Потерян

      — Ай!..       Примкнув губами к порезу на пальце, Сарада недовольно нахмурилась. Отложив нож на доску, она медленно опустилась на стул, опираясь плечом на спинку.       Попытка приготовить самостоятельно завтрак в этот раз провалилась.       Учиха проснулась рано, хотя вполне возможно, что она и вовсе не засыпала: бесконечно ворочавшаяся в кровати Сарада плохо помнила, что было сном, а что — явью. Но в последнее время подобное состояние было стандартом.       В её голове кружились миллионы мыслей, идей и спекуляций на единственную тему — семья, родители и что с ними стало.       События последних дней настолько впечатлили Учиху, что юный разум сложно справлялся с перенасыщенностью, которую Сарада испытывала впоследствии увиденного: кровь, яркий свет кухни, пустой кабинет матери и ещё больше крови.       Отрывками в памяти до сих пор мелькали, точно стоп-кадры, облики избитого, но счастливого Хокаге, встревоженной и заботливой Шизуне, а также невозмутимого, точно статуя, испачканного кровью Саске Учихи.       Столь абстрактная картина — карикатура того, что могло быть.       Сарада помнила, как по пути домой в груди от волнения чуть не разбилось сердце: Шизуне сообщила о случившемся с Сакурой, раскрыла секрет, хоть и без деталей.       Но этого было достаточно. Сарада не хотела знать всё до мелочей, потому что боялась закрыть глаза и видеть в кошмарах воссозданные фантазией сцены гибели матери. А так неизведанность помогала справляться с жестокой реальностью.       Сакура Учиха умерла — принять этот факт было неимоверно тяжко.       В мыслях невольно всплывали отрывки последних бесед с мамой, её улыбка и боевой задорный дух. Всё это казалось Сараде чем-то далёким, даже чуждым.       Как будто происходило не с ней и она случайно оказалась в этой ужасной сказке.       Покосившись в сторону дверного проёма, она прислушалась к утренней тишине.       Кухня, после мужской драки отмытая до блеска Шизуне и Хинатой-сама, казалась Сараде странной и неуютной, в отличие от тех времён, когда в доме хозяйством занималась мама. Без Сакуры это помещение стало холодным и пустым, стерильным.       Дальше по коридору в родительской спальне отдыхал Саске Учиха.       Сарада моментами начинала мыслить о нём в двух разных вариантах: был Саске Учиха — незнакомый ей, всемирно известный могучий шиноби; и был ещё второй человек, которого она называла отцом и о котором знала всё так же мало.       В обоих случаях Учиха был дочери чужим, и единственная особа, которая могла их соединить в семью, познакомить, сгладить края и объединить, к сожалению, умерла.       Вот только Сарада с самого утра начала задумываться: если её отец настолько сильный и всемогущий, каким его прославляли в мире, способен ли он сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть маму к жизни?       Саске Учиха ведь не просто так скитался по миру все эти годы.       Её отец уж точно знал способ, а если он не может сделать это сам — знает людей, которые помогут всё осуществить. Сарада была в этом уверена.       Мысли в данном ключе воодушевляли, вселяли надежду, что, возможно, всё ещё можно вернуть на свои места. Возможно, Саске спрятал где-то пострадавшее тело мамы и дожидался момента, чтобы разбудить жену от глубокого сна.       С учётом того, что Саске уже не первую неделю в Конохе, а о похоронах мамы никто не сронил ни слова…       А вдруг Шизуне и Хокаге-сама совершенно неправильно истолковали произошедшее и отец утаил важные детали — такое ведь могло произойти?       Сарада от волнения чуть не упала со стула, ухватившись за край стола рукой.       Сердце билось с новой силой, и хотелось тотчас же броситься в спальню к Саске и расспросить его обо всём: она пристально уставилась в сторону коридора, словно дожидалась звука приближения шагов отца.       Взамен на подобный поворот событий Сарада была готова отдать всё что угодно.       Если Сакура вернётся к жизни, их семья сможет воссоединиться и остаться единым целым навеки. Если мама вернётся — они начнут сначала, и всё будет хорошо.       Сглотнув скопившееся в горле волнение, Сарада спрыгнула со стула и медленно направилась в гостиную комнату. Она подошла к столику, на котором Сакура держала их семейные фотографии, и осмотрела их.       В аккуратных рамках в основном красовались детские фотографии Сарады, несколько школьных снимков родителей в составе их команды с Хокаге-сама и фотография со свадьбы четы Учиха.       Лишь недавно Сарада поняла, чего в этом наборе недоставало — снимка их семьи. Всех их вместе, а не странные коллажи, которые Сакура совмещала из фотографий, чтобы создать видимость, будто у них много семейных портретов.       Правда в том, что у них не было ни одной совместной фотографии.       И если в прошлом Сарада мечтала, что когда папа наконец вернётся домой, они обязательно исправят этот косяк, то теперь реализация иного исхода пронзала насквозь печалью и ошалелой надеждой на то, что маму всё ещё можно вернуть.       Она не хотела расспрашивать отца, но это казалось неизбежностью.       Сарада с грустью осматривала снимки, размышляя о возможностях дзюцу.       Саске Учиха должен сотворить чудо, потому что иного выхода Сарада не видела.       В мире не было ничего, чем Сарада не пожертвовала бы ради возвращения матери. И пусть люди говорят, что после этих трагических событий она осталась хоть с одним родителем, — правда в том, что Учиха как никогда чувствовала себя сиротой.       Она осталась не с тем родителем.       Саске Учиха — незнакомец, чужой, отстранённый.       В детском разуме внезапно промелькнула мысль: если представится возможность и Сарада сможет выбрать, с которым из родителей остаться, она выберет маму.       Определённо маму, потому что ей никто другой не нужен.       Если представится возможность, Сарада бездумно обменяла бы жизнь Саске ради возвращения Сакуры — сердце ёкнуло, отправив по телу волну мурашек.       Скривив губы от омерзения, Учиха отвернулась от фотографий.       Как она могла даже на секунду подумать о том, что жизнь одного родителя ценнее второго, — это отвратительно и мерзко, низко, позорно.       На глазах проступили горькие слёзы.       Мама воспитывала её иначе, доброй, заботливой и порядочной, так откуда в голове эти странные мысли о воскрешении Сакуры и отречении от Саске?       Сарада не понимала источник тёмных и хаотичных размышлений, но всё это сводилось к тому, что Учиха чувствовала под кожей вот уже не первый день, — горе.       Как грязь, которую не отмыть, скорбь пропитывала детскую душу с каждым днём всё больше, подталкивая к странным размышлениям и радикальным идеям.       Раньше Сарада подобного не испытывала.       Но в вихре эмоций и пугающих мыслей Учиха поняла одно: только с Сакурой их семья сможет пережить этот сложный этап жизни.       Мама нужна им обоим, как воздух и солнце, нужна для поддержания баланса и просто потому, что без неё эта реальность невыносимо болезненная.       Жертвовать одним родителем ради второго — на самом деле она никогда бы так не поступила. Это было мгновение слабости, дурные мысли, которые нужно прогонять.       Отвернувшись от снимков, Сарада направилась в сторону родительской спальни, намереваясь впервые поговорить с папой на тему, медленно съедающую заживо обоих.       Возможно, если она будет держать в сердце рассказы матери об отце, их общение сложится лучше, чем доселе. Не исключено, что Саске чувствовал себя точно так же глупо, когда пытался поговорить с ней, — авось это чувство станет фундаментом их знакомства и отношений?       В общем, с чего-нибудь нужно начать, и Сарада уж точно была уверена в том, что толчок должен быть позитивным, что мама хотела бы видеть их счастливыми, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах. Дело только за ними.

*      *      *

      Саске лежал в кровати, слепо таращась вдаль, почти не видя белого потолка.       Он обдумывал многое, в том числе и будущее, но не своё — Сарады.       Стычка с Наруто пробудила от затянувшегося отрицания реальности: наступило время приняться за родительские обязанности, которыми доселе занималась Сакура.       Много лет прошло без задней мысли о том, что некоторые вещи нуждались в его внимании или вмешательстве. Поглощённый работой, этой чёртовой секретной миссией, Учиха даже не задумывался о том, что жизнь в Конохе его не стала ждать.       То, как выросла дочь, стало прямым доказательством.       Он почему-то относился к Сараде как к совершенно маленькому ребёнку, позабыв, что примерно в её возрасте также остался без семьи и близких.       Ирония произошедшего не могла блистать перед глазами ярче: трагедия клана Учиха не обошла стороной даже будущее поколение. А ведь Саске так надеялся, что после войны судьба его рода изменится в лучшую сторону, что проклятие исчезнет.       Однако всё произошло совершенно не так, как он планировал, и обвинять в повороте судьбы можно многих, вот только Учиха позабыл добавить в этот список себя.       Справедливости ради, причина, по которой Сакура отправилась на миссию, — он.       В прошлом она не единожды пыталась пересечься с ним где-то неподалёку от Страны Огня, если выпадала возможность, и в этот раз, Саске подозревал, причина, по которой его жена согласилась стать частью той команды, осталась прежней — вероятность повидаться с ним.       Эти мысли отравляли всё вокруг, погружали Саске в пучину самобичевания.       Да, их семейная жизнь была совершенно нетипичной, и Сакура, несомненно, часто обижалась на подобный расклад, ведь в сравнении с семьями её подруг брак Учих казался разбитым, точно корабль, который медленно тонул в глубоких водах.       Она всё время оставалась одна с ребёнком, но, будучи сильной духом женщиной, по сути, никогда не жаловалась на такой несправедливый поворот судьбы. Несомненно, Сакура заслуживала лучшего мужа и семейных обстоятельств, чем то, что получилось.       Отношения на расстоянии нелёгкая рутина, особенно когда появилась Сарада, и они многие годы кое-как справлялись. Но поддержание баланса в таких условиях вещь очень тонкая, и любое неверное или спонтанное решение способно всё разрушить.       Ничто не съедало душу Учихи, как то, что его жена просто-напросто стремилась повидаться с ним на своей последней миссии, и он мог сколько угодно срываться на Узумаки и остальных, но в конечном счёте во всём виноват только он.       И если в первые недели после гибели жены Саске плыл в тумане и машинально справлялся со всем без особого внимания к деталям, то теперь ему предстояло углубиться в отношения с дочерью и попытаться исправить скопившиеся ошибки.       — Она простит тебя…       Прикрыв веки, Учиха вздохнул.       Наступило время игнорировать это наваждение.       Он надеялся, что недавний всплеск гнева поможет избавиться от призрачного голоса Сакуры, но, увы, этот мираж продолжал преследовать его в мгновения тишины и прострации. Саске мог только не обращать внимания на родной голос, уповая на то, что со временем всё само разрешится.       Однако мысли о том, что Учиха должен сделать для разрешения ситуации с дочерью, посещали голову всё чаще: он очень хотел исправить ошибки, скопившееся годами, а это не так легко, как могло показаться, — Саске прекрасно понимал своё неловкое и трудное положение.       Для начала ему предстоял откровенный и серьёзный разговор с Сарадой.       Он обязан объяснить ей, что произошло с Сакурой и почему — то, чего ему в своё время не поведал Итачи относительно трагедии клана.       Саске не хотел, чтобы его дочь годами верила в ложную притчу только потому, что так легче: в истории Страны Огня хватало одного мстителя, которому не рассказали вовремя правду, потому что сперва пожалели, а позже попытались приглушить.       Нет, он должен поступить правильно и рассказать, как всё было на самом деле. В плане восприятия тяжёлой реальности и правды Сарада лучше его, потому что похожа на свою мать, — уже за это Учиха благодарен.       Вздохнув, Саске поднялся с кровати, обдумывая план действий.       Для начала не помешало бы побеседовать с Хатаке.       По возвращении в Коноху под грузом вины и горя Саске повздорил с многими близкими ему людьми. Однако он не сомневался, что Какаши с пониманием отнёсся к произошедшему и держал дистанцию только потому, что дожидался завершения гневного всплеска Учихи.       Хатаке как никто иной способен помочь подобрать правильные слова для разговора с Сарадой, но Саске также понимал, что как бывший Хокаге тот попытается завуалировать детали, чтобы сгладить края и преподнести правдиво-неправдивую версию событий ради общего блага.       Второй советчик, Наруто, обязательно будет топить за правду — сомнений нет.       Спрашивать Нару или кого иного Учиха смысла не видел, потому что их его семейные проблемы совершенно не касались, хоть эти советники и внедрялись в такие дела на постоянной основе.       Видимо, придётся довериться инстинктам и действовать по ситуации.       Сарада в последнее время насмотрелась достаточно такого, что нуждалось в объяснениях, — именно так себя чувствовал Учиха, а он не хотел оправдываться перед дочерью за принятые решения, пусть многие скажут, что те в моменте были неверные.       Саске собрался с духом и подошёл к двери спальни, обхватив пальцами ручку. Он ещё раз пораскинул мозгами, утвердив предстоящий список тем разговора с дочкой, и отворил дверь, намереваясь покинуть комнату.       В коридоре прямо напротив дверного проёма застыла немного испуганная Сарада.       Они некоторое время молча смотрели друг на друга, никто не спешил нарушать тишину первым, пока Саске не опомнился:       — Что-то случилось?       Еле заметно поморщившись, он стал дожидаться ответа дочери. Это самый глупый вопрос, который он мог задать ребёнку, которому довелось увидеть их с Наруто драку.       Действительно, что только ни произошло в её доселе ограждённой от трагических случаев и переживаний жизни: начиная с гибели матери и заканчивая кровавой дракой отца с Хокаге. Саске представить себе не мог уровень шока, который испытала его дочь.       Конечно же, у неё были вопросы, и, судя по сверкающим чёрным глазам, немало.       — Пап…       Саске терпеливо ждал продолжения её слов, подавляя странную дрожь в руках. Он совершенно не понимал, что могло последовать в вопросе, и пытался подготовиться ко всему — соблюдение невозмутимости оставалось приоритетом в любом раскладе.       — Пап, а тебе знакомо… дзюцу… которое может… — Она немного мямлила, очевидно, смущённая собственным вопросом, что напоминало Сакуру в детстве.       Учиха не нуждался в завершении вопроса дочери, чтобы понять суть: она хотела знать, способен ли он воскресить Сакуру.       Чёртовы гены клана Учиха и буквально заложенная в кровь жажда исправлять неподходящую новую реальность. Сколько в истории их рода представителей, что стремились перечеркнуть судьбу из-за разбитого сердца, гордыни или жажды власти.       Сарада вряд ли знала об ошибках своих предков, но, точно как Саске в своё время, инстинктивно стремилась разрешить проблему в стиле клана Учиха.       — Какое дзюцу? — тихо спросил он, когда дочь чуть ли не шёпотом завершила свою просьбу. Он действительно не расслышал; сердце бешено колотилось в груди от волнения, потому что Саске боялся услышать подтверждение своим догадкам.       — Техника, которой можно стереть память, — достаточно громко повторила она.       Учиха нахмурил брови в недоумении.       Неожиданный запрос, как и логика дочери: вместо того, чтобы вернуть мать, она предпочла бы полностью забыть Сакуру? Это с трудом укладывалось в голове, потому что противоречило всему, что Саске знал о проклятии их клана и тенденциях действий Учих с разбитым сердцем.       Опешив, он не сразу сообразил, что ответить дочке.       Всё ещё не сформулировав достойный ответ, Саске отодвинулся в сторону, пропуская Сараду в спальню. Благо Шизуне и Хината убрались в доме, потому что эта комната в последние недели выглядела совершенно неадекватно.       Сарада прошла внутрь и присела на край кровати, печально опустив голову.       — Я… Забудь, что я спросила, — вполголоса промолвила она. — Я просто подумала, что вряд ли смогу жить без мамы и… так будет легче…       — Легко не будет никогда.       Учиха присел на край кровати рядом с дочерью, идентично неловко сгорбившись. Он пытался подыскать слова, которых ему в своё время не хватало после гибели родных. Саске остался в полном одиночестве, медленно наполнялся гневом и жаждой отмщения брату. Учиха не хотел, чтобы его ребёнок повторил этот путь.       — Когда погибли мои родители… весь род Учих… все, кого я знал, — тихо промолвил Саске, сжимая пальцы в кулак. — Я замкнулся. Без самых близких людей я отрёкся от всего, что делало меня человечным, но ни разу я не пожелал забыть родных.       — Тебя не убивали воспоминания о них? Тоска и… боль в сердце.       — Сперва — да, — помешкав всего несколько секунд, ответил Саске. — А потом я начал черпать силу из воспоминаний о родителях. Всё, что я делал, было с памятью о них, и, таким образом, они всегда были со мной.       — А потом? — подняв на него взгляд, спросила Сарада.       — Потом меня распределили в команду с твоей мамой и Наруто, — встретив взор ребёнка, ответил Саске. — Они стали мне новой семьёй, и душевные раны пусть не затянулись — перестали болеть, по крайней мере на некоторое время.       Сарада еле заметно кивнула.       Грусть на лице никуда не делась, и от этого сердце Саске разрывалось на части: он хотел помочь дочери, но больше всего хотел направить на пусть истинный, чтобы она не повторила его ошибок.       Медленно он протянул руку ладонью вверх и застыл в ожидании: Сарада сперва не заметила этого движения, а потом, неловко покосившись на отца, положила маленькую ручку поверх его, сжимая пальчиками мозолистую кожу.       Учиха прекрасно понимал: насколько бы ему ни было плохо от потери жены — их дочери ещё хуже. И в этой ситуации поддерживать Сараду должен он, а не наоборот.       Пусть они малознакомы, но последние минуты и краткий диалог доказывали, что они могут спокойно общаться без неловкости и недосказанности.       И самое главное, что теперь Саске мог открыто поделиться болью и травмой своей юности со своим ребёнком, потому что теперь Сарада поймёт источник, который подпитывал его неверные решения. Он лишь надеялся, что она поймёт и не станет повторять его ошибок. Остальное не важно.       — Что мы будем делать без мамы…       Учиха промолчал, лишь сжал руку дочери крепче.       Сарада не спрашивала — она констатировала их взаимное чувство потерянности, которое поглотило дом после гибели Сакуры и вряд ли скоро покинет это жилище.       — Ты проголодалась? — наконец тихо спросил Учиха, ощущая, как по телу распространялось тепло от маленькой детской ручки.       Он не знал, как правильно общаться со своим ребёнком, и без подсказок Сакуры вряд ли с первой попытки разберётся, но Саске надеялся, что совместные занятия помогут установить связь.       Учиха вспоминал детство и время, которое проводил с матерью: она всегда занималась домашними хлопотами, в основном уборкой и готовкой. В детстве Саске обожал наблюдать за процессом приготовления.       Он любил сидеть на кухне, когда Микото колдовала у плиты, но ещё больше любил изучать реакцию отца на ужин, особенно когда тот пытался не показывать, насколько вкусным получилось блюдо.       Учиха никогда не был поваром и в основном питался чем попало, но, глядя в глаза дочери, понимал: ценность проведённого вместе времени и общения гораздо выше каких-то вкусовых показателей приготовленного блюда.       — Да, немного, — кивнула Сарада. — Я пыталась приготовить что-то сама, но…       — Тогда пойдём попробуем приготовить завтрак вместе, — поднявшись, всё ещё придерживая дочь за руку, промолвил Саске.       Она удивлённо взглянула на него, но всего через пару секунд спрыгнула с кровати вслед за ним и еле заметно улыбнулась: Учиха ощутил, как в груди поубавилось тяжести, точно невидимый камень упал, и дышать стало чуть легче.       Пока что он справлялся лучше, чем ожидал.       Следуя за Сарадой в сторону двери, не выпуская её тёплую руку из своей, Саске оглянулся, точно убеждался, что мог покинуть спальню.       На кровати сидела, искренне и широко улыбаясь, Сакура.       Она молчала, радостно помахав рукой в жесте приветствия, сидя между вмятинами на одеяле, где всего минутой ранее сидели они, как будто находилась рядом с ними всё это время.       В глотке появился удушающий камень: он отвернулся и последовал на кухню за Сарадой, скрытно усмехаясь. Учиха прекрасно понимал, что это иллюзия, придуманная его разумом, но не мог игнорировать данный знак.       Наверное, он всё делал правильно, а значит, можно так не волноваться насчёт отношений с Сарадой. Всё у них будет хорошо, и то, что его дочь только наполовину Учиха, — только к лучшему, ведь всё самое замечательное в ней унаследованное от матери, а значит, частичка Сакуры всегда будет с ними, несмотря ни на что.