Берега

Шаг, взмах острого лезвия, со свистом вспарывающего затхлый воздух, еще шаг, звон стали, когда катана встречает на мгновение преграду в виде чужого тяжелого куная. Мадара быстро входит во вкус сражения, ощущая, как в венах стучат потоки крови, разгоняющиеся быстрее и быстрее, согревающие его и без того полыхающее от жары и скорости тело. На расстоянии клинка он слышит до боли, до сведенных скул знакомый оглушительный металлический скрежет, но через долю секунды его слух уже оглаживают мягкие, почти ласковые звуки молниеносных и потому едва различимых шагов - его собственные и его соперника, в испуге отскочившего от него на порядочную половину сяку. Его ноги слегка увязли в песке, и Мадара пользуется его неловкостью, делает хищный рывок, но не достигает цели. Затем дает ему фору, голодной гиеной кружа в опасной близости и планируя свой следующий шаг. Они ходят по ровной дуге, в точности повторяющей плавный изгиб клинка в его руке, силу которой питает ставшая почти серьезной битва. Он собран, сосредоточен, и все, что он слышит - только правильные шаги напротив, шуршащие по песку и траве в такт биению его собственного сердца. Мадара делает рывок - оппонент отпрыгивает вновь, не успев собрать куража, а то и попросту не рассчитав времени, чтобы парировать его атаку, и в этот раз Мадара вовсе не собирается так просто его отпускать. Он наступает всерьез, всем телом ложась в нападение и занося катану вновь. Тонкий свист оглушает его, придавая сил, и лезвие снова бьется о чужую сталь, но в этот раз не останавливается, не уступает, не жалеет. Замахивается еще раз, еще, до тех пор, пока чужая рука не ошибается. Пока не пускает его дальше, чем следовало бы. Он отнимает левую руку от рукояти катаны, ловко поворачиваясь, и делает выпад локтем - удар приходится чуть ниже хрупкого кадыка. Слышит удивленно-обиженный громкий хрип. Делает шаг и замах, и его нога уверенным ударом складывает пополам чужие колени, роняя замешкавшегося и соперника на землю. Делает рывок всем корпусом, и острое лезвие приземляется в жалкой десятой доле бун от чужого затылка, продавливающего песок. Снизу на него смотрят расстроенные и поверженные глаза Учиха Хизоки, тяжело дышащего и хватающегося за шею. Открывшееся зрелище мгновенно его отрезвляет, и руки Мадары отпускают рукоять клинка, позволяя катане оставаться в изголовье Хизоки. Это просто спарринг. Только тренировка. Стоит только напомнить себе об этом, как его безумный азарт в мгновение сникает, укладывается растревоженным диким зверем в клубок где-то на дне его желудка, напоследок поскребывая внутренности когтистыми лапами. Мадара неловко моргает, усыпляя его бдительность - перед его черно-красным взором распластался на согретой злым летним солнцем земле его маленький неряшливый ученик. Всего лишь Учиха Хизока, не опасный кровный враг. Он распрямляется, отступая чуть назад и наблюдая за тем, как мальчик старается подняться с земли. - Я… не успел...не успел…- Хизока тяжело дышал, все еще держась за шею. Очевидно, Мадара вложил в удар больше силы, чем было нужно. Впрочем, справедливо рассудил он для себя самого, в настоящем бою настоящий противник вряд ли будет нежничать. Даже с ребенком. Вспомнить только его собственных братьев, которые… - Ты должен успевать, - проговорил Мадара, все-таки двигаясь вперед снова и рывком доставая катану из земли. Лезвие скользнуло над самым ухом Хизоки, но мальчик, к его чести, даже и бровью не повел. Хизока опустил взгляд к собственным коленям, которые так некстати подвели его, позволив упасть. - Вставай. В положении сидя от тебя в бою пока будет маловато толку. Если перестанешь не успевать, то и до этого этапа тренировок мы доберемся. Хизока тут же подскочил на ноги, прожигая Мадару пристыженно-недовольным взглядом и поднимая повыше свой кунай: - В этот раз дайте мне нападать, - мальчик кивнул ему куда-то за спину, и Мадара с сомнением повернул голову в указанном направлении. К стене небольшой оружейной, где покоилось все боевое снаряжение обитателей главного дома, стоял прислоненный гунбай. Мадара сложил руки на груди, возвращая Хизоке холодно-саркастичный взгляд: - Прежде защита. И я не привык издеваться над слабыми. Мальчик машинально потер шею в месте удара, глядя на Мадару исподлобья. Мужчина лишь вскинул вверх брови в деланом удивлении и слегка приподнял подбородок, этим жестом призывая Хизоку занять боевую позицию. До конца их тренировки оставалось не так много времени, чтобы тратить его на пустые пререкания. Они действительно были пустыми - этот гунбай не терпел опасных оплошностей. Как, впрочем, и его хозяин. - Я не слабый, - проговорил Хизока. - Это тебе только предстоит показать, - Мадара отошел от мальчика чуть дальше, - пока что ты слабый. Если признаешь это, то научиться силе будет куда проще и не так болезненно. Встань. Я нападаю. Повторять не пришлось - на это ни у кого не было времени. Мадара напал, как и было обещано. Хизока вскинул вверх руку, сжимавшую кунай, и удар катаны пришелся точно в прочное стальное ребро короткого лезвия кинжала. Еще одно мгновение, и его атака рассекла бы Хизоке лоб. И как он намеревался нападать на Мадару? Напугать своей поистине обезоруживающей беззащитностью? Мадара действовал быстро, готовясь атаковать снова, и на этот раз мальчик реагировал значительно проворнее, активно уклоняясь и успевая парировать его удары. Звон противостоящего металла становился все громче и резче, Мадара теснил Хизоку в сторону каменной ограды, холодной громадой возвышавшейся над их головами и расстилавшей мрачную тень по северной стороне тренировочной поляны. Руки Хизоки метались вверх и в стороны, отчаянно поспевая за клинком в руках Мадары, но частота и скорость выпадов более опытного соперника не оставляли ему времени для тактически верного отступления. Мадара планомерно вел мальчика к ограде, готовясь преподать ему заключительный на сегодня урок, настрого запрещавший отдавать контроль над ходом битвы в руки врага. Их ноги путались, шаги сбивались, слышались невнятные рычащие звуки и резкие выдохи - в основном Хизоки, который, должно быть, хорошо понимал, насколько плачевно его положение, однако едва ли мог что-нибудь с этим поделать. Они развили серьезную скорость с минимальным использованием чакры, и мальчику все труднее было поддерживать ее: его собственные неуверенность и недальновидность встали в этом сражении на сторону соперника, подпуская его ближе, позволяя ему больше. Мадара прямолинейно двигался вперед, неумолимо наступая на Хизоку и уверенно сокращая расстояние, разделявшее их - так, что ему самому уже было трудно наносить просчитанные весомые удары с достаточным замахом. Еще пара секунд, и спина Хизоки глухо ударилась о грубый камень. Руки мальчика с кунаем поднялись снова, готовясь защитить его лицо и шею, и лезвие в руках Мадары обрушилось на прямоугольную грань куная, на этот раз задерживаясь на нем и принимаясь давить. Острие катаны вновь приближалось ко лбу Хизоки, и в его расширившихся глазах заплясал неподдельный ужас. Мадара резко увел катану в сторону, и с жутчайшим скрежетом ее лезвие прокатилось по клинку куная, сорвалось вниз, затем взметнувшись снова и плотно встав в прожилку каменной ограды над самым ухом Хизоки. - Мы закончили, - припечатал Мадара, выравнивая дыхание и внимательно глядя ошалелому Хизоке в лицо. Мальчик, потерянный, едва дышал, а его пальцы переползли на тяжелый эфес старого куная и крупно дрожали. Разве он так напугал его? Даже невидимый, но весьма осязаемый ожесточенный и жадный зверь внутри не поднял своей головы: не учуял крови, утонув в безопасной полудреме. Это ведь всего лишь спарринг. Только тренировка. Впрочем, здраво рассудил он сам себе, Хизока действительно должен бояться. Собственной нерасторопности, беспечности и слабости. Настоящий противник в настоящем бою не был бы столь великодушен и оставил бы острие катаны в глазнице Хизоки. Мальчик, тяжело дыша, с трудом отстранился от каменного забора, аккуратно выбираясь из захвата Мадары и опасливо глядя на мужчину. - Что? - Мадара дернул меч на себя, вынимая его из тонкой прорехи и бегло осматривая на предмет новых повреждений. А заодно и улучая момент, чтобы сделать то же самое с Хизокой. - Ничего, - насилу выдавил мальчик, мотнув головой досадливо, - вы так быстро…я просто… просто… - Снова не подумал, - заключил за него Мадара, разворачиваясь и направляясь обратно, в сторону вытоптанной тренировочной площадки. В траве у дверей оружейной блестели в солнечных лучах увесистые ножны, - или не успел. Верно? Хизока ничего не ответил, но Мадара знал, что в эту секунду мальчик шел за ним с опущенной к собственным ступням головой, все еще стараясь унять дрожь в руках и бесконечно ругая себя за исход их тренировки. Возможно, этот вопрос был куда унизительнее, чем само ощущение до блеска наточенного вражеского лезвия, почти лизнувшего его висок. - Твоя беда в том, что ты не думаешь. Начнешь думать - будешь и успевать. Мадара нагнулся к ножнам, приподнимая их с земли и плавно опуская в них катану. Шаги Хизоки позади казались еще более тихими, чем во время их спарринга - казалось, будто мальчик всеми силами пытался исчезнуть и вовсе. - И отец так говорил, - послышался знакомый голос откуда-то сверху. Он поднял взгляд и обнаружил перед собой Изуну, точно из воздуха материализовавшегося - без шороха, без звука. - Иди в дом, Хизока, - сквозь маленькую кривую усмешку велел Изуна, выглянув на мальчика из-за братского плеча, - думаю, Мадара-сама уже должен был тебя отпустить. - Да, - прошелестел Хизока, с невиданной доселе скоростью припустив в сторону подия. Мадара медленно распрямился во весь рост, останавливая взгляд на посвежевшем, спокойном и на удивление открытом лице Изуны. - Мы должны поговорить, - твердо сказал ему младший брат.