Только вместе/Only together

      Если бы кто-нибудь спросил Люциуса Малфоя, что он думает о Гермионе Грейнджер два дня назад, он ответил бы немедленно и с высокомерной уверенностью. Гермиона Грейнджер была сильной, умной и раздражающей. У неё не хватило смелости использовать свою силу - это была такая пустая трата. Она также была жалостливо мягкой и плаксивой, постоянно умоляла о том, что ей просто нужно принять, и падала на каждую слезливую историю, которую она слышала. Самое неприятное, что она снова и снова превосходила его и его товарищей. Если бы ему сейчас задали тот же вопрос, он не смог бы ответить. Гермиона Грейнджер была странной, возможно, это всё, что он мог сказать. Люциус находил её странной, когда она дружелюбно относилась к тем, кого, по его мнению, считала своими менее желанными мужьями. Он находил её странной, когда она не сразу взяла под контроль их встречу, как та всезнайка, какой её описал Северус, или помешанная на контроле, как Драко назвал её (после того, как он заставил его увидеть, насколько она ниже его). Он находил её странной, когда поцеловал её, и она поцеловала его в ответ. Не было ничего странного в том, что ей это понравилось, Люциус был хорошо осведомлён о своих талантах, но она не подчинилась, отдавая столько, сколько могла, и он обнаружил, что попал в ловушку. То, как её губы боролись с его губами за контроль, агрессивные укусы, которые она дарила ему, и ощущение её тела, прижатого к нему, было настолько опьяняющим, что он едва вспомнил, чтобы послать насмешливую ухмылку остальным. Он не смог удержаться немного подразнить её. Так что да, Гермиона была странной. Странной, странной, странной. И, может быть, немного (очень) привлекательной. Однако он предположил, что за последние пару дней всё было довольно странно. Открытие, что он будет делить свою невесту с сыном, было таким... неудобным. Он знал, что Драко заслуживал лучшего, но всегда был шанс на такой исход, поэтому они достаточно хорошо приспособились, как только первоначальный шок прошёл. По крайней мере, он сможет оставаться рядом со своим сыном и начать исправляться. Люциус никогда никого и ничего не любил так, как любил Драко, и он никогда не мог простить себе, что подвергал его опасности из-за такой глупости, как следование за Тёмным Лордом после того, как тот потерял рассудок - он должен был отступить, как только стало ясно, насколько сумасшедшим был Тёмный Лорд. Он подумал, что среди всей этой чепухи в глазах его сына может быть шанс на искупление. Их встреча всех тоже была странной. Оказаться в разладе с Северусом и на стороне Уизли и Поттера было странно. Когда Северус прибыл с Поттером, он уже пытался поднять настроение мужчин, но быстро обнаружил, что единственный способ добиться реакции - это атаковать мисс Грейнджер. Северус бросил несколько пренебрежительных комментариев о девушке, включая сплетни о её сексуальной жизни, пока даже он и Драко не почувствовали необходимость вмешаться. Люциус был уверен, что шпион набрасывается от страха, он может обмануть других и самого себя, но Люциус слишком хорошо знал своего старого друга, чтобы купиться на это. Ревность, проявленная после того, как Люциус пренебрёг привязанностями Гермионы в его лице, была забавной. Северус, вероятно, понятия не имел, что уже пропал на ведьме. Несчастный глупец. Конечно, мисс Грейнджер удивляло то, что она получала деньги, если ей удалось унаследовать поместье. Это сделало бы её вступление в жизнь общества намного проще. Она уже знала бы основы этикета, ему просто нужно было убедиться, что её обучение применимо к волшебному миру и не было слишком маггловским. Люциус, естественно, обеспечил бы её как леди Малфой, но было приятно знать, что он и Драко не будут жениться на слишком далёкой от их положения. Самым большим потрясением этой встречи было то, что ни один из слухов о личной жизни мисс Грейнджер не был правдой. По его опыту, большинство слухов имели хотя бы частичную долю правды, но, очевидно, эта ведьма действительно была такой добродетельной и праведной, какой казалась, и всё, что о ней говорили, было чистой клеветой. Честно говоря, до тех пор Люциус видел в ней любимую грязнокровку Поттера и Уизли и, тайно (никогда перед Драко, который всё ещё восхищался ею, даже если пытался скрыть это от него), их шлюху. Он был приятно удивлён, узнав, что она осталась нетронутой, даже если её способ сказать об этом был более чем резким. Он был Малфоем, в конце концов, он заслуживал самого лучшего. Даже если ему придётся делиться. Люциус не мог не думать об этом весь день - обладать мисс Грейнджер, конечно. Будет ли она такой же дикой, какой казалась изо дня в день. Будет ли она скромной, как подсказывает её невинность, и потребует ли его совета? Он бы отдал это охотно. Он доставит ей невообразимое удовольствие, а затем вплетёт её в свои чары, согнёт и сформирует так, чтобы она соответствовала его потребностям (П/п: мне очень не нравится, как переведено это предложение). Его молодая новая жена окажется очень полезной для его планов, политических и личных. Он потратил время на подготовку поместья к приёму, чередуя фантазии о своей будущей жене и злобу на Уизли, вторгшегося в его дом. Этот придурок проник не менее чем в четыре запертые комнаты, включая ту, которую ему удалось скрыть от министерства. В конце концов, Люциус назначил трёх разных домашних эльфов сопровождать Уизли, просто чтобы иметь время, чтобы чего-то добиться, и даже тогда ему приходилось каждые двадцать минут или около того утаскивать парня от чего-то или другого. Затем последовала постоянная критика планов приёма, декораций или меню, Люциус обдумывал плюсы и минусы убийства парня на месте. (Он мог это сделать. У него было несколько тайников для любых тел или улик, которые могли возникнуть, у него также было не менее трёх алиби, готовых быть использованными в любой момент, на всякий случай, плюс половина Визенгамота и две трети прессы были прочно в его заднем кармане. Он был слизеринцем - он был подготовлен.) В конце концов он решил не делать этого, его наречённая будет недовольна, и последующее расследование задержит их свадьбу, и он исполнит приказы (в своём собственном доме!) со всем изяществом, которое позволяли его воспитание и родословная. И если бы он измерил приблизительный рост и вес раздражителя в своём родовом доме и вычислил, что место в Ипсвиче, то, что находится в незаселённом месте, было самым подходящим, что ж, никто не должен был знать. Размышление об убийстве поддерживало его настроение до самой церемонии. Напряжение между женихами оставалось, но они все скрывали свои разногласия перед толпой репортёров, последнее, что им было нужно, - это разговоры об их вражде. Однако всё это было забыто в тот момент, когда появилась их невеста. Гермиона Грейнджер была странной, Люциус не изменил своего мнения по этому поводу. К тому же она была невероятно красивой. Наблюдая, как она скользит по проходу так грациозно, как это сделала бы любая чистокровная леди, он с немалой долей самодовольства восхищался её образом. Его невеста была великолепна, явно нервничала, но держалась восхитительно хорошо и великолепно в своём платье, которое подчёркивало её фигуру. Как странно, что жена, которую он никогда бы не выбрал, может быть такой привлекательной? Его восхищение невестой резко оборвалось, когда церемония приняла неожиданный оборот. Когда священник воззвал к благословению союза, Люциус остро ощутил давящее на него давление, звон в ушах и тот факт, что его новая жена слабо светилась. Только спустя мгновение он осознал, что остальные части её тела тоже светятся. Паника поглотила его, когда сила дёрнула его магическое ядро, и луч света соединил его с Гермионой, заставив его выгнуться, и пот выступил на его лбу, когда его ядро направилось из него в неё. Неужели она пытается украсть их магию? Неужели она что-то сделала? Но она не могла, понял он, Поттер и двое Уизли, судя по всему, испытывали то же самое - только слизеринец был бы достаточно хитёр, чтобы напасть на тех, с кем они были так близки. Чьё-то присутствие окружило его, когда его зрение затуманилось, а затем стало белым. Это было похоже на тепло, резкость и безопасность. Он чувствовал запах лаванды, которым пользовалась его мать, резкий цитрусовый запах, который был похож на клинический запах Нарциссы и чего-то богатого и землистого. Что действительно выделялось, так это ощущение, что тебя ругают, как ребёнка. Присутствие ничего ему не сказало, но он почувствовал неодобрение, которое заставило его открыто нахмуриться от возмущения. Он был лордом Малфоем! Кто посмел отчитать его за какое-то неизвестное преступление? Теперь существо смеялось. Он не обязательно слышал его смех, но чувствовал это по гудению в воздухе, прикосновению чего-то вроде руки к его щеке и материнскому теплу. Оно исчезло, как только появилось, оставив его, тяжело дышащего, на прохладном мраморном полу министерства вместе с остальными. После этого всё прошло как в тумане. Он получил целомудренный поцелуй от своей жены, слишком короткий, на его вкус, и они прошли через атриум в кабинет министра, чтобы отправиться в поместье. У него не было возможности поговорить со своей новой женой, которая, как только они прибыли, удалилась в боковую комнату к матриарху Уизли, прежде чем он и другие мужчины стали принимать гостей и наблюдать за рабочими. Много позже, когда все собрались, он забрал Гермиону у этой женщины Уизли, твёрдо заявила, что будет сопровождать её на приём в качестве принимающего мужа. Ведьма вздохнула и посмотрела на него с почти нежным раздражением, которое заставило его внутренне поёжиться, прежде чем взять его за руку и позволить ему вести её в бальный зал. Сразу за дверями он отвёл её в сторону, заметив, что она нервно дёргается - это просто не годится, чтобы Хозяйка поместья теряла самообладание в присутствии посторонних. - Успокойтесь, леди Малфой. Вы не можете проявить здесь слабость, - упрекнул Люциус, вызывая раздражённое поджатие её идеальных губ. - Мне очень жаль, но вы помните, когда я была здесь в последний раз? Помните, как ваша ненормальная невестка часами пытала меня, а потом оставила истекать кровью на вашем идеально отполированном полу? Извините, что я не могу изобразить все эмоции в книге, как вы! - она плюнула на него. Слишком опешив, чтобы ответить, он молча позволил ей провести себя через двери в бальный зал. Его маска сразу встала на место, когда все взгляды обратились на них. Его жена казалась потрясающе счастливой, как сияющая радостная невеста, когда они приветствовали своих гостей. Люциус, стиснув зубы, представил всех членов семьи. Уизли, как обычно, раздражали, близнецы дразнили Гермиону и наслаждались её ответным подшучиванием. Поттера и его школьных друзей, к счастью, избегали до более позднего времени, поскольку он был занят со своим крестником, но ему пришлось страдать от испепеляющего взгляда Северуса, когда старая МакГонагалл ворковала над своим детёнышем, а Флитвик заметил странную магию, которую они видели на церемонии. Однако повторное знакомство Гермионы с Нарциссой было для него самым напряжённым моментом. - Мама, ты же помнишь Гермиону, - сказал Драко. Нарцисса Блэк тепло улыбнулась сыну, прежде чем оценить на свою новую невестку. Гермиона смутилась под её взглядом, послав ей робкую улыбку, но Драко нервничал гораздо больше. Неподготовленному глазу это было бы незаметно, но Люциус хорошо знал своего сына. То, как Драко сжал руки так крепко, что побелели костяшки пальцев, было беспокойством как по учебнику, а то, как дёргалась его челюсть, показывало, как он сжимался всякий раз, когда кто-то из них делал движение. Его сын был на грани катастрофы, и Люциус не мог его винить. - Конечно, дорогая. Приятно снова встретиться с вами, леди Малфой, - ответила Нарцисса, ободряюще улыбнувшись их сыну и взяв Гермиону за руку. - Я с нетерпением жду возможности узнать вас получше, дорогая. - Спасибо, леди... Малфой? - Гермиона неуверенно замолчала, на что Нарцисса криво усмехнулась. - С этого момента я снова мисс Блэк. Хотя я останусь в поместье, чтобы следить за его состоянием, я больше не леди Малфой, а вы, - мягко объяснила Нарцисса. - Но вы должны, пожалуйста, называть меня Нарцисса. - Спасибо, Нарцисса. Зовите меня, пожалуйста, Гермиона! - Гермиона сияла от того, что свекровь так легко приняла её. Люциус пожалел, что они могли оставить эту встречу там. - Драко, мой дракон, почему бы тебе не взять свою прекрасную невесту и не поговорить с друзьями, пока я поговорю с твоим отцом? - спросила Нарцисса железным и стальным тоном, ясно дававшим понять, что это не обязательно просьба. Драко и Гермиона, похоже, не слишком беспокоились о своих приказах, и счастливо ушли, а Люциус дрожал под ледяным взглядом Нарциссы. - Цисса, ты хорошо выглядишь, - начал Люциус. - Хм, - ответила она, переводя свой холодный взгляд с него на их сына и его невесту, и её лицо смягчилось. Они наблюдали за молодой парой (которая весело болтала с Блейзом Забини и надутой Джиневрой Уизли) в неловком молчании в течение нескольких минут, прежде чем она продолжила. - Они замечательная пара. Люциус неловко откашлялся. Он чувствовал себя так, словно петля обвилась вокруг его шеи, медленно затягиваясь, когда он был захвачен волнами неудовольствия, накатывающими на его бывшую жену. Нарциссе всегда удавалось заставить его чувствовать себя виноватым. - Надеюсь, ты доволен собой, Люциус, - решительно сказала она. - Я ничего не сделал. Тебе придётся найти кого-то другого, кто виноват, - проговорил он. - Вот именно. Ты ничего не сделал, - прошипела она. - Ты ничего не сделал, когда этот монстр сошёл с ума во время первой войны и начал охотиться за детьми. Ты ничего не сделал, когда он вернулся и вторгся в наш дом. Ты ничего не сделал, когда он заставил Драко, нашего сына, получить метку. Ты ничего не сделал, когда он угрожал мне и пытал, чтобы превратить нашего сына в убийцу. Ты ничего не сделал, когда он и моя сестра пытали нас ради развлечения. Ты ничего не сделал, когда Белла пытала эту бедную девушку. Ты ничего не сделал для нашей безопасности, когда власть пала. Ты ничего не сделал, чтобы остановить принятие этого закона, хотя мы оба прекрасно знаем, что ты мог бы в любой момент, закон, который, я уверена, мне не нужно напоминать тебе, отнял выбор у нашего сына. Ты. Не сделал. Ничего. К концу этой тирады её грудь вздымалась от едва сдерживаемого гнева. Гости, находившиеся поблизости, явно смирились с тем, что могут стать потенциальными непосредственными свидетелями завтрашних сплетен, откровенно наблюдая за ними поверх очков. Они были слишком далеко, чтобы что-то подслушать, но всё равно попытались. - Я сожалею о том, как прошла война, но я думаю, что это лучший исход, на который мы могли надеяться. Драко теперь связан узами с самой могущественной ведьмой страны, и я смогу позаботиться о его безопасности, - ответил Люциус. - Он должен делить жену с собственным отцом! - выплюнула она. - К тому времени, как я услышал о законе, я уже ничего не мог поделать, - заявил Люциус. Действительно, кто-то отчаянно хотел, чтобы законопроект прошёл, и каким-то образом скрывал это от него. Ему не хотелось думать о том, что после войны он потерял так много влияния в Визенгамоте, помимо того, что его заставили уступить своё место, он также потерял часть своего влияния на других Лордов. Он даже не успел вцепиться когтями в Департамент магического брака настолько, чтобы диктовать, кого ему назначат. В министерстве зрел заговор, который Люциусу явно не нравился. Он перевёл взгляд от счастливой картины своего сына и их невесты на враждебно настроенную бывшую жену. Когда-то они были друзьями, но никогда не любили друг друга, но были партнёрами в браке по расчёту, добиваясь наилучшего с тем, кого уважали. Драко ещё больше сблизил их, дав им общую цель - защитить его и сделать счастливым. Но Люциус сделал слишком много неверных выборов, слишком много эгоистичных решений, и это лишило его уважения жены и друга. Он был дураком и разрушил жизнь их сына. Это было непростительно для неё. Когда пришёл указ о том, что им придётся развестись, это было почти облегчением для них обоих. Им всё равно придётся иногда работать вместе ради Драко, но они могут положить конец публичной шараде гордого мужа и послушной жены. Он будет видеть, как о ней позаботятся, поскольку ей не придётся снова выходить замуж, потому что она больше не сможет рожать детей. Люциус знал, что никогда не сможет полюбить. Он был воспитан с пониманием своего места и своего долга, любовь не опустится на это. Его мать как-то сказала ему, что однажды он, возможно, найдёт любовь в своей жене, но он спросил её, нашла ли она любовь в его отце, и она так замолчала, что он получил ответ и потерял надежду. - Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы обеспечить счастье нашему сыну, - поклялся он не только ей, но и себе. Нарцисса внимательно посмотрела на него, взвешивая правду в его словах и ища что-то в выражении его лица. Она, должно быть, нашла то, что искала, потому что впервые за долгие годы по-настоящему улыбнулась ему. Это была мягкая улыбка, едва заметный наклон её губ и смягчение вокруг глаз, которые едва виднелись сквозь трещины в её чистокровной маске, но это была настоящая улыбка, а не вежливая отработанная, и она была для него. Может быть, когда-нибудь она всё-таки простит его. - Надеюсь, ты тоже найдёшь своё счастье, - тихо призналась она. Она не сказала, что он этого заслуживает, они оба знали, что он этого не заслуживает, но тем не менее она хотела этого для него. - Я не думаю, что это на картах для меня. Достаточно знать, что вы с Драко счастливы. Я буду доволен всем, что я построю с этой девушкой, - заявил он, поворачиваясь, чтобы увидеть свою невесту, идущую обратно к ним без Драко. - Я думаю, она может тебя удивить, - сказала Нарцисса. Люциус повернулся к ней, чтобы спросить, что она имеет в виду, но она уже отошла, чтобы поговорить с миссис Забини. Люциус был так сбит с толку. Гермиона подошла с вопросительным взглядом, который можно было бы даже назвать обеспокоенным, но это было бы смешно. - Всё в порядке? - спросила она. - Вполне, милая, - ответил он, протягивая ей руку. Они продолжили свой круг по бальному залу, переходя от семьи и друзей к людям, которые были достаточно важными, чтобы заслужить приглашение. Сначала он повёл её к тем, кто, как он знал, был самым могущественным, представив свою новую жену членам Визенгамота и иностранным высокопоставленным лицам. Они потратили много времени, очаровывая министра торговли Франции удивительно сносным французским языком Гермионы, прежде чем Люциус повернул всё это в свою пользу, подняв законопроект, который министр должен был предложить, и как было бы более благоразумно подождать ("Только немного, пока не будет собрана большая поддержка. Вы понимаете, я уверен. Я точно знаю человека, с которым нужно поговорить, чтобы всё прошло гладко для вас."), и к этому моменту законопроект был бы изменён в соответствии с требованиями Люциуса, и никто не понял бы, откуда взялась эта идея. Он как раз собирался поздравить девушку с её способностью ухаживать за бюрократами и политиками, когда к ним подошла эта ужасная женщина Скитер. - Я так рада видеть вас, мисс Грейнджер, - сказала женщина. - Вы будете обращаться к леди Малфой так, как того заслуживает леди её положения, - кипятился Люциус. - Прошу прощения, лорд Малфой, просто у леди Малфой так много титулов на выбор, так много мужей, - щебетала Рита своим раздражающе высоким голосом. - Вы будете обращаться ко мне по имени сопровождающего меня мужа или виконтессы Грейнджер, как к титулу, который я унаследовала, - заявила Гермиона. Люциус почувствовал себя сбитым с толку. Никто не упоминал, что его новая жена была членом английского пэра (П/п: кто понял, тот понял). Люциус сам был графом - всего лишь на одну ступеньку выше виконтессы. Открывшиеся возможности, их объединённая мощь и ресурсы оставили его в головокружительном предвкушении. - Конечно, дорогая, - Рита одарила Гермиону ласковой улыбкой своими слишком красными губами. - Но ведь это ваш маггловский титул, не так ли? В волшебном мире это не совсем так, не так ли? Вы неплохо поработали, поймав в ловушку столько могущественных волшебников. Скажите мне, дорогая, кто был более возбуждающим? Ваш давний любовник Гарри Поттер или осуждённый убийца Родольфус Лестрейндж? - Осторожнее, Рита. Вы ведь не хотите меня беспокоить, правда? - сказала Гермиона сквозь улыбку. Это была совершенно приятная улыбка, если не смотреть слишком пристально. Но как только действительно присмотреться, можно заметить зубы - в улыбке было слишком много зубов. Гермиона размахивала зубами, как ножами, совершенно прекрасными ножами, но такими же смертоносными. Её улыбка была безупречной, сдержанной, вежливой и цивилизованной, что говорило о том, что в любой момент сдержанность может сорваться и она может сделать что-то очень нецивилизованное. Это было так впечатляюще и так странно. - Конечно, леди Малфой. Если вы меня извините, я просто пойду и посмотрю, не скажет ли министр цитату для утреннего дополнения, - улыбнулась Рита, прежде чем поспешно ретироваться. Люциус повернулся к своей странной жене, когда она фыркнула. Его жена, которая только что запугала «Пророк» угрозой. Его жена, которая поразила его связями. Его жена, которая была приветлива с ним и дружелюбна с Драко. Его жена, которую он не мог понять. - Мне нужно подышать свежим воздухом, - сказала она, виновато скривив губы и направляясь к двери в дальнем конце комнаты. Люциус последовал за ней в узкий коридор, где она прижалась к стене. Он плотно закрыл за собой дверь, уверенный, что никто не догадается последовать за ними. Гермиона казалась такой сильной, когда стояла лицом к лицу со Скитер, но теперь у неё было затравленное, потерянное выражение лица, и он не знал, что делать. Проявить сострадание означало проявить слабость, но не обращать внимания на её тяжёлое положение означало вызвать раскол между ними и настроить её против него. Люциус неуверенно подошёл к жене и протянул ей руку. Она посмотрела на него широко раскрытыми удивительными глазами, как будто не могла поверить, что он предложит ей эту крошку доброты, прежде чем взять его за руку и подойти ближе. Её рука была такой маленькой в его руке, нежной и мягкой. Их взгляд упал на связь между ними. - Мне очень жаль, - прошептала она через пару минут. - Я была просто немного ошеломлена. Теперь я буду в порядке, если вернусь. - Никакой спешки. Не торопитесь, чтобы успокоиться, - пробормотал он, проводя большим пальцем по тыльной стороне её ладони и замечая, что у неё перехватило дыхание. - Вы прекрасно держались там. - Что ж, я знаю, как бороться с такими тараканами, как она, - сказала она нарочито серьёзным тоном, прежде чем посмотреть на него и рассмеяться. Она посмотрела на него так, словно только что упомянула какую-то их личную шутку. Он понятия не имел, что было такого смешного, но её смех звучал как колокольчики и ощущался как дождь на сухой земле - освежающий. Это было так заразительно, что он не мог не рассмеяться, когда она довольно неприлично фыркнула, и его глаза потеплели, когда он обнаружил, что искренне наслаждается её обществом. Он был так спокоен, что на мгновение забылся и свободной рукой погладил её по щеке. Гермиона двинулась первой, храбрость Гриффиндора подтолкнула её к действию там, где такт Слизерина удерживал его. Она схватила его за воротник и прижалась к его губам. Поцелуй был таким же диким и страстным, как и первый, который они разделили, заставляя его зарыться пальцами в её волосы и притянуть её ближе, борясь за контроль над поцелуем. Он позволил ей повернуть их так, чтобы он был прижат к стене, а она, в свою очередь, прижалась к нему. Он чувствовал, как набухают её груди на его груди, как её руки сжимают его одежду, словно боясь, что он может оттолкнуть её (ха!), и, милый Мерлин, её колено раздвигает его ноги и трётся о растущую выпуклость между ними. Как он мог подумать, что она слишком слаба, чтобы взять то, что хочет, когда она так основательно завладела им? Боги! Она собиралась убить его. Она собиралась мучить его таким сладким, сладким способом, пока он не умрёт там под её славным вниманием. Люциус подумал, что его это вполне устроит. Какой прекрасной была бы смерть. В этот момент он перестал притворяться доминирующим, откинув голову назад, когда она прикусила его челюсть и довела его до грани освобождения. Ещё одного мгновения её ласк было бы достаточно, чтобы доставить ему удовольствие, но она отстранилась в последнюю секунду. Её нога соскользнула с того места, где он нуждался в этом, её руки прижались к его груди, и она нежно поцеловала его в уголок рта, когда между ними образовалось приличное расстояние. Когда он попытался последовать за ней, она крепче прижала к нему руки, молча приказывая оставаться на месте. - Мы должны вернуться, - прошептала она, и её дыхание скользнуло по его губам. - Я ещё не закончил с вами, - простонал он, потянувшись к ней, пока она смеялась и танцевала вне досягаемости. - Примите это как расплату за то, что вчера я была такой горячей и беспокойной перед другими, - съязвила она и быстро поправила волосы, прежде чем оставить его там. Люциус стоял в своём растерянном, возбуждённом состоянии и думал о том, какой странной стала его жизнь. Он подумал о том, как странно для него было стоять здесь, как какой-то похотливый подросток, и подумал о том, какими странными были последние два дня. Он подумал о том, какой странной была его новая жена. Гермиона Грейнджер была странной. Гермиона Грейнджер была захватывающей. Гермиона Грейнджер была чёртова шалунья.