Голос крови

      Он смертельно боится, но страха у него уже два — и они его разрывают на части.              С одной стороны, Галф понимает, что если он будет медлить, то что-то может случиться с Грейс.       Что-то ужасное и непоправимое, а этого он себе точно не простит.              С другой — он просто не может отправить еще не полностью восстановившегося Мью спасать свою сестру, потому что тоже не простит, если того снова ранят.       Или еще чего хуже.              Поэтому Галф просто рвется между этими двумя мыслями о том, что могут пострадать дорогие ему люди.              Трясущимися руками он сам лично каждый вечер, не доверяя никому, проверяет быстро затягивающиеся раны на теле Мью. Галф видит, что их специфическое “лечение” и правда дает фантастические результаты, но все еще его сердце болит, потому что изнутри этот орган грызет чувство вины. Это из-за него его лорд был ранен, поэтому только он ответственен за то, что произошло.              Такое настроение не остается тайной для мужчины, который каким-то невероятным образом словно читает его мысли:              — Не вини себя, мой хороший. Ты же понимаешь, что они не перед чем не остановятся, и ты — это лишь предлог, чтобы сделать то, что задумано уже давно.              Галф вынужден кивнуть, потому что мозгом он это понимает, а эмоции орут о том, что это только его вина, и давят, давят, давят... Он ощущает эту перегрузку, он больше не может это контролировать — чувства пробиваются изнутри дрожью, что невозможно сдерживать.              Поэтому позволяет себе маленькую слабость, пока они только вдвоем в спальне лорда: аккуратно, чтобы не причинить даже случайно боль, обнять Мью, таким образом словно пытаясь зарядиться от него уверенностью и получить ту поддержку, которая жизненно ему необходима. Тут даже не надо просить или что-то проговаривать вслух: мужчина снова включает своего внутреннего экстрасенса и без лишних слов просто обнимает, прижимая к себе бережно и аккуратно, словно самое дорогое сокровище, и легко целует в макушку:              — Галф… Мой хороший...              Галф, кажется, готов вот так сидеть вечно: в теплых сильных руках, что защитят его от целого мира — настолько ему комфортно в этих объятиях, но, к сожалению, у реальности на них свои планы.              — Кхм, ребятки, простите, что прерываю, но команда уже в сборе — только вас и ждем.              Галф привычно полыхает смущенным румянцем, потому что даже не услышал, как Бум стучался (а тот точно оповестил о своем присутствии!), поэтому спешно отодвигается от Мью, хотя их… отношения уже точно не являются тайной для парня. Но являются терра инкогнита для него самого, если честно, потому что между собой они ничего не проговаривают — словно по неозвученной договоренности отодвинули этот вопрос на “потом”.              Потом, когда разберутся с сектой.       Потом, когда Мью решит, что делать с “невестой”, которой тот явно не рад.       Потом, когда… Галф будет достаточно храбр, чтобы сказать то-самое-слово и услышать на него желанный ответ.              Ну а сейчас он, опустив голову, спешно поправляет чуть съехавшую повязку, чтобы затем одобрительно кивнуть:              — Теперь можно, пойдем.              Галф немного волнуется, потому что ему предстоит знакомство с остальной “бандой”, с которой Мью совершал те самые подозрительные ночные вылазки, что ранее заставляли его опасаться лорда, а теперь — только бояться за него.              — Галф, это — все: Майлд, Боат, Тон, Ран, Каона, Мавин, Хайтер, Коклиан, — Мью по очереди кивает на парней, что сидят в гостиной и потягивают напитки. — Все, это Галф.              — Очень приятно! — Майлд тут же подхватывается с места и кидается обниматься, на что Галф пораженно замирает испуганным сурикатом. — Эй, чувак! Не напрягайся ты так. Если за тебя ручается Мью — ты для нас уже свой в доску, а своих мы в обиду не даем.              Но все равно для него такой интенсивный скиншип — это слишком, поэтому он осторожно высвобождается из этих загребущих рук и делает вай всем остальным:              — Очень приятно, я — Галф, — и придвигается поближе к Мью на диване, с удовлетворенным выдохом чувствуя его успокаивающее тепло.              — Эй, не смущайте мне тут парня! Он и так через многое прошел за последние дни, — Мью тут же полушутливо прикрикивает на них, приобнимая его за плечи, а затем нескрываемо нежно смотрит на него. — Расскажи, пожалуйста, все, что ты знаешь. И все свои подозрения.              Он очень старается не замечать понимающие взгляды, которыми обменивается Бум с ребятами, и рассказывает все с самого начала: кто он, как попал к Мью и что знает о планах своей “семьи”. А также свои сомнения насчет мотивов нападающих. Краем глаза он видит, что Мью и Бум одобрительно кивают головами на его слова — это дает ему силы продолжать.              — Это очень похоже на правду, — Тон говорит тихо и мягко, но в его голосе чувствуется сталь. — Я давно наблюдаю за этими “товарищами” — те известны своими радикальными взглядами. Но я думал, что это просто очередная секта фанатиков, которые решили верить в то, что вампиры хотят захватить мир, поэтому объединились мелкими группами и дружно нас боятся. Но раз у них уже готовятся силы сопротивления и агенты, — кивает на Галфа, на что тот хочет спрятаться за Мью, но лорд не дает, а лишь ободряюще гладит по плечу, — то дело куда серьезнее, чем я думал.              — Да и то, что твоя “невеста”, Мью, очень подозрительно в курсе, подтверждает теорию об объединении сил, — Ран задумчиво стучит пальцами по подлокотнику кресла. — Ее оговорки, вероятно, вызваны удивлением из-за той… ситуации, в которой она вас застала, но это нам даже на руку: теперь мы в курсе, что враги объединились. И теперь у нас есть больше информации, чтобы разработать ответный план действий.              Галф в шоке от того, как быстро все происходит, но даже рад этому: эти люди (вампиры) — явно профессионалы своего дела, потому что в их обсуждениях нет никакой воды, только предложения по сути.              — Думаю, что самое верное — это предать дело огласке после того, как мы вытащим Грейс, — Каона задумчиво сопит над блок-схемами, что в черновом варианте уже набросали участники. — Так как оба наших противника действуют тайно, а у нас все-таки не армия, чтобы им сопротивляться. Поэтому нужно подключить силы и людей, и вампиров, чтобы зачистить эту заразу. Ну или по крайней мере изолировать. Одно дело, когда “традиционные” вампиры просто живут себе тихонько и никого не трогают, за исключением проплаченных доноров. Но сейчас все больше и больше жертв их безумия среди людей, которые они старательно скрывают, явно давая взятки кому-то сверху.              — Я до сих пор не очень понимаю, как эти два лагеря объединились, — Боат окидывает всех взглядом. — Какие-то идеи? О чем они вообще могли договориться? По сути они должны смертельно ненавидеть друг друга, а тут неожиданное сотрудничество.              — Может это просто временное соглашение? А потом они хотят разделиться. Типа негоже благородным вампирам жить вот так просто с людьми на равных. А фанатики тоже хотят полностью отколоться, — Коклиан задумчиво откидывает голову назад.              — Ну а что, звучит правдоподобно, — Хайтер одобрительно хлопает друга по плечу. — Осталось только доказать, что этот альянс действительно существует. С нападениями на людей мы уже почти закончили: улики у нас есть.              Галфа пробивает дрожь: неужели у них и правда получится? Все, что выглядело таким нереальным еще час назад, сейчас обретает детали и уже кажется осуществимым. Это озвучивает и Мью:              — Да, вполне может сработать. Только сначала надо вытащить сестру Галфа, чтобы ей тоже ничего не угрожало.              — Я буду двойным агентом, — Галф решает, что теперь и его черед внести свою лепту, он сразу поднимает руку, прерывая возможные возражения. — Нет, вы сначала послушайте! Нам же нужны доказательства, что они заодно. Вот и я их добуду. Приеду и расскажу о нападении, что лорд смертельно ранен, но это тщательно скрывают. Но зато ты после того, как я тебя защитил, настолько мне доверяешь, что допустил к секретным документам, — он поворачивается к Мью. — На это они могут купиться, а что за документы — придумаю по ходу. Главное — вытянуть из них информацию про сотрудничество и зафиксировать ее.              — Нет! — Мью еще ни разу не разговаривал с ним так: ледяным тоном и жестко. — Я не позволю тебе собой рисковать.              — Да послушай же ты! — Галф хватает его за руку, чтобы таким образом привлечь внимание к своим словам. — Это наш шанс все узнать. Мы можем включить прослушивание, все записать — и у нас будут доказательства!              — Мью, а он прав, — молчавший до этого Мавин неожиданно поддержал его. — Это действительно нам очень поможет. Можно еще долго ходить возле них на цыпочках, будут страдать невинные люди и вампиры, а тут мы попробуем разрубить этот узел одним ударом. Пока Галф будет отвлекать, мы выкрадем Грейс, а дальше уже вытащим и его. Думаю, что у нас все получится. Если надо — подключим… внешние силы. Стой, послушай! Я знаю, что ты не в восторге от политики твоего отца, но он может нам тут помочь.              Мью и правда открыл рот, чтобы протестовать, но Галф, уже никого не стесняясь, прикрыл его ладонью:              — Пожалуйста, давай попробуем.              Он на самом деле видит тревогу в этих черных глазах с багровым отливом, но их общая цель куда важнее, чем безопасность одного конкретного человека. Именно эту мысль он сейчас пытается выразить взглядом и тихим шепотом “пожалуйста”. И Мью как будто смиряется, кладя ладонь сверху на его руку, тем самым прижимая ее еще сильнее к лицу и целуя незаметно для остальных:              — Хорошо, я подумаю.              Этот шепот слышит только он. Но Галф понимает, что это уже практически “да” — просто Мью нужно еще немного времени, чтобы смириться с неизбежным. А их будущее является именно таким, потому что Галф четко решил, что он сделает все возможное, чтобы разрешить эту ситуацию, раз он является ее частью и даже в какой-то степени поспособствовал ее развитию.              И вечером накануне вылазки, результат которой решит многое, он не может не тревожиться, потому что слишком многое зависит от того, как он сыграет свою роль. Эту нервную отстраненность ощущает и Мью:              — Переживаешь?              Глупо отрицать очевидное, поэтому Галф лишь кивает, сидя рядом на кровати. Но вместо привычного томления рядом с лордом в предвкушении удовольствия — озноб перед предстоящей битвой.       Умов и, возможно, тел.       Битвой, в которой могут пострадать дорогие ему люди и, как оказалось, вампиры.              — Иди сюда, — мощные уверенные руки притягивают его поближе, а Галф удовлетворенно вздыхает и немного расслабляется, оперевшись на Мью.              Он откидывает немного голову назад и шепчет:              — Можешь приступать.              — Не надо, — Мью качает головой. — Я больше не буду пить твою кровь — пора прекращать, я уже достаточно восстановился. Надо привыкать снова к крови из пакета — я же не могу постоянно от тебя “кормиться”.              Сильная боль неожиданно сжимает своей холодной рукой его сердце.       То есть как больше не будет?       Вообще?              Наверное, разочарование отражается на его лице, потому что лорд притягивает его к себе еще ближе, успокаивая:              — Это неизбежно. Если мы сражаемся за равенство людей и вампиров, то первые не должны выступать кормом для вторых. И кому, как не нам, подавать в этом пример?              — А если я хочу этого? А если это нужно мне?              В обычном своем состоянии Галф вряд ли бы это сказал, что сейчас при эмоциональной перегрузке, когда его захлестывают с головой страх, боль и нежность, он не может молчать.              — Галф… — Мью явно шокирован таким признанием. — Это неправильно. Ты не должен жертвовать собой ради меня…              — Я сказал тебе, что хочу этого.              Он, видимо, совсем сошел с ума, потому что теперь к тем эмоциям добавилась еще и жажда — жажда этого мужчины.              Он хочет.       Он жаждет.       Он вожделеет.       Называйте это как хотите, но Галфу это нужно здесь и сейчас, потому что “завтра” у них может уже не быть — есть только болезненное и тревожное “сегодня”.              Именно эта мысль заставляет отказать последние тормоза и перекинуть ногу через бедра, чтобы сесть рядом и шептать прямо в желанные губы:              — Пожалуйста… Я хочу этого.              Отчаяние разбавлено цветом крови в глазах Мью, но тот снова ему сдается и стонет, когда касается губами нежной кожи шеи, что столь щедро предоставлена в доступ. Галфа, как всегда, смывает этой деликатностью и мягкостью движений губ и языка, влажных, заводящих мгновенно, после которых следует вспышка боли-наслаждения, от которой он выгибается в руках и стонет, не сдерживаясь.              Это воистину какая-то вампирская магия, потому что ну не может ему быть так хорошо каждый раз, когда он с Мью. И даже не в момент укуса и испития его крови — а в каждый момент, в котором они рядом. Его неумолимо тянет к этому мужчине — это Галф уже давно признал и перестал сопротивляться. Поэтому позволяет собственной жажде захлестнуть его, но не крови, а другого характера: той, что требует руку Мью на возбужденном члене в тот момент, когда тот влажным шершавым языком слизывает капли крови с его шеи.              Но сегодня вечером ему мало этих иногда рваных, иногда ритмичных движений, поэтому он сам тянется с поцелуями, чтобы покрыть ими каждую драгоценную часть тела.              Лицо.       Ровные дуги бровей.       Скулы, выцеловывает каждую линию.       Милая родинка, еще одна.       Линия подбородка с пробивающейся щетиной, хотя Галф точно знает, что лорд бреется каждый вечер перед тем, как он сюда приходит.              Его губы сами соскальзывают ниже — тоже на шею, но у него нет потребности пить кровь, поэтому он лишь целует, жадно, отчаянно, а потом смелеет и пускает в ход язык, голодно вылизывая каждый сантиметр, проводя им по выделяющимся венам и слыша отчаянные стоны.              На вкус Мью — пьянящий.       Солоноватый из-за капелек пота.       Сладкий из-за собственного уникального вкуса кожи.       Идеальный вкус.       Идеальный запах.       Для него.              Что-то щелкает у него в голове, одурманенной этим ароматом.       Какой-то голос шепчет ему: этот мужчина — твой, только твой, ты не отдашь его никому.              От этого голоса он дуреет еще больше, уходят все мысли — остаются только обнаженные чувства, которые орут…       И Галф делает то, о чем ему кричит каждая клетка его тела.              Он дергает ворот шелковой пижамы лорда, пуговицы рассыпаются от резкого движения по постели и катятся на пол, но никто из них этого не замечает, потому что зубы Галфа впиваются в идеальную линию ключицы, оставляя там знак.              Метку.       Этот мужчина только его.       Так ему говорит его голос крови.              Об этом свидетельствует и то, как содрогается под ним Мью, внезапно кончая от одного только укуса, так и не притронувшись к себе, а Галф следует за ним на пике наслаждения, мурча от удовольствия и зализывая проставленную метку.