***
К вечеру зарядил сильный дождь. Припарковавшись в двадцати минутах ходьбы от места назначения, я успел полностью промокнуть, прежде чем добрался до цели. К моему несчастью, въезд в этот элитный район был открыт только для жильцов и их гостей, предварительно внесенных в специальный список. Все номера машин считывались камерами, поэтому попасть сюда без приглашения было невозможно. Поскольку я не принадлежал ни к жильцам, ни к их гостям, то вынужден был добираться пешком. Впервые оказавшись в подобном месте, я бы не отказался удовлетворить собственное любопытство и полюбоваться живописными видами, над которыми, как я где-то слышал, трудились лучшие архитекторы и ландшафтные дизайнеры страны. Но плотная пелена холодного дождя мешала что-либо разглядеть, поэтому я быстро шел вперед, подстёгиваемый одним единственным желанием: как можно быстрее очутиться под крышей. И только перед входом в один из прозрачных многоэтажных домов, состоящих из солнцеотражающего стекла, я самую малость замедлился, чтобы перебороть в себе откуда-то взявшуюся нерешительность. Затем быстро взбежал по ступенькам к большим автоматическим дверям, за которыми открывался впечатляющий вид на сверкающий холл в белых, бежевых, коричневых и золотых тонах: его стены и уходящая наверх лестница в конце зала были выложены мрамором, так же как и пол, в котором отражался искусственный свет лампочек, украшавших трехмерный потолок. Все вместе создавало ощущение пребывания в сказочном дворце, где вместо крыши — целое небо, и звезды просвечивают сквозь плывущие облака. Со вкусом расставленные деревья оживляли все это великолепие и служили для него изысканным украшением. Бросив взгляд в сторону лифтов, возле которых дежурил охранник, я нацепил на лицо обаятельную улыбку и двинулся к стойке консьержа, мимоходом обратив внимание на симпатичную брюнетку, которая как раз от нее отходила. На ее лице, показавшемся мне смутно знакомым, читалось разочарование. И вот мы почти разминулись, когда она вдруг резко остановилась и обратилась прямо ко мне: — Мистер Келли? Я повернул голову, встречаясь взглядом с ярко накрашенными глазами, в которых разгорался неподдельный восторг. Удивительно, что дождю и сырости нисколько не удалось повредить ее макияж. Одно долгое мгновение мы вглядывались друг в друга, пока у меня в голове не раздался щелчок, заставивший ее вспомнить: она была той самой активной журналисткой, принимавшей участие в нашей памятной пресс-конференции, где Дензил объявил, что мы пара. А до этого он бессовестно с ней флиртовал, чем доводил меня до бешенства. Я вежливо кивнул. — Да, это я. — О, вы не представляете, как я рада, что вас встретила! Не могли бы вы помочь мне на минутку увидеться с вашим другом? У меня есть для него кое-какая информация. Но здешний персонал отказывается идти мне навстречу. Единственное, что они смогли для меня сделать — это позвонить мистеру Лонгу по внутренней связи, но он не ответил, хотя я точно знаю, что он у себя: обычно люди перед уходом не оставляют в квартире свет. — Боюсь, что у меня та же проблема, — устало рассмеялся я, не видя смысла скрывать этот факт, и тем самым подогревать убежденность журналистки в нашей с Дензилом связи. — Оу, как жаль, — огорченно выдохнула женщина. «За этот день она уже не первая, кого я успел разочаровать», — подумал я, вспомнив про Джесс и родителей. На лице журналистки появилось задумчивое выражение. — Давайте я вам все расскажу, прежде чем вы попытаете счастье вместо меня. Единственное, что я прошу взамен — это ответную услугу. А именно первое интервью моему изданию, чтобы прокомментировать ту новость, которая уже завтра появится повсюду. — Хорошо, я постараюсь это устроить. Но только если посчитаю, что эта новость действительно того стоит. — А вы мне все больше нравитесь, — скользнув по мне оценивающим взглядом, женщина широко улыбнулась. — Договорились! Не спрашивайте, откуда у меня эта информация, просто поверьте, что ее вот-вот узнают все. Речь идет о родстве мистера Лонга и Марка Уайта. С завтрашнего утра все будут говорить о том, что мистер Лонг обязан своим успехом деньгам сводного брата. Но это еще не все: также стало известно, что мистер Лонг встречался с невестой своего брата. И после расставания она пыталась покончить с собой — это никак не подтверждено, но доподлинно известно, что девушка провела две недели в частной клинике, запив антидепрессанты алкоголем. То ли умышленно, то ли по глупости. Два брата делят одних и тех же женщин, после чего бедняжки пытаются свести счеты с жизнью, как вам такое? — Но вы рассказали только об одном случае, — возразил я, огорошенный свалившейся на меня информацией, большую часть которой составляла откровенная ложь. Журналистка многозначительно усмехнулась. — Какая разница? Поверьте, для скандала вполне достаточно упомянуть об одном имени. На это мне было нечего ответить. Две вещи я знал наверняка: ни Дензила, ни Марка не обрадуют эти новости; и завтра первым делом мне надо поговорить с Джесс. Была ли она способна слить подслушанную информацию прессе за хорошее вознаграждение? Скорее да, чем нет. Но Джесс могла слышать только о родстве Марка и Дензила, ни о чем больше. Как же журналистам удалось так быстро раскопать остальные подробности? Вручив мне визитку и пожелав удачи, журналистка ушла. А мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжить путь, но я уже мало верил в свой успех. Получится ли у меня то, что не вышло у опытного репортера? Скорее всего, меня постигла бы та же участь, что и мою предшественницу. Но, видимо, ко мне вернулась удача, потому что до моего слуха неожиданно долетел приятный женский голос, приветствующий охранника. И так как моим профессиональным качеством была хорошая память, то мне не составило труда узнать его обладательницу. Даже несмотря на то, что я никогда ее раньше не видел, лишь слышал однажды на пороге своей квартиры. Стремительно развернувшись, я окликнул миловидную девушку в джинсовом костюме от известного дизайнера, дожидавшуюся лифта. Его двери как раз раскрылись, но, слава богу, она осталась стоять на месте, с любопытством дожидаясь, пока я подойду. — Простите, вы меня не знаете. Но я слышал о вас от своего друга и коллеги — Дензила Лонга. Меня зовут Тайрон Келли. Какое-то время назад вы приезжали ко мне на квартиру с вещами для него. И после в закрытый клуб с костюмом уже для меня. Так получилось, что я здесь впервые. И не могу дозвониться до Дензила. Но нам очень нужно поговорить. Не могли бы вы, пожалуйста, помочь мне к нему попасть? Выслушав меня до конца, девушка таинственно улыбнулась, с возросшим интересом продолжая меня разглядывать. — Вы не правы — я вас знаю, хоть мы и не знакомы лично. Я недоуменно нахмурился, но она не стала пояснять свои слова, вместо этого всунув мне в руки белый фирменный пакет с изображением серебристого надкусанного яблока посередине. — Держите, мой босс будет рад вас видеть. Передайте ему от меня привет и новый телефон взамен старого. Она кивнула охраннику, и тот активировал вызов лифта. В ту же секунду металлические двери бесшумно разошлись в стороны, во второй раз приглашая внутрь просторной кабины. Поспешно поблагодарив свою негаданную спасительницу, я переступил порог, внутренне надеясь, что она не ошиблась. И Дензил действительно будет рад меня видеть.Глава 21
22 июля 2021 г. в 11:30
Пластмассовые стулья в зале ожидания муниципальной больницы — это то еще испытание для спины. И заранее обреченные на провал попытки устроиться поудобнее. Всего пару часов назад я и представить себе не мог, что проведу здесь вторую половину дня. А все началось со звонка отца, которому пришлось отвезти маму в больницу, так как ей вдруг стало нехорошо.
К счастью, кроме той злосчастной сцены на высоте, я больше нигде не был задействован, поэтому без проблем договорился с режиссером закончить сегодня пораньше. Правда, до этого пришлось покраснеть, с досадой выслушивая справедливые замечания в свой адрес, и пообещать завтра же пройти повторный инструктаж у инженера по технике безопасности.
Но самое сложное еще ждало впереди — мне предстояло вместе с Лонгом отыграть наш эпизод, тогда как к чувству вины прибавились новые переживания: я не мог отрешиться от мыслей о маме, даже если, по словам отца, она уже чувствовала себя гораздо лучше, и ее здоровью ничего не угрожало. При этом, чем больше я думал, прокручивая в голове последние события, тем отчетливее понимал, что испортил наши с Дензилом отношения исключительно по собственной глупости: ну почему я словно подросток позволил увлечь себя эмоциям вместо того, чтобы дождаться подходящего момента и дать ему все объяснить?
По коридору прошла молоденькая медсестра, с любопытством поглядывая в мою сторону. На секунду встретившись со мной глазами, она смущенно отвела взгляд и покраснела. В любое другое время меня бы позабавила такая реакция, но не в данных обстоятельствах. Ожидание казалось бесконечным и потому невыносимым.
Вставая, я придержал халат, чтобы он не соскользнул с плеч. Мне срочно нужно было размять ноги, чтобы хотя бы немного отвлечься и успокоиться. Отец, до этого не проронивший ни слова, неожиданно оторвался от чтения журнала и поднял глаза.
— Ты куда? — спросил он, с удивлением глядя на меня поверх очков.
— Схожу за кофе. Тебе что-нибудь взять?
Вместо ответа отец покачал головой и снова переключился на журнал. Конечно, что может быть увлекательнее чтения на тему фермерства и садоводства, особенно когда твой близкий человек находится в больнице?
— Почему мы ждем так долго? — не выдержал я, позволяя прорваться в голосе раздражению, вызванному одновременно и беспокойством за маму, и негодованием поведением отца.
Он все также молча пожал плечами, не проявляя особого волнения, что не переставало меня изумлять. Обычно отец вел себя иначе, особенно когда дело касалось мамы. И подобное спокойствие выглядело ненормально. Происходящее казалось все более странным. Словно было что-то, чего я не знал, но во что меня по непонятной причине не спешили посвящать. Успокаивало одно: если бы существовала хоть какая-то, пусть даже минимальная, угроза здоровью мамы, отец наверняка не зачитывался бы сейчас разложенными на столах древними журналами.
Прежде чем отправиться к автомату с напитками в фойе возле лифтов, я зашел в туалет. Включил холодную воду и ополоснул лицо, стараясь не дотрагиваться до распухшей губы. Из зеркала на меня смотрело мое бледное подобие с прилипшими к лицу влажными волосами. Медицинский халат сильно выделялся на фоне черной водолазки. И создавал необычное сочетание с бордовой царапиной на нижней губе и темно-синим синяком на скуле. Мысль о том, что я похож на жертву домашнего насилия, вызвала у меня кривоватую улыбку, скорее напоминавшую гримасу.
Почему самые простые вещи даются тяжелее всего, как только в них появляется настоящая необходимость? Как бы смешно это не звучало, но мне так и не удалось поговорить с Дензилом. После случившегося он вел себя подчеркнуто холодно и отстраненно. Наверное, продолжал злиться за мое неудачное падение, которое, к счастью для всех и в первую очередь лично для меня, не закончилось несчастным случаем. А еще, может быть, наказывал меня за безрассудное упрямство, излишнюю импульсивность и обидную недоверчивость. Я же, в свою очередь, слишком спешил, чтобы тратить время на поиски подходящего для объяснений момента.
Ощутив очередной приступ вины и стыда, я повторно плеснул в лицо водой, пытаясь остудить чувства и прийти в себя. Потом вытащил несколько бумажных салфеток из полотенцедержателя и промокнул лицо.
Глупо сожалеть о том, что уже произошло. Как только выяснится, что с матерью, я наберусь смелости и наглости для очередного звонка Дензилу. Возможно, мне повезет или ему просто надоест меня игнорировать, и он все же ответит.
Добыв кофе, которое пахло лучше, чем было на вкус, я вернулся в зал ожидания, надеясь услышать хоть какие-то новости. И на то, что отец наконец дочитал свой журнал, чтобы обратить на меня внимание и нормально поговорить. Например, попробовать объяснить, почему у мамы, всегда отличавшейся отменным самочувствием, регулярно сдававшей анализы и проходившей обследования, внезапно возникли проблемы со здоровьем? И почему вместо частной клиники, где они оба наблюдались, он отвез маму в обычную городскую больницу, которая находилась всего на три километра ближе?
К моему глубочайшему разочарованию, за время моего отсутствия ничего не изменилось. Опустившись на прежнее место, я попробовал сделать глоток кофе и болезненно поморщился: брать горячее в моем случае было не самой хорошей идеей.
Вздохнув, я поставил стаканчик на стол и повернулся к отцу.
— Послушай, папа…
— Мистер Келли?
Как по команде, мы оба резко повернули головы к полноватой женщине за сорок. Судя по бейджику — старшей медсестре. Очевидно, она разглядела в нас внешнее сходство, потому что, по-доброму улыбнувшись, обратилась уже к нам двоим:
— Вы можете пройти в палату для разговора с врачом. Пойдемте, я вас отведу.
Одноместная палата, куда нас проводили, производила приятное впечатление: светло-розовые стены, большое окно, занавешенное белыми жалюзи, телевизор на стене и компактный холодильник, даже букет живых цветов на тумбочке рядом с нетронутой кроватью, посреди которой лежала мамина сумочка.
Я удивился, не обнаружив саму маму в постели: вместо этого она сидела в одном из кресел у кофейного столика и выглядела бодрой. Ее большие голубые глаза светились от удовольствия, их красиво оттенял элегантный брючный костюм сине-фиолетового цвета. Мама избавилась от пиджака и перекинула его через спинку кресла, белая блузка придавала ее лицу свежесть, а светлые волосы, собранные в прическу, и неброский макияж делали ее моложе лет на десять.
Вопреки расстоянию, я заметил в ее ушах любимые сережки с бриллиантами редкой и насыщенной голубой расцветки. Мама нисколько не казалась больной. Скорее наоборот: она выглядела как женщина, которая специально принарядилась перед важным мероприятием, и тем удивительнее было видеть ее в стенах больницы.
Напротив нее спиной ко входу расположился молодой темноволосый мужчина, ломая мои стереотипы о возрасте врача, которого я представлял как минимум ровесником родителей, но никак не своим. Но, что было еще более странно — они оба вели себя не как врач и пациент, а как старые знакомые.
— О, дорогой! Тай, и ты здесь! — ахнула мама с притворным удивлением, не сразу заметив наше с отцом появление. Ее восторг тут же померк, сменившись тщательно разыгрываемой слабостью. — Мне так неудобно, что я заставила вас поволноваться. Но зато смотрите, кого я случайно здесь встретила…
В это время незнакомец, упираясь руками в подлокотники, неторопливо поднялся. И я невольно обратил внимание на его натренированные руки, покрытые цветными татуировками. Их позволяли рассмотреть короткие рукава медицинского халата поверх синей формы. Мужчина оказался немного ниже меня ростом, такой же стройный, только более мускулистый.
Еще до того, как он повернулся к нам с приветливой улыбкой, меня посетило смутное чувство узнавания. Но стоило увидеть его лицо, и оно превратилось в уверенность, несмотря на то, что он очень сильно изменился. Наглые зеленые глаза, даже спустя столько лет, все также смотрели на меня с вызовом. Такие же татуировки, как на руках, покрывали и его горло. Не менее зрелищно выглядел диагональный пирсинг в брови и колечко в крыле носа, а еще зеленые камушки-серьги в ушах.
— Йен?
Я не мог поверить, что вижу перед собой своего старого «друга», который на всю жизнь отбил у меня желание доверять людям. Особенно самым близким.
Когда-то очень давно мы так крепко дружили, что я не представлял своей жизни без него. Пока однажды он не исчез, а потом вдруг появился, но его отношение ко мне резко переменилось: Йен беззастенчиво пользовался своими знаниями о моих слабых местах, чтобы постоянно меня доводить. И вот на выпускном наше противостояние достигло апогея и вылилось в некрасивую драку: он «разукрасил» мне лицо, а я по чистой случайности умудрился сломать ему нос. На этом, казалось бы, наши дороги должны были навсегда разойтись, но вот он — кошмар моей юности во плоти.
В глазах Йена за долю секунду промелькнуло непонятное выражение, объединившее в себе целый ряд противоречивых эмоций, таких как удивление, радость, растерянность и испуг… Нет, наверное, все же привиделось. Но времени разобраться в своих ощущениях мне не дали, потому что он почти сразу же нахально усмехнулся, так привычно и раздражающе, переключая мое внимание на слишком хорошо знакомое движение губ.
— О, вижу, ты до сих пор неравнодушен к дракам, — дружелюбный тон Йена никак не вязался с колючим взглядом потемневших глаз.
— Как твой нос? — не остался в долгу я. — Вроде никаких следов перелома нет. А жаль, с горбинкой ты выглядел бы более мужественно. И тогда тебе не пришлось бы прикладывать столько усилий, чтобы вызывать интерес у противоположного пола.
— Тай! — одёрнула меня мама. В то же мгновение в зеленых глазах вспыхнули злорадные искорки, а я молча заскрипел зубами: в этом плане тоже ничего не изменилось. — Еще неизвестно сколько времени мне пришлось бы провести в больнице, если бы не Йен. А так, благодаря ему, меня обследовали вне очереди. Отныне он мой лечащий врач. И я прошу относится к нему с уважением. Вы оба уже достаточно взрослые, чтобы оставить в прошлом все ваши детские размолвки.
— Кхм, и что же Йен думает по поводу твоего здоровья, дорогая? — подал голос отец, стараясь ненавязчиво разрядить обстановку.
Йен почтительно улыбнулся и с легкостью перешел на деловой тон, а я еще раз убедился, что только со мной он ведет себя как придурок:
— Не волнуйтесь, с миссис Келли все в порядке. Скорее всего, легкое недомогание вызвано тревогой и, как следствие, бессонницей. Я выписал кое-какие витамины и одно хорошее снотворное. Оно без побочных эффектов, не вызывает привыкания и способствует восстановлению режима сна. А входящие в его состав натуральные компоненты обладают успокаивающими свойствами и помогут справиться с излишним беспокойством.
Пока Йен изображал из себя доктора и консультировал родителей, я прошел вглубь палаты и присел на край кровати. У меня не было оснований не доверять его компетентности. По правде говоря, выслушав заключение Йена, я испытал огромное облегчение и уже за одно это был готов простить ему почти все, включая задиристое поведение, которое по-прежнему вызывало у меня зуд в кулаках.
Порой случается, что какие-то люди или ситуации имеют над нами власть, несмотря на видимость того, что мы повзрослели и поумнели. И каждый раз, сталкиваясь с ними, мы ведем себя по одному и тому же сценарию, не в силах выбраться из замкнутого круга, хотя умом понимаем все свои ошибки. Во мне, видимо, до сих пор жила горечь от предательства, настолько сильная, что не исчезла со временем. Наверное, потому, что детские обиды — самые глубокие.
Но все это теперь не имело значения. Если для того, чтобы избежать конфликта, мне всего лишь нужно помолчать, то я буду нем как рыба. Мама от него в восторге, и ладно — это ее право. Я же вовсе не обязан поддерживать с ним видимость приятельских отношений. Слава богу, те времена, когда родители могли на меня повлиять, навсегда остались в прошлом. Главное, что мама здорова. И если присутствие Йена в ее жизни поможет ей и дальше оставаться таковой, то я буду только рад. И сделаю все от себя зависящее, чтобы примириться с неуместной обидой и ревностью.
Не удержавшись, я достал из кармана джинсов телефон и проверил главный экран. Похоже, что это уже вошло у меня в привычку. К сожалению, никаких новых звонков или сообщений не было. От досады я машинально прикусил губу и тут же дернулся, тихо ойкнув. К несчастью, моя реакция не осталась незамеченной.
— Кстати, Тай, что у тебя с лицом? — недоуменно спросила мама. И тотчас, не дожидаясь ответа, воодушевленно предложила: — Почему бы тебе не показаться Йену?
О боже, похоже, она уже по уши в него влюблена. Пора бы папе начать ревновать.
— Я с удовольствием посмотрю на твои боевые царапины, — снисходительно улыбнулся Йен, едва уловимо выделив интонацией слово «царапины». И в целом выражение его глаз говорило о том, что у него найдутся дела поважнее.
Что бы я ни сказал или ни сделал, он всегда находил повод надо мной насмехаться. Особым его талантом являлась способность делать это незаметно для окружающих.
— Нет, спасибо, — сухо отказался я.
— Не хотите обменяться контактами? — не унималась мама. — Вы же когда-то дружили.
О нет, только не это. Единственное, что мне сейчас нужно — это услышать низкий дразнящий голос с хрипловатыми нотками в ответ на мои многочисленные звонки. Или хотя бы получить сообщение о том, что Лонг чудовищно занят, но обязательно перезвонит позже. Что угодно, лишь бы не гнетущее молчание. И уж точно не посредничество в возрождении никому ненужной дружбы.
— Нет, спасибо, — ничего не изобретая, я воспользовался все той же фразой.
Мне показалось, что Йен насмешливо хмыкнул, но разве мог милый и воспитанный мальчик Йен так поступить?
— Если у вас больше нет вопросов, то я, пожалуй, пойду. Миссис Келли, еще увидимся. Мистер Келли и Тай, был рад с вами повидаться.
Я ничего не ответил, продолжая испепелять взглядом телефон. Но слышал, как они все прощались, а потом с тихим щелчком закрылась дверь, и следом раздался возмущенный голос мамы:
— Не могу поверить, что ты способен вести себя настолько грубо! Что тебе мешает возобновить ваше общение и заново узнать друг друга?
Я удивленно приподнял брови и поднял глаза, не до конца понимая, чем вызвано такое странное поведение со стороны матери. Особенно столь абсурдные претензии.
— Вообще-то, я и так все о нем знаю. Не понимаю твоей настойчивости. Как и бессмысленных попыток навязать нас друг другу. Он же твой лечащий врач, а не мой. Зачем мне его любить?
Мама недовольно поджала губы.
— Потому что он в сто раз лучше твоего этого… как там его… Лонга.
Мне показалось, что меня ударили по голове. Вероятно, падение все же не прошло даром и мне требовалось пройти обследование, чтобы убедиться в отсутствии сотрясения мозга. Могут ли слуховые галлюцинации быть его следствием?
— Я не понимаю, мам, о чем ты говоришь, — как можно спокойнее произнес я, сжимая в руках телефон.
— Дорогая, почему бы нам всем не поговорить дома? — внезапно вмешался отец, но его попытки притормозить маму, если она сама не желала останавливаться, редко заканчивались успехом.
— С тех пор, как журналисты пытались добиться от нас подтверждения или опровержения слухов о ваших с ним отношениях, я не перестаю об этом думать. Мне неважно: правда это или ложь. Но не все равно, кто с тобой рядом. И поэтому я считаю, что тебе необходим кто-то ответственный, надежный и терпеливый. Тот, кто хорошо тебя знает и испытывает к тебе искренний интерес. И если для того, чтобы быть счастливым, тебе нужен мужчина, то так тому и быть. Но не отказывайся от шанса узнать Йена поближе. Ты всегда ему нравился, просто он, видимо, считал, что у него нет шанса. И поэтому не пытался привлечь твое внимание. Неужели это не очевидно?
О нет, я не собирался верить в выдуманную симпатию Йена. Да мы ненавидели друг друга. Но еще сложнее мне было поверить во внезапную озабоченность родителей моей личной жизнью. Просто потому, что они никогда особо ей не интересовались. Так с чего вдруг это стало беспокоить их теперь? В какой момент все изменилось?
Натянуто улыбнувшись, я встал с кровати и убрал телефон.
— Может быть, все дело в том, что Йен врач? Помнится, ты очень хотела, чтобы я посвятил себя медицине. Неужели это все… — я обвел помещение рукой: — …лишь повод нас свести? — ответом мне стало молчание, которое было красноречивее слов. Тяжело вздохнув, я покачал головой. — Ты говоришь о шансе для Йена, тогда как сама отказываешь в нем другому. Почему ты не хочешь вначале познакомиться с Дензилом и узнать его поближе, прежде чем делать выводы? Похоже, что ты уже все для себя решила, только вот речь идет не о твоей жизни, а о моей.
Как бы горько мне не было это осознавать, но сам я поступал точно также: в своих суждениях я опирался на вымышленный образ, созданный журналистами и пиар-менеджерами, и судил о Дензиле не по его поступкам, а исключительно через призму общественности. Я считал его эгоистичным, поверхностным, увлекающимся и эксцентричным, поэтому постоянно ожидал подвоха и был готов поверить кому угодно, лишь бы его слова соответствовали моим собственным представлениям. Своими сомнениями и подозрениями я мучил нас обоих.
— Так это правда? Вы встречаетесь? — тихо спросила мама.
На ее лице застыло ошеломленное выражение, в глазах отражалось несвойственное ей замешательство. Впервые на моей памяти она выглядела по-настоящему беспомощной. Я перевел растерянный взгляд на отца, который на ее фоне олицетворял собой полнейшую невозмутимость. Прежде чем снова повернуться к матери, я увидел, как он едва заметно мне кивнул.
Бесспорно, отец был одним из самых привлекательных из знакомых мне мужчин: не столько внешне, сколько благодаря природной харизме. Он был ниже мамы ростом и с возрастом обзавелся большим животом как у Санта-Клауса, его когда-то темные волосы местами поседели и поредели на висках. Не говоря уже о том, что он бездарно потратил на азартные игры много лет. Но при всем при этом он выглядел абсолютно довольным, как человек, который нашел свой смысл жизни. И этим смыслом стала для него мама.
Я никогда раньше не понимал, как можно полностью раствориться в другом человеке. И считал это слабостью. Но, глядя на родителей сейчас, я замечал то, чего не видел до сих пор: несмотря на всю свою непохожесть, а также вопреки различным жизненным неурядицам, они прекрасно дополняли друг друга, сумев прийти к той гармонии, к которой стремятся все пары. И одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: то, что их связывает — это навсегда.
Наверное, в этот момент я впервые в жизни ощутил отцовскую поддержку. Вероятно, он поддерживал меня и прежде, а я просто этого не замечал за всеми теми баррикадами, которыми пытался защититься от окружающего мира. Следом за осознанием пришло сильнейшее чувство благодарности, оно сдавило горло и разлилось жаром в груди. Теперь я знал, что, каким бы не был мой ответ, отец поможет маме его принять. Поэтому, как бы мне не было жалко разрушать ее иллюзии, я сказал: «да».
Против ожидания, после моего лаконичного ответа не грянул гром и светло-розовые стены не пошли трещинами. Родители всего лишь молчаливо переглянулись. Затем, расправив плечи, мама подхватила с кресла пиджак, и отец помог ей его одеть, после чего она как ни в чем не бывало протянула мне руку:
— Подай мне, пожалуйста, сумочку. Нам надо не забыть забрать выписку. А еще мы с отцом ждем вас с Дензилом на День благодарения.