Голос крови

      Лучше бы он умер в тот вечер, когда на них с Мью напал вампир.       По крайней мере, теперь бы ему не было так мучительно стыдно — настолько, что выйти из окна — это вполне себе вариант. Но вот незадача: он тогда выжил, а дом — одноэтажный.              Еще никогда Галф не перемещался с такой скоростью, как только к нему пришло осознание, что и кому он только что сказал, находясь под “дозой” из-за укуса. Ему даже не было больно, когда, резко отшатнувшись, он все-таки упал на пол с кровати. Потому что эта боль — сущие мелочи по сравнению с тем ужасом, что он сейчас испытывает.              — Я… простите… я пойду к себе… что-то мне нехорошо…              Трындит как дышит.       Потому что, как это и было раньше, он сейчас наоборот максимально полон сил и энергии, словно вампир не выпивает у него сколько-то там миллилитров жизненно важной жидкости, а делится с ним своей. А какими свойствами обладает кровь вампиров, только им и известно.              Но Галф же не отключается в процессе (почти! полуобморочное состояние из-за странного и необъяснимого удовольствия не в счет) и точно помнит, что никакую кровь он не пил. Поэтому для него до сих пор остается загадкой причина этой бодрости, а также то, какого черта он вообще возбуждается от этих укусов!              Блять!       Блять!       Блять!              Он пятится к двери, с ужасом глядя на лорда в надежде, что тот все-таки ничего не заметил, ибо слабый еще после ранения. Но Мью смотрит на него не менее удивленно:              — Галф… погоди…              — Простите, давайте поговорим потом!              Галф практически вылетает из комнаты и тут же натыкается на Бума, который, оказывается, ждал, пока они… закончат:              — Эй, все в порядке? Мью ничего такого не сделал тебе? Видок у тебя… не очень.              — Ничего он не сделал! — Галф почти кричит на эмоциях, а потом осекается, ловя удивленный взгяд. — Простите… я пойду к себе…              — Да, конечно, отдыхай — я как раз хотел обсудить с Мью еще один вопрос, раз он проснулся.              По-хорошему, Галфу надо бы остаться и узнать, о чем таком важном Бум хочет поговорить, но сейчас на это просто нет сил. Все, на что их хватает — это доползти до постели в своей комнате и с головой укрыться одеялом, продолжая материть себя последними словами за слабость и необдуманное признание.              Что вообще на него нашло…       Почему каждый раз, когда он с Мью, у него полностью отключается голова и балом правят совершенно сумасшедшие эмоции? Такая реакция на прикосновения этого мужчины — это же что-то ненормальное. А самое страшное — то, что он подсаживается на своеобразную “иглу”, потому что теперь жаждет этих моментов ничуть не меньше, чем вампир — его крови. Потому что в последний раз он фактически заставил Мью это сделать, спровоцировав. А потом еще и признался в безумном угаре, что получает от происходящего удовольствие…              Блять!              Галф зарывается еще больше в подушку в надежде, что задохнется от нехватки кислорода, и ему не придется смотреть в глаза лорда и объяснять случившееся. И если слова еще можно как-то вывернуть (типа тот не расслышал, и что на самом деле Галф сказал, что просто хорошо себя чувствует), то что делать с реакцией тела?              Его рука скользит вниз и касается все еще ноющей плоти.              Блять!              Его организм никак не успокаивается, но мелкую перебежку до душа он сейчас не вынесет, потому что есть шанс наткнуться на Бума или кого-то из вернувшихся слуг, а такого позора он не перенесет. Поэтому Галф зажмуривается и ныряет рукой под нижнее белье, оглаживая возбужденный член. И лучше бы он этого не делал — в смысле не зажмуривался, потому что перед глазами у него не прекрасные девушки с пышными формами, что должны возбуждать парня в его возрасте, а темно-вишневые глаза на бледном лице, мягкие серебристые волосы под его пальцами, а также струйка его крови в уголке рта, когда Мью проводит по губам языком, слизывая драгоценные капли…              Он кончает, постыдно кончает в свою руку буквально от нескольких движений, стоило только вспомнить вид лорда, который кусает его, пьет его кровь и залечивает потом ранки своим восхитительно порочным языком…              Блять!              Он действительно потерян для этого мира: человек, который поддался чарам одного конкретного вампира, и теперь готов быть добровольным донором только ради того, чтобы снова оказаться рядом, чтобы снова ощутить эту манящую близость, чтобы снова почувствовать на своем теле этот жадный до него рот и нежные губы.              Стук в дверь заставляет Галфа дернуться и натянуть одеяло по самые уши.              — Можно?              Бум заглядывает в комнату, а парень с облегчением выдыхает, что это не Мью, потому что он не готов ни морально, ни физически встречаться со своим работодателем ни сейчас, ни через сотню лет.              — Да, конечно.              Тот проходит внутрь и присаживается в кресло возле кровати:              — Ты как? От Мью ты буквально выбежал и до сих пор такой бледный. Хотя он, как обычно, во всем винит себя, я хотел бы услышать твой вариант, что же у вас произошло.              — Мью… винит себя? — слова с трудом прорываются.              — Да, он сжирает себя за то, что поддался и снова попробовал твою кровь, что напугал тебя. И порывался прийти к тебе, чтобы просить прощения, но я его чуть ли не силой заставил остаться в постели и сказал, что поговорю с тобой сам.              Это так похоже на Мью: брать все на себя, не допуская мысли, что его вины в этом нет… Но у Галфа все же есть сомнения, которые он хочет разрешить:              — Нет, лорд вел себя максимально корректно, поэтому ему не за что себя винить. Но у меня есть несколько вопросов…              — Да, конечно, — Бум с готовностью кивает. — Полагаю, что, учитывая твой… особый статус, я могу ответить почти на любой.              — Почти? — Галф тревожно хмурится.              — Почти. Я не смогу ответить, если это будет что-то личное, касающееся Мью. Тут только он должен решать.              Галф вспоминает про ту девушку, что погибла, но не это его волнует сейчас:              — У меня два вопроса. Это правда, что вампиры могут гипнотизировать людей? Заставлять испытывать их какие-то эмоции? Внушать им?              — Ты еще скажи, что мы мысли читаем, — тот откровенно ржет, но затем становится серьезным. — Нет, ничего такого мы не умеем, а жаль. Было бы куда проще решать некоторые вопросы.              — То есть не существует никакого волшебного вампирского обаяния, из-за которого несчастные жертвы готовы сами подставляться под ваши клыки?              — Что? Нет, конечно нет, — Бум качает головой. — Люди могут “подставляться”, как ты выразился, если, например, им хорошо заплатят — так бывает чаще всего. Ну или если их заставят под давлением: из страха за близких или собственную жизнь. Или вот как с тобой, когда ты хочешь отплатить за добро.              Галф сглатывает комок в горле и на несколько мгновений немеет.       Получается, что то странное притяжение, что он испытывает к лорду, то странное влияние, что тот на него оказывает — это не магия вампиров, не их сверхспособности?       А тогда что?!       Тогда почему его как магнитом тянет к этому мужчине с первого дня?              — Эй, не зависай ты так над этим — никто тебя не собирается принуждать, мы же это обсуждали. Но я искренне тебе благодарен, что ты согласился помочь Мью.              — Кстати об этом, — Галфу все-таки удается откашляться и прохрипеть свой второй вопрос. — Может есть сведения о том, что “донор” может испытывать что-то… странное?              — Странное? — Бум хмурится. — Аааа, понимаю, о чем ты. Да, большинство жалуется на сильную слабость после, почти не могут ходить — их приходится переносить. Ну и боль от укуса… Не все с ней справляются, поэтому могут быть обмороки. Некоторые накачиваются обезболивающими, чтобы это вытерпеть. Ты тоже это ощутил?              Галф может только хлопать глазами в ответ.       Потому что он… какой-то неправильный “донор”: вместо упадка каждый раз чувствует прилив сил, после которого он готов сворачивать горы, а вместо дикой боли — столь всепоглощающее наслаждение, что каждый раз от него немного сходит с ума.              — Д-д-да, н-н-нет, не знаю, — именно поэтому он не может дать внятный ответ, потому что сам до конца еще не разобрался в себе и своих ощущениях.              — Мне жаль, что ты через это проходишь, — на лице парня и правда искреннее сопереживание. — Поверь: будь его воля — Мью бы и пальцем тебя не коснулся, потому что у него строгие моральные принципы на этот счет. Но раз обстоятельства сложились таким образом, то нам всем придется приспосабливаться.              — Я понимаю, — Галф кивает. — Я хочу немного отдохнуть.              — Да, конечно, — Бум встает и идет к двери. — Я попрошу принести тебе еду, чтобы ты не ходил на кухню и отдохнул как следует. Вечером… надо, чтобы ты был в форме.              Галф понимает, о чем речь, и, видимо, чем-то выдает внутреннее смятение, потому что Бум тушуется:              — Ну, я пошел.              Он остается один и в сильной тревоге, потому что очередные его убеждения рассыпались как карточный домик. Ведь Мью никак не воздействовал на него, приманивая к себе — все было только из-за его собственных чувств и желаний. Галф стонет и хватается за голову: он погряз в этом всем по уши и теперь не знает, как выбраться.              Он старательно улыбается сердобольной пи`Роуз, которая через несколько часов приносит ему обед и причитает о том, что парень снова похудел. Но в рот не лезет ни крошки, потому что Галф слишком волнуется. Он надеется, что лорд не встанет с постели сегодня, поэтому все-таки решается сбегать в душ для работников и смыть с себя пот и… другие жидкости.              Но стыд с себя смыть не получается, как и избавиться от него до вечера, когда приходит пора очередной… процедуры.              Галф идет в покои Мью как на заклание: с опущенной головой, не смея поднять глаз. Это, наверное, выглядит глупо, но он оделся максимально официально в строгую белую рубашку и брюки, словно это поможет ему настроиться на рабочий лад и снова не поехать головой.              Он сразу отправляет Бума от дверей комнаты, потому что свидетель его позора ему точно не нужен, а в своих силах Галф уверен как никогда. Тот хмыкает, но предлагает кричать, если что-то пойдет не так.              Галф даже не улыбается в ответ на шутку, потому что слишком взвинчен. Трясущейся рукой он стучится и слышит тихое “войдите”, чтобы затем зажмуриться и сделать шаг в… бездну. В бездну, что живет в этих темных глазах с бордовыми вкраплениями.              Мью неловко откашливается:              — Галф… Как ты себя чувствуешь? Бум сказал, что тебе было плохо.              Галф теряется, потому что он обоим сказал совсем противоположные вещи. И сейчас его главная задача — не оттолкнуть Мью, который явно ищет любой предлог, чтобы прервать лечение:              — Я… хорошо себя чувствую — просто немного растерян из-за происходящего.              Пожалуйста, ничего не говори по поводу того, что случилось утром!       Пожалуйста!              Мью как будто слышит его немую просьбу, потому что тоже отводит глаза:              — Ээээ… хорошо.              Блять, неловкость между ними можно рубить топором, но Галфу жизненно важно понять, разобраться, проверить свои предположения, поэтому он делает решительный шаг к кровати:              — Начнем?              — Галф, я все еще против…              Мью резко задыхается, потому что Галф не задумываясь расстегивает воротник рубашки, предоставляя доступ на свою шею и область ключиц. А затем окончательно ныряет в омут с головой, когда садится рядом и немного отклоняется, чтобы лорду было удобнее:              — Пожалуйста, позвольте мне помочь.              Он зажмуривается, не в силах смотреть в эти горящие глаза, и нервно ждет, про себя отсчитывая секунды до того, как его кожа ощутит ласковые прикосновения немного прохладных пальцев, что аккуратно гладят, успокаивая.              — Подвинься чуть ближе и приляг — так тебе будет удобнее.              Шепот еле слышен, но в комнате единственный звук — это их тяжелое дыхание, поэтому Галф без труда улавливает слова, от которых его начинает трясти. Потому что теперь он снова прижимается к вожделенному телу и чувствует руки не только на своей шее, но еще и на талии, когда Мью привлекает его к себе ближе.              — Вот так, мой хороший…              Тепло дыхания возбуждает каждый нерв на обнаженной коже, и Галф в предвкушении прикосновения прикусывает губы. А еще, чтобы не застонать от нарастающего нетерпения: ну же!              И снова эти шелковые губы на его коже.       И снова эти мучительные касания, которые скорее дразнят, чем успокаивают.       И снова этот язык, что рисует одному только лорду известные руны на шее Галфа.       И снова эта сладостная боль от клыков, что погружаются в его плоть, а сам он погружается в транс блаженства.              Поэтому не удивительно, что в такие моменты он теряет себя, теряет свой разум от правильности происходящего: именно в этих руках и именно с этим мужчиной он на своем месте.       Поэтому не удивительно, что Галф забывает обо всех своих опасениях и прижимается максимально тесно к желанному вампиру, невольно потираясь о бедра ноющим пахом.              Мью тут же отрывается от его шеи, а Галф испуганно замирает, глядя в эти почти безумные глаза, в которых жажда смешивается с желанием… чего?       Или кого?              Теперь уже нет возможности сделать морду кирпичом, потому что Мью не может не чувствовать его возбуждение — это просто невозможно. Но Галф умирает, когда слышит:              — Позволь мне тебе помочь…              И чувствует, как рука лорда скользит с его талии на его бедро, а затем и ниже, ложась на болезненный от возбуждения член. От шока Галф замирает, не в силах пошевелиться, потому что не знает, как реагировать. Но тело требует своего, отключая голос разума, поэтому он стонет и расслабляется, подается навстречу руке, что так настойчиво и аккуратно сейчас гладит его плоть.              Он откидывает голову назад, с восторгом ощущая следующее погружение клыков и эти сосущие движения, которые отдаются пульсацией внизу живота, стягивая напряжение в узел, развязать который может только Мью — и тот это делает. Потому что, не глядя, расстегивает пуговицу на его брюках, а затем — и молнию, чтобы опустить этот предмет одежды вниз и нырнуть рукой под нижнее белье.              У него в легких заканчивается воздух, ведь одно дело — когда ты сам снимаешь возбуждение тайком под одеялом в своей комнате, представляя перед глазами вот это все. А другое — когда представлять не надо, когда прекрасное лицо лорда прямо перед тобой, а тот пьет тебя, твое желание так, словно не может насытиться.              Галф чувствует себя прыщавым подростком пубертатного периода, потому что не может сдерживаться больше ни минуты. Мью было достаточно сделать несколько движений рукой вверх-вниз по стоящему колом члену, пройтись большим пальцем по влажной от естественной смазки головке, чтобы он окончательно утратил контроль над телом в тот момент, когда выгибается в этих мощных руках в экстазе.       И не сразу соображает, что лорд в этот момент отрывается от его шеи и ловит его крик губами.       Зато ощущает этот возбуждающий их обоих металлический привкус крови.       И язык, что сначала делится с ним его собственным вкусом, а затем снова возвращается к шее, чтобы смягчить последствия укуса.