Оно кусается

– Начни с малого, – посоветовал Маэдрос, и Рокэ закатил глаза. О, ему было, что на это ответить. Начать с того, что сам Маэдрос ни с чего малого начинать не собирался. Даже его безумные братья признавали, что на сей раз их старший слишком уж спешит. – Как будто если он немедленно не восстановится, наш единственный шанс будет упущен, – говорил Куруфин, морщась, как будто сам не имел привычки засиживаться за работой до глубокой ночи. – А мы ещё даже толком не отстроились, какой там шанс? – Ты сам-то, – говорил ему Турко, который будто бы готов был и скрутить, и силой тащить отдыхать, только не знал, на кого первого бросаться – так пёс порой не знает, кого раньше поприветствовать, – ты на себя посмотри, а? Вот когда ты спал? – А ты когда? На этом все их споры и заканчивались. Маэдрос жаждал крови – то есть, не крови, разве что крови тех тёмных созданий, на коих Рокэ пока так и не полюбовался – но как же он хотел снова мочь драться. Один раз так вцепился в шест, даже не в меч, что руку – Рокэ видел! – свело судорогой. Нет, что-то можно было получить на этой злости – одну атаку, скажем, и притом предсмертную. Когда человек или кто угодно ещё сперва расшвыривает всех с нелюдской? неэльдарской? – к кошкам! – невозможной силой, а потом падает и сам – возможно, чтоб уже не подниматься. – Да он же сам себя сожжёт, – заметил как-то Маглор, и Рокэ склонен был с ним согласиться. Маглор с Маэдросом ругался так, что весь лагерь слышал – или, наоборот, так, что не слышал никто, и вот это и было самое пугающее. Вот поэтому на маэдросово «начни-ка с малого» Рокэ только что не засмеялся. Разговор снова шёл о его умениях, и король-ветер почему-то умолк вовсе, и Рокэ чувствовал на зубах какой-то песок и ещё чувствовал, как Маэдрос устал, а далёкой мелодии, которая будто бы всегда играла на краю, когда ветер с ним разговаривал – нет, не слышал. – И о каком же малом идёт речь? – Рокэ не выдержал и улыбнулся самой раздражающей из своих улыбок, светской такой фальшивкой, не для этих мест; но правда, кто бы говорил! У Маэдроса, кажется, болело всё, и меч он нынче поднимал не столько усилием тела, сколько усилием воли – и этот говорит начинать с малого? – Ты можешь не хватать все ветра разом. Ты не стихия. Можешь сперва – не знаю, как ты это видишь – можешь сперва научиться управлять отдельным вихрем? – Или попробовать поднять опавший лист, – хмыкнул Рокэ в тон, давая понять, что оценил шутку, но Маэдрос кивнул. Пришлось спросить: – Думаешь, к этому можно приучиться? Вообще-то в этом даже был резон: к ядам-то он и впрямь привык. А тут даже не яд, тут же всего-навсего мир и его стихии, и можно ведь войти с ними в созвучие, не теряя притом сознания? Хотя бы ненадолго. А если выйдет с ветром – и если сам ветер ещё не будет против – можно попробовать и с камнем, и с огнём… Ну, скажем, маленький такой обвальчик, например. Не сразу, нет. – Хорошо, – сказал Рокэ, пытаясь подделаться под эту их манеру выражаться, – я-то попробую учиться потихоньку, раз уж вы все так надо мной трясётесь, только и ты мне кое-что пообещай. – Что же? Ай, как хотелось сказать «отрекись от клятвы», но ведь не вышло бы из этого ничего путного. Когда Рокэ о ней едва-едва заводил речь, эти – все семеро – будто бы делались слепыми и глухими. Рокэ даже подумывал их нарисовать, как есть, в ошейниках, или ещё – заводил речь с этим, будто недавно из Лаик, сыном Кузнеца – но тот, и сам уже кузнец, сообщил только, что это же, мол, дедушкина клятва, и ни за что на свете ни отец его, ни дяди от неё не откажутся. Вот ведь глупцы, такое преимущество – и отдавать в чужие руки! Ну, в теории. Стоит только этим камням как бы случайно оказаться у своих же… – А я ещё подумаю, – подумаю, как сказать, чтоб ты услышал. – Пойду, пожалуй, подниму пару-другую листьев. – Я не могу пообещать тебе неизвестно что. Ну да, один раз вон отцу пообещал. Чтоб никаких его мыслей случайно не прочли, пришлось уверять: – Да я не пожелаю ничего ужасного! Это же не руки и сердца просить на спор. – Что? – Там, дома, когда я ещё учился, мы играли на спор в карты, ночью, конечно, и случалось мне проигрывать, и выполнять… – Рокэ хмыкнул, – всякое. Мне кажется, тебе не будет смешно. Но в любом случае, я-то у тебя ничего стыдного просить не собираюсь. В конце концов, всегда сможешь сказать, что уговора не было. Кому поверят – королю или чужаку? – Я не беру назад свои слова. – Ну, значит, выполнишь потом моё желание, если оно не будет ущемлять твою честь, например, – Рокэ пожал плечами, – не тебе же тренироваться на листочках и кошки знают чём ещё. Маэдрос снова застыл лицом – вроде в последнее время это случалось реже, и всё равно иногда он будто не сразу соображал, где он, и кто с ним, и зачем всё это в принципе, – и вдруг сказал: – Почему кошки? Я давно хотел спросить. *** Малое как-то не сказать, чтоб задалось. Да, Рокэ поднял эти листья (и не поднял, а взметнул, и не один, а целую охапку), но сразу же осел на них же и траву. Ещё и кровь закапала – хорошо, из носа, а не из ран на запястье, как в некоторых снах. С другой стороны – он всё же не лишился чувств! Но чувствовал себя сейчас, как марионетка, которая через ниточки пытается подёргать кого-то там сверху. Ветра было слишком много. Рокэ подозревал, что и огня, и воды, и тем более скал тоже окажется слишком много, привыкай-не привыкай. Но ладно, он уже пообещал. А потом появился Маглор и сообщил: – Он надорвётся с мечом и не хочет с деревом, – и Рокэ показалось, что он пропустил начало разговора, хотя и в силах был его домыслить. Эти семеро часто так общались – с середины, но обычно друг с другом, а не с ним. Маглор, впрочем, будто всё это время тоже что-то для себя решал, и было в нём вот это, королевское, как и в его старшем: если он что-то считал нужным, то уверен был, что остальные сделают как велено. Как-то же он здесь правил всё это время, пока Маэдроса не было. Не суди по занятиям, не суди по манере разговаривать – Маглор был, кажется, самый из этих семерых спокойный – а суди по таким вот замечаниям, когда тебе уже отвели какую-то роль, а ты и знать не знал об этом до поры. – Кто надорвётся? – спросил Рокэ, конечно, зная ответ. Ветер-король всё молчал, но Рокэ думал, что вряд ли он обидится, если время от времени заимствовать у него – не вихри даже пока, а так, дуновения. Не всё сразу, не всё сразу. Ещё и сел, оказывается, на какой-то корень, и кровь из носа так и капала прерывисто. Маглор смерил его каким-то таким старшебратским взглядом, что Рокэ на мгновение показалось – вот сейчас он протянет ему носовой платок и осуждающе покачает головой. – Не вздумай говорить, как я неосторожен, – огрызнулся заранее, – я учусь. – И в мыслях не было, – откликнулся Маглор даже будто бы рассеянно и вдруг уселся рядом, тоже на землю и даже, может быть, тоже на корень. Рокэ всё в толк не мог взять, как эти-то создания – высокие, сильные, любого можно представить с каким-нибудь молотом, включая некоторых женщин – как они все ходили так бесшумно, когда хотели. Что это за умение слиться с миром – которого ему, Рокэ, как раз-таки так не хватает? Так вот, Рокэ не ведал, сколько именно Маглор наблюдал за его усилиями и что успел заметить, поэтому сказал сам: – Я пытался поднять опавший лист, как будто бы я ветер. – И как, преуспел? Рокэ ждал: «Мы же это обсуждали» или ещё чего-нибудь такого, и заранее планировал защищаться именем Маэдроса и его же повелением, и честно покачал головой: – Я поднял больше, чем хотел. Мы решили, что надо начать с малого. Но честно, хочется… Хотелось как в тот раз – весь мир твой, а потом ты просто падаешь. – Если кто-то раз за разом берёт больше, чем может унести, и ему это нравится – что ж тут поделать, – откликнулся Маглор всё так же рассеянно, – спеть тебе, чтоб зажило? Только за грань опять не уходи. – Ты ведь не просто так сюда пришёл, – эх, вот взметнуть бы его волосы, а то и плащ, но сейчас не получится, наверное, – ты начал про мечи? И всё-таки Маглор сначала ему спел. Видно, из этой безмятежности пелось хорошо, потому что кровь перестала капать сразу же. – Тебя бы на войну, – сказал Рокэ невпопад, подумав про осколки и про раненых, и почему-то даже про лошадей. – А разве мы уже не на ней? – На нашу войну. Так ты пришёл не вытирать мне нос, а попросить о?.. – Займись с Маэдросом, – попросил Маглор, не обратив внимания на подколку. Никто из них в последнее время не обращал, даже средние только переглядывались – вот идиот, мол, – и это неожиданно бесило. Вы что, меня жалеете? А сами-то! Да это я ещё вас пожалею! – У вас другое оружие, Турко говорил. Он отвлечётся. Сейчас постоянно сравнивает то, что мог раньше, и то, что сейчас может. Нельзя так злиться. Турко говорит, ты дрался хорошо. И это даже не будет зазорно – ты же отпрыск короля? – Я король в своей стране и вассал в соседней, – ответил Рокэ честно. – Твой брат, кстати говоря, должен мне желание. – И я об этом знаю, потому и пришёл. – Если я соглашусь месить с ним пыль, мне будешь должен уже ты, – Маглор от клятвы тоже не откажется, но в случае чего его хотя бы будут слушать остальные. Может быть. – Я и так сделаю большую часть из того, что ты попросишь. Если Маэдроса и средних Рокэ читал легко, если младшие сливались в какую-то одну дикую вспышку – или примолкший, тлеющий огонь – то Маглор будто прятался за водной завесой. Может быть, он устал быть королём. Может, это всё потому, что он поэт – поэты вечно себе на уме, из некоторых – лучшие шпионы. – Подбей его, – сказал Маглор, – раздразни, ты умеешь. Пусть окрепнет, пока вы будете, как ты говоришь, месить пыль, а потом можно и меч. И о каких шпионах ты там думал?.. *** Что в Рокэ раздражало – не глухой злостью, какой Маэдрос теперь встречал многие из дней, а очень даже определённым желанием чем-нибудь швырнуть, – так это его вечное желание подвергнуть всё сомнению. Есть же какие-то вещи, в которых сомневаться невозможно, себе дороже – а потом появляется этот смертный со своим: «А точно ли?» – и рушит всё, как сам говорит, к кошкам. Например, этим утром, сразу после трапезы, он сообщил, не дрогнув: – Вам надо помириться с родичами. – С какими ещё?.. Потому что с домом Финдекано Маэдрос собирался мириться и сам. День выдался отвратно солнечным, и мысли всё текли куда-то не туда – интересно, отец бы удивился солнцу? Наверняка удивился бы, а ещё больше удивился, если б узнал, что его старший радуется весне вместо того, чтоб исполнять свою же клятву. А Рокэ продолжал: – Я имею в виду, в широком смысле. Живут же где-то здесь родичи тех, которых вы тогда убили, – как это странно и просто звучало на фоне голубого неба. Никакого света факелов. – Просто иначе вы оставите врагов и за своей спиной, а вам нужен союз. – Кто тебе это рассказал? Про родичей? – Этот мечтательный, – Маэдрос хотел спросить, с чего нынешний Маглор такой уж мечтательный, но Рокэ добавил: – Который вечно говорит, что я ошибка. А, Финдарато. – На это желание я не соглашусь, – сказал Маэдрос медленно. – Ты-то сам разве же простил бы на их месте? – Смотря что мне предложили бы. За убитых платят выкуп, платят службой, – такой молодой, сам лист на ветру – и столько знает про смерть. – Ещё могут взамен выдать зачинщиков, но это, как я понял, вам не подойдёт. – Нет. О посольстве к Тинголу он ещё даже не думал – сперва бы разобраться со своими. А для этого хорошо бы, чтобы король, отдающий корону другому королю, мог держать в руке меч, и дрался хорошо. Чтоб не считали, чтоб во сне не могли думать, будто он это от беспомощности. С другой стороны – какая ему разница?.. И отец чтоб не мог подумать тоже. – Ладно, – Рокэ напоказ пожал плечами, – тогда сражайся со мной на моём оружии. – Что? Нет, Ласточка часто угрожал вызвать их на поединок, вместе и поодиночке – но чтобы вот так, после утреннего хлеба? – Сражайся со мной на моём оружии, – повторил. – Твой брат-охотник, может быть, тебе рассказывал. Вы же сможете сделать, твой другой брат сможет. И ты не будешь так беситься, что не сразу получается, потому что и драка будет новая, всё новое. Подумаешь, левая. И если что – о, кажется, Рокэ помнил, какое у Маэдроса бывает лицо, когда что-то вдруг у него не выходит – то есть всегда теперь, – если что, я привык, что меня хотят убить. – Я не хочу тебя убить. – Ну, не меня, кого ты там увидишь на моём месте. И это не позор! Ты думаешь, что и так долго валялся и должен быть в строю ещё вчера, да? А на деле ты изучаешь новую технику с отпрыском короля другой страны – ну, станешь изучать. А потом как окрепнешь, сам не поймёшь. – Ты, что ли, шутишь надо мной? – Ни в коем разе. – Тебя что, Маглор попросил? – А если бы и он, я распрекрасно мог не согласиться. Ну же, я ведь прилежно поднимаю листья, так что очередь за тобой. А я сейчас, пожалуй, скажу что-то, за что ты мне захочешь отомстить, – он улыбнулся, и Маэдрос заранее ощутил вот это вот, из детства, желание сцепиться аж в клубок, – дрянь эта ваша клятва, вот что. Слышишь?