Один шёпот на двоих

Впервые за несколько дней я проснулся с лёгким сердцем. Будто не было ночного кошмара, не было холода и всепоглощающего страха. Под одеялом было тепло и уютно, а в палате светло, будто раннее утреннее солнце, только-только восходящее из-за горизонта, всеми силами старалось растворить мягким светом ночную тьму. Я был один. К моему удивлению, Фреда я не обнаружил ни под одеялом рядом, ни на соседней кровати. Но его отсутствие не посеяло во мне паники, как раньше. Я был уверен — всё хорошо. И ведь давно я не испытывал этого приятного чувства. Со спокойным трепетом внутри меня заново отстраивался рухнувший мир, осколки соединялись воедино, образуя стеклянный купол, хранящий под собой маленькую, но уверенную надежду на счастливое будущее. И храня внутри это спокойствие, я позволил себе долгожданный безмятежный отдых, откинувшись на подушку и с головой укрываясь одеялом. Лёгкий утренний сон окутывал измученный разум, и я нежился в этой безмятежности ещё минут пятнадцать, пока не услышал в коридоре знакомый голос. Совсем рядом, около двери в палату, Фред о чём-то разговаривал с медиком: — Пожалуйста, мистер Уизли, отнеситесь к этому серьёзно. Я сообщу вашему брату так же, что… — дверь в палату приоткрылась на секунду, впуская часть разговора, но тут же захлопнулась, снова заглушая слова. — Не стоит. Я сам. Спасибо вам. Дверь открылась снова, но вместо слов впуская букет больничных запахов. Я поморщился — выветренная за ночь палата, казалось, пахла не так отвратительно резко, как вся остальная больница. Фред заходил медленно, а я тупо смотрел на него, не до конца понимая ситуацию — он придержался за косяк, аккуратно прикрыл дверь за собой и замер. Вслушиваясь с закрытыми глазами. И меня осенило. Я вскочил с кровати, шагнул к нему — плитка холодила босые ноги, — и взял его за руки, что едва заметно дрогнули в ответ на моё прикосновение. — Держись за меня. — я крепче сжал его ладони. — Думаешь, я не справился бы тут без тебя? — он криво усмехнулся, попытавшись высвободиться. — Мы же хотим поскорее выбраться отсюда? Если ты навернёшься, то мне придётся спать тут ещё пару ночей. Я же коньки отброшу. — я усмехнулся, но тут же одёрнул себя, ведь не стоило даже заикаться о прошедшей ночи. — Кстати говоря… — …Что ты должен мне сообщить? Я намеренно перебил Фреда, предугадывая, что дальше непременно последует вопрос о ночном кошмаре, о котором вспоминать, а тем более рассказывать у меня не было ни малейшего желания. К тому же суть разговора брата с медиком была важнее каких-то там снов. Зачем обращать внимание на никчёмные, пусть и до жути правдоподобные фантазии, когда перед нами есть вполне чёткая цель? — А-а, — казалось, он замялся на секунду, даже, возможно, придумывал ответ или сглаживал углы. — Ничего такого. Просто сказали, что выпишут меня даже несмотря на не восстановившееся зрение. — И это то, к чему тебе стоит отнестись серьёзно? — я усадил его на кровать и сел рядом, забравшись под одеяло — ноги всё-таки немного замёрзли. Он явно недоговаривает. Неужели старается оградить меня от какой-то информации? И при этом, видимо, сам не до конца понимает, от какой именно. Вот только все эти заминки и паузы, так «внезапно» образовавшиеся в его обычно торопливой манере поведения и речи, так некстати выдают с головой его неохоту или страх поделиться чем-то важным. — Лекарство. Его нужно принимать регулярно, и, боюсь, мы потратим всё, что заработали. Уже лучше — теплее, но всё равно не то. — Чего? То есть эффект от заклятия не пройдёт сам собой? И чего же я умудрился там напортачить с защитным? Да и какое такое ослепляющее Фред колдовал, что расхлёбывать полученный результат нам нужно теперь медикаментозно? — Видимо так. — он дёрнул головой, отворачиваясь. — Джордж, я понятия не имею, откуда столько денег взять. — Ну, придётся поработать сверхурочно, — я усмехнулся, толкая его локтем в бок. Деньги-деньги. Да чёрт с ними! Заберём последний кнат из хранилища Гринготтс. Залезем в долги. Я готов подписать контракт с Министерством на поставку всего, что взбредёт им в головы. Да что угодно готов сделать. Шанс! Только пусть эта чертовщина махнёт хвостом у меня перед носом, я клянусь зубами уцепиться за любую возможность, последний волос выдеру, но не выпущу. Мы сидели на кровати, я держал его за руки, поглаживая костяшки пальцев, и глупо улыбался, словно нам восемнадцать и мы с Фредом только что купили помещение под магазин. Это было чудесно, мы оба тогда были по уши счастливы. И сейчас я тоже был счастлив. Насколько это было возможно с воспоминаниями о его смерти двумя днями ранее, что упрямо не желали покидать мою голову. Но Фред весь напрягся. Кажется, не заметив моей весёлой усмешки, он воспринял мои слова в упрёк, словно я был недоволен сложившейся ситуацией. Чёрт возьми! Он рядом со мной, я могу держать его за руки, могу разговаривать с ним, я могу помочь ему, и как бы сложно ни было, я не беспомощен в этой ситуации. — Чтобы только был шанс, что оно восстановится. — Это всё, что нужно, Фред! — я вскочил на ноги, отпустив наконец-то брата. — Шанс! Всего лишь шанс, Фред! От ощущения того, что всё рано или поздно может вернуться на круги своя, я в беспокойном предвкушении заходил туда-сюда по палате, а улыбался, уверен, настолько глупо, что даже Фред бы посчитал это странным. Если бы видел. Чёрт! И в этот момент я поклялся себе во чтобы то ни стало однажды предоставить ему возможность посмеяться снова, увидев моё глупое выражение лица. — Я постараюсь… — Нет, Фред, нет! — я опустился перед ним на колени, хватая за запястья, уткнулся лбом в его кулаки. — Это я постараюсь! Я всего себя положу ради тебя. Заработаю столько, сколько нужно! Меня потряхивало, будто в лихорадке. Я не мог усидеть на месте — хотелось вырваться из больницы, понестись в Косой, чтобы, открыв магазин, дать волю энергии, что наконец-то заполняла и била через край. — Вот этого я и боюсь. — он высвободил правую руку и, поглаживая меня по голове, улыбнулся немного печально. — Хорошо. Тогда продадим магазин?! — я зло уставился на него исподлобья, но стушевался перед закрытыми глазами. — С ума сошёл?! — он резко перехватил мои руки, вцепившись ногтями в ладони, и от удивления даже приоткрыл глаза — густые ресницы мелко дрогнули на фоне тусклого серебра. — Только не магазин! — То-то! — я улыбнулся. — Но не думай, что я спущу тебе всё с рук. — я снова сел на кровать рядом с ним, приобнимая за плечо. — Когда ты поправишься, я оставлю тебя в магазине, а сам уеду в отпуск. — Эксплуататор. — Фред улыбнулся, толкая меня локтем в бок. — Я-то? — я усмехнулся, толкая его плечом в ответ. — Просто хочу справедливого вознаграждения. А хотелки лучше высказывать заранее… — Вознаграждения, значит? Я-то думал, ты исключительно на безвозмездной основе, братская любовь, все дела, — он развёл руки в стороны, пожимая плечами. — Вся моя жизнь основана на любви к тебе, Фред. Я увидел, как вытянулось его лицо, поползли вверх брови, а губы, с лёгкой полуухмылкой, приоткрылись в немом вопросе. В целом же выражение лица нагнетало мысли о лёгком непонимании, и я задумался, что это, пожалуй, самые смущающие слова, которые я говорил брату за всю свою жизнь. Но спустя пару секунд он улыбнулся, а затем и вовсе рассмеялся, хлопнув меня по спине: — Как приторно, Джорджи. — Согласен, — я энергично закивал головой, словно та смешная собака, что стояла на торпеде в машине отца. — Да не беспокойся, оставлю тебя всего на пару дней. — я взъерошил его волосы и следом обратил внимание на свои, оттянул чёлку, которая явно успела отрасти с последней стрижки и норовила залезть в глаза — Может, волосы снова отрастить? — Вслед за моей рукой он взъерошил свои волосы на макушке, и будто намеренно, копируя движение с пугающей точностью, отчего я на секунду засомневался в его слепоте, оттянул пару прядей чёлки к глазам. — Я хоть смогу скрыть эти страшные глаза. Я видел, как всё ещё теребя в руке прядки, Фред явно постарался прикрыть от меня глаза, которые открыл всего лишь на пару секунд, а затем, стиснув челюсти и поджав губы в тонкую надломленную линию, снова закрыл. — Это явно лишнее. — я запустил пальцы в его волосы, забирая назад чёлку, открывая глаза и лоб. — Они вовсе не страшные. Но если захочешь просто отрастить волосы — я не против. — Тебе не обязательно отращивать их вместе со мной. Мы можем — и всегда могли — выглядеть по-разному, — он мотнул головой, скидывая мою руку. — Это же наш имидж проказников Уизли. — Какие уж тут проказы… — Эй, — я развернул его к себе, — я же сказал — я постараюсь. Только верь мне. — Я всегда верил тебе, Джорджи. — Он улыбнулся и наклонил голову вперёд, касаясь лбом моего лба. Такие слова приятно согревали сердце, особенно сейчас, когда внутри меня дрогнул клубок ядовитых змей, ядром для которого было то самое чувство недосказанности — факт, обличающий меня в сокрытии страшной тайны. — Самому-то не приторно? — я усмехнулся, а он задумался на секунду, облизнул сухие губы и как будто и вправду перекатил на языке сладкий леденец. — Думаю, в самый раз. Его губы тронула ехидная улыбка, и за неё я был готов отдать жизнь и пустить под откос весь мир, но отделался сравнительно легко. Я улыбнулся, закинул руку ему на плечо и пару раз качнулся из стороны в сторону, объявляя этим завершение серьёзного разговора. — Поскорее бы выбраться отсюда. В дверь постучали. — Мистер Уизли? — Да? — хором. В палату заглянула симпатичная медсестра, но только посмотрев на нас, захлопала глазами, словно вместо нас увидела пару рыжих котов. Она забавно сощурила глаза и перевела взгляд с таблички в коридоре на свои записи, подколотые в толстую кипу бумаг, несколько раз пролистала пару страниц, бросая взгляды поочерёдно то на нас, то на номер палаты. — Джордж Уизли? — Это я, — я поднял руку. — Ага, — она снова уткнулась в бумаги. — Вас ждут на перевязку. — О, точно. Я выскочил из палаты вслед за медсестрой и, не желая отнекиваться от её предложения сопроводить меня, покорно поплёлся следом, краем глаза наблюдая изящные бёдра — она была привлекательна и стройна, и я подумал, что с окончанием войны можно задуматься и о личной жизни, но только после того, как поставлю на ноги брата. Я был бы не прочь умотать в отпуск именно с такой красоткой. Хотя провести пару спокойных деньков с братом я бы тоже не отказался. Нет. Сколько можно тереться вместе? Или можно? И нужно ли? У Фреда определённо есть планы на будущее, по крайней мере были. Но я помню себя в тех планах. Задумывался ли он о семье, когда встречался с Анджелиной? И я невольно вспомнил ночной кошмар. — Вы близнецы? — странный вопрос выдернул меня из глупой задумчивости. Девушка же поравнялась со мной и теперь неторопливо шла рядом. — Чего? — Ох, прошу прощения. Наверное, это самый глупый вопрос, что я могла задать, — она смущённо отвернулась. — Эм, да, мы близнецы. Но брат немного старше. — Разве кто-то из близнецов может считаться старшим? — Да. И это действительно важно. — я усмехнулся, вспоминая многочисленные перепалки, основанные на глупой разнице в несколько минут. — Старший брат-близнец — это своего рода проклятие. — Никогда не слышала, чтобы братьев называли проклятьем, — девушка нахмурила брови. — Без должного упорства я могу прожить жизнь лишь как его близнец, ведь кого-то всегда считают за главного, отдают ведущую роль и бо́льшую ответственность. А вот нагоняй от матери мы получали всегда одинаково. — Но, если я правильно понимаю, вы теперь в полной мере ответственны за своего брата. Я вздрогнул — расслышал только ту суть, которой боялся: я ответственен за то, что случилось с Фредом. — Откуда..? В ответ она помахала передо мной стопкой бумаг. — Я в курсе, что он потерял зрение в финальной битве. — она прижала стопку бумаг к себе, бережно огладила и расправила помятые углы. — И в курсе, что врачи сказали. — А мы в курсе про лекарство. — А про вероятность? — Мала. — Ничтожна? — А вы точно медсестра? — я остановился посреди коридора. — Прошу прощения. — она тоже остановилась и отвернулась. — Насколько она ни была бы мала, я сделаю всё, что в моих силах — и даже больше. — я сделал шаг мимо неё, не желая даже продолжать такой разговор. — Похвально. Не все младшие так поступают. — Мы остановились у одного из кабинетов. — 212Н, — она кивнула в сторону поворота и скрылась за белой дверью. «Не все младшие так поступают». — А разве можно как-то по-другому? Прежде чем продолжить движение в сторону перевязочной, я простоял посреди коридора ещё с минуту, затылком чувствуя недовольные взгляды обходивших меня людей и думал о том, возможно ли такое, чтобы я отказался помочь брату.

***

Выписали нас только на следующий день. Несмотря на мои опасения, последнюю ночь в больнице я провёл спокойно — никаких кошмаров. Мы даже умудрились схлопотать предупреждение от медсестры за праздное шатание по коридорам после отбоя. Однако ничего такого мы не замышляли. Просто сидеть в палате — то ещё удовольствие, а в поздне-вечернее время как раз мало народу. Не рискнув трансгрессировать, мы были вынуждены воспользоваться магическим транспортом, что как раз курсировал от больницы мимо Косого переулка. Давно мы не катались на этой странной штуке — бешеный автобус, что, казалось, живёт жизнью, отдельной от управления водителя. Лучше бы пешком прошлись, серьёзно. Несмотря на календарный май и обещанное когда-то потепление, погода была, мягко говоря, отвратительная: холодный ветер забирался под куртку, нещадно забирая тепло согретого в автобусе тела, а тяжёлые тучи с каждой минутой становились всё темнее, угрожая нам противной моросью. Я поёжился — свой шарф я накрутил на отнекивающегося Фреда ещё у больницы. Но оставалось лишь юркнуть через Дырявый котёл, пройти ещё чуть-чуть — и мы дома — я надеюсь, если дом и магазин в целости и сохранности. Об этом я почему-то не подумал. Я потянул Фреда за собой. Сегодня, на удивление, он вёл себя тише обычного, задавал мало вопросов и в целом выглядел угрюмо, много вслушивался в новый для него окружающий мир. Я подумал, что это действительно страшно — ничего не видеть. Я тянул и тянул его за собой через толпы маглов, через бар, выходя в потускневший переулок и дальше к нашему магазину. Вокруг виднелись только заколоченные витрины и остовы сгоревших зданий. Покрывшиеся копотью стёкла не отражали проходящих мимо редких прохожих и затягивали в свою черноту отблески изредка светлеющего неба. За такими же темнеющими и обгоревшими стёклами витрины я не сразу узнал и наш магазин — чуть не пронёсся мимо, увлекая Фреда за собой, но, когда впереди показалась знакомая развилка, я резко остановился. Да так резко, что брат влетел мне в спину. — Джордж? Что такое? — Фредди… — Что с магазином, Джордж? Я осматривал знакомое здание. Знакомое, потому что под слоем подкопченной золы и пыли я не сразу смог разглядеть оранжевые рамы витрин. — Джордж? — брат тряхнул меня за руку. Я подошёл ближе к окнам и, стирая со стёкол чернильный налёт, заглянул внутрь — это действительно был наш магазин, только прилавки пустые — перед закрытием мы предусмотрительно убрали весь товар на склад. Я почувствовал, как пальцы Фреда сильнее сжали мой локоть, заставляя как можно быстрее открыть замок входной двери. — Фредди, мы дома. — я вошёл в магазин первым, по-прежнему ведя брата за собой. — Носом чую, — он резко чихнул, отчего, кажется, пыль поднялась ещё гуще, — тут тот ещё бардак. — Просто много пыли и сажи — всего-то пара заклинаний. — я провёл пальцем по одной из полок. Или не пара? Слой чёрной пыли плотным слоем осел на пальце, чётко контрастируя с бледной кожей замёрзших рук. — Я помогу, — он достал палочку из внутреннего кармана куртки — шарф, что я накрутил, развязался и спал ему за спину, оседая кольцами на пыльном полу. — Эй, Фред, — я коснулся его руки, сжимавшей палочку, — давай договоримся? Ты не будешь использовать магию. — я усилил давление, опуская его руку вниз, стараясь аккуратно вытянуть палочку из пальцев. — Пара дней. Потом посмотрим. — Понял я. — Его пальцы сильнее сжали палочку, не позволяя вытянуть её. — Не обязательно её забирать. — Как скажешь! — я улыбнулся и поднял руки в примирительном жесте. «Точно, он же не видит». Пару раз хлопнув брата по плечу, я наклонился, чтобы поднять с пола шарф, и когда мои пальцы уже ухватились за него, я краем глаза заметил движение — Фред сделал шаг и в следующий же момент, наткнувшись на меня, полетел вперёд головой, аккурат по направлению к стойке с завтраками. Инстинкты, сработавшие в следующее мгновение, видимо, решили, что схватить шарф так же жизненно необходимо, как и словить брата. Поэтому, вцепившись в него и найдя точку опоры на полу, я развернулся и другой рукой ухватил Фреда за куртку, притягивая к себе, но рука с шарфом скользнула по некогда начищенному и всё ещё скользкому паркету, и я завалился на спину, утягивая брата на себя сверху. — Фред? Ты в порядке? Он лежал на мне, уткнувшись лицом в грудь, в одной руке всё ещё сжимая палочку, а в другой мою куртку. — Прости. — Чего? За что ты… — Я самостоятельно и шагу ступить не могу! — Он, видимо, хотел поднять голову, но отвернулся. А я услышал надрывный выдох, от которого, знаю, сводит горло, когда душат подступающие слёзы. — Эй, — я выпутал руку из шарфа и погладил его по голове, за ухом, словно кота, — мы же только вернулись. Ты освоишься, я уверен. — Что, если… — Нет. — Я останусь… — Нет. —…Таким навсегда? Я тяжело вздохнул, откидывая голову назад. Я понимал его страх. Понимал и принимал, как свой. Так же, как Фред понимал мой страх остаться глухим после травмы. Слабое сравнение, но я никогда никому не рассказывал, как стоя в ванной перед зеркалом, я зажимал уши от болезненного звона, что пронзал голову, вибрируя по телу, как опускался на колени и сидел так до тех пор, пока Фред не вламывался в ванную, сгребая меня в объятия, устраивая голову около травмированного уха, и неизменно шептал что-то успокаивающее. Я затихал. Противный звон растворялся, заменяемый лёгкими поглаживаниями от затылка к основанию шеи и мерным шёпотом, который я с каждым разом слышал всё отчётливее. Именно в один из таких дней, когда монотонный голос Фреда убаюкал меня настолько, что я стал засыпать на полу в ванной, он замер — пальцы на моей шее еле уловимо дрогнули, и тише обычного он произнёс слова, которые осели в голове с ароматом пряной гвоздики и осознанием того, что я могу услышать всё, что захочу, даже если мой брат думает обратное. «Я люблю тебя». Я снова погладил его за ухом, переместил руку на затылок и очертил невесомую линию вниз по шее, слегка забираясь под ворот куртки. — Мы справимся. Обещаю.