можно потерпеть

— Тсукишима, мне нужно тебе кое в чём признаться.  — Валяй, — без интонации в голосе сказал он. Что я вообще делаю? В голове уже проносится сценка, где я признаюсь Тсукки в чувствах, а он отвергает меня. И всё. Больше ничего между нами никогда не будет, ни дружбы, ни любви, да он даже в сторону мою не посмотрит, просто будет проходить мимо, а если ему придётся что-то мне сказать, я всегда буду слышать брезгливость в его голосе, это презрение в мою сторону. Господи боже мой, мой мозг ещё подлежит использованию? Кажется он просрочился и мне пора его менять.  — Я всегда тебе говорила, что люблю кофе, но я его терпеть не могу! — выпалила я, резко вскочив, из-за чего Кей по инерции отдёрнул от моей головы руки. Спасибо последним клеткам моего тупого мозга за эту фразу, которая со стороны, наверное, звучала ужасно нелепо, но это хотя бы что-то.  — Реально?  — Мгм.  — То есть всё это время ты мне врала с блаженным выражением лица, а потом давилась моим невероятно крепким кофе? — Тсукишима усмехнулся, — А то я думаю, что же ты так медленно кофе пьёшь, остывает ведь!  — Сделаешь мне чай? — я положила свою голову на его тёплое плечо.  — Да, конечно, пойдём на кухню. Мы сидели на небольшой аккуратной кухне, я подперла подбородок рукой, Тсукки копался в ящиках, пытаясь найти чай. Наконец, показалась злополучная пачка чёрного чая, кажется, Greenfield Earl Gray. Кей набрал в чайник воды и поставил его кипятиться, достал большую кружку кремового цвета и положил туда пакетик. Себе же он достал белую кружку с нарисованным на ней динозавром и засыпал туда две ложки растворимого кофе.  — Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? — спросил Тсукишима.  — Ну давай.  — Есть какие-нибудь чёткие запросы?  — Тсукки, только обещай, что не будешь смеяться.  — М?  — Давай посмотрим «Хатико»? — я состроила щенячие глазки. Кей нежно улыбнулся и посмотрел мне в глаза.  — Да уж, ты выглядишь как человек, который хочет посмотреть «Хатико». Ну, как хочешь. Он залил в обе кружки кипяток, подождал минуты две, пока всё заварится, отдал мне кружку, сам взял свою, и мы пошли в его спальню смотреть фильм. Мы сидели на кровати Тсукишимы, шли последние минуты фильма. Я старалась не дышать и вообще не подавать признаков жизни, потому что вместо глаз уже были две огромные дождевые тучи, готовые в любой момент разразиться ливнем. Больше всего на свете я не люблю когда хочется плакать, и кто-то спрашивает тебя, мол, что случилось, а ты начинаешь рыдать как не в себя и при любом вопросе просто пуще прежнего скатываешься в истерику. Титры.  — Ну, фильм мне — как обычно — понравился! — Тсукки повернулся на меня, — Что случилось? Хах, а разве могло быть по-другому? Дыхание участилось, слёзы начали капать на бледные колени. И как мне это ему объяснить?  — М-мне, мне… мне жалко собачку, — всхлипнула я и скатилась в тихие рыдания. Горячие ручьи потекли по моим холодным щекам, колени задрожали. Кей первые секунд пятнадцать просидел в ступоре, после чего притянул меня в свои объятия. Я моментально обмякла, но он всё равно успокаивающе поглаживал мои плечи.  — Всё хорошо, всё хорошо, — прошептал Тсукишима мне куда-то в затылок. Моё эмоциональное состояние было на грани, и я вдруг начала истерически смеяться. Плечи слегка подрагивали, сердце стучало в ритме вальса, а смех срывался с губ, звучал нездорòво, будто я психически больна и сейчас нахожусь в припадке.  — Я когда-нибудь говорила тебе, насколько сильно ты мне нравишься? — прошептала я. Прошептала, но на такой громкости, что Кей ну просто не мог не услышать. В этом-то и проблема.  — Ч-что ты сейчас сказала? — он стремительно отстранился от меня. Я посмотрела ему в глаза, ошарашенность в них до боли выкручивала все органы. Я прокрутила прошедшую минуту заново у себя в голове и, наконец, до меня дошло, что я только что сморозила. Истерика замерла где-то в районе солнечного сплетения и быстро погасла, оставляя после себя колющую пустоту. Я протрезвела, вскочила с кровати, схватила рюкзак, телефон и выбежала из дома Тсукки. Ноги несли меня непонятно куда, телефон в руке неприятно скользил. При первой же мысли о том, что Тсукишима начнёт мне что-то писать, дабы быть вежливым и не заканчивать общение так резко, я остановилась посреди дороги и с громким криком долбанула телефон о серый асфальт. Аппарат разлетелся на груду бесполезного стекла, на миллионы кусочков. Я оставила его позади, не задумываясь о том, что Юу потом разозлится. Мне просто плевать, я ничего не чувствую. Ничего, кроме невыносимой боли. Но это не страшно. Потеря самого близкого человека, боль в груди, слёзы на щеках, дрожащие коленки, разбитый телефон, это всё не страшно, можно потерпеть. На улице было темно, блеклая луна еле-еле освещала мои сухие бледные руки с натёртыми длинными пальцами. Я потеряла счёт времени ещё очень давно, но продолжала скитаться по тёмным улицам и переулкам. Ноги ныли, с каждой минутой всё больше грозясь уронить моё обмякшее тело. Я понятия не имела, где вообще нахожусь. Сознание постепенно накрывала мутная пелена сна, а я всё плелась и плелась, в надежде увидеть свой дом. Всё, чего я хотела — упасть на кровать и заснуть дней так на двадцать. Возможно, тогда мир забыл бы про моё существование и я осталась бы посередине двух вселенных, наземным призраком, невидимым и неслышимым, как недосказанное слово застревает в горле, скребёт гортань, продирает себе путь наружу, но мозг умнее. Или глупее, кто его знает. Порой несказанное наносит гораздо больший вред, нежели сказанное. Где-то вдалеке показался дом и я, сгрёбши все последние силы в кулак рванула к нему. Упала на лужайке под окном и почувствовала на лбу капли первого дождя за всю осень. Больше ресурсов идти у меня не было, поэтому я отрубилась прямо на траве, подложив под голову сумку. На следующее утро я проснулась, когда брат, выйдя из дома очевидно в школу, увидел меня и зачертыхался как не в себя. Он отнёс меня на кровать и я почувствовала, что насквозь промокла. Посмотрела в окно — дождь. На улице тучи разразились ливнем, у меня жар, брат ушёл в школу, а я просто лежала в кровати. Вспомнила ситуацию прошлого дня, поистерила, потратив на истерику последние капли сознания, закинулась жаропонижающим и снотворным. Следующую неделю я в школу не ходила.