Оно кусается

В последний вечер ветер всё-таки ему приснился. Сияющий. За ним сияло море. – Спасибо, – сказал ветер почему-то. Улыбался он так, что Рокэ вдруг себя почувствовал навсегда прощённым. Во всех временах сразу – и в прошлом, и в будущем. Благословлённым навсегда. Даже если всё забыть, как грёзу предрассветную, вот это чувство, «всё не зря» – оно останется. – За что спасибо? – спросил Рокэ. – Я ведь только обрушил крепость. Мало ли кто какие крепости обрушивал. Хотелось говорить совсем о другом. О чём – Рокэ и сам не знал. – Я не о том, – ответил ветер. Как же он любил всё это – берег, и море, и близкие горы. Всё, что было, и всё, что ещё будет. – Я не о том. Знаешь, я думал, раз уж они ступили на путь гордости, то по нему и пойдут. Гордости и вражды. И доблести. Спасибо, что показал им, что есть другой. – Это скорей они мне. Ветер покачал головой. – Я не вправе тебя просить, – сказал он, – но предупредить могу. – Что опять такое? Ветер рассмеялся: – Именно так я это и представлял… То, как ты вскидываешься. Извини. Я не хочу обидеть. Раньше Рокэ точно решил бы, что над ним издеваются. Раньше – не теперь. Если дома он сохранит хоть часть вот этой безмятежности… Там, у ветра за спиной, сияла лучшая страна на свете. Сотканная из радости. Недостижимая. Когда он Эмильенну видел – сердце так же билось. – Я не вправе просить тебя остаться, но я могу сказать, что твой мир правда гибнет. – Вот именно поэтому я должен идти. – Точно? – А ты бы что, оставил свой мир? Ветер покачал головой. – Но мы не ушли, – сказал он, – а твои боги ушли. – Ну и что? – сказал Рокэ. Тут, на этом побережье, которое лучше всякого Рассвета – тут казалось, что всё понятно и всё просто. Не растерять бы потом… – Для начала, – сказал Рокэ, – для начала я их найду. – И что же дальше? – И поговорю с ними. С тобой ведь можно. *** Перед Лаик отец перечислил почти всех своих друзей и ко всем запретил идти служить. Отец вообще сделался странный в последние годы. Спорил с матушкой. Шутил с ней. Заступался за Айрис и за маленьких. – Ричард, – сказал отец ещё тогда, провожая в Лаик, – если вдруг Рокэ тебя выберет – соглашайся. Мать называла Рокэ Алву не иначе как «ваш Рокэ» – когда говорила с отцом, то есть. Очень уж они сдружились. Отец говорил: Рокэ Алва его спас от чего-то совсем уж нехорошего. От чего – не вдавался. Говорил, что должен ему больше, чем жизнь. О нём вообще многие странно отзывались – слишком хорошо, как будто бы о древнем короле из сказки... Ричард смотрел на него с площади – человек как человек. Вот шепнул что-то королеве – она засмеялась. Вот подмигнул кому-то… Стойте, да кому же? Смотрел как будто бы на Ричарда. Да ну, ерунда. Если ещё ждать, что он и впрямь позовёт, можно остаться ни с… – Я, Рокэ, герцог Алва, первый маршал Талига, прошу и выбираю благородного Ричарда Окделла. Над площадью как будто вихрь пронёсся. Что все ахнули – ладно. Но и впрямь будто ветер поднялся и тут же стих, очень хороший ветер, очень тёплый, Рокэ Алва ведь Повелитель Ветра, и говорят, что… Ричард не помнил сам, как произнёс ответную клятву. Встал за креслом, как положено. Рокэ Алва вздохнул: – Ну слава Леворукому. Что?.. Он что думал – Ричард мог отказаться? Он смеётся, да? Оказалось, Алва всегда смеялся. Когда ехали с площади в его особняк, он спросил, например: – Как вы относитесь к нашим доблестным богам, Ричард? – К Создателю? – Упаси нас он самый, об этом я и спрашивать не смею. К Литу, Анэму и прочим благородным господам? Сказать, что веришь в них? Но матушка говорила – это всё язычество. Сказать, что сомневаешься? – Я не знаю… я не пойму, что вы хотите от меня услышать. – Только то, что вы захотите мне сказать. С ним рядом было странно. Воздух тёплый. Кажется, будто видишь сон, и во сне этом всё в порядке, но одновременно понимаешь – вот вы едете к нему в дом, и этот дом будет и твой на следующие три года, и копыта стучат по мостовой, и Баловник не очень-то рад снова везти тебя куда бы то ни было. Он никогда не рад. – Как зовут? – Баловник. – Славное создание! Славное, но угрюмое. – Он мой… он наш… я ни за что его не сменю. – Что ж, воля ваша. Кто же меняет друзей. Невозможно. Как будто камни под ногами собираются запеть. Как будто Алва что-то знал, что другие забыли. Даже рука у Дика стала болеть меньше. – Домой доедем – помогу. – Что? – С рукой помогу, Ричард. Кто это вас так? – Крыса, – Ричард всё ждал насмешки, он уже слышал её, но Рокэ Алва будто и смотрел-то на него вполглаза, не говоря уже о том, чтобы высмеивать. Смотрел вполглаза – и всё равно всё замечал. – Крыса, ещё в Лаик. – Скверные крысы пошли нынче! Скажите, юноша, вы пишете стихи? – Нет, – Ричард покраснел. Какая ему разница? – Жаль, – Алва только плечами пожал, – ну, а я пишу. Но ещё больше я люблю поднимать листья.