Дорога домой

— В моем теле тебе будет легче, — сказал Кроули. Ни хрена. Вот ни хрена ему не легче. Тело совершенно другое, слишком легкое, слишком гибкое, словно бескостное. Рост такой же, но координация полностью сбита. Дин делает несколько шагов на пробу и тут же спотыкается. Его придерживают его же собственные руки, это очешуеть, как странно, и он видит свои же встревоженные глаза. Отмечает на собственном лице дурацкие, совершенно не мужественные веснушки, трещинки на губах. Видит все свои морщины, несколько седых волосков, неровную, дешевую стрижку и неряшливо выбритую щетину. И он считал это лицо красивым? В зеркале все смотрелось совершенно иначе. — Да нормально ты выглядишь, — говорит Кроули, очевидно опять принявшись читать его мысли, — и многие тебя считают привлекательным. Просто со стороны все смотрится иначе. Дин не может перестать думать, как кто-то вообще занимался с ним сексом. Отвратительно. — Ты просто еще не привык, — отвечает ему Кроули вслух, — все люди именно так себя со стороны и воспринимают. — Неужели? И ты? — Я — не человек, — напоминает Кроули спокойно. Дин с ужасом понимает, что и звук собственного голоса ему отвратителен. Как люди вообще позволяют ему говорить? — Дин, ты в порядке? — осторожно спрашивает ничего не понимающий Сэм. — Ага, — соглашается Дин чужим голосом. Голос звучит довольно напугано. Дин поднимает руки и смотрит на длинные ухоженные пальцы. Одежда чужая, приятно гладкая, слишком дорогая на ощупь. Одежда пахнет чистотой, немного дымом, серой и каким-то незнакомым, но явно дорогим одеколоном. Чересчур дорогим. Он весь не такой, неправильный, слишком чистенький, слишком богатый (серьезно, даже их прокатные смокинги никогда не стоили столько, сколько, подозревает Дин, стоит одна его майка)… пижон, одним словом. Он садится осторожно, на край дивана, стараясь не помять брюки. Кроули в его теле скрещивает руки на груди, смотрит скептически, от чего собственное лицо кажется Дину чужим, незнакомым. — Серьезно? Сядь нормально. Это — твоя одежда. Ничего не случится, если она помнется или испортится, ты не брал ее напрокат и тебе не нужно ее возвращать. Дин практически краснеет, понимая, что Кроули все еще читает его мысли (не мысли, успокаивает он себя, просто эмоции). А потом старательно принимает как можно более комфортное положение, буквально растекаясь по дивану. — Вот, — одобрительно говорит Кроули, — так лучше. Теперь ты похож на Дина Винчестера в моем теле, а не на маленькую школьницу. Сэм издает какой-то неуверенный звук, то ли хмыкает, то ли сдерживает смех. — Я не смогу, — говорит Дин хмуро, — ничего не выходит. Невозможно изобразить другого человека. — Неужели? — спрашивает Кроули ехидно. — А давай-ка ты, дорогуша, — Дин понятия не имеет откуда взялось это «дорогуша», — покажи на что ты способен в вопросах маскировки. Кроули поднимает руки, изображает шутовской полупоклон. Резко разворачивается и быстро проходит из угла в угол. Совершенно не так, как ходил обычно. Он идет чуть согнув колени, как-то угловато («Это я вот так хожу? — думает Дин? Это у меня такие кривые ноги?»). Кроули демонстративно проходит мимо несколько раз, немного сутулясь, резко, ни следа нет от былой плавности, расхлябанности. — Я не так хожу! — возмущается Дин со своего дивана. И слышит, как Сэм говорит одновременно с ним: — Идеально. Дин, тебе бы поучиться. — Издеваешься? — спрашивает Дин зло, выходит шипение «иззздеваешшшься». Он в ужасе смотрит на Кроули. Тот пожимает плечами: — К языку придется немного привыкнуть. Просто держи себя в руках и говори спокойно. Не нервничай. — На самом деле так даже лучше, — замечает Сэм, улыбаясь, и поднимает вверх большой палец, — более… демонически. Дин упрямо поднимается. — Колени так сильно не сгибай, — просит Кроули, — я сказал: не сгибай! Шагай шире, вот, еще шире. Дин честно пытается следовать советам и ожидаемо спотыкается о свою же (чужую) ногу. Сэм сдавленно хихикает, мелкий ублюдок. Дин видит краем глаза, как этот паршивец закрывает лицо руками, скрывая смех. Дин сжимает зубы и старается шагнуть как можно более шире. Чертовы ноги разъезжаются, как в каком-то гребаном балете (идиотский демон похоже способен сесть на шпагат, неприятное ощущение). Дин практически падает на руки Кроули (на свои же руки), и снова раздраженно шипит. Что ж, хотя бы в чем-то у него получается походить на Кроули. Дин снова садится на диван, не собираясь быть посмешищем для демона и родного брата. — Дин, у тебя отлично получается, — говорит Сэм насквозь лживым тоном. — Да, вижу, как получается, — хмуро соглашается Дин. Он пробует скрестить руки на груди, и это — странно, будто тебя обнимает чужой мужик. Положить руки на колени не менее странно, ладони слишком близко к паху, а там все… чужое, да и руки-то не его. — Хватит уже жалеть себя, — говорит Кроули (спасибо богу, не комментируя или не читая его мысли), у которого вообще нет никаких проблем с его телом, — поднимай мою задницу с дивана и попробуй открыть дверь. Давай же. Обещаю, тебе понравится. Кроули стоит расслабленно, скрестив на груди руки и выглядит так, будто пребывание в чужом теле для него лишь незначительное неудобство, как новая одежда, немного непривычно, но не то, из-за чего стоило бы переживать. Дин выдыхает, сжимает кулаки, которые ощущаются неправильно, незнакомо. Убеждает себя не акцентировать на этом внимание. Сэм явно пытается сказать что-то, подбодрить, но сдерживается под его яростным взглядом. Дин делает осторожный шаг. Еще один. И еще. Немного пошатывает, но в целом выходит уже лучше, есть прогресс. Он поднимает руку, тянет на себя дверь в подсобное помещение… и отлетает назад, потеряв равновесие. Сэм открыто смеется за его спиной. Дин осторожно поднимается с пола, пытаясь понять, что именно сейчас произошло. Дверь, сорванная с петель, валяется поблизости. Небрежным щелчком пальцев, Кроули отправляет ее на место. Сэм отворачивается, чтобы никто не заметил, как он давится смехом. Можно подумать, такое реально скрыть. — Что… как… что… что ты сделал? — спрашивает Дин явного виновника. Кроули пожимает плечами. — Оставил тебе немного своей демонической силы. Самую чуточку. Демон не может быть полностью беззащитным, верно? — Погоди-ка, — Дин осматривается вокруг, видит явно тяжелый сундук, приподнимает его. Сундук отрывается от пола без каких-либо видимых усилий, словно совсем ничего не весит, — охренеть. То есть, я могу вырубить Чака? — Если подойдешь достаточно близко, — Кроули снова пожимает плечами, — но это довольно затруднительно. И я бы не рекомендовал, можешь случайно его убить. Кроме того, лучше тебе все же переждать подальше… от основных событий. — Ладно. Ясно. А могу я… оставить это, когда поменяемся обратно? — не то, чтобы Дин рассчитывает на согласие. Но сила никогда не бывает лишней. — Нет. Определенно нет. Видишь ли, большая сила… — Большая ответственность? — Сэм демонстрирует какой-же он все-таки задрот. Кроули смотрит на него, приподняв бровь, и впервые выглядит совершенно не похожим на Дина. — Большая сила — в первую очередь большая энергия. Ничто не берется из ниоткуда. Тебе нечем будет ее питать, ты просто истратишь собственные резервы и за неделю-две умрешь. — Но ведь ты чем-то ее питаешь? — Демоны питаются адской энергией. Темными эманациями людей: грешные мысли, похоть, мерзкие делишки, ну и более крупное зло. — Выходит… — спрашивает Сэм задумчиво, — если зла на земле не останется, демоны погибнут от голода? — Не переживай так за нас, в аду достаточно грешников. Кроме того, твой брат, например, яркий пример того, что зло на земле никогда не исчезнет. Дин хочет было возразить, действительно хочет. Но он вспоминает все, что было сказано за эти дни, и ему совершенного нечего сказать в ответ. — А ты растешь, — замечает Кроули задумчиво, — перестал реагировать на провокации. — Давай дальше потренируемся, — предлагает Дин немного грубее, чем хотел, — покажи мне еще раз свою походку. Кроули смотрит с каким-то странным, нечитаемым выражением (Дин не способен читать свои эмоции, до сегодняшнего дня он понятия не имел, как выглядит его лицо со стороны), но не спорит. **** Они тренируются всю ночь. Под утро Дин уверенно ходит, так же уверенно сидит, уверенно держит бокал («Держи за ножку! — практически шипел Кроули, отправляя в небытие осколки хрусталя, стоило ему отвлечься и очередной бокал был случайно раздавлен, Дин все еще не слишком-то хорошо осознавал свою силу, — кто вас учил так держать бокалы? Это же белое вино!»). Дин уверенно разливает разные напитки, запоминает, что виски разливают в хайбол, а коньяк в снифтер (Крайне полезно, если он захочет стать барменом, когда они победят. Ну, или официантом.). — Крайне полезно, что ты будешь иметь хоть какое-то представление о манерах! — шипит раздраженный Кроули. Впрочем, голос он не повышает, Сэм спит рядом, прямо на диване, запрокинув голову на спинку. Утром не сможет голову повернуть, шея в таком положении ужасно затекает. — Ничего с ним не случится! — продолжает злиться Кроули в ответ на его мысли. Честно говоря, общаться так даже удобно, — лучше повтори, как правильно заваривают чай. Дин повторяет. Правила чая, верный дресс код для каждого времени суток (стараясь не думать, зачем ему эта информация. Не думать, что возможно, возможно, Чак останется здесь, а вот Кроули не будет, Кроули умрет, и тогда Дину придется…) — Вот и не думай об этом, — снова командует Кроули, — лучше подумай о чае. Дин слушается. Утро наступает ужасно, слишком быстро. Сэм просыпается, по совиному хлопая ресницами. Дин не ощущает ни усталости, ни голода, и, отлично понимает, кому этим обязан. Вовсе не для сражений ему оставили демоническую силу. Просто, если у них не выйдет, Дин будет похож на демона, ни нуждаясь ни в сне, ни в человеческой пище. По крайней мере, какое-то время. — Пару месяцев, — говорит Кроули. — Что? — спрашивает Сэм. — Неважно. Нам пора, я чувствую его приближение. Дин, ты отправляешься на кухню. Если бы Кроули не показал рукой направление, Дин никогда бы не подумал, что захламленное подсобное помещение, где они когда-то давным-давно (позавчера, это же было только позавчера) пили ром, и есть ангельская кухня. Здесь тогда был Кастиэль, стоял в углу мрачной фигурой, и этот жуткий чужой ангел, Азирафаэль. Дин искренне надеется, что сейчас у Кастиэля все отлично. Подбирает себе новое тело, осваивается с крыльями. Что еще там, на небесах, можно делать? Дин прохаживается из угла в угол, снова репетируя развязную походку. Кухня залита светом, на свету танцуют пылинки. Город за окном по-утреннему тихий, обманчиво спокойный. Людей пока еще не много, практически все с кофейными бумажными стаканчиками. Дин пробует посчитать, но быстро сбивается. Слишком нервничает. Дин ненавидит ждать и не иметь возможности вмешаться. Он не может позволить себе отвлечься на алкоголь, хотя и обещал Сэму, что просто тихонечко напьется здесь. Он берет было из кучи книг какой-то древний пыльный том, но не может на нем сосредоточиться. Время, кажется, застыло на месте. Вчера они нарисовали круг, якобы способный поймать бога. Как верно заметил Кроули, Чак ни за что бы не поверил, что они решили сдаться добровольно. К кругу прилагалась инструкция в виде очередного пыльного тома, который Кроули немного трансформировал. Эта книга должна послужить объяснением, зачем они вообще отправились в Лондон. Кроме того, Кроули зачаровал в круге не сильную магическую ловушку, которая конечно же не сможет удержать Чака, но, отлично послужит в качестве отвлекающего маневра. Хлопает входная дверь, и Дин ощущает, как холодок расползается в животе. Сейчас. Это произойдет сейчас. Чак вступит в круг, пару минут не сможет шевельнуться. Затем Кроули, изображающий Дина, должен закричать: — Попался! Чак, если он не полный идиот, сделает вид, что не может двигаться, а в это время Кроули вместе с Сэмом расскажут ему их якобы план по поимке бога в круг. А потом… Что потом, Дин не знает. За дверью слышны тихие голоса, но ничего конкретного не разобрать. В идеале, Сэм возьмет ружье и выстрелит Кроули в грудь. Тот изобразит, что умер, но задержится на краю на пару минут. Сэм в это время будет плакать, просить прощения, молить Дина вернуться к нему. Типичная девчонка, ничего сложного для Сэма. Дину кажется, что он слышит крик: — Нет, Сэм, нет! Он не уверен, действительно ли слышал что-то, или просто хотел услышать. Скорей бы все кончилось. Скорей бы… Дверь открывается. Дин машинально отступает назад. — Кроули, — приветствует его Лилит, войдя в комнату, — я тебя искала. Хотела поговорить. Вот только ее здесь и не хватало. Дин надеется, что она все еще боится Кроули, хотя он и представить не может почему. Он ухмыляется ей, стараясь выглядеть опасным. — Не припомню, чтобы я тебя приглашал, — замечает Дин. Он не может отрастить себе клыки по желанию или создать неприятную атмосферу вокруг. Все на что он способен, это врезать ей. Вот только едва ли она слабее него. Дин ощущает себя ужасно беспомощным. Он улыбается, как можно более холодно, стараясь не показывать страх. Она снова поднимает руки, демонстрируя безоружность, нерешительно улыбается в ответ. Абсолютно не похоже на ту Лилит, с которой Дин встречался раньше. — Послушай, мне жаль. Я бы не вторглась в твой дом, но сам понимаешь… работа. Кроули… мне надо… — она смотрит на него нерешительно, будто не зная, с чего начать, — мне действительно жаль, — добавляет она, почти искренне. Дин приподнимает бровь, единственный жест, который у него более-менее получается. Жалеет, что не способен наэлектризовать воздух или призвать сюда пламя. — Эта правда? — спрашивает она, — то, что о тебе говорят? — Что именно говорят, крошка? Можно поконкретней? — грубо уточняет Дин. Кажется «крошка» была лишней, Лилит удивляется, смотрит недоверчиво, — я долго буду ждать ответа? Или ты закончила? С чего они вообще взяли, что их план сработает? У Дина даже примерно не выходит говорить, как Кроули. Он надеется, что, хотя бы не говорит, как Дин Винчестер. — Говорят… ты уничтожил герцога ада, — она понижает голос, — святой водой… с небес… говорят, ты остановил апокалипсис, а потом пережил собственную казнь. Это правда? Дин пожимает плечами. Ему-то откуда знать, правда это или нет? Кроули успел рассказать слишком мало, да, они говорили про апокалипсис, но как конкретно это произошло, он понятия не имеет. Что уж говорить про остальное. Хотя, вполне очевидно, что, если и была какая-то казнь, Кроули явно ее пережил. — Возможно, — отвечает он, стараясь звучать максимально загадочно. — Мне нужна помощь, — просить Лилит умоляюще, — ты ведь не бросишь в беде товарища демона? — Брошу, — говорит Дин, понятия не имеющий, склонен ли Кроули к жестам взаимопомощи в сторону демонов. — Я могу отплатить! — быстро предлагает Лилит, очевидно, тоже не верящая в альтруизм Кроули, — я слышала, у тебя есть проблемы кое с кем внизу? Герцог Хастур на тебя очень зол, верно? Я помогу. — Это тебя не касается, — говорит Дин хмуро, внутри начиная паниковать. Кроули не удосужился рассказать ему ничего о взаимоотношениях в аду. Кажется, за стеной слышны выстрелы. Дин не уверен. — Я могу быть полезна! Прошу! Чак не отпустит меня живой! — в ее голосе звучат истерические нотки. — Ну и что? — в этот раз Дин хотя бы понимает суть разговора, — вернешься в ад, получишь новое тело. При чем тут я? — Он может уничтожить меня полностью, — говорит она, — полностью. Кроули, послушай, если не хочешь спасать меня, спаси землю. Всю землю, спасите ее еще раз. Он ее уничтожит. Уничтожит весь мир полностью. Спасите ее. И меня заодно. Вы же сделали это однажды! — Я… — начинает Дин, не представляя, как ему нужно закончить. — Лилит, мы уходим, — слышит Дин. Голос Чака. Вот же дерьмо. — Ну, позже договорим, ладно? — она последний раз заискивающе заглядывает в глаза, и поспешно направляется к выходу. Чудо, что она его не узнала. Но ведь она не Чак. — Лилит? Он уже рядом с подсобкой, совсем близко, он… Дин медленно пятится назад, наталкивается на диван, каким-то чудом умудряется остаться на ногах, не завалиться на него. И видит в дверях его. Его. Кроули был прав, абсолютно, чертовски прав, ему надо было переждать подальше отсюда, ему нужно было отправится куда угодно, хоть в тот вычурный ресторан, чтобы Чак его не увидел. — А ты еще… Черт, черт, черт, черт. Лилит поспешно выходит. Но Чак, Чак уже внутри, Чак идет прямо к нему, смотрит прямо на него, прямо в его лицо, в его гребаное лицо. Дин пытается сделать шаг назад и натыкается на диван. Снова. Их план, их идиотский гребаный тупой план валится псу под хвост, и правильно, ничего удивительного, говорил ему отец не связываться с демонами, всегда говорил… Чак медленно тянет руку к лицу, к дужке очков. Дин машинально перехватывает его запястье, останавливает. Ему кажется, что он задыхается. Ему кажется… он неожиданно близко видит свою руку, держащую запястье Чака. Слишком ухоженную, незнакомую руку. Видит гладкие, блестящие пластины ногтей, не единого заусенца, ни пятнышка грязи, ни царапины; видит дорогие массивные часы и край шелкового пиджака, без единой складочки. Вид чужой руки отрезвляет. Приводит в чувство. Потому что он совершенно точно не выглядит, как Дин. Потому что Дина невозможно узнать. Во-всяком случае внешне. Только не испорти все. Только не смей все испортить, не сейчас, когда девяносто процентов уже сделано. Дин медленно отпускает чужое запястье, и так же медленно снимает очки, чтобы взглянуть Чаку в глаза. Чак отшатывается. — Что ты… Не узнал. Он действительно его не узнал. Дин осознает, что времени мало, где-то там Кроули истекает кровью в его теле, на сколько еще его хватит? Дину нужно реагировать, нужно закрепить успех, нужно придумать что-то, что-то в стиле Кроули. Чтобы он сам сказал, если бы увидел отца, вот сейчас, живого, спустя столько лет… — Отец? — спрашивает Дин не-своим, слишком высоким и слишком мягким голосом с жутким британским акцентом, и звук этого голоса успокаивает его еще сильнее. Чак выглядит удивленным, выглядит растерянным. Дин неожиданно ощущает чужое присутствие в своей голове, неясное, едва заметное. Будто кто-то пытается и не может его разглядеть. — Кто ты такой? — Чак подходит ближе, нерешительно касается щеки. — Я — Кроули, — отвечает Дин хрипло, — не узнаешь? Эдемский Змий, создатель первородного греха, я… один из первых падших… Присутствие в голове ощущается сильнее. Это Чак. Ну конечно же. Чак пытается влезть в его голову, мог бы и сразу догадаться. И не может. Пока не может. Но почему он не может? — Как интересно… Неужто и впрямь ты был Эдемским змеем? Чак подходит еще ближе, слишком близко и, кажется, Дин знает, что он собирается сделать. Оказаться в его голове. Посмотреть воспоминания. Дерьмово. Никак нельзя ему этого позволить. Чак поднимает руки. Дину некуда отступить, чужое тело его не слушается. Дин панически пытается представить себя ангелом, падшим ангелом, демоном, да кем угодно, только бы не охотником, Дином Винчестером. Он — Кроули. Он был Эдемским Змием, он заставил Еву попробовать яблоко (в его голове Ева выглядит детским рисунком, от ужаса он даже не может вообразить себе голую женщину!). Дин пытается представить сад, зеленый сад и яблоню в нем (он даже не знает, как выглядят листья яблонь). И тут Чак замирает на месте: руки застыли на полпути к Дину, рот приоткрыт. Что это еще за хрень такая? — Впусти меня, — слышит Дин голос в голове, — ну же! Быстрее! Это голос Кроули? Дин панически озирается. Он понятия не имеет, что ему нужно делать. Он пробует пожелать мысленно, чтобы Кроули мог вселиться в него. Или в себя? Это же его тело. — Впускай! Быстро! Или мне придется сделать это насильно. Я едва могу одновременно держать время и заставлять твое сердце биться, тупой ублюдок! Если мне придется войти насильно, твое тело может умереть. Да, отличный план, вот только Дин понятия не имеет, что именно он должен сделать. — Как? Как мне тебя впустить? — спрашивает он вслух. — Я слышу твои мысли, тупица. Не сопротивляйся. Не думай! Прекрати уже представлять голую Еву, ты меня блокируешь! Дин отпускает и Еву, и сад, оставляя в голове пустоту. Не думает. Ни о чем.