пьяным, Данил плохо себя контролировал и прекрасно об этом знал. Он лапал всех без разбору и нес чушь активней, чем на трезвую голову, флиртовал направо и налево. С тех пор, как в жизни Данила появился Костя, он старался не нажираться в говнину. Опасался, что натворит хуйни и не вспомнит. Но тут внутренний тормоз подвел: все складывалось чики-бомбони, Костя отпустил потусить без лишних вопросов… От алкоголя в голове стало мягко и гладко. Данил расползся по столу, подсунув руку под щеку, чтобы удобней было лежать. − Как это, выебать? – возмутился Киса, тоже заметно под мухой. – Тамерлан не такой. − Ну, бля… Своди его на свидание, а потом выеби. – На этом фантазия Данила приказала долго жить. – А есть у твоего Тамерлана короткая форма имени, или его и дома так зовут? − Наверное, так и зовут. Только он не мой. – Киса вздохнул. Чем дольше он пил, тем печальней становился. В какой-то момент Данил решил, если его немедленно не подбодрить, он пойдет домой и повесится от несчастной любви. Или от недотраха. То да се, и к концу второго штофа подоспело охуительное решение – продолжить вечер искрометным походом в клуб. Данил и не помнил, когда в последний раз был в клубе… Вроде, весной, но Костя бы не пустил его туда одного, а сам бы с ним не пошел. Ревнивый ублюдок. От мысли об этом Данил расплылся в похабной улыбке – то, что его ревновали, пиздецки заводило. В клуб приползли развеселые. Пока ловили мотор на промозглой улице, показалось, что стало отпускать, но вроде нет. Заполировали состояние коктейлями с текилой. Хуй знает, что еще там было, но пошло прямо замечательно. Данил немного подергался на танцполе – какой смысл напрягаться, если дома тебя ждет персональный ебырь с отличным хуем? Потом… потом снизошло озарение. Данил отыскал Кису – того изо всех сил окучивала телка, − и проорал: − Еба-а-ать! Я знаю, что делать! Добудем тебе твоего Тимура! − Тамерлана, − поправил Киса. Телка заскучала от их болтовни и слилась. Великий план Данила заключался в том, чтобы вызвать ревность. Ну, как ревность. Для начала нужно томно намекнуть, мол, вот, Киса не только по сиськам и пездам. Почему-то реализация великого плана состояла в том, что Данил уселся Кисе на колени. Тому это не понравилось: − Свали нахуй, а? – Он подергал ногами, чтобы стряхнуть Данила, но не тут-то было. − Да ладно те, все будет заебись… Че ты как целка?! – К тому времени Данила конкретно развезло. Он где-то потерял футболку – снял, когда танцевал, и не помнил, где оставил. Отыскать ее в мельтешении тел не получалось. Свет то вспыхивал, то гас, а у Данила, как назло, началась та хуйня со зрением, когда все вокруг и без стробоскопа напоминает череду плохо смонтированных кадров. – Дай мне мобилу! А, пох, сделаю на свою и перешлю… Выковыривая смартфон из узкого кармана джинсов, он чуть не сверзился с Кисиных коленей и обхватил того за шею для надежности. − Ну че ты как неродной? Давай, блядь, обними меня, что ли? − Нахуя мне тебя обнимать? – сопротивлялся Киса. – Ты мне не нравишься. − Нравлюсь, не нравлюсь… Вот тебе не посрать ли? – Проявив инициативу, Данил привалился к приятелю, сделал самое блядское лицо, на какое был способен, отвел руку с мобилой и забацал селфи, смазанное и уебищное. – Так. Замри. Света не хватает… В фотографии он был не силен, и вторая попытка ненамного превзошла первую. Если изо всех сил напрячься, удавалось разглядеть двух ебланов, сидящих в обнимку. Один был поприличней и в толстовке, другой – в дюбелину и с голыми сосками. − Ладненько… − пробормотал Данил. – Щас скину тебе… Отправишь своему… Он кое-как открыл ватсап и отправил фотку… Почему-то казалось, что последним он переписывался с Кисой, но диалог, в который прилетел его смазанный шедевр, был озаглавлен «Костя». Озадаченный Данил перечитал сообщения. Это требовало усилий и стойкости – хуйня со зрением не проходила.

«хлеб закончился купишь мне ритер спорт каторый с ромом 19:47

Возьму «Сударушку» с орехами по акции. 20:11» Блядь. Диалог и правда был с Костей. Который сейчас наверняка мирно спал и был чертовски не рад проснуться от звука уведомления. «упс нем тбе», − напечатал Данил быстро, как мог, и успокоился. Он хотел добавить какую-нибудь фигню типа «Сладких снов» или «Мечтаю о твоем хуе», но Костя бы не оценил его самодеятельность в три часа ночи и только сильнее взбесился. Затем Данил скинул фотку куда надо – айфон Кисы мяукнул, приняв сообщение. Его хозяин скривился, увидев снимок. − На хер мне это? Такое приличным людям не показывают. − Ну а я вот не приличный! – заржал Данил. − Ты нет, а Тамерлан да, − подвел итог расстроенный Киса. В честь этого они выпили по горящему шоту, а следом по второму. После Киса объявил, что собирается домой. Вызвали такси, но очередность пунктов назначения выставили криво, поэтому первым делом поехали к Данилу, на просеку. В машине стало безжалостно вырубать. Данил даже заснул минут на десять, привалившись виском к боковому стеклу. Киса растолкал его: − Эй, на выход. Данил выполз из машины. Такси заехало не с той стороны дома и встало у шлагбаума, оттуда до нужного подъезда было пиздовать и пиздовать. Ключи упорно не находились. Данил было подумал, что проебал их, как футболку, но те в конце концов обнаружились в нагрудном кармане куртки. Он кое-как открыл подъездную дверь, миновал консьержа – тот давно спал, − доехал на лифте до своего этажа… Сунул ключ в замочную скважину, но что-то не заладилось. Ключ встрял боком, ни туда, ни сюда. Сколько Данил ни упорствовал, провернуть его не получалось. Пришлось прибегнуть к последней мере и позвонить в звонок. Как ни странно, ответа не последовало. Данил моргнул и позвонил снова, длинно и настойчиво. Снова по нулям. Данил покачал головой. Постучал. Нет ответа. Ни хера не понимающий Данил со всей силы саданул кулаком в дверь, но та была металлической, а вот рука – нет. Сквозь алкогольную муть в усталый мозг прорвался сигнал боли. Переборщил. − Костя-а! − позвал Данил на пробу, глядя на дверь с подозрением. Вроде бы правильная. Вроде бы. – Кость, блядь, впусти, мне плохо! Конец фразы стал открытием и для него самого, но плохо было вполне реально. На мгновение воздух сгустился, перед глазами замелькали разноцветные мухи. Данила окунуло то ли в жар, то ли в холод, он схватился за стену, и его вырвало горько-сладким. Вытерев рот, он вновь посмотрел на дверь. Та выглядела очень знакомо – точь-в-точь дверь Кости. Но если он не открывал, то, наверное, это чья-то другая дверь. Может, Данил перепутал этаж? Или дом? Сил выяснять, где он, совсем не осталось. После рвоты словно бы отпустило, но дурнота быстро вернулась. Захотелось на воздух… Подышать. Покурить. Данил ввалился в лифт, едва осознавая себя, спустился вниз. Выбрался на улицу. Там, на холоде, ему полегчало. Желудок больше не просился наружу. Данил достал мобилу, набрал Кису. Тот, скорее всего, уже был на подъезде к своему дому. − Кис, забери меня, а? − Тебя что, не пускают? – хохотнула трубка. − Я это… заблудился. Блядь, не знаю. Забери меня, тут пиздец как холодно, я в душе не ебу, где я… − А где ты? Хороший вопрос. Дом выглядел как дом Кости. Закрытый двор, парковка, иномарки, камеры на каждом подъезде… Вот это все. − Там, где ты меня оставил. − А… Ну оки… Киса сбросил звонок. Данил уселся на лавку у подъезда и вроде как задремал. Пришел в себя, когда труба завибрировала в кармане. Киса вернулся – все с тем же водителем. Данил с облегчением залез в салон. По крайней мере, смерть от переохлаждения ему больше не грозила. Выспавшись у друга, Данил написал Косте: «скоро буду не скучай», − глотнул кофе для рывка и поехал домой на маршрутке. Костя не торопился с ответом. Что странно, сообщения до сих пор висели непрочитанными. Данил почувствовал укол обиды: он пропал на полсуток, а его мужик даже не интересуется, как он. Что за бесчувственная скотина… Похмелье так до конца и не прошло. Мысли о еде заставляли кривиться, тошнота то наплывала, то откатывала. Хотелось упасть на диван, свернуться клубочком, положив голову на Костины колени, и устроить марафон киношлака вроде «Американских пирогов», чтобы проваливаться в дремоту, просыпаться и понимать, что ничего не пропустил. Данил сошел на своей остановке, пересек зеленую зону посреди Ново-Садовой (сейчас она была какой угодно, только не зеленой), добрался до конца частного сектора и свернул к Костиному дому. На входе в подъезд у него случился почти вьетнамский флешбек: в красках вспомнилось, как он шароебился тут в ночи. Эх, кажись, Данил блеванул на чей-то порог… Зашквар. Нормальный человек бы смутился, но Данила ситуация порядком развеселила. Он хихикнул под нос − и тут был остановлен хмурым дедом-консьержем. − В сто вторую? – осведомился тот. За минувшие месяцы все консьержи успели выучить Данилову рожу, а поначалу каждый раз, как он приходил, приставали: куда, к кому. Да блядь! В квартире установлен домофон, нахрена эти расспросы? Может, еще паспорт показать и в журнал посещений записаться? − Да, я там живу, − буркнул Данил не особо вежливо и зашагал к лифтам, но дед его догнал. − Больше нет. − Че? – Данил реально не отдуплял, чего этот старик до него доебался. − Ниче, − передразнил дед. – Коробку свою забери, а то я твой хлам на помойку выкину. − Какую коробку? – не понял Данил. Надо было дойти до лифта и просто уехать, а не разводить светские беседы, но деда, перегородившего проход, легче было перепрыгнуть, чем обойти. − Свою, − повторил он упрямо и жестом пригласил Данила пройти к его каморке. Коробка – огромная, из-под микроволновки – заняла все свободное пространство от дивана до стола, за которым консьерж ел и сортировал счета от домоуправления. В нее свалили непонятный хлам, и Данил собрался было возмутиться, что это за дерьмо, когда признал в тряпке наверху свои штаны GAS. − Так… − выдал он обескураженно. – Это вообще откуда? − Константин Александрович принес. − Ну да… А нахуя? Он это вам отдает или че? – Мозг работал на холостых оборотах, и Данил в отчаянии поскреб затылок, чтобы горшочек наконец принялся варить. – Я поднимусь и спрошу… Дед-консьерж посмотрел на него, как на дурака. − Не надо никуда подниматься. Забирай. Данил поморщился. Дед, наверно, выжил из ума. Не стоило с ним пиздеть, надо было идти домой и болеть там… Нет, история со штанами невъебенно загадочная, но для нее как-то совсем не время. На этой ноте Данил развернулся к лифтам. − Попробуешь подняться наверх – вызову полицию, − пригрозил дед. – У меня тут тревожная кнопка… Не велено тебя пускать. − Че? − Забирай, говорю, коробку, и вали. Константин Александрович так распорядился. − Бля, старик, ты совсем ошизел, − поделился мыслями Данил, но коробку взял. Мало ли, что с его штанами сделают. – Я расскажу Косте, он тебя уроет. Пиздец. Ну ваще… Наверно, все-таки не стоило брать дополнительный груз, без него бы удалось как-нибудь просочиться к лестнице. С громоздкой микроволновочной коробкой не побегаешь. Раз наверх не пускали, Данил выполз на улицу. Пристроил коробку на лавку, достал мобилу. Набрал Костю. Аппарат вызываемого абонента был выключен или находился вне зоны действия сети. Данил потер подбородок. Набрал Костю снова, с тем же результатом. Проверил сообщения, которые отправил до этого. Они висели, как и раньше, не прочитанные. Так. Та-а-а-ак. Данил вновь позвонил Косте, хотя в его несчастном похмельном мозгу начало оформляться некое понимание происходящего. Ответа по-прежнему не было, а значит… Костя отправил его в тотальный игнор. Или, хуже того, добавил в черный список. Знать бы еще, за что. Данил вел себя примерно – не изменял, на других не заглядывался, по тусовкам не мотался, не считая вчерашнего дня… Точно. Это потому, что он вчера слинял в бар с Кисой? Ну так это ж Киса. С чего бы Косте психовать из-за него? В искренней задумчивости Данил открыл переписку с Костей. Вот, вчера все было нормально. Болтали про шоколад. Никакой хуйни. Потом… Данилу на глаза попалась угашенная фотка из клуба. Он-то знал, что на ней ничего особенного не происходило, но Костя… Допустим, Костя мог что-то надумать. Потому что Данил без футболки. И обнимается с каким-то левым мужиком. Сидя у него на коленях… Определенно, Косте бы такое не понравилось. Он собственник. Короче. Данил отправил среди ночи это злоебучее фото и добавил: ой, не тебе, завали хлебало. Как-то нехорошо. Пиздец как нехорошо. Видимо, Костя из-за этого обиделся. Но мог бы, например, не обижаться, а набрать Данила и спросить прямо: «Ты там с другим трахаешься или что?» Данил бы сказал, нет, хочу только тебя, и все бы стало заебись… А не вот так. Теперь, наверное, поздно оправдываться. Или нет? «ты все неправильно понял», − напечатал Данил на случай, если Костя соизволит прочитать его послания. Подумал и добавил: «это ж киса! сидеть на нем как на деване». Слабовато. «прости меня». «ты миня простишь?» По-прежнему ноль реакции. «я хочу только тибя правда блядь ну что мне сделать штобы ты поверил а?» «Кость». «ебаный нахуй ты дабавил меня в черный список?» «я люблю тебя мудила конченный блядь че с тобой не так???????» «сука сууууукаапп ссукабл». Последние сообщения Данил писал не потому, что надеялся на ответ, а потому, что мог. Только это, собственно, он теперь и мог. У него остались ключи от Костиной квартиры, но если тот был настроен серьезно, мог и замки сменить. Плюс, вход в подъезд охраняли злобные консьержи. Вот у кого служба и опасна, и трудна. Данил приуныл. Сладкие мечты о том, как он просрет остаток субботы на диване с Костей в обнимку, растаяли, оставив странное чувство подмены. Будто это не реальность… Это не могло быть реальностью. Нет, это бред! Костя… он не такой. Он бы не выбросил Данила на улицу, словно шавку. Ведь не выбросил бы, да? Ну мало ли, решил, что Данил за его спиной скачет на любом доступном хуе… Глупость. Чувствуя себя раздавленным, Данил опустился на лавку рядом с коробкой, обхватил плечи руками. Он дрожал от злости, холода и потрясения. Данил мог сколько угодно кипятиться, но он не был настолько туп, чтобы не понимать, как работает Костин мозг. Разумеется, Костя бы не стал ничего терпеть, и прощать бы не стал. Он человек конкретный. Заподозрил неладное – вычеркнул из жизни. Психологи из телека называют это «проблемы с доверием», и у Кости они сто пудов есть. А может, ему только нужен был повод. Может, он давно хотел избавиться от Данила, потому что, будем честны, нахуя он ему? Да Костя, точнее, Константин Александрович мог иметь по десять таких Данилов в неделю и не повторяться. Деньги при нем, статус, красивый толстый член, как в лучшем порно, − и тот на месте. Что теперь делать, было неясно. В голове образовалась какая-то мешанина, которую Данилу оказалось не под силу разгрести. Не прямо сейчас. Он пожевал губу в растерянности. Связался с Кисой в который раз, попросился к нему. Судя по голосу, тот не особенно обрадовался, но приехать все равно разрешил – «ненадолго». Данил с трудом поднял коробку, в которую Костя запихнул его вещи, обогнул дом и встал под Костиным балконом. Он не лелеял особых надежд. Восьмой этаж, крепкие двойные стеклопакеты… Возможно, стоило выносить в себе боль и ярость, обкатать со всех сторон, вырастить до размеров небольшой планеты, вернуться с темнотой, принести краску, кисти и сложить огромные буквы на асфальте в надпись: «КОСТЯ ХУЙ». Да только никто бы не понял, о каком Косте речь. Никто не звал так уважаемого Константина Александровича Штерна, кроме Данила, а писать «КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ ХУЙ» долго и тупо. И смешно, да, самую малость. Поэтому Данил набрал в легкие побольше воздуха и проорал изо всех сил: − СУКА ТЫ, КОСТЯ!!!!! НУ И ЕБИСЬ САМ С СОБОЙ! Стало чуть лучше. Ненадолго. Минуты на три. Никто не высунулся из окна и не обматерил, даже соседи. Мир повернулся к Данилу задом, почтя за лучшее его не замечать. После этого Данил обретался у Кисы в однушке-студии, дизайн которой разработала для него бывшая. Там нашлось место и для рабочей зоны, и для зоны отдыха. Повсюду стояли белые шкафы-перегородки и зеркала, у королевской двуспальной кровати валялась шкура поверженного зверя из «Икеи». Однако, несмотря на все хитровыебанные трюки по увеличению зрительного пространства, в этой квартире мог с комфортом разместиться только один человек. Киса припер для Данила кушетку и поставил в «рабочей» зоне. Спать приходилось наполовину под компьютерным столом. Вскоре выплыли и другие проблемы. Киса невероятно, просто чудовищно храпел, и Данил мысленно посочувствовал его зазнобе. Первый день совместного проживания всецело посвятили алкогольному делирию, а на второй Киса открыл, что Данил жрет его еду, и поднял бучу по этому поводу. Ладно, отчасти его недовольство можно было понять – Данил много ел. Но Костю, например, этот факт не смущал, хоть он был тем еще жадиной. − Сходи в магаз! – распорядился Киса вечером в воскресенье, отняв у Данила банку с остатками маринованных огурцов. – Мне тебя не прокормить. Данил повозникал для порядка, но сходил. Что сказать, с Костей все было проще. За продукты он всегда расплачивался сам, а Данил мог брать, что хотел. Хоть лангустинов, хоть говяжью вырезку премиум-класса по пять тысяч за килограмм. Если он совсем терял берега, Костя ворчал, конечно, но и только. Не стоило говорить, что к услугам Данила была любая приличная доставка в городе – хавай пиццу и суши, сколько влезет. С тех пор все круто изменилось. В первый свой сольный поход по супермаркету Данил еще не до конца осознал тяжесть ситуации. По старинке, не задумываясь, он схватил какие-то пресервы, приличное пиво и огромный «Сникерс», после чего отвалил на кассе невозможную сумму. Тут ему стало страшно: денег на карте осталось не больно много, а на повестке дня стоял вопрос с квартирой. С Костей было охуенно удобно – у него своя жилплощадь, за которую он же и платил. И личный транспорт! Гелик, в котором Данилу так нравилось ебаться. Как-то летом, когда они возвращались впотьмах со спонтанной вылазки на природу и ехали вдоль лесного массива, Костя остановился у обочины, заглушил мотор, расстегнул на Даниле джинсы и принялся ему отсасывать, забирая глубоко в горло. Никаких объяснений, одни голые действия. К тому времени стемнело, и в салоне свет не горел, но трасса была оживленная, на самом въезде в город. Данила не беспокоили проносящиеся мимо автомобили и всполохи фар, но когда Костину тачку обогнули медленные полудохлые велосипедисты с рюкзаками, все в животе восхитительно и тревожно перевернулось от мысли, что их застукают. Не застукали. Велосипедисты настолько замучились крутить колеса, что тихо попилили дальше. Где теперь те чудные дни? Будет ли Костя так же старательно сосать новому мальчику? Придя от собственных мыслей и прилагающихся к ним картинок в неописуемую ярость, Данил обзавелся бутылкой мерзотной водки. Киса отказался разделить ее с ним, и Данил налакался в одиночку. Полночи он обнимался с унитазом (прощайте, пресервы и «Сникерс»), а в понедельник предсказуемо страдал. Запихнуть в себя еду не получалось. Один ее запах провоцировал рвотные позывы. Данил с утра до вечера хлебал водичку и успокаивал себя: экономия! На работе было особенно погано. Повсюду воняло кофе и чем-то сладким, да так, что хотелось удавиться. − Отравился печенькой? – поинтересовалась Катя, коллега-бариста. По ее тону не удавалось догадаться, шутит она, издевается или сопереживает. Катя была как Чак Норрис – Чак Норрис с синими волосами, пирсингом под нижней губой и каноничным абсолютно бесстрастным лицом. Все, что Данил о ней знал, − то, что она по образованию библиотекарь, не ест мясо и встречается с рыжим чуваком, в котором столько же металлолома, сколько в мыле «Дав» увлажняющего крема. − Отравился водкой, − честно сказал Данил и затих в углу, прикрыв лицо рукой. Сдохнуть бы. Мало-помалу он сумел привести мозги в порядок. Немного. Совсем чуть-чуть. От стресса у Данила начались приходы: он с трудом засыпал, видел сны о былом, успокаивался – и выпадал в предательское настоящее, где никому не был нужен. Мешки под глазами расползались все дальше, будто Данил синячил, не переставая. Он бы с удовольствием, конечно, если бы не работа и учеба. Последний год бакалавриата – не хухры-мухры, а Данил и без того не ходил у преподов в любимчиках. Скорее, наоборот. Одногруппники до сих пор поражались, как его вообще угораздило попасть на очку по программе «Газоснабжение и вентиляция», если он на хую вертел всю эту учебу. Данил им не рассказывал, как задрачивался, чтобы поступить. Это была его вторая попытка – сразу после выпуска он со свистом пролетел, потому что забил на все и гамал в «Доту», когда остальные корпели над книгами. Его ничто не ебало, пока впереди не забрезжил военкомат и юность в сапогах. Данил знал, в армию нельзя. Там с такими, как он, ничего хорошего не случается. Следовало что-то предпринять, и срочно. Так что он организовал себе перелом руки и предстал перед комиссией с гипсом и справкой из травмпункта. От осеннего призыва удалось откосить. Вот только отмаза не прокатила бы во второй раз. Осознав это, Данил приступил к подготовке, худо-бедно наскреб проходные баллы и поступил в вуз с военной кафедрой. Он любил играть в лошка, но мог пораскинуть мозгами, если надо. Ко второму походу в супермаркет – тому самому, который состоялся на пятый день жизни с Кисой, − Данил примирился с бедностью. Делал покупки с умом, экономил как мог. В придачу к кильке и шпротам он набрал скучных макарон, бульонного концентрата и прочей хуйни, вознаградил себя, как хорошего мальчика, двумя творожными сырками и пакетом печенья. До смерти хотелось чего-то мясного, но все, что он мог позволить, не внушало доверия. Данил приказал себе: держись. Ну, правда, чего разнылся? Все его детство так и барахтались. Матери вечно не хватало до получки. На последней неделе перед зарплатой она изгалялась вовсю, лишь бы не помереть с голода, а воспитание и бескрайняя набожность не давали ей занять денег у подруг или соседей. Данил в те дни не знал нормальной еды. Ему казалось, обычный йогурт с фруктами – это манна небесная. Забавно, учитывая, что сейчас он йогурты не любил. Расплатившись, Данил поволок пакеты к Кисе. На улице пахло сыростью и гнилыми листьями. Недавно прошел дождь. В такую погоду хотелось сидеть в тепле, пить чай с ромом, трахаться под одеялком, принимать вместе ванну… У Кости была чудесная двухместная ванна. Настолько двухместная, что вдвоем они, высокие и вполне себе мускулистые, прекрасно там помещались. А устраивать в той ванне заплывы в одиночку – чистый кайф. Раньше Данил предпочитал душ, но это потому, что в материнском доме и в Димочкиной бетонной панельке стояли какие-то пиздоблядские тазы, куда не удавалось разом запихнуть жопу, колени и плечи. Что-то обязательно торчало наружу. После знакомства с Костей Данил многое подверг переоценке. Выходивший из подъезда парень удачно избавил от необходимости звонить в домофон. Темный и вонючий лифт – не то, что в Костином доме, где даже зеркало было! – доставил Данила на пятый этаж. После минутной заминки он сориентировался в непростой системе звонков и ткнул в нужный. За толстой синей дверью прогудело, раздались приглушенные голоса. Киса, что ли, по телефону пиздел… Наконец Данилу открыли. Киса оккупировал дверной проем, явно намеренный никого не впускать и не выпускать. Позади, на входе в тускло освещенную прихожую, маячил нерусский тип в костюме. В сравнении с рослым накачанным Кисой этот казался коротышкой. На восточную принцессу он походил мало, а на потомка великого рода Тимуридов − весьма и весьма. Когда Данил отчаливал в «Пятерочку», Киса сидел дома один и смотрел какое-то говно по «Нетфликсу», потому что купил подписку. Шустрые, а. − Приветики! – Данил захрустел пакетами. – Ты, должно быть, Тамерлан. – Эту часть реплики он сдобрил широкой развязной улыбкой. Почему? А почему бы и нет. Не то чтобы он хотел закрутить с Тамерланом. Это Киса любит, когда ему кто-то в пупок дышит, а Данил и сам не прочь подышать в пупок. Или ниже. − Здравствуйте, − отозвался Тамерлан и уточнил с оттенком удивления: − Мы знакомы? − Меня зовут Данил. Третьяковский, как галерея. Вот, теперь знакомы. Киса послал Данилу страшный взгляд, сулящий все кары египетские. Затем добавил елейно: − Тамерлан, тут мой друг занес кое-что… Не подождете на кухне? Я скоро освобожусь. − Конечно, − Тамерлан покорно удалился. Данила в кои-то веки запустили в прихожую, и он, воспользовавшись случаем, избавился от пакетов. Те нихуево так врезались в руки. От тонких, практически острых лямок на пальцах остались красные следы. − Блядь, умеешь ты выбрать время, − зашептал Киса. – Чего тебе? − Я тут живу, вообще-то, − напомнил Данил, понизив голос, но у него плохо выходило быть тихим. − Вот именно! Если и дальше продолжится в том же духе, у меня с Тамерланом ничего не выгорит. − И че мне теперь, раствориться в воздухе? Я, блядь, собирался пожрать. Кильку купил! Последний аргумент не произвел на Кису впечатления. Он бросил беглый взгляд в сторону кухни – пытался оценить, разобрала ли его драгоценная краса хоть что-то из этой перебранки полушепотом, − после чего повернулся к Данилу с крайне сосредоточенным лицом: − Дам пятьсот рублей, если уйдешь на час. − Тысяча – и меня не будет все два. − Ты погляди, какой резкий, − хмыкнул Киса, но согласился и поплелся за смартфоном. Вернувшись, предупредил: − Кину на «Сбер». И подыщи жилье, в конце концов. А то уже, блин, реально… Данил уловил посыл. − Все, понял. Завтра свалю, только не бухти. И это… давай, въебашь ему по полной! Слова поддержки не пришлись Кисе по вкусу, и он выставил Данила за порог. Ну и хуй с ним. Чем развлекать себя два часа, Данил решительно не представлял. Он разжился дополнительной тысячей – та как раз успела дойти, − но легче от этого не становилось. Хотелось бухать, а с нынешними финансами не побухаешь. И жрать хотелось. Данил прикинул, где бы поесть бюджетно и в приличном месте… Как-то так выходило, что нигде. У трамвайной остановки сиял и лучился лоток с шаурмой. Рядом продавали цветы для тех, кто торопился на блядки. Цветы Данилу были ни к чему, а на шаурму не хватало налички. Зато в том же лотке, откуда на весь квартал благоухало перевернутой куриной пирамидой, имелись чебуреки и пирожки с капустой. Обшарив карманы, Данил кое-как насобирал золотом и серебром на чебурек и чай. Поздним прохожим, наверное, забавно было наблюдать, как парень в куртке Puma и джинсах Levi’s, высунув язык, отсчитывает по рублю у какого-то затрапезного киоска. Но бедные, как известно, не выбирают. Получив вожделенный целлофановый пакет – прямиком из микроволновки – и полный кипятка стаканчик, который больно и попросту опасно было держать в руках, Данил приткнулся сбоку и торопливо поел, обжигаясь и сопя. От горячего потекло из носа. Чебурек успел заветриться, а разогревание превратило его в мягкий, разбухший от масла и мясного сока ком теста. И лука в него напихали до пизды. Данил некстати вспомнил, что Костя ненавидел лук люто и непримиримо. Из принципа не добавлял его при готовке, и в ресторане всегда просил, чтобы лук не клали. Если только не зеленый, зеленый можно. Хуй знает, почему. Выясни Костя, что Данил сейчас с аппетитом наворачивал, − несомненно скривился бы, как мог только он. Наесться одиноким чебуреком, естественно, не получилось, но стало не так грустно, что ли. Данил проверил время на мобиле. Осталось побродить где-то… час и сорок пять минут. Долбанный Киса. К остановке, дребезжа, подвалил трамвай, пятерка, и Данил, кинув в мусорку стаканчик с остатками горького чая, подумал: а почему бы, собственно, и нет? И залез в трамвай. Тот шел в депо на Поляне. Можно было доехать до Загородного парка. Поздним вечером он пользовался популярностью разве что у бухих подростков да совсем отбитых парочек. Часть парка, которая выходила к склону у Волги, была плохо освещена, и асфальтовых дорожек там не проложили, но Данил любил ее сильнее всего. Сейчас шансы найти в ней неприятности на свою задницу были зашкаливающе высоки. Подумалось: если какие-нибудь старики с внуками найдут поутру холодный труп в кустах, будет очаровательно. О Даниле напишут в газетах. Убит. Может, даже изнасилован. Зверски! Костя, на беду, не читал газет, но бабки-уборщицы в его клинике обязательно читали. Данил закусил губу, скрывая мстительную улыбку. Он, как и собирался, сошел у Загородного, добрался до входа, однако ночной покой парка его не прельстил. Начал накрапывать дождь. Руки стали мерзнуть сильнее, чем раньше. Данил покачал головой, сказал смерти «Не сегодня» и побрел вперед по Новосаду, мимо отелей и частных домов. Его мысли напоминали калейдоскоп: одни и те же кусочки складывались в новых комбинациях. Универ. Долги. Квартира. Работа. Костя. Квартира. Деньги. Еда. Мать. Костя. Работа. Квартира. Костя… Свою ошибку в выборе маршрута Данил осознал, когда ноги вынесли его прямо к Костиному дому. Поначалу он хотел пройти мимо, гордо и независимо, но ноги творили, что хотели. Так Данил оказался в до боли знакомом дворе. Тачки, запаркованные тут, он знал наперечет. Особенно ему нравилась новая L200 с тигровым узором – не потому, что красивая, а потому что лучше всех запоминалась. Данил дошел почти до самого шлагбаума с другой стороны, проверил – черного гелика не было. Значит, Костя еще не вернулся с работы. Хотя какая работа? Время − почти десять, Косте через полчаса спать ложиться. Данил нахмурился недовольно. Никак склеил кого-то и трахает, перегнув через спинку переднего сидения. Данила он так трахал, а потом возил гелик в автосервис, подтянуть у сидения болты. Можно было посидеть на улице и дождаться этого героя-любовника. Лавка у подъезда располагалась не под открытым небом, а под навесом, дождем ее не намочило. С другой стороны, сообразил Данил, зачем сидеть на улице и мерзнуть, когда можно не сидеть? Ключи от Костиной квартиры все еще при нем. Хотя если Костя сменил замки, зайти не получится. Тут, как говорится, не попробуешь – не узнаешь. Данил в красках представил, как Костя, ебаный изменник и предатель, возвращается домой, а там сидит он в роковой позе и заявляет дерзко: «Избавиться от меня хотел? А вот хуй тебе!». Голос разума, тонкий и неказистый, затянул: «Может, не надо?», − как делал ежедневно, когда Данил открывал переписку с Костей. Обычно с этим радостным моментом удавалось дотянуть до ночи. Утром был универ, днем – кофейня, вечером еще какая-то хрень, а вот к одиннадцати дела заканчивались, и Данил оказывался предоставлен себе. Тогда становилось особенно тоскливо. Данил мучился, метался, взвешивал «за» и «против», но в какой-то момент чаша его терпения переполнялась, и он начинал лихорадочно строчить Косте. Единственное разнообразие в этих посланиях заключалось в порядке оскорблений и просьб вернуться. Бывали дни «ты мудила конченый» и «бля я так скучаю просто пиздец», бывали дни «кость вот ты нормально спишь потому што я нет» и «сучья падла свой хуй себе в жопу засунь». Упитый в зюзю Данил считал, что имеет полное право не ждать до ночи. В субботу и воскресенье, когда он не просыхал, многострадальный диалог засыпало тоннами бессвязной херни. Ее, конечно, оставили без ответа, как и все вечерние откровения. Данил помялся немного у подъезда, соображая, как лучше поступить. Сомнения длились недолго: дождь усилился, порывы ветра с реки пробирали до костей. Куртка Puma выглядела стильно-модно-молодежно, а толку от нее было мало. Данил забыл надеть вниз свитер. Все шерстяное ему кололось, да и нахера оно было нужно, если в гелике, чуть похолодало, работала печка. В конце концов, гадкая осенняя сырость победила. Данил приложил к двери подъезда магнитный ключ. Зашел. До этого теплилась невнятная надежда, что сегодня дежурит кто-то другой, но она разбилась о реальность и злобную морду давешнего деда. Тот, едва завидев Данила, высунулся из своей каморки: − Снова ты? Я тебе сказал не приходить сюда! Попрешь наверх – все, вызываю полицию… Что сказать, не подфартило. − Да я не это… − промычал Данил, чтобы ему, чего доброго, не отвесили пиздюлей. – Не надо, блядь, полицию. Я спросить зашел. Дед посмотрел внимательно поверх очков. Такие, как он, пиздеж за версту чуяли. Данил вздохнул: − Скажите хоть, Костя себе кого-то завел? − Кого? – Кустистые брови консьержа зашевелились. Он, видимо, не до конца понял, о чем речь. − Ну… Не знаю. Пацана? − Кобеля? – уточнил дед. Данил закатил глаза: − Да Костя, блядь, сам кобель. − Консьерж никак не отреагировал на это заявление, и он добавил: − Ну, или девку. Сучку какую-нибудь. − С суками трудно, забеременеть могут, − заявил дед глубокомысленно. – Детей потом раздавать придется… Но это ничего, я могу взять одного. У меня дача на Управе, охранять будет. Данил по жизни был из тех, кто за словом в карман не лез, но тут он подвис. Дед истолковал его тупняк по-своему: − А руки у тебя чего красные? Замерз? Чаю хочешь? Это было неожиданно. − Да не, спасиб… − ответил Данил, запоздало сообразив: если он будет гонять чаи с полоумным стариканом, то и до прихода Кости доскрипит. «Если тот сегодня вернется, конечно», − мрачно добавил он про себя. – Хотя знаете… Консьерж вернулся в каморку, щелкнул кнопкой на электрочайнике. Достал из загашника кружку с рекламой какой-то компании: − Ты не бойся, это запасная. Мытая. − Я и не боюсь. – Данил переступил с ноги на ногу. − У меня тут чай в ассортименте. Вот, гляди, «Принцесса Нури» с лимоном, с черной смородиной, а это «Гринфилд» − обычный, без ничего. Данилу вдруг стало невыносимо. Непонятно, хорошо или плохо, но невыносимо. И дед его больше не гнал, и подъезд был до боли знакомым. Костя мог прийти с минуты на минуту. От всего разом голова пухла. − Мне с лимоном. Я это… думал, вы уебан конченный, а вы мне чай… Бля, стремно как-то. Дед фыркнул, будто чихнул: − Ты ко мне по-человечески, и я к тебе по-человечески. Пока наверх не ломишься, я против тебя ничего не имею. Мое дело нехитрое: господа распоряжаются, я выполняю. А чего вы там с Константином Александровичем не поделили, это ваши проблемы. Чайник закипел. Дед сунул в руки кружку, от которой валил пар с синтетическим цитрусовым ароматом. Язык до сих пор побаливал после огненного чая из лотка на остановке, так что Данил забрал кружку, но пить повременил. − Скучно вам здесь, наверное. − Некогда мне скучать, − отрезал дед категорично. – У меня телевизор! И целая куча прощелыг вроде тебя. Все ходят, хотят чего-то… Газовщиками притворяются. − Я не притворяюсь, − обиделся Данил. – Я и так почти газовщик. Консьерж ему не поверил. − Давай, пей скорей свой чай. В половину одиннадцатого я закрываюсь. − А… − сник Данил и принялся аккуратно прихлебывать адски горячее пойло. Язык заныл с новой силой, ему вторило обожженное небо. Но в этой боли было что-то бодрящее. Напоминание: «Ты жив». Не все потеряно. Вон, и дед оказался не таким отмороженным, как показалось сначала… Только Костя все не возвращался. Данила охватила секундная паника: вдруг что случилось? А если Костя въебался куда-то на гелике? Да нет, с чего бы. Водил он осторожно, правила соблюдал, за рулем по телефону не балакал. Ничего с ним не случилось, просто где-то загулял… Данил выпил еще чаю для проформы, поблагодарил деда, которому не терпелось поскорее уединиться в каморке с телеком, и собрался уходить. − Скажете Косте, что я тут был? – полюбопытствовал он напоследок. Консьерж, приготовившийся было закрыться на ночь, выглянул в щелку: − А надо? − Да нет, наверное. Не надо. К Кисе Данил вернулся в крайне хуевом настроении. От бесконечных чаев приспичило поссать, а трамвай, как назло, еле полз. Но у Кисы, похоже, дела обстояли не лучше. Впустив друга, он устремился на кухню, где его ждала ополовиненная бутыль «Бакарди» и попка полусухого лимона – то ли закуска, то ли немой слушатель. − А ляля твой где? – проявил интерес Данил. Разве что поссал сперва, а то было совсем невмоготу. – Ты его трахнул? − Он по работе приезжал. − Ага. Понятно. Ну так ты его трахнул? Киса посмотрел на Данила, как на умственно отсталого. Тот хотел оскорбиться, но ром выглядел и пах очень уж завлекательно. Не то что ебучая водка, одинаково плохая и на входе, и на выходе. − Можно с тобой посидеть? – спросил Данил заискивающе. Напоролся на хмурый взгляд Кисы, конкретизировал: − Я бухать буду. Молча. − Ну, если молча… − протянул Киса, хотя по голосу было понятно – не поверил. Данил взял с полки стакан, щедро плеснул в него, поискал в холодильнике, чем разбавить. Колы не оказалось, только сраный апельсиновый сок хуй пойми какой давности. Ладно, сгодится. Какое-то время Данил цедил получившийся коктейль, пытаясь уловить в нем нотку плесени. Соку доверия не было. Потом душа поэта не вынесла. Стакан с оранжевой бурдой громко опустился на стол. − Короче, слушай…