По-другому и быть не может

До отчетного концерта оставалось всего несколько дней. Хосок даже на работе взял отгулы, чтобы сосредоточиться на учебе. Все же на данный момент это являлось самым важным. Даже если ему придется просить у родителей деньги, дабы не отбросить коньки и не сдохнуть с голодухи. После лекций Хосок бродил по тренировочному корпусу в поисках свободного зала. Нашел с трудом и даже не зал, а небольшую комнатку. Зеркалом служило незашторенное окно во всю стену, в котором с трудом удавалось разглядеть собственное отражение благодаря сгущавшейся за ним темноте. Однако других вариантов не предвиделось, и Хосок принялся разогревать словно одеревеневшие, уставшие из-за многодневных нагрузок мышцы. Первые несколько попыток прогнать номер обернулись крахом, заставившим Чона обессиленно рухнуть на пол. — Не то, не то, — как на повторе шипел Хосок, уставившись разочарованным взглядом в потолок. Хореография, которую Чон считал сложной и соответствующей его уровню, казалась теперь не то чтобы бездарной — просто сухой и невыразительной. Движения — лишенными каких бы то ни было чувств. А музыка, которой парень горел изначально, не вызывала и сотой доли тех ощущений, которые разрастались, когда Хосок слушал композицию Юнги. Хоби пересмотрел видео раз десять, пытаясь точно уловить настроение музыки, ритм битов и собственное ощущение происходящего, вот только ничего не получалось. И он пришел к неутешительному выводу: основную работу за него сделал поглощенный тем вечером алкоголь. Разочарование в собственной несостоятельности придавило к полу многотонной плитой, мешая даже дышать. А признаться самому себе в том, что он бездарь — пусть и технически хорошо подкованный, но все же бездарь — оказалось еще сложнее. — Эмоциональный инвалид, — выдохнул Хосок в тишину, злобно тыча в кнопку блокировки телефона и поднимаясь на ноги. Домой ехать отчаянно не хотелось, ибо что ждало его там? Злобно ворчащий сосед, которого не хотелось лишний раз раздражать, особенно после совместной ночевки. Да уж, Хоби до сих пор краснел и бледнел при одном лишь воспоминании о том, как облажался. Если раньше в нем теплилась хоть малая надежда, что чертов Мин Юнги обратит на него свое хмурое внимание, то теперь и это растворилось под напором тэхёновой глупости и собственной несдержанности. Что ж, если так, то не пора ли снова становиться самим собой? И плевать на все. Надоело ему прятаться за однообразными безликими цветами, от которых дышать тошно. Он снова отчаянно хочет почувствовать себя ярким и жизнерадостным. Вероятно, именно эта вечно унылая внешность и повлияла на его творческую натуру, заперев под замок серости эмоциональность, ранее плескавшуюся внутри нескончаемым фонтаном. Так Хосок размышлял по дороге домой, поскольку иного выбора не оставалось, и сидя в пустой квартире, пялясь в сгустившуюся за окном темноту. — Поехали в клуб, — выпалил Хоби, едва в динамике телефона раздался сонный голос Тэхёна. Приняв решение расслабиться, он даже не глянул на время, которое уже перевалило за полночь. Друг ни слова не сказал против. В итоге уже через полчаса парочка ввалилась в самый популярный клуб и ворвалась в толпу беснующихся на танцполе тел. Алкоголь быстро поднял настроение Хосока, и парень отдался веселью с головой. Да так резво, что не замечал ничего и никого вокруг себя. Не замечал пары темных глаз, пристально следивших за ним с балкона. Юнги неторопливо потягивал неразбавленный виски, обжигавший глотку, царапавший внутренности, но расслаблявший мозг. Случайно наткнувшись на ярко-рыжую шевелюру, Мин уже не мог отвести взгляда от гибкого тела, одетого в прозрачную блузу пронзительно-малинового цвета, практически не оставлявшую места фантазии, и черные кожаные штаны, обтягивавшие стройные ноги и узкие бедра. Сексуальный, граничащий с пошлостью вид Хосока будоражил мрачное сознание Юнги, вытягивая из него все, что он так тщательно прятал с того дня, когда рыжий спал в его постели. Мин хотел его, отчаянно, до боли в паху и стягивавшихся тугим узлом нервов. Пыткой стало находиться в собственной спальне. Даже смена белья не помогла избавиться от тонкого, едва ощутимого парфюма Хосока, который, казалось, въелся не только в постель, но и в стены. Запах окутывал Юнги, стоило тому войти в квартиру. Или же это собственная бурная фантазия подкидывала дровишек в костер, пылающий в изголодавшемся без близости теле? Бряцающие браслеты на тонких запястьях и черный чокер на шее вообще снесли на хрен хваленый самоконтроль Юнги, для которого все эти цацки оказались ну просто личным сигналом к действиям. Он, несколько лет назад смирившийся с собственной извращенностью и гомосексуальностью, сумевший, наконец, принять свою истинную сущность со всеми тараканами и тайными грязными мыслишками, вновь почувствовал себя подростком с мегатоннами нерастраченной энергии и взбунтовавшихся гормонов. Во все глаза глядел на разодетое, как последняя шлюшка, рыжеволосое чудо, извивавшееся на танцполе, и едва сдерживался, чтобы не утащить его в свою нору и не выпускать оттуда как минимум ближайшие пару суток. В очередной раз Мин Юнги поразился, как пропустил эту красоту мимо себя. Вероятно, во всем виноват внешний вид Хосока, сливавшийся с толпой. Вот если бы Юн хоть раз увидел его таким, ярким, развратным и в то же время солнечным, с открытой улыбкой на красиво очерченных губах… Юнги едва не зарычал от злости, наблюдая, как закадычный дружок подплыл к рыжему и, нагло обняв того со спины, прижал к себе. А уж когда Хосок откинул голову на плечо Тэхёна и эти двое принялись вытворять нечто невообразимое, и вовсе чуть не спрыгнул с того самого балкона, на котором стоял. А этим двоим было прекрасно. Они терлись друг о друга потными, разгоряченными телами. Ладони брюнета скользили по груди и животу рыжего, отчего тот блаженно прикрывал глаза и льнул к партнеру. Пальцы Юна стиснули стакан настолько сильно, что стекло лишь чудом уцелело. Зато когда Тэхён поднял голову с расплывшейся на губах надменной ухмылкой и посмотрел прямо на Юнги, терпение Мина лопнуло. Он зло опустил стакан на стол и почти бегом вылетел из клуба. До самого дома парень пытался успокоиться, но даже час быстрой ходьбы, пять выкуренных сигарет и саднившие легкие не привели нервы в порядок. С каждым метром желание вернуться в клуб и отлепить Хосока от его дружка становилось все сильнее, однако Юнги держался из последних сил и продолжал идти вперед. Курить, выдыхая терпкий дым в темноту, и глотать раздирающее чувство собственника. Хотя с чего он вдруг решил, что Хосок может принадлежать ему? Тот ни ухом, ни рылом не дал понять, что заинтересован в Мин Юнги. Напротив, избегал его, шарахался как от прокаженного. Да и немудрено. Юн частенько и сам себя побаивался, наталкиваясь на хмурое, злобное отражение в зеркале. Кому захочется иметь дело с этаким? Особенно такому, как Хосок. Тому Хосоку, которого увидел сегодня в клубе Юнги. Злость немного утихла лишь спустя час и стакан виски, выпитый на балконе под очередные несколько сигарет и созерцание ярких звёзд на бархатном покрывале ночного неба. Но ровно до того момента, пока в соседней квартире не хлопнула дверь и до чуткого музыкального слуха Юнги не донеслись нетрезвые голоса. За стенкой пьяно хихикали, недовольно ворчали, пыхтели и снова хихикали. Переговаривались негромко, а потом и вовсе стихли. Юнги едва не влип в перегородку, прислушиваясь к происходящему в соседней квартире, и отшатнулся, услышав громкий стон, а следом вскрик: — Тэхён, твою мать, не так резко! — Потерпи, Хоби, сейчас станет легче, — пробасили ему в ответ. Юнги резко поднялся, намереваясь скрыться в недрах своей квартиры и надеть наушники, дабы не слышать происходящего, от которого в штанах стало ну совсем тесно, однако донесшийся голос Хосока заставил его остановиться: — Тэхён, блять, мне больно! Слезай! Почти истеричный крик вызвал в разыгравшемся воображении страшную картину насилия и заставил Юнги в одно мгновение перемахнуть через перегородку. Спустя несколько секунд Мин ввалился через незапертую балконную дверь в квартиру соседа с криком: — Убью на хер, если не отвалишь! Из полумрака комнаты, освещенной лишь горевшей в прихожей лампой, на Юнги уставились две пары глаз. Одна из них принадлежала полуголому Хосоку, распластавшемуся на кровати звездочкой и задницей кверху. Вторая — его дружку, полностью одетому, оседлавшему эту самую задницу и, по всей видимости, делавшему массаж рыжему, поскольку смуглая кожа Хоби поблескивала от мази, неприятный специфический запах которой сразу же ударил в ноздри обалдевшему Юнги. — Ты чего?.. — прошипел недоуменно Тэхён. — Ты как тут?.. — вторил ему такой же офигевший Хосок. — Придурки, — фыркнул в ответ Юнги и вышел на балкон. — Через дверь удобней! — крикнул вслед Тэ, едва сдерживая смех. — И безопасней! — предупредил Хосок. Вот только Юнги так и не сумел переступить через собственную и без того раздавленную гордость и, устало вздохнув, полез через перегородку. А потом еще полночи слушал раздававшиеся из-за тонкой стенки стоны и жалобный скрип кровати. Кутался в одеяло, прятал голову под подушкой, только бы отгородиться от происходящего в соседней квартире. Вот только от собственного воображения спрятаться не получалось. Картина полуобнаженного Хосока добавилась к уже имеющимся в закромах памяти и давила изнутри, вызывая жгучее желание.

***

Дни до отчетного концерта пролетели неумолимо быстро. Паника внутри Хосока с каждой минутой нарастала еще быстрее. Он не мог ни есть, ни спать. Даже дышал с трудом. Ходил мрачнее тучи, даже несмотря на то, что вернул свой прежний внешний вид. Он снова одевался ярко, вызывая у проходящих мимо него людей улыбки, причем не злобные, а искренние. Старательно избегал встреч с Юнги. Особенно после той ночи, когда Мин ввалился к нему в квартиру через балкон, словно ангел мщения, готовый спасать. Хоби тогда лишь благодаря жалобным просьбам Тэхёна не вытолкал его из собственной квартиры. Хотя очень хотелось. А наутро, протрезвев, понял, как все выглядело в глазах Юнги. Особенно после признания чертового Тэ, что Мин видел их потрясающий танец в клубе. Он тогда так разозлился на друга, что врезал ему замечательным таким гейским хуком справа. И пусть удар оказался не очень болезненным, зато гематома, расползшаяся на пол-лица, еще несколько дней украшала физиономию Тэхёна. Спустя неделю они помирились, конечно. Не в правилах Хосока обижаться на дебилов слишком долго. Тем более что мотивы придурочного Тэхёна были и правда самыми чистыми и искренними. — Надо же было вас как-то подтолкнуть друг к другу, — с веселой улыбкой, как будто ничего страшного не произошло, сообщил Ким. — А ничто так не побуждает к действиям, как здоровая ревность. — Ты полный идиот, Тэ, — покачав головой, озвучил Хосок мысль, которая крутилась на кончике языка уже очень давно. — Теперь, ко всему прочему, он уверен, что мы с тобой любовники. — Это поправимо. Надо просто… — Ну уж нет, — прервал друга Хоби. — Хватит с меня твоих ошеломляющих идей. Сворачивай свою бурную деятельность по устройству моей личной жизни. — Но Хо… — Я сказал хватит! — сорвался Чон. — А если уж так заботишься обо мне, то давай уже трахнемся. Ты хоть и придурок, но я тебя обожаю. Иначе не стал бы терпеть твою персону так долго. — А вот это фига с два! — отступая на пару шагов, усмехнулся Тэ. — Я тебе не гей. И даже не би. Мне девочки нравятся. — А какого хера тогда выплясывал со мной? — Ну так это… — Тэхён смущенно покраснел. — Это было что-то вроде роли. — Роли? — фыркнул Хосок. — Актеришка недоделанный! — А вот прикинь, что мне предложат сыграть гея. А у меня уже и опыт есть. — Тэхён растянул губы в широкой улыбке и поиграл бровями. — Разве что на поцелуй согласен. Лучше ты у меня будешь первым, чем какой-то незнакомый мужик. Мало ли что. Хоби даже опомниться не успел, как Тэ взял его лицо ладонями и накрыл приоткрытые в удивлении губы своими. И не просто прикоснулся, а поцеловал по-взрослому, юркнув языком в рот. Хосок замер, почувствовав спиной чей-то прожигающий взгляд, но Тэхён слишком крепко прижимал его голову к себе, настойчиво целуя. Теперь одна рука друга обвивала талию Хоби, а пальцы второй путались в рыжих прядях на затылке. Хосок на поцелуй не отвечал, прислушиваясь к своим ощущениям, и впервые в жизни не получал удовольствия от поцелуя с парнем. Даже несмотря на то, что губы Тэ оказались мягкими и теплыми, сладковатыми на вкус, потому что всего десять минут назад он умял два «сникерса» и запил их карамельным латте. Однако Хосок никак не мог отделаться от ощущения, что происходящее совсем неправильно. Как будто он целовал родного брата. Но окончательно Хоби пришел в себя, лишь услышав за спиной недовольное бурчание: — Вы бы хоть за углом каким-нибудь спрятались, пидарасы. Причем произнес эти слова до боли знакомый голос. Хосоку даже оборачиваться не пришлось, чтобы понять, что сказано это было Мин Юнги, ставшим невольным (или нет) свидетелем очередной тупой выходки Ким Тэхёна. Упершись обеими руками в грудь друга, уже почти бывшего, Хоби оттолкнул его и прошипел: — Ты совсем рехнулся? Что это было? — Поцелуй, — невинно пожав плечами, ответил Тэ, но от Хосока не укрылся косой взгляд в сторону шагавшего прочь Юнги. — Ты знал, что он смотрит, ведь так? — почти уверенный в своей догадке, выпалил Хоби. — Понятия не имел! — невозмутимо ответил бывший (теперь уже точно!) друг. — Какой же ты кретин! — бросил Хосок, уверенный, что даже избей он сейчас Тэхёна, придурок все равно будет убежден в своей исключительной изобретательности. — Держись от меня подальше, купидон херов! Конечно, Хосок злился на очередную бредовую идею Тэхёна. Но еще больше он злился на себя. Мало того, что испоганил своей пьяной выходкой выступление рэпера, а потом блевал в его присутствии, что уже само по себе было отталкивающим. Теперь Юнги пребывал в уверенности, что между Хоби и Тэхёном существует нечто большее, нежели просто дружба. Не станет же Хосок убеждать, что все не так. Ну да, стандартная фраза типа: «Это не то, что ты подумал!» Но еще больше бесило то, что он как последний идиот по уши втрескался не просто в натурала, так еще и в гомофоба. Теперь, после слов, брошенных двум целующимся парням в спину, у Хосока не осталось в этом никаких сомнений. В общем, со всех сторон на Хоби навалились неприятности одна другой краше, и теперь они кусались и жалили хуже разъяренных змей. С того дня Юнги как мог избегал встреч с Хосоком. Даже своего «жука» теперь ставил в самый дальний ряд парковки. На общих лекциях забивался подальше и не отсвечивал. По универу передвигался тенью, избегая мест, где мог бы случайно увидеть Хосока в компании его не то друга, не то любовника. У Мина не было никакого желания разбираться в их сложных отношениях. Самому бы выжить под напором собственных чувств, которые ворвались в душу неожиданно и обосновались там настолько прочно, что не вытравить их оттуда ни виски вперемешку с никотином, ни полным погружением в творчество, ни попытками случайных связей, коих было предпринято несколько за последние недели, но ни одна не увенчалась успехом. Тело откликалось на ласки нетрезвых парней в клубах и барах, вот только чертово сердце отказывалось принимать их, потому что хотелось не просто секса, а секса именно с рыжим. Хотелось запутаться пальцами в густую шевелюру, пропускать огненные пряди сквозь них, ощущая на коже мягкость волос. Хотелось потянуть за гребаный чокер, который настолько въелся в память, что это причиняло почти физически ощутимую боль. Но предпринимать Юнги ничего не собирался. Не в его правилах влезать в чужие отношения, пусть со стороны они и кажутся ошибкой. Он несколько раз встречал этого самого Тэхёна в компании девушек, причем явно заигрывавшего с ними. Юнги знал, чем заканчиваются такие отношения, когда педик влюбляется в натурала, решившего испытать свои собственные границы допустимого. Такие никогда не переходят на другую сторону. Играют со своими жертвами, а потом как ни в чем не бывало возвращаются к своей натуральной жизни. Но это явно было не его, Юнги, делом. Каждый педик сам должен наступить на такие гетеросексуальные грабли и набить на своем гейском лбу собственную шишку. Причем кому-то вполне хватает единственной, а кто-то снова и снова продолжает набивать их одну за другой. Оставалось лишь гадать, к какому типу принадлежит Хосок, и топить свои нездоровые фантазии в творчестве и алкоголе.