Голос крови

      Его почти выворачивает от этой вони, что окружает их сейчас: чужая кровь, чужой запах, который заставляет буквально ежится от того, насколько тот неприятен. Но проблемы с его обостренным в последнее время обонянием подождут — нужно помочь Мью, который снова попал под раздачу. И как тот вообще выживал ранее с его ночными вылазками?..              Видимо, он это сказал вслух, потому что слышит еле уловимый шепот:              — До встречи с тобой моя жизнь была куда спокойнее и безопаснее.              Галф уже почти успевает расстроиться и впасть в чувство вины, как замечает лукавые смешинки в глазах. Мью даже в таком состоянии умудряется подшучивать… Поэтому он расценивает это как хороший знак: видимо, лорду не настолько плохо. Галф бурчит что-то вроде “моя тоже” и слышит хмыканье в ответ, пока тащит Мью в сторону их спальни, а точнее — персональной ванной комнаты хозяина поместья. Так как точно знает: там в шкафчике под умывальником помимо полотенец и солей для ванной теперь находится максимально полная аптечка как раз для таких эпизодов — уж он об этом сам позаботился после того случая.              Но сначала…              В прошлый раз он бы сгорел от смущения, проверни такое, но как-то незаметно для него уже стерлась какая-то невидимая грань между ними, которая отделяла условно деловые отношения лорда и его секретаря от того, что происходит с ними на данный момент. Поэтому сейчас у него есть смелость затащить лорда в душевую кабину и разорвать на нем уже и так дырявую от вражеских лап одежду, чтобы смыть эти отвратительные запахи, от которых у него кружится голова. Мозгом он понимает, что это Мью сейчас перед ним, который требует помощи и которому нужна его кровь. Но чужой аромат забивает тот, которым он готов дышать вечно, поэтому придется от этого избавиться.              Лорд болезненно шипит, когда теплая вода омывает его вновь приобретенные раны поверх уже затянувшихся, на что Галф успокаивающе шепчет:              — Потерпи немного, надо смыть их кровь. Я боюсь, что не смогу тебе помочь, если буду слышать на тебе их запах…              Он даже не удосуживается найти губку и просто так, ладонью, проходится по предоставленному ему в доступ телу, смывая те отвратительные следы, что портят одним своим видом эту гладкую кожу. Конечно, Галф гонит куда подальше все те мысли о том, как приятно вот так свободно касаться, гладить, скользить все ниже и ниже…              И, конечно, он делает это только для того, чтобы помочь, ибо любая губка будет сейчас слишком жесткой для поврежденной кожи — только ладонью Галф может в полной мере ощутить интенсивность воздействия.              Также он не знает, как Мью отнесется к этому откровению про свое чувствительное обоняние, но Галф слишком устал все скрывать и обдумывать каждое слово — пусть хотя бы с этим человеком он сможет позволить себе не бояться.       И довериться ему.       Доверить свои страхи, сомнения и тайны.              Лорд словно в раздрае: то внимательно смотрит, как будто обдумывает услышанное, и при этом отвлекается от неприятной процедуры, то зажмуривается и еле слышно стонет, когда ладонь парня движется в опасной близости от линии паха. Поэтому Галф старается не смотреть на это выразительное лицо, быстро завершает омовение и затем уже незаметно принюхивается: да, теперь терпимо. Но на Мью мокрые домашние шорты и под ними такое же белье, поэтому парень стыдливо краснеет, когда протягивает тому пушистое большое полотенце:              — Нужно снять эту одежду тоже, прикройся пока полотенцем.              — Поможешь?              Галф готов поклясться, что в глазах все те же смешинки, но Мью слишком быстро отводит взгляд и как-то показательно стонет:              — Ой, даже двинуться больно…              С одной стороны, ему кажется, что его однозначно провоцируют (зачем?), с другой — Мью и правда ранен, поэтому помочь ему полностью раздеться — это нормально.       Правда же?              Но он все равно не смеет поднять голову, когда дрожащими руками стягивает с лорда мокрую одежду.       И, конечно же, не смотрит, сразу отворачивается.       И, конечно же, ему показалось, что он услышал еще одну усмешку.              Зато он отчетливо слышит шорох ткани, что оборачивается вокруг мускулистых бедер (нет, он не оценивал это специально — просто так получилось!). А это ему сигнал, что можно продолжать и повернуться снова к лорду.              Да, все-таки он был прав: несмотря на раны Мью явно над ним смеется, потому что такое довольное выражение лица не может быть у того, кто изнемогает от боли. Но оно сменяется обеспокоенным, когда его обладатель замечает, что Галф тоже весь в крови:              — Ты ранен? — беспокойство в голосе слишком сильное, но это так приятно греет изнутри.              Галф качает головой:              — Так, легкие царапины — ничего страшного, — он берет протянутую в тревоге к нему руку и аккуратно тянет за нее, усаживая Мью на банкетку возле умывальника. — Давай я обработаю раны и помогу тебе лечь. И потом тоже быстро обмоюсь…              Да, от Мью больше нет этого запаха, зато невыносимо воняет он сам: так, что хочется снять с себя одежду вместе с кожей. Но он все-таки терпит, споро нанося мазь на порезы, заматывая их бинтами, старательно делая вид, что не замечает этого темного внимательного взгляда, что оставляет на нем почти реальные ожоги. Галф и так находится непозволительно близко, ощущая исходящий от тела жар, от которого хочется одновременно отстраниться и к которому хочется прижаться навсегда.              А затем ведет все-таки шатающегося лорда в спальню, чтобы бережно уложить того на постель и укрыть одеялом ниже пояса:              — Вот так, полежи минутку — я быстро.              Мью явно порывается что-то возразить, но Галф опережает его, прикладывая палец к уже приоткрытым губам:              — Не трать силы. Я сейчас вернусь.              И нет, подушечка пальца вовсе не горит огнем после этого прикосновения…              Он все-таки кусок идиота, потому что забыл взять для себя смену белья. Запах-то он с себя смыл, а вот натянуть на себя эти вонючие тряпки, что ранее были его одеждой, он не сможет под страхом смертной казни. Поэтому Галф вынужден краснеть, но тоже воспользоваться полотенцем, обернув то вокруг бедер. Правда, он все еще рассчитывает быстро проскочить в гардеробную лорда и там найти вещи…              Все его расчеты разбиваются о суровую реальность: один только взгляд на Мью стирает мысли о неподобающем внешнем виде, потому что мужчина словно в бреду. Тот стонет, мечется, весь покрыт испариной и неимоверно бледен. Забывается смущение, все, что сейчас важно — как помочь здесь и сейчас.              Галф падает на кровать рядом и притягивает лорда к себе:              — Мью, пожалуйста, очнись — ты должен взять у меня кровь, — он все сильнее и сильнее похлопывает ладонями по лицу, пытаясь привести в чувство, но ничего не помогает. — Мью, пожалуйста…              Мужчина остается равнодушен к его мольбам: прекрасные глаза зажмурены, а сам он продолжает дрожать в жаре лихорадки. Поэтому у Галфа не остается выбора: придется брать дело в свои руки, а также — многострадальные ножницы, которые в прошлый раз не пришлось применять для отражения атаки. Зато сейчас они помогут ему.              От боли он прикусывает губы, когда полосует острым концом по плечу как можно ближе к основанию шеи: так, чтобы не перерезать себе артерию, но чтобы Мью был как можно ближе к ней, когда Галф обхватывает его обеими руками и прижимает голову мужчины к основанию шеи:              — Давай же, пей!              Лорд все еще без сознания, поэтому приходится помогать ему: Галф с силой надавливает на свежий порез, невольно стонет, но терпит, чтобы усилить кровотечение и фактически искупать в спасительной жидкости свою ладонь, которую прижимает к иссиня-бледным губам Мью:              — Давай же… Пожалуйста…              Ему приходится силой разомкнуть рот, надавив свободной рукой на углубления щек, а затем проникнуть туда обагренными кровью пальцами. Он снова и снова повторяет эти действия, надеясь, что вкус его крови поможет Мью очнуться и завершить начатое.              Ресницы трепещут на бледных щеках, а Галф дрожит от ощущения языка, что сначала еле заметно, а потом все более интенсивно облизывает его пальцы. Приоткрытые глаза уже знакомо горят алым, но это свечение его не пугает, а безумно радует: теперь Мью сможет получить столь нужное ему лекарство.              Боль пореза тут же заглушается жгучим удовольствием — уже почти привычным, стоит только клыкам вонзиться в его плоть, а голодному рту сделать несколько сосущих движений. Галф до сих пор не понимает, почему реагирует так остро на явно болезненную процедуру, но это давно перестало его волновать. Он отчаянно стонет в ответ на каждое прикосновение губ и языка, цепляется руками за плечи, запускает пальцы в серебро волос, только чтобы прижать еще сильнее, чтобы не прерывать это порочное удовольствие.              Боль от укуса?       Что это?       А вот тот жар, что разливается по телу с первой секунды почти сразу лишает его остатков разума, заставляя желать большего.       Больше.       Желать Мью только для себя.              Эгоистично?       Да, очень.       Но сейчас внутри него пробудилось какое-то жадное чудовище, которое не может и не хочет ни с кем делиться тем, кто принадлежит только ему — по крайней мере на эти минуты.              Лорд, видимо, насыщается, потому что Галф раздосадованно хнычет, когда понимает, что сосущие движения губ замедляются, а рот отрывается от его шеи. Но он вспыхивает как спичка, когда слышит томный шепот прямо в багровое ушко:              — Иди ко мне…              В голове совсем пусто, он практически забывает, что Мью вообще-то ранен и его нельзя тревожить. Но вовремя спохватывается, поэтому не усаживается привычно на бедра, а опускается на постель рядом и обвивает руками шею, притягивая к себе:              — Ты же ранен…              Мью смущенно улыбается, когда тоже об этом вспоминает, но тот вроде доволен положением вещей, потому что Галф теперь в полном его распоряжении. Поэтому лорд несколько секунд томно смотрит в глаза перед тем, чтобы вновь приникнуть к ранкам от укуса, зализывая их. Галф тут же выгибается в руках, что продолжают удерживать его, но Мью не дает даже двинуться, продолжая свою сладкую пытку, переходя уже на порез от ножниц.              Парень до сих пор не понимает, как это работает, почему именно такой способ лечения помогает его ранам так быстро затягиваться, но каждый раз он слишком поглощен ощущениями, чтобы спросить. А после… слишком смущен. Поэтому и сейчас Галф бездумно наслаждается тем шершавым жаром языка, что так бережно проходится по его телу, заживляя. А затем спускается еще ниже, чтобы захватить раны, которые оставили ему нападавшие вампиры.              И все бы ничего, если бы они не были так близко к кромке полотенца, которое уже почти сползло с его бедер…              Длинное тягучее движение языка заставляет его застонать так отчаянно, что Мью отрывается от своего занятия и поднимает голову:              — Больно? Мне прекратить?              Больно. От возбуждения.       Не останавливайся.              Но он все еще слишком большой трусишка, поэтому не может выдавить ни слова, лишь отчаянно трясет своей головой и прижимает чужую к своему животу: продолжай. Мью понимает его без слов, поэтому снова приникает к чувствительной плоти, вылизывая каждый ее сантиметр — и уже явно не только раны. Потому что Галф извивается в руках, что пытаются удержать его бедра на месте все отчаяннее:              — Мью, пожалуйста…              Он сам не понимает, о чем умоляет, но Мью, видимо, знает лучше, потому что пытается успокоить его ласковыми поглаживаниями пальцев в то время, как другой рукой стягивает полотенце окончательно. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем просит Галф: свидетельство его отчаянного желания поднимается над животом весьма однозначно.              Галф уже был морально готов к тому, что Мью ему поможет рукой, как обычно тот делал, но в космос его отправляет прикосновение мягких губ к чувствительной головке и язык, что проходится по всей длине до основания и обратно. Если раньше он думал, что сходит с ума от прикосновений, то теперь уж точно окончательно помешался: этот мужчина доводит его до смерти от удовольствия своими бесстыдными ласками.              — Мью, что ты делаешь?..              Вопрос совсем идиотский и скорее даже риторический, но лорд поднимает голову, а Галф тает от этой порочной улыбки:              — Помогаю тебе, мой хороший — что же еще?              Ответить он уже не успевает, потому что у Мью есть отличный способ лишить его дара речи своими блядскими губами и языком. Лорд точно не стесняется вытворять все эти безумные вещи, о которых даже думать стыдно — не то что делать, поэтому Галфу остается только всхлипывать в отчаянии и умоляюще стонать.              О чем?       Чтобы это все быстрее закончилось       Или не заканчивалось никогда — он еще не определился.              Зато Мью, кажется, давно определился за него, потому что явно решает довести дело до конца: целует, гладит, ласкает и даже заглатывает его член так, что Галф теряет остатки разума. И даже не отодвигается, когда он начинает скулить:              — Я сейчас… Я больше не могу…              — Давай же, мой хороший, отпусти себя.              И Галф отпускает.       Он умрет от смущения от того, что кончил в рот Мью как-нибудь потом, а сейчас он просто умирает от удовольствия, содрогаясь от наслаждения и ощущая каждой чувствительной клеткой кожи этот горячий шелковый рот, что собирает каждую каплю.       И задыхается, когда слышит:              — Ты везде вкусный…              Сгорая от стыда, Галф открывает ранее зажмуренные глаза, чтобы встретиться взглядом с совершенно бесстыдным взором. Чтобы хоть как-то это замаскировать, он делано возмущается:              — Ты что вообще творишь?! Ты же ранен!              Мью тут же делает страдальческое лицо:              — Ох, да, я очень ранен… Поэтому мне нужно прилечь и отдохнуть — и никаких нравоучений!              Галф решительно за “прилечь”, потому что может изображать деловитость, помогая лорду лечь рядом. Но все же полыхает от того, что вынужден спросить:              — А как же ты?.. Мне… помочь?              — Нет, не надо, — ответ еле слышен — лорд явно устал, — но я запомню, что за тобой должок.              Галф фыркает в ответ, но это они обсудят как-нибудь потом, а пока он тоже на минутку приляжет рядом, прежде чем позвонить Буму, который точно поможет им снова разобраться со всем этим.              Минуточка растянулось на несколько часов, потому что он просыпается от пронзительного голоса, который заставляет болезненно поморщиться:              — Какая очаровательная картина: лорд и его питомец в одной постели!              Галф тут же испуганно распахивает глаза и судорожно натягивает одеяло на все еще обнаженное тело, пытаясь скрыть уже очевидный факт от разъяренных глаз Мины, которая стоит в спальне Мью, скрестив руки на груди.              Ох блять…