Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя, Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала, Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь, Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.
Моя душа — в потемках пустая карусель, с которой сошел единственный, кто доставлял мне радость. Это было правдой. Мой друг, Итадори Юджи, за недолгое знакомство стал мне дорог. Я бы никогда больше не стал ругаться на него, слушая с упованием все глупости, что выдавала его безумная голова. Оставлял седзе открытой, показывая тем самым желание, чтобы он зашел в мою комнату. Но одним из главных желаний было прикосновение, которые я так ненавидел. Пустая карусель раскручивала воспоминания минувших дней, проведенных с Юджи. Я заметил, что он ни разу меня не коснулся. Тот раз, что ему пришлось нести меня, я даже не помнил. Будь он только жив, я бы не вздрогнул, не отступил, податливо отдаваясь на волю его рук. Но Итадори мертв. Я говорил себе и Нобаре, что это временно, что это скоро пройдет. Но мы застряли в том дне, проживая его каждое утро. Очередной плохой день. Ничего больше не радует. Дни превращались в недели, неразличимым вагоном проносясь перед нами. Просто белый шум, просто тяжесть, наполняющая мысли и разливающаяся в теле. Сидя на поляне, где неподалеку проводятся тренировки, я всматриваюсь в небо, что разбивают его на мозаику зелеными кронами деревья. Нежно-белые облака проплывают мимо моих стеклянных глаз, удостаивая меня недолгой нотой вечности. За все прожитые годы у меня накопилось всего пару таких моментов. Сложить их в композицию и выйдет грустная мелодия. Откопанные в памяти страницы, где присутствовал розоволосый непоседа, складывались в содрогающиеся элементы музыки. Вниз по лицу стекают слезы. Мое сердце наигрывало симфонию хаоса. Поток хроматизма во мне завывал оркестром без дирижера. Порядок партий сбит, звуки превращаются в какофонию. Но осознание его смерти беспощадно завершает концерт. Тишина была такой, которую можно услышать после пронзающего душу грома, когда думаешь, будто небеса треснули пополам и тут же накрыли тебя сломанным раем. Раньше тишина приносила спокойствие и гармонию. Но вдруг я уяснил, что после встречи с Итадори, тишина стала чудовищем, которое захватывало меня и швыряло по самым мрачным уголкам души. — Поднимайся. Они уже тут, — позвала Нобара, и я, вытирая рукавом мокрые дорожки с лица, стал догонять ее. Обмен с Киотским колледжем должен стать для нас способом залечить разбитые сердца. Высокомерные взгляды, под которые мы попадали, ничего не значили. У нас был траур, хоть наши равнодушные выражения на лицах это и не показывали. Время встало между нашими командами, в ожидании прихода старших. Годжо-сенсей по обычаю опаздывал, а сейчас и затягивал церемонию встречи, раздавая свои дурацкие сувениры. А еще этот ящик с неизвестным содержанием. На кой черт он приволок его сюда? Упуская восторженный тон, это предназначалось для нас, Токийских студентов. Неожиданный бой с низкоуровневым проклятьем? Быть может. Чтобы не расслаблялись. Но гадать долго не пришлось. Я уже встал в боевую позицию, ожидания нападения, как из ящика вылез… Итадори. Что? Мне снова припекло голову, и это галлюцинация? Или проклятье, что умет принимать любую форму? — Студент первого курса нашего колледжа и по совместительству ваш покойных друг — Итадори Юджи! — представил нам свой «подарок» сенсей. Убеждаюсь в том, что это действительно он, когда заглядываю в лицо. Те же орехового цвета глаза с растянутыми линиями шрамов под ними. Та же улыбка, что фонарь в ночи мерцает на его лице, освещая темную реальность. Слышу в его словах ту мелодию, что уже несколько недель разрывает сердце своими импульсами. Перламутровый отлив на голове, как самый тонкий разливной оттенок в закате. Буря эмоций возрождает меня, словно феникса из огня. Но я стою, не в силах сделать и шага на встречу, глупо всматриваюсь в неловкого парня. Наверное, не такой реакции он ожидал.Столько усилий было приложено ради этой встречи, а они даже не рады тебе.
За обсуждением предстоящего дня, мы узнали причину по которой этот негодник скрывал от нас, что жив. Меня совсем не радовали козни Годжо-сенсея в сторону своего начальства, разменной монетой которых становился Юджи. И все же счастье, что он живой, взмывало выше негодования. Все те недели, что он считался мертвым, я скопил огромный запас слов, которые сказал бы, будь он жив. И вот теперь Итадори стоит рядом, а я, как идиот, тупо пялюсь на него, вспоминая хоть что-то. — Юджи, — окликаю его у веранды, заставляя отстать от других семпаев. — Мегуми, — имя сладким медом ложиться на слух. Я окончательно теряюсь. — Ты в порядке? В начале я не заметил перемен в нем. Но по заученным привычкам движений, манере говорить и взору могу сделать вывод, что те недели были отнюдь не отдыхом после преждевременной кончины. Все меньше и меньше я узнавал в нем беззаботного школьника токийской старшей школы. Он стал превращаться в более серьезного мага столичного колледжа магии. — Да, — подходя ближе, отвечает Юджи. — Ты изменился, — с толикой грусти произношу я. — Верно. За то время, что меня не было, я стал сильнее. Ну, а ты как? — Мне тебя не хватало, — смело заявляю. Кто знает, сколько нам предстоит идти по выбранному пути. Если умирать в «сегодня», то без сожалений о несказанном. Я потерял его уже раз, еще раз моя душа не вытерпит. Лучше самому оказаться на краю этой бездны, вместо него или вместе с ним, но один, не останется больше ни он, ни я. — Обещаю больше не умирать, — сыпя светлыми искрами улыбки, он положил руку на сердце. Зиявшей кровоточащей дыры больше не было. У него ее залечил Сукуна, а моя постепенно заживет, если он будет рядом. Сокращаю расстояние, от чего веселье сменяет на лице парня удивлением. Крепко прижимаю к себе, будто прощаясь навсегда. Не сразу, но Итадори обнимает меня в ответ, боясь новых касаний. — Фушигуро… — рассеяно роняет он, но не отпускает. — Я тоже обещаю, что не позволю тебе больше умереть. Эта клятва — одно предложение, состоящее из девяти слов, разбитое на сорок букв. Бусы в браслете, который я подарил Итадори. Пускай меня настигнет карма, я готов лечь костями, чтобы этот человек больше не чувствовал боли и разочарования.***
После сегодняшнего утомительного дня, думаю, я тоже могу считаться сосудом. Почти полчаса, в моем животе успешно прорастал магический цветок. Неприятно, когда твоя плоть становится грунтом для подобного. Да я готов был стерпеть хоть всю теплицу, раскинувшуюся на мне, лишь бы удостовериться, что природное проклятье не навредило Юджи. В следующий бой, в который я пойду с ним, буду знать, что лучше закрывать глаза повязкой, вставлять в уши беруши, потому что этот парень использовал снова эту технику! Магия тут была не причем, по крайней мере, известная мне. Итадори пользовался «особой» техникой в день своей смерти и вот воспользовался вновь. Я бы выстоял еще, но он снова сказал мне тем же тоном: — Все в порядке, — невинно улыбаясь, будто у самого силы не на исходе. Что ж, как оказалось позже, я был не прав. Тогда, дерясь с Тодо, он лишь разминался. Открывшиеся второе дыхание позволило ему нанести серьезный урон тому цветочному проклятью. Останься я на поле, был бы только помехой, слабой точкой, которая нуждалась в защите. Это моя обязанность оберегать его! Проснулся я на следующий день с ноющим от полученных травм телом. Организм уже привык к подобного рода увечьям, не считая извлеченного из живота бутона. Запас проклятой энергии был полностью исчерпан, что сильно сказывалось на движениях. Нужно было отдохнуть, чтобы накопить энергию и, используя обратную технику, исцелиться. Шатаясь, словно пьяница в пятничный вечер, я с трудом мог передвигаться. Упорное желание убедиться лично, что пока я спал, это ходячее несчастье не сгинуло в лапах вчерашнего урода, заставляло двигаться дальше. Уже подойдя к седзе, я, опираясь на стену, переводил дыхание, одновременно щупая живот. Не хотелось бы потерять все внутренние органы и мучительно подыхать на пороге комнаты. Переусердствовав, я чувствовал как все перед глазами плывет. Все вокруг теряет яркость цветов, обретая серость, в ушах звеня колоколом. Ладони соскользнули и я, теряя опору, стал падать. Седзе открывается, и ловким движением меня подхватывают чьи-то сильные руки. Только бы не отключиться. — Фушигуро-кун, ты как? — беспокойный голос вытаскивает меня из-под купола звенящего шума. — Куда ты пошел в таком состоянии? Юджи стал укладывать меня у себя на ногах. Смотрю на него снизу вверх, теряясь в пространстве. Противоположность технике расширения — вот секрет техники Итадори Юджи. — Жи-во-й… — произношу по слогам, все еще выравнивая дыхание. — Не совсем, — хмурит брови Юджи, подхватывая меня под коленями. Поднявшись со мной на руках, он несет меня к кровати. Вот оно! То, что я упустил когда-то. Задаюсь тем же вопросом, что и тогда: что я чувствую? Тепло. Оголенные участники кожи, что касаются моего затылка, приятно обжигают. Осторожность. Итадори медленно проносит меня, будто под ногами не деревянный пол, а стеклянный. Отбивающее шафл, биение сердце обоих. От чего-то это волнительно и для него, и для меня. Отвечая за себя, могу списать этот парадокс на отдышку, возникшую в процессе перемещения по комнате. А от чего так тревожно билось новое сердце Юджи? Аккуратно укладывая меня в постель, будто фарфоровую куклу, он избегал зрительного со мной контакта. Бережно укрыл одеялом, чуть бы не с головой, будто так у него получится спрятать меня от всего мира. Хоть мне и жарко, не протестую, позволяя ухаживать за собой. Пока он кружился надо мной, я пытался предположить, что же это было. Итадори Юджи настоящий безумец, что вступает в бой, заведомо уверенный в победе. Сейчас, его жизни ничего не угрожает, а он нервничает так, будто укладывает не человека, а бомбу. Одно неверное движение, колледж взорвется, и все маги отправятся к праотцам. — Юджи, ты молодец, — он заслужил похвалы. Кроме меня на данный момент никто не может выразить своего признания, так как большая часть наших одногруппников отлеживаются, залечивая раны. — Ты действительно стал сильнее. Я рад, что ты смог достойно выстоять в той битве, не пострадав. Полные недоумения зенки Юджи бегают по комнате. Наверняка думает, точно ли перед ним знакомый ему Фишигуро Мегуми. Действие ли это проклятых бутонов, сказать сложно. Не припоминаю, чтобы позволял себе ранее нечто подобное. Быть может, так сказываются многочисленные сотрясения, получаемые в сражениях. Из последнего, сильные головные боли меня мучали… В день знакомства с Юджи. — С-спасибо, — застенчиво улыбается он. За окном пасмурно. Ветви деревьев стучатся в окно под напором ветра. Кажется, будет дождь. Мы хорошо постарались, расплескивая проклятую энергию от двора колледжа до самых краев леса. Стоило ожидать даже очищающего ливня. Вот бы он мог смыть и с моей души черные сгустки колдовства. Я устал. И раз уж представилась возможность отдохнуть день-два, то я хочу провести их с Итадори. — Юджи, — вынуждая поднять на меня взор, который он упорно вдалбливал в пол, — останься со мной. Представляю, насколько жалко это выглядит со стороны, однако не чувствую унижения. Лишь прошу не оставлять в одиночестве. Больше никогда. — Конечно. Я указал ему на место рядом со мной, приглашая прилечь. Сон не помешал бы нам обоим. Атмосфера походила на визуализацию лунной сонаты Бетховена. Вечер затухал, как свеча, не радуя даже закатом. Заморосивший дождь стал превращаться в ливень так же, как вечер перерос в ночь. Чернота очерчивала кровать одиноким кораблем, бороздящим океаны снов, под ураган, воцарившемся за окном корпуса. Веки были сомкнуты, а длинные ресницы выглядели как замерзшая волна. От чего-то я не мог уснуть, поэтому лежал и разглядывал Итадори. Понимаю, занятие кажется неподобающим в отношении друга, но это дарило мне такую безмятежность, тем более от вида спящего Юджи, под ночным светом было не оторваться. В прочем, как и в любое другое время. Мне захотелось взять его за руку, убеждая себя, что происходящее правда. Правда, что он жив и невредим, лежит сейчас в паре сантиметров от меня и видит волшебные сны. Нерешительно протягиваю ладонью к его руке, что лежит на мирно поднимающейся груди. Мои холодные пальцы касаются его горячей кожи и сразу же отдаляются, боясь, что это может его разбудить. Но Юджи продолжал посапывать не реагирую на мое озябшее касание. Тогда я повторил попытку, юрко проскальзывая под ладонь, скрепляя наши руки в замок. Внутри что-то приятно кольнуло и разлилось узорами, раскрашивая серый одинокий остров, под названием душа. Теперь, закрывая глаза, я видел, как зажигаются звезды, святясь миндальным оттенком, а море лососевыми волнами шумно разбивается об берег острова. Слышал звучание озорного смеха, разносимого ветром, вместе с ароматом сладкого апельсина.***
Чернота широко разевает свою пасть, где острые клыки раздирают живую плоть. Предсмертный крик окрашивает все вокруг рубиновыми пятнами. Тысячи голосов, то шепча, то завывая, молят о пощаде, но зверь, скрываемый во мраке, неумолим. Перебирая ноги с максимальной скоростью, Юджи бежит неведомо куда. Как вам помочь? Где вы? Кто вы? Вдалеке мерцает два огонька, переливающиеся багровым, что быстро приближаются к нему. Он падает на россыпь острых камней. Придавленный внушительный весом, его спину пронзают валуны, а сверху взирают те самые огни. Вблизи удается рассмотреть в них залитые ужасами очи чудовища. — Глупец, — нечеловечно рычит в лицо зверь. — Бежать бессмысленно. Я чувствую твой страх. — Я не боюсь тебя! — нагло бросает Юджи, морщась от болезненных ощущений в спине. Возгласом тварь взрывается хохотом. Из пасти сочатся слюни, а огромные верхние зубы щелкают ударяясь об нижний ряд. — Если бы не боялся, то не бежал. Ты верно подумал, что бежал на помощь людям, но ведь это и есть твой страх! Страх одиночества. От напряжения свело челюсть и ответить было нечего. — Да-да, верно! Кидаться на помощь, чтобы обрести хоть какую-то компанию. Всего на всего иллюзия, что ты кому-то нужен… — Хватит! — … Что кто-то в тебе нуждается… Не желая слушать монстра, Юджи пытается высвободить от захвата лап руки, но когти глубоко вошли в плечо, не давая и шанса сдвинуться. — Перестань! — … Что кто-то дорожит тобой! Плотно зажмурившись, он кричит, заглушая слова чудовища. Перестав испытывать боль от жадно впивающихся когтей и впивающихся в позвоночник галек, он, опасаясь, замолкает и приоткрывает глаза. Сверху было ночное звездное небо. Он лежал на песке, укрытый одеялом. Повернув голову в сторону, Юджи увидел спящего Мегуми, что держал его за руку. Итадори все еще трясло от страха, и он придвинулся ближе к Фушигуро, не отпуская его ладонь. В миг тревога отступила.Недурно, пацан, но если бы не Фушигуро, ты бы подох во сне. Главный твой ужас я отыскал, так что наслаждайся сном, пока можешь.