Голос крови

      Он отлучается буквально на 10 минут, окинув Бума предупреждающим взглядом и уловив его усмешку в ответ — переодеться, потому что как-то неприятно ходить в залитой кровью майке. Да и рану надо все-таки промыть и перевязать несмотря на то, что Мью ее… обработал.              Сейчас, когда дурман схлынул, Галф не понимает, как мог позволить лорду делать… такое… делать так…       Это слишком интимно, слишком смущает, слишком приятно.       И вообще: слишком.              Его руки дрожат от воспоминаний о том, как его тела касались губы и язык, в то время как он проходится салфеткой с антисептиком по шее по затягивающимся уже следам укуса. Видимо, в слюне вампира содержится какое-то вещество, которое ускоряет регенерацию — именно поэтому Мью настоял на такой помощи. Но все равно это выглядит как чудо, когда вместо ранок на его шее — всего лишь две небольшие точки без малейшего признака боли. Порез на боку выглядит чуть хуже, потому что в целом куда более глубокий и серьезный, но даже с ним нет никаких серьезных проблем: плоть невероятно быстро затягивается.              Галф пальцами касается края раны, вызывая в голове образ среброглавого Мью, склонившегося над его животом и проходящегося шершавым влажным языком по нежной чувствительной коже…              Он резко трясет головой, отгоняя от себя непрошенные воспоминания, и туго заматывает рану бинтами, чтобы та не мешала ему, а затем уже надевает чистую одежду. Нет времени на рефлексию — по крайней мере сейчас, когда Мью остался один с этим непонятным человеком, который вроде бы является его другом, но кто его знает…              — О, а ты быстро, — Бум чуть поворачивает голову, когда Галф заходит в спальню лорда без стука. — Сейчас, погоди минуту — я смажу его порезы…              — Я сам, — он без раздумий отбирает у парня тюбик и практически отодвигает вампира, чтобы забраться с ногами на постель и аккуратно начать наносить мазь. — Что?              Потому что Бум смотрит на него... странно:              — Ты со всеми своими работодателями так себя ведешь?              Горячая волна смущения расползается по его лицу, но Галф упрямо вздергивает подбородок:              — Я проходил курсы оказания медицинской помощи, поэтому могу почти профессионально обработать и перевязать раны, раз уж по какой-то причине нельзя обратиться к врачу или вызвать скорую.              Он продолжает свое занятие, сосредотачиваясь только на поврежденной плоти под пальцами, стараясь максимально нежно и аккуратно наносить лекарство, понимая, какую боль может причинить даже случайно. Но провокационный вопрос заставляет его вздрогнуть и застыть с занесенной над телом рукой:              — А какие еще курсы ты проходил? — подозрение так и сквозит в голосе.              — О чем вы? — Галф делано равнодушно пожимает плечами, внутренне холодея от страха.              Тот догадался… или как минимум подозревает.              — Например, о вампире, которого я нашел убитым в коридоре. Профессионально так убитым.              Галф случайно давит чуть сильнее на рану Мью, слышит стон мужчины и наклоняется, чтобы подуть:              — Тише, прости, больше не буду.              Лорд снова затихает, а Галф завершает обработку ран, чтобы затем отложить мазь и поднять голову на Бума:              — Я бы тоже хотел это знать: что вообще тут происходит и почему на меня напали. И вообще, кто напал. Как я понимаю, полицию вы не вызывали, раз даже в скорую запретили мне звонить, хотя есть прямая угроза для жизни вашего друга.              Да, именно так.       Лучшая защита — это нападение.       За те недолгие минуты, что он был предоставлен самому себе, Галф принял решение, что будет всячески отрицать причастность к смерти этого вампира. А дальше… будет видно, потому что уж слишком много темных пятен в этой истории.              — Сперва расскажи, что ты знаешь.              Их взгляды схлестнулись, и Галф даже рад, что лорд сейчас спит, потому что атаку двоих он бы не выдержал. Но сейчас его голос звучит почти ровно:              — Я был в поместье один, когда на меня напали и ранили, — он показывает замотанный бинтами бок, приподнимая майку. — Но потом появился лорд Суппасит и меня спас, отбросив к стене. От удара я отключился, а когда я очнулся — тот был уже без сознания, а напавший вампир — мертв. Полагаю, что лорд все-таки справился с ним, но сам пострадал, поэтому я предложил свою… помощь. А дальше вы знаете.              Самое главное — не опускать глаза, смотреть спокойно и прямо — так, как будто ты говоришь правду, чтобы не дать усомниться в твоих словах. И, кажется, это испытание он выдерживает, потому что Бум ему кивает — верит.              — Ну ладно, потом уточню у Мью.              Галф очень старается не выдохнуть с облегчением, поэтому переводит тему:              — А что по моим вопросам? Мне кажется, я заслуживаю знать, что тут произошло и из-за чего я едва не погиб. Я не нанимался участвовать в бойне вампиров — я обычный секретарь, который помогает лорду с бумагами.              Да, ему нужна информация.       И от Бума ее сейчас будет получить проще всего.              Тот явно не хочет ничего говорить:              — Я не уверен, что стоит вообще посвящать людей в такие подробности, но раз ты уже оказался в это втянут…              Галф замирает, боясь спугнуть, и ловит каждое слово.              — Я думаю, ты в курсе, что мы не хотим, чтобы о нашем виде люди много знали, поэтому так много всякой чепухи у вас в головах вроде боязни солнца и чеснока.              Он кивает — да, до недавнего времени Галф тоже думал, что все это правда, но лорд убедительно это доказал, что это не так.              — Так вот, самый главный миф — это кровь. Нам не нужно ее пить на постоянной основе для поддержания жизни. Я думаю, ты уже заметил, что Мью ест и пьет как обычный человек, — Бум дожидается кивка от парня и продолжает. — Но кровь нам нужна в экстремальные моменты, когда мы ранены, или при рождении ребенка, когда формируется организм.              Теперь Галфу стали понятны шутки лорда, когда они ели вместе: тому было банально смешно наблюдать за его реакцией. А он дергался и боялся, что Мью при нем будет пить кровь. Вот дурачок...              — И с тех пор, как медицина продвинулась вперед и есть возможность формировать банки крови, отпала необходимость… использовать живых людей для этого. Вампиры перешли на такой вариант потребления, когда вред человеку минимальный. Но не все.              Галф замирает, потому что понимает: сейчас они подобрались к самому важному.              — Есть некоторые вампиры, хм, радикальные, которые считают, что такой способ унижает их, поэтому они остаются верны “традициям” и потребляют кровь только у живых людей. Они считают такой вариант более… эффективным.              — Но почему?              — Потому что “пакетированная” кровь — наименее полезна с точки зрения предоставления энергии. Куда более качественная для нас — та, что выпивается непосредственно у человека, особенно — если тот отдает ее добровольно. Причем на самом деле добровольно: не под страхом принуждения или давлением, потому что это моментально отражается на качестве “материала”.              — Именно поэтому я смогу помочь пи`Мью?.. — Галф еле шепчет от растерянности, когда вся картина теперь предстала перед ним.              — Да, — Бум кивает, — он восстановится куда быстрее. Но есть одна проблема.              — Какая?              — Нам нужно его на это уговорить.              Галф уже понимает о чем речь, вспоминая, что ранее ему рассказывал парень:              — Мью категорически отказывается… питаться от живых людей.              — Да, и мы подходим к вопросу, кто на вас напал, — Бум делает паузу и смотрит Галфу прямо в глаза. — Это как раз тот случай, когда вампир сходит с ума от своей силы, питаясь кровью живых людей.              Что-то подобное Галф и предполагал, но ему все еще непонятно:              — Но почему он напал на меня? Я думал, что между вампирами своего рода договоренность, а я был в доме одного из них.              — Тут все еще сложнее, — тот складывает руки на груди и начинает ходить по комнате, как будто собираясь с мыслями. — Раскол в обществе вампиров достаточно сильный. И отец Мью стоит во главе большинства, поэтому его сын — отличная мишень для тех, кто не согласен с этой политикой. Тем более, что мы с ним…              Галф нетерпеливо ерзает на постели, дожидаясь, когда парень закончит фразу, и случайно задевает Мью, который стонет во сне. Он кладет руку на плечо и поглаживает, успокаивая, а затем уточнят:              — Вы с ним — что?              — Мы с ним тайно отслеживаем тех, кто сорвался и сошел с ума. И устраняем их.              Все становится на свои места.       Ночные вылазки лорда, черный спецкостюм и запах чужой крови на нем.              — Устраняете? — его губы еле шевелятся от накатившего осознания.              — Да, поэтому нам нельзя светиться ни перед полицией, ни в больницах, потому что официально это запрещено и должно осуществляться по закону. Но фактически, когда вампир сходит с ума и начинает массово вырезать людей, то его невозможно поймать людскими способами — и тут подключаемся мы с Мью. Эти дела остаются незакрытыми, потому что преступника так никогда и не найдут.              Да, конечно, те “висяки” все-таки дело рук (а точнее — клыков) вампиров. У Галфа давно были мысли на этот счет, но он никогда не думал, что вопрос настолько… сложный.              — И все-таки я не совсем понимаю, почему этот вампир напал на меня?              Бум пожимает плечами:              — Полагаю, ты просто был в неудачном месте в неудачное время. Скорее всего мишенью был Мью, а ты первым попал под руку и пострадал. Но не переживай: от тела мы избавимся — никто не узнает о том, что тут случилось. Осталось только решить вопрос с этим упрямцем, — парень кивает головой на все еще неподвижное тело товарища.              — А как долго ему нужно… лечиться? — у Галфа все еще проблемы с формулировками из-за деликатности вопроса.              — Пока раны на груди полностью не затянутся. Думаю, что недели будет достаточно, — Бум задумчиво наклоняет голову, прикидывая. — Но это в том случае, если Мью согласится. А потом нужно его обратно приучить к крови в пакетах: постепенно снижать дозу “живой”. Думаю, что за месяц-два должны справиться.              Два месяца.       Два месяца Галф будет добровольно подставлять свое тело, чтобы вылечить и поставить на ноги вампира… Какая странная ирония, однако. Тот, кого он всю жизнь боялся, теперь полностью от него зависит — и это так странно.              — Ты правда не соскочишь? — парень как-то странно и пристально на него смотрит. — Я понимаю, что он для тебя — никто, просто очередной работодатель, но Мью — мой самый близкий друг, практически брат. Я не хочу его потерять.              Галф переводит взгляд на мужчину, который сейчас лежит так близко, что он бедром чувствует тепло этого тела, а ухо улавливает слабое, но ровное дыхание.       Такой беззащитный… лорд, что рискнул своей жизнью ради самого обычного человека.              Еще месяц назад Галф бы точно отстранился — не его это дело спасать раненых вампиров — те сами вполне справляются с этим, но сейчас все изменилось — и он сам. Поэтому во взгляде на Бума — только спокойная уверенность:              — Не соскочу. Я обязан ему жизнью.              Тот кивает:              — Спасибо, я этого не забуду, — парень вздыхает и снова смотрит на друга. — Я со своей стороны обеспечу, чтобы этот егозавр никуда от тебя не сбежал за это время, если надо — свяжу и заставлю сидеть в комнате все два месяца. А твоя задача — минимум раз в сутки кормить его кровью, а в первые дни — лучше два. Способ я оставляю на тебя, но сразу предупреждаю — это будет очень сложно, Мью — дико упрямый и принципиальный.              Галф это уже понял, как и то, что он подписался на совсем безумную авантюру. Но их беседу прерывает их подневольный пациент, который стонет и пытается открыть глаза:              — Бум… что случилось…              — Эй, ты как? — парень садится рядом и берет его за руку, щупая пульс. — Эта тварь знатно тебя потрепала, брат. Если бы не твой секретарь…              Галф встречается глазами с Мью и невольно краснеет от нахлынувших воспоминаний.              — Галф? А что… — но сил явно не хватает, потому эти прекрасные глаза прикрываются.              Бум кивает парню:              — Я выйду, чтобы тебя не смущать, а ты попробуй его покормить, пока он в таком состоянии и не очень соображает. Это подло, но у нас нет другого выхода.              Их и правда оставляют одних, тихо прикрывая дверь, а Галф от переживаний прикусывает губу, потому что в который раз за день (точнее — ночь) ему придется уговаривать вампира укусить его. Но делать нечего: он дрожит от волнения, но придвигается ближе, обхватывая мужчину руками.              Следы укусов на шее уже затянулись, поэтому нужно как-то вновь пробудить Мью. Но рану на боку разматывать и бередить не хочется — он только недавно ее перевязал. Что же делать…              Во рту странный металлический привкус, и Галф понимает, что это кровоточит его губа, которую он почти грызет из-за нервов. А что если…              Он безумен, однозначно безумен.       Но Галф перекидывает ногу через бедра и садится верхом на Мью, чтобы прижаться своими дрожащими губами к бледным и мягким, мажа по ним кровью. Этого недостаточно? Он зажмуривается и еще сильнее проходится резцами по нижней губе, чтобы углубить ранку, и теперь приоткрывает языком рот лорда, чтобы уж наверняка несколько капель крови попали внутрь.              Галф задыхается от неожиданности, когда большие мощные руки ложатся на талию, обхватывая и удерживая на месте, пока уже знакомый горячий влажный язык слизывает с его губ живительную влагу, проходясь широкими мазками сначала по нижней, затем по верхней губе, а потом устремляется между ними, словно пытаясь выпить парня целиком.              Это же не очень странно, что Галф начинает двигать языком в ответ, правда? Это чисто машинально, по инерции… Именно по этой же причине его руки зарываются в серебряные волосы, такие мягкие и теплые, а еще чтобы удержаться в тот момент, когда он сам выгибается в этих уверенных руках в ответ на этот… поцелуй?              Галф протестующе стонет, когда их губы размыкаются, но хнычет в тот момент, когда на шее ощущает влажный шелк прикосновений, за которым следует резкая боль наслаждения, когда Мью в очередной раз приникает к его плоти, голодно и отчаянно, нуждаясь в нем больше всего на свете. А Галф может только постанывать и прижиматься низом живота к бедрам мужчины, чтобы хоть немного унять давлением это болезненное возбуждение.