Самозванцы

Новый день начался точно так же, как и предыдущий. Всё та же кровать, та же боль во всём теле, и тот же Борис, который разбудил Олега в начале восьмого утра, как показывали часы на стене палаты номер тридцать четыре. Единственное, чем отличалось это утро от предыдущего - теперь комната отличалась удивительной тишиной. Недавно пробудившийся Олег понял: Вадима не хватает. Эта таинственная персона, как он уже понял, имела свойство постоянно куда-то пропадать, словно бы его на несколько часов засасывала огромная чёрная дыра, а потом выплёвывала, но снова съедала. Эдакий замкнутый круг. Как говорил сам Борис, его сын был невероятно общителен и не обделён умом, но всё же намного больше азартен и нахален. Проделки Вадима обуславливались не столько желанием что-то изменить в своей жизни, сколько просто повеселиться. - … он сбегал отсюда столько раз, что я уже сбился со счёту, братья, - говорил Борис с печалью на лице, стоя у открытого окна террасы. Как всегда, он курил. - Я каждый раз переживал за него очень сильно. Он ведь такой рискованный человек, легко в передряги влипает. А сегодня с самого утра его нет, как сквозь землю провалился. Вот и что мне от него ожидать, братья? Олег пожал плечами и отпил растворимого кофе из стаканчика. Так как он не пил и не курил, а на перекуре хотелось хоть что-то делать, он ещё вчера попросил Вадима раздобыть ему баночку растворимого кофе и электрический чайник с водой, пусть и заговорить с ним было задачей сложной, ведь Олег не обладал какими-то особыми коммуникативными навыками, да и сын Бориса ему очень уж не нравился. В итоге просьба была выполнена, а вот сам Вадим исчез, оставив оставив, видимо, вместо себя баночку с кофе в голубых и белых тонах, на которой был нарисован какой-то странный мужчина с молодецкой улыбкой и написано: "всё по высшему стандарту отечественного производства!", а также простой электрический чайник, покрытый прелестной голубой эмалью. Откуда-то сзади послышался голос другого Олега, которого первый про себя называл Олежей из-за разницы в возрасте (по словам Бориса, ему было пока только девятнадцать лет). - Боря, ты и сам не паенька, сбегал тоже, - прохрипел он и потушил сигарету, которую только что докурил, себе об руку. Там уже было с десяток таких шрамов, но, похоже, Олеже было всё равно, и он продолжал травмировать свою кожу. - Правда, я этого не застал, но не столь важно, ты ведь сам мне говорил. Олег, вперив свой взгляд в несчастную и ни в чём не повинную руку тёзки, тихо спросил: - Может, ты не будешь?.. Ну, знаешь, это ведь как-то больно и... неправильно. Тот, кому предназначалась реплика, посмотрел на Олега как на протухшую рыбу и будто бы от запаха сморщил нос. - Тебя никто не спрашивал, - махнул рукой Олежа. - Лучше заткнись. Оскорблённый отвёл взгляд от обидчика и увидел, что Боря с недовольным видом мотает головой, как бы намекая, что Олег сморозил глупость. «Ну и пусть! - подумал он, - Может, я хоть на какие-то мысли его натолкнул. Нельзя же так, это просто ненормально...» Нормально или нет, адекватно или неадекватно, судя по всему, все уже смирились с депрессивным настроением Олежи. Он либо бился в конвульсиях, либо пребывал в крайней степени апатии и причинял себе вред. Никто уже не смел перечить ему, потому что это приводило лишь к истерике. Как говорил Борис, по больнице до сих пор ходят легенды, как одна из санитарок попыталась забрать нож у Олежи, а тот приставил его ей к горлу и чуть не зарезал беднягу. Мало кто знал историю Олега Один-один-три-семь, как значилось в паспорте (странно, но в этом мире вместо фамилий были порядковые номера), но все прекрасно понимали, что единственной целью в его жизни является смерть. Он предпочитал не распространяться, как и почему он сюда попал, но шанса на выздоровление и освобождение у него не было. Почему? Ну, потому что, только узнав от Бори, что такое чип и зачем он (чего не понимал другой Олег, поэтому причина деструктивного поведения его тёзки была для него окутана тайной), Олежа его просто вырезал. Сейчас на его правом предплечье находится небольшое углубление, которое время от времени кровоточит, но чипа там, естественно, не наблюдается. Как выглядит чип Олег пока, опять же, не понимал, но не решался спросить, потому что боялся стать дураком в глазах этих людей. - Да, я тоже бегал, брат, - Боря посмотрел прямо в глаза Олеже. - Но как же тут не побегаешь? Ведь здесь людей буквально убивают, а жить-то, брат, хочется. Вот я и пытался. Олег невольно вздрогнул от предпоследнего предложения, произнесённого Борисом. «О, да я крепко влип...» - только и успело проскочить в его голове, как, не успел он отойти от такого шока, ему обухом по голове прилетела следующая реплика. - Зачем? Что на воле, что здесь ждёт только смерть, - грустно усмехнулся Олег Один-один-три-семь и закурил ещё одну сигарету трясущимися руками. Во время этого бычок от прошлой вылетел в окно, а у тёзки говорившего задёргался глаз, и он еле сдержался, чтобы не заорать в голос. Однако это мелочи. К слову, вчера санитарка вколола Олеже критическую дозу снотворного и ещё чего-то усмиряющего, а от таких конских доз препаратов его периодически передёргивало, и ноги с руками всё время тряслись. Однако надолго уснуть у Олежи всё равно не получилось, потому он сам видел, как Вадим вышел из палаты примерно в начало четвёртого утра, на рассвете. В качестве последствия этого наблюдения Олежа получил себе два огромных фиолетовых мешка под глазами, а сами глаза его были какими-то впалыми от бессонницы, поэтому их обрамляли густые тени. - Ты прав, брат, поэтому я и перестал, - нахмурился Борис. - А вот Вадик не может. Темперамент у него такой. «Он сам себя погубит», - подумал Олег. - Он сам себя погубит, - будто бы воспользовавшись телепатией, сказал уже вслух Один-один-три-семь. Глаза Олега стали как по пять копеек от такого поворота. Когда Олежа поднял взгляд на другого Олега, последний не в первый раз заметил, что тот подозрительно похож на него. Действительно, это было так: отличалось только отсутствие очков и растительности на лице, глаза болотного, а не каре-чёрного цвета. Это начинало настораживать. Борис чуть не выронил сигарету изо рта и удивлённо спросил: - Чего вы друг на друга так пялитесь? Олег понял, что не смог скрыть своё удивление, и Олежа, смотря на него с презрением, ответил за него. - Да мне откуда знать? Это он на меня так смотрит, а не я на него... Боря неловко и примиряюще улыбнулся, отвернулся от них и начал смотреть в окно. Олег Один-один-три-семь тоже, видимо, потерял интерес к тёзке и ушёл к тому же окну, что и Борис. Оба оставили изумлённого Олега в одиночестве, и он только сейчас начал осознавать всю странность такого изумительного сходства. Он подошёл к Олеже и тыкнул его в плечо. - Могу я спросить кое-что? - Валяй, - он посмотрел на него с полной апатией в уставших глазах и ослабевшей от тремора рукой вставил сигарету обратно в рот, когда договорил. - Почему… - Олег выдохнул, потому что ему было неловко об этом говорить. - Почему ты плачешь и вредишь себе? Я имею ввиду… что случилось? - Это всё любовь. Ну, точнее, не совсем, но не суть важно. Любовь и сраная государственная система. - Э… ладно. А больше ничего? Олежа нахмурился и отвернулся. Борис посмотрел на Олега, как бы говоря своим взглядом: «не трогай его», и отторгнутому пришлось идти допивать свой кофе, не узнав ровно ничего полезного. «Конечно, если в каждой новой вселенной есть я, то и здесь должен быть. Но не факт, что я - это он. По крайней мере, об этом невозможно судить, не зная всего его прошлого. Да и вообще, я явно совсем не тем занимаюсь. Мне нужно изучить, куда я вообще попал, а я с какими-то непонятными маргиналами вожусь, которые и на людей-то не похожи», - думал Олег, выбрасывая стаканчик, в котором ничего уже не осталось. На террасе в этот момент было мало людей, ведь сейчас только половина восьмого утра. Все ещё не встали и не собрались, но скоро начнётся столпотворение. Взгляд Олега блуждал по народу, находившемуся здесь. Большая часть людей либо спала, либо мирно, высунувшись в окна и форточки, выкуривала свои сигареты. Тут раздался грохот резко распахнувшейся двери, и вся публика вздрогнула от неожиданности. Растрёпанный, с безумной улыбкой и бегающими глазками, в комнату вбежал никто иной, как Вадим. За ним была целая толпа людей, которая ввалилась в помещение, заполнив его до отказа. До Олега не дошло, что происходит, хотя может быть и должно было. Наверное, Вадим всё-таки смог устроить революцию или вроде того... Хотя по нему вообще никак нельзя понять, что он сделал, а что - нет. Тем более не ясны его мотивы. Вадим, не ясно зачем, прежде чем подойти к своему отцу и объясниться, подбежал к какому-то мужчине лет восьмидесяти. Этот джентльмен выглядел, подобно сыну Бориса, как хищник, готовящийся к атаке. Только если Вадим был пассивно-агрессивной коброй, то этот тип выглядел как крокодил, смотрящий на проносящуюся мимо антилопу, при этом высунувшись из своего мутного пруда. Он был непомерно толст, низок, а лицо его с седыми густыми бровями и хмурыми зелёными глазами, выражало отвращение ко всему миру. На его голове красовалась лысина, а одет он был так же, как и все: белые штаны и белая же футболка в синюю полоску. - Марлен, давно не виделись, старик! - как-то слишком радостно выкрикнул Вадим, обнял деда, зачем-то попытался его поднять, но только недовольно крякнул и чуть не уронил свою ношу. - Здравствуй, - лаконично ответил Марлен (какое же странное имя. Особенно учитывая, что оно сложилось из «Маркс» и «Ленин», а в этом мире история явно пошла совсем по другому пути) и поправил свою одежду. Похоже, ему не очень понравились такие спонтанные объятия, тем более с подобным неказистым продолжением. - Ну что, ты в деле? Да? - Да, - скорчил ещё более недовольную рожу Марлен. - Ох, расцеловать бы мне тебя! - выкрикнул Вадим с ещё более гиперболизировано счастливым выражением лица. - Ну всё, некогда мне, я пошёл. Он развернулся и буквально вприпрыжку проследовал к Борису. - Отец, отец, тут такое! Ты будешь это… ну, таво… - Что «такое»? Вадим, что ты несёшь? - вспылил Боря. - Ты где был, ё-моё? - Отец, ну подожди, не серчай, - Вадим похлопал отца по плечу. - Я ходил всех уговаривал напасть на первый корпус. Оба Олега изумлённо открыли рты и переглянулись, однако тот, что был старше, сделал это как-то очень машинально и будто не по своей воле, чему очень удивился. - Ты совсем? Ты хочешь войны? - раздражённо дыхнул сигаретным дымом в лицо сыну Борис. - Можно сказать, что да, - хищно ухмыльнулся Вадим. - Там же нелюди чипированные, все до одного. Чтобы сделать первый шаг к революции, нужно убить их всех. - Да ты с ума сошёл! «Так тут ещё и война какая-то?! Этого не хватало. Стоит надеяться, что он шутит про убийства», - мысленно паниковал Олег, и слова сами внезапно вырвались из его рта: - Но ведь... - он даже запнулся от удивления, и в горле у него пересохло. - Но ведь ты, Вадим, не собирался никого убивать, не так ли? Отец и сын одновременно махнули на влезшего в разговор руками, мол, не твоего ума дело, а тот, всё ещё ничего не понимая, изумлённо замолчал. - Так вот... - продолжил прерванный разговор Боря. - Так во-о-от, - протянул Вадик. - Нет, я не полоумный, ведь мне же за это ничего не будет, - он обнажил свои будто рыбьи зубы в оскале. Они были мелкие, кривые и острые, что, мягко говоря, не смотрелось очень уж симпатично. - Разве что придётся на месяцок сбежать, но это ничего. - Я не допущу ещё одного побега! - потряс сынка за плечи Борис. - Ты же знаешь, как это опасно. Очнись. Останови это, пока не поздно! - Папа, послушай меня, - Вадим произнёс слово «папа», смотря на Борю так, будто сказанное имеет особый вес, - Всё будет хорошо. Я знаю, я очень безответственный и рискованный человек, но доверься мне, и мы не пропадём, - он особенно сильно выделил голосом последние три слова, и это оказало на его отца колоссальное влияние. Борис пустил скупую мужскую слезу и обнял Вадима. - Ладно, сын, держись там. - Вытри слёзы, отец, - сказал Вадим серьёзным голосом, развернулся и направился в сторону, где стояли оба Олега. - Ну, мальчики мои, я думаю, вы слышали, что я говорил. Вы со мной или как? - спросил он и развёл руками так, будто в одной руке у него была таблетка, которая обозначает слово «да», а в другой - пилюля со словом «нет». - Пошёл ты, - раздражённо плюнул на пол Олежа. - Нет… я, пожалуй, откажусь, - как можно более доброжелательно ответил Олег, хотя не уловил даже сути предложения. Вадим ушёл. Он подходил ко всем остальным людям, и они многозначительно кивали головами в ответ на его речи. Вскоре толпа зашумела, загудела, и тощая фигурка сына Бори (а сам Борис, к слову, всё ещё курил, утирая слёзы), потерялась в таком многообразии мира хомо сапиенс. Вадим что-то подбадривающее кричал, но его тенор заглушали крики восставших. Из коридора донёсся гул, и по отрывочным выкрикам стало ясно, что эта импровизированная армия собирается брать штурмом первый корпус санатория. Борис начал суетиться. - Берём Брагу и бежим, братья. Сейчас тут начнётся бойня. Живо! - рявкнул он сурово-напуганным тоном, при этом одна из крупных слезинок всё ещё катилась по его лицу, но он резко смахнул её рукой. Боря и Олег Один-один-три-семь начали быстро удаляться в сторону выхода с опустевшей террасы, а другой Олег так и не понял, что происходит. «Какая ещё брага?» - подумал он, но догнал остальных. Спасаясь от войны, беглецы преодолевали один за другим лестничные пролёты, а откуда-то снизу слышались сдавленные крики восставших. Когда все трое прибежали к своей палате номер тридцать четыре, Борис с ноги распахнул дверь и устремился к столу около одной из стен комнаты, начиная там что-то искать. - Олег! - поймав на себе взгляд старшего из тёзок, он махнул рукой, - Да не ты, ёк макарёк. Возьми свой нож! Нам может он понадобиться. Я возьму бинты, если нужно будет оказать кому-то помощь, - ещё сильнее нахмурил брови Боря. Так он выглядел устрашающе, хотя обычно был весьма дружелюбен. - Другой Олег, возьми Ибрагиму. Только осторожно, её нужно уговорить слезть с кресла, иначе она никуда не пойдёт. «Что ж тут такое происходит такое? Неужели я умру таким молодым?», - паникуя, думал Олег. Однако, неумело ворочая ватными от страха ногами, он подошёл к спящей бабушке и удивился, насколько же хрупкой она была. Ему на миг показалось, что если он возьмёт её на руки, то она просто рассыпется. - Бабушка! Ибрагима… проснитесь. Старушка мигом очнулась. - Добрый молодец… - протянула она, - Новое яблоко съешь, что красивым покажется, так оно гнилое будет. А когда то, что гнилым казалось, откусишь - любовь найдёшь… - мутные глаза Ибрагимы смотрели вроде как на Олега, но при этом куда-то мимо. - Э-э… Ибрагима, пойдёмте. Тут опасно, - Олег, смущаясь, аккуратно подхватил старуху на руки. - Никуда не денешься, всё одно будет: как чужеземка из чистого серебра до тебя дотронется, так из чистого серебра в тебя игла и вонзится, - прошептала сумасшедшая и заснула опять. Олег не знал, что и думать насчёт всего этого, но накрыл свою ношу одеялом и быстро выбежал из палаты. Он увидел две потихоньку удаляющиеся фигуры Олежи и Бориса и помчался в их сторону. Оказалось, они бежали в помещение с кабинками, которое зовётся (да оно и являлось им) туалетом. Залетев в комнату, все трое отдышались, и только Ибрагиме было хоть бы хны. - Мы именно здесь, потому что... - Боря крякнул, закрывая дверь на тугую щеколду. - Потому что тут, братья, виден вход в первый корпус. Можно посмотреть на бойню. - Это всё ясно, но как мы сможем отсюда выбраться и когда? - закатив глаза от скуки, спросил Олежа и скрестил руки на груди. - Первое я знаю, брат, через дверь. Второе не знаю. Это уж как получится. Борис подошёл к окну. Олег устроил Ибрагиме на полу лежанку из одеяла, положил туда старушку и тоже удалился наблюдать восстание. На улице происходило невообразимое столпотворение: огромное сборище людей орало (это было слышно даже через закрытые окна) и, как огромный таран, пыталось пробить двери в первый корпус. - И ведь где-то там мой Вадик, - вздохнул отец непослушного сына. - Эх, во что же он вляпался?.. Неожиданно в дверь раздался оглушительный стук. Казалось, кто-то снаружи хочет её сломать. - Пустите! Пустите, свои! Боря нахмурился, но незваного гостя впустил. Это оказался Вадим со ссадиной на щеке, взъерошенными волосами и испуганным лицом. - Там… ну… не получается пробиться. Возможно, всех побьют, и я буду виноват, - увидев серьёзное лицо отца, неудавшийся революционер упал на колени и взмолился. - Папа, прошу, не ругай. Я не хотел… Борис закурил. - Как ты узнал, что мы здесь? - Ну, так а где вы могли быть? - хмыкнул Вадим. - На, закури. Главное, что ты цел, сын, - Боря помог ему подняться. - Расскажи всё по порядку, а? Вадик принял сигарету, запыхтел, как паровоз и облегчённо вздохнул. Он сел на подоконник и, болтая ногами, как ребёнок, принялся рассказывать что-то про санитарок, отгоняющих революционеров, чипированных, армию и прочее. С улицы был всё ещё слышен гул сотни голосов, который вскоре начал спадать. Тот, кто мог идти и кого не прибили в давке, тащился ко второму корпусу, и постепенно мятеж начал рассасываться. Олежа сел на холодный пол рядом с Олегом. - Ты тоже не понимаешь, что здесь вообще происходит? - тихо спросил первый второго. - Да. Совсем не понимаю… - со вздохом ответил Олег. Он всё ещё не осознал до конца, что с ним и в какой мир он попал, но теперь он понял точно: в жизни началась чёрная полоса, которую нужно как-то преодолеть, хотя живым из неё выйти Олег и не надеялся. Всё-таки, здесь какая-то война, революция и чёрт знает что ещё, а он вообще ничего не понимает... Впрочем, будь что будет. Изменить судьбу всё равно нельзя, тем более в такой плачевной ситуации.