casualty

- Как ты себя чувствуешь? Я осталась одна, мне будто вырезали сердце, и больше всего на свете я хочу просто уйти туда, куда ушёл он. Вики переключает связь на громкую и кладёт телефон на стол. Круглая иконка сброса вызова выглядит очень заманчиво. Но Аннабет не заслужила такого отношения к себе, и потом, она действительно любит Вики. Свою несостоявшуюся дочь. - Нормально, - конечно же, это ложь. Бессмысленный вопрос с бессмысленным ответом. На часах половина пятого. Вики проснулась около двадцати минут назад. Ночью она зашла домой, трясясь от охватившего её отчаяния и страха, и хотела тоже… тоже напиться, отпустить все проблемы, но упала на кровать и заснула как убитая. Ей ничего не снилось. Это радовало. Она сидит на стуле, на котором всегда сидел Бонт. На полке по-прежнему стоит его любимая чашка. Из стенного шкафа выглядывает рукав его тёмно-серого пальто, которое Вики забрала из химчистки неделю назад. Здесь всё пахло им, это был его дом, и сейчас он начинал гнить, совсем как тело, замурованное гробовой доской. Вики закусывает губу, чтобы не зарыдать. Она уедет отсюда как только найдёт приемлемую альтернативу, иначе сойдёт с ума. На работе дали отгул. Начальник – человек спокойный и понимающий, сказал, что Вики может отсутствовать, сколько потребуется. Уокер не планировала задерживаться ни на день больше. Ещё пару дней в таком режиме и она точно распрощается с разумом. - Доброе утро, зайка. Она вздрагивает. Иллюзия была настолько реалистичной, что… Господи. Самым сложным в смерти оказалась даже не её внезапность. Не чувство утраты, не приевшаяся боль где-то в груди. Самым сложным было осознать, принять это, сказать себе: случилось. Всё. Жизнь перевернулась. Надо бороться, крутиться в её новых декорациях, потому что иначе никак. Вики повторяла это каждый день. И пока что не справлялась. Она хочет выплакать свои глаза ещё раз. Она берёт с полки фотоальбом и спешно его листает. Её первый класс. Какая же смешная, кривозубая, в ярко-голубой кофточке, ещё, помнится, картавая… Фото из кружка по бальным танцам. Тут она в тренировочном костюме – помнится, он очень натирал подмышки. На шестом развороте идёт первая фотография маленького Бонта. Во всех журналах успеваемости значилось, конечно, только его официальное имя. Бенджамин. Первое время его даже звали Беном. Он был младше Вики на полтора года, но был переведён в класс постарше ввиду больших способностей. Всегда самый умный, самый внимательный. Белёсые волосы и огромные круглые очки, даже здесь, на этой фотографии. А потом… Когда он стал именно Бонтом? Частью имени своего брата? Как и почему? Вряд ли хоть кто-нибудь это вспомнит сейчас, столько лет спустя… Мальбонте был другим. Совсем другим. - Что ты ещё хочешь?! В голове их голоса сливаются в один. Черноглазый. Слишком высокий для ребёнка, упрямый, бойкий. Брат был похож на него так же, как день походит на ночь. Два почти идентичных друг другу лица и совсем полярные характеры. А когда они начали делить одно имя… Всем это почему-то нравилось, но Вики это пугало. Это было… ненормально. Жутко. Всё равно что разделить человека напополам и оставить части тела жить своей жизнью. Она перелистывает альбом. Бонт в научном кружке, за спиной – плакаты с препарированными лягушками. Чёрт. Ещё раз. Они с Бонтом на фестивале аттракционов. Лучше. От мыслей о Мальбонте отделаться сложно. Вики снова и снова проживает вчерашний вечер, злобные, полные отчаяния крики, несбиваемый запах алкоголя, болезненно ноющее запястье… И ненависть, в которой тонули они оба. Которая толкнула её приехать, а его – затащить в квартиру. Из-за которой Вики сбежала, не оглядываясь. Как же они друг друга ненавидели… Следующий разворот. Фотографии идут вразброс. Был парк аттракционов, а теперь выпускной. Платье на него они с мамой выбирали вместе. Вики хотела было красное, но мама отчаянно сопротивлялась, убеждая, что нужно что-то более бледное, и Вики довольно быстро сдалась. В конце концов, для Ребекки это всё значило гораздо больше. Да и трудно было устоять перед предложенным платьем вариантом – нежный мятный цвет выгодно оттенял светлую кожу, мягкий фасон не стеснял движений и удачно корректировал фигуру. Смотря на Вики, папа едва не расплакался. Спросил, когда она успела так вырасти… Она стискивает фотографию так, что та сминается. Отец скончался пять лет назад. Инфаркт миокарда. Вики заталкивает альбом повыше, опять, лишь бы глаза не мозолил. Не надо думать о выпускном. Не надо. Не время бередить старые шрамы, не стоит тревожить призраков прошлого… Прошло уже слишком много времени. Всё должно было забыться, всё должно было встать на свои места… Но ведь этого так и не случилось. Это тянулось и тянулось без перерыва, это мешало им всем жить, и в конечном счёте… Перестань. Перестань. Только не сейчас. А когда? Вики растерянно обхватывает себя руками. В квартире, всегда тёплой, стало вдруг очень холодно. Идти некуда. Каждый угол как памятник, живое воспоминание, новые слёзы. Плакать сил нет, но ни на что другое – тоже. И ничего нет. Только тоска, ненависть и… ложь. В школе учат, что врать нельзя. Все вруны получают по заслугам. Мама презирала ложь, одним из её главных правил всегда было оставаться честным в любой ситуации. Только ей Вики и готова была рассказать всю правду… Но никому больше. Нельзя. Это ведь не только плохо, это… наверное, лгать полицейскому – это преступление. Или нет? Вики мотает головой. Потом. Сейчас просто надо успокоиться, подумать и… наверное, позвонить матери. Она тоже пережила своего любимого. Может, очередной разговор пойдёт им обеим на пользу. Навестить родителей Бонта – по их просьбе - Вики всё равно сейчас не сможет. Ране нужно время, чтобы зарубцеваться, иначе она начинает гнить.