Лето 1994 г.
— Эй, Джордж! Хватит дуться! Сколько можно? — С этими словами в меня прилетело что-то тяжёлое, но мягкое, вероятно подушка. — Впредь будешь осмотрительнее. Ты подставил меня, братец! Я от мамы ни за что получил, — буркнул я. — Незнание не освобождает от ответственности. Тем более мы же всегда делим всё поровну. — Ненавижу этот его ехидно-обидчивый тон — вот он же точно сейчас лыбится и не испытывает ни грамма сожаления. Я лишь плотнее укутался в одеяло, заявляя этим брату, что не намерен с ним разговаривать. Вчера вечером, когда мы вернулись от Дурслей, мама, узнавшая о проделке Фреда, отчитала и меня тоже, особо не вникая в мои слова, что я и понятия не имел о замыслах близнеца. К тому же за ужином, когда пришло время десерта, она не позволила взять тыквенный пирог, больно шлёпнула по руке, с упрёком посмотрела в глаза и выдала что-то вроде: — А вместо десерта вы, молодой человек, будете думать над свои поведением. Марш в комнату! Оба! «Она что, думает, что это моя идея?!» В итоге вместо такого желанного мною пирога и ожидаемых нашей матерью рассуждений о «своём» поведении, я лишь обиженно огрызнулся на предложение брата сыграть в карты и под удивлённым, сверлящим мою спину взглядом улёгся спать, даже не удосужившись раздеться. И вот сегодня утром злость и обида во мне так и не утихли, а под начинающие раздражать монологи Фреда о разделении всего поровну, не съеденном десерте и «всё-таки, скажи же» смешном Дадли мне и вовсе хотелось выставить его за дверь. К тому же мне было неимоверно жарко — на улице июль, а я с головой закутался в одеяло, да ещё и в одежде. Но уходить из комнаты первым не хотелось — сдаваться я не намерен. Скорый шорох с противоположной кровати обнадёжил меня мыслью, что брат оставил попытки разговорить меня и скоро я смогу выползти из своего укрытия, чтобы, развалившись на кровати, отдышаться и остыть. Шаги босых ног по комнате прекратились, но я не слышал, чтобы брат закрывал дверь или спускался по лестнице. Осторожно выглянув, я увидел только ноги Фреда в клетчатых пижамных штанах — он стоял прямо перед моей кроватью. — Попался! — выкрикнул он. Единственное, что я успел, так это сделать глоток воздуха, чтобы затем подавиться этим самым вдохом, когда на меня свалилось тяжёлое тело. — Фред, отвали! Я серьёзно не намерен возиться с тобой. Слышь меня?! — я пнул ногой куда-то наугад и, видимо, промазал. Скорее всего, он слышал, но предпочёл пропустить мои слова мимо ушей — несмотря на мои крики и брыкания, брат елозил сверху, пытаясь улечься на мне, перекрывая пути к отступлению — мне то и дело прилетало острым локтем в рёбра, а пяткой или коленом по ногам. — Мне жарко! Свали! — я попытался высунуть голову на поверхность, но когда увидел его ехидную ухмылку, меня снова накрыло одеялом — он притащил своё. — Ха-ха, я знаю! Я буду держать тебя в этом коконе, пока ты не успокоишься, братец, и не начнёшь нормально со мной разговаривать! — своё одеяло он стал подсовывать под меня, действительно создавая подобие кокона. Через пару минут безрезультатной борьбы мне стало действительно плохо. Голова шла кругом, хотелось во что бы то ни стало вдохнуть свежего воздуха и выбраться из плена, но, учитывая ещё и немалую тушку, что лежала на мне сверху, мои барахтанья казались смешными даже мне. — Если я тут умру от жары, мама будет ругаться только на тебя! А мне уже будет всё равно, — и я затих. — С ума сошёл? Так не пойдёт! Моя «тюрьма» стремительно становилась легче. Меня откапывали из вороха одеял. Своё одеяло Фред скинул на пол, — если мама увидит, влетит по первое число. И теперь Фред сидел на мне сверху, всем своим весом придавливая пустой желудок к позвоночнику — затошнило, одновременно хотелось есть, и я вспомнил про тыквенный пирог. Чёрт. — Мы всегда будем вместе, так что не бросай меня, Джорджи! Умирать нам тоже только вместе! — он широко улыбнулся, я же закатил глаза. «Да сколько можно?» Завидев такую реакцию, Фред звонко цокнул. — Да ты жестокий, Джордж. — он упёрся ладонями мне в грудь. «Это я-то жестокий?» — Не сиди на животе. Я есть хочу. Но вместо того, чтобы просто слезть с меня, Фред с живота сдвинулся к паху. — Да что ты творишь?! — заорал я. Взбрыкнув, да так, что Фреда подкинуло, я ненамеренно ударил коленями ему по спине, тем самым отправив в неконтролируемый полёт по направлению к своей голове. От резкого удара в челюсть у меня аж в глазах потемнело, а спустя секунду мы уже оба валялись на кровати, держась за места удара. — А-уч! Это ты что творишь? Что за фигня, Джорджи? — Да ты мне зубы чуть не фыбил! — прошепелявил я, проверяя языком оба ряда зубов. Вроде все на месте, только вот клык раньше не шатался. — Да ты что! — растерев левую бровь, Фред резко сел на кровати. — Совсем дурной? ..А, чего? Я обратил внимание на пальцы брата, которыми он растирал бровь после удара, — меня замутило ещё больше, ведь они были в крови. — Фред? — я развернул его за плечо лицом к себе. Из рассечённой брови сочились капельки свежей крови, которые как по команде, соединившись в одну большую, скользнули вниз по веку, через внешний уголок глаза и дальше по скуле и шее, устремились под ворот рубашки, а некоторые закапали на одеяло. — Чёрт, Фред! — я схватил одеяло — первое, что попалось под руку. — У тебя кровь! — Да я заметил, — огрызнулся он и, выхватив одеяло у меня из рук, самостоятельно приложил его ко лбу. — Что, теперь всё-таки волнуешься за меня? А то «сколько можно», — он передразнил меня и убрал одеяло от лица, показывая бровь. Ранка была небольшая, но глубокая. И, о Мерлин, сколько же крови. — Доволен? — О чём ты… — Вот не надо ля-ля! Я понял, о чём ты подумал. Может, не слово в слово, но смысл понятен, спасибо! — он театрально поклонился, насколько это позволяло сидячее положение. — Фред, я не то имел в виду. — Я коснулся его руки, что сжимала окровавленное одеяло. «Точно влетит». — Так объясни мне, недалёкому, что ты имел в виду? Его глаза, пытливо уставившиеся на меня, прожигали дыру, словно где-то в груди на острие палочки, загнанной внутрь через рёбра, зарождалось Инсендио, готовое поглотить меня заживо. Я чувствовал это жжение почти физически. Глупая злость и обида, бушевавшие ещё пять минут назад, сгорели, оседая пеплом, из которого прекрасным фениксом возродилось чувство вины. Щипало губу, видимо тоже разбитую. Я отвернулся вполоборота, скрывая глаза за отросшей чёлкой — было стыдно. Но я действительно не имел в виду того, о чём подумал. — Я принесу бадьян. — я завозился на кровати и попытался подняться, лишь бы не смотреть Фреду в глаза. — Не нужно. — он осадил меня обратно, схватив за запястье. — Ерунда. Это, — Фред указал пальцем на бровь, — будет тебе напоминанием о том дне, когда ты решил, что весь такой, к чёрту, самостоятельный и брат твой тебе не нужен. — Не правда! Н-нужен, — голос дрогнул. — Я действительно хочу, чтобы мы всегда были вместе. Но, — я перевёл дыхание, собравшись с силами, поднял глаза и посмотрел на брата улыбаясь, — иногда ты такая задница, Фред Уизли! Его недовольный взгляд потеплел. Фред улыбнулся мягко, как улыбался всегда, когда успокаивал меня — тогда отступали тревоги, боль и страхи. — От точно такой же задницы слышу! — заулыбался брат. Я прыснул. — Смешно тебе? Ты же чуть не ревел уже! — Фред ткнул пальцами мне под рёбра, за мгновение пересчитав их на два ряда выше и вызывая из лёгких сдавленный смех. — Эй! Я толкнул его в плечо, заставляя упасть обратно на мягкие одеяла. Но в последний момент, схватив меня за локоть и потянув за собой, он выкрутился невесть каким манёвром и в следующее мгновение уже с выражением лица, достойного лишь победителя жестокой схватки, восседал на мне сверху, прижимая коленом тот самый локоть. — Как ни посмотри — я выиграл, а значит, ты больше не можешь обижаться на меня. — он усмехнулся и скрестил руки на груди. — Чего? И речи быть не может! Свободной рукой я попытался дотянуться до его колена на своём локте, но попытка была пресечена на корню, когда запястье он блокировал вторым коленом. Фред насмешливо улыбнулся, даже не так — оскалился, а выражение его лица явно демонстрировало наслаждение сложившейся ситуацией превосходства. — Сдаёшься? — он чуть склонил голову в бок, всё так же улыбаясь. — Нет. — я отвернулся. «И зачем я взгляд отвёл? Это же точно как поражение можно засчитать». — Чего ты упрямишься? — Фред многозначительно подцепил пальцем край моей задравшейся футболки, оголяя рёбра с одной стороны. — Тебе же нужно всего лишь сказать, что ты больше не в обиде на меня, и твои мучения закончатся. Всё это казалось мне жутко странным: то, что он вот так сидит на мне сверху, его острые колени, которые впечатывают руки в матрас, этот взгляд на пару с ухмылкой и нарочито медленное движение разминаемых с похрустыванием пальцев после созерцания беззащитных рёберных дуг. Вот только уловить такую важную суть своих размышлений я не смог, ощутив на коже пальцы, что вырвали из лёгких последний воздух вместе с приступами смеха — только он умел так щекотать, что это действительно было сродни пытке; уж не знаю, насколько болезненным может быть Круциатус, но уверен, что Фред в своей манере познал это заклятие и теперь практиковался на мне. — Х-хватит! Фред! Я пытался вырываться, выкручиваться и молотить коленями по его спине, пока на то были силы, а это ни много ни мало примерно секунд тридцать адских мучений, но всё было тщетно, и я в бессилии заливался смехом. Мои крики уже больше походили на скулёж, а то и вовсе не имели звука, когда мне всё-таки удалось вывернуть обе руки и в ответ вцепиться в рёбра брата. Мы оба хохотали как ненормальные, катаясь по кровати и раскидывая вокруг одеяла и подушки, пока Нору устрашающим громом не всколыхнул крик мамы. — Фред! Джордж! А ну-ка прекратили балаган с утра пораньше! Живо спускайтесь завтракать! На мгновение мы затихли. — Это не мы! — синхронно прокатилось по Норе в ответ, и, заливаясь смехом снова, мы повалились на кровать. Через пару минут, когда мы уже оба были в состоянии нормально дышать и говорить, я взял брата за руку. — Ты проиграл — твоё имя она назвала первым. — Естественно, — выдохнул он, сильнее сжимая мою руку, — я же старше. Я лишь недовольно фыркнул. — Знаешь, Фред, я обещаю тебе, что умрём мы только вместе, — а я всё же решился это сказать. — Не нужно давать мне таких страшных обещаний, Джордж. — он взглянул на меня обеспокоенно. — Лучше пообещай, что мы просто всегда будем вместе. — А у меня есть выбор? — я лишь усмехнулся, а он недовольно скривил губы, мол «опять ты за своё», и я сдался, решив, что и вправду неосознанно переборщил с колкостями за сегодняшнее утро. — Обещаю, Фредди. И он улыбнулся, как не улыбался никогда — как будто в этом обещании был заключён смысл его жизни. И тогда я подумал, что такая улыбка могла бы стать смыслом моей жизни.Глава 7. Июльская улыбка и обещание длиною в жизнь
6 мая 2021 г. в 13:51
Примечания:
Немного отвлечёмся на приятный флешбэк ^^