В шкуре героя

      Пока лифт поднимал меня наверх, я закрыл глаза, ощущая непривычное волнение и вместе с тем радостное предвкушение.       Я знал, что поступаю правильно. Еще чуть-чуть и мой квест будет пройден. Интересно, как Дензил отреагирует на мое появление? И получится ли у нас расставить все точки над «и»? Я почти в этом не сомневался. «Почти», потому что после его удара я решил быть более предусмотрительным и оставлять место для неожиданностей.       Мелодичный звон в сочетании с негромким шорохом от расходящихся в стороны дверей вернули меня в реальность, и заставили встряхнуться. Я открыл глаза и задумчиво закусил губу, разглядывая пустой холл: только сейчас в голову пришла мысль, что у меня нет ни малейшего представления, в какой именно квартире проживает Дензил. Хотя бы с правой стороны или с левой? Не звонить же в каждую?       Едва я додумал последнюю мысль, неспешно продвигаясь вперед, как заметил, что одна из дверей приоткрыта. Это походило на намек, поэтому я смело направился к ней и постучал два раза. Ответом мне была тишина. Я сделал глубокий вдох и уже собирался толкнуть дверь, когда ее резко дернули с другой стороны, и передо мной возник Дензил. При виде меня его карие глаза удивленно расширились, приковывая внимание к густым и темным ресницам, и даже губы смешно приоткрылись, как у ребенка, к которому на праздник заглянул аниматор в костюме любимого героя.       — Фонд помощи мулам, — улыбнулся я, поднимая руку с пакетом.       К сожалению, Лонг до обидного быстро пришел в себя, отнимая у меня редчайшую возможность подольше полюбоваться так не свойственной ему растерянностью, которая делала его трогательно уязвимым. Но до этого я успел уловить непонятное выражение, промелькнувшее тенью в его глазах. И оно вызвало у меня тревожное предчувствие, как будто организаторы кинопроб внезапно объявили о дополнительном этапе отбора. А ты к этому моменту выжат как лимон, потому что уже выложился на все сто процентов.       Уперевшись плечом в стену, Дензил с непроницаемым лицом сложил руки на груди, заслоняя собой дверной проем. И перед моим мысленным взором один за другим стали всплывать кадры из фильмов прошлых лет, куда режиссеры любили вставлять мучительную гибель одного из персонажей в зыбучих песках, чаще всего, конечно, злодея. Похоже, меня тоже ожидала прогулка по коварной трясине. И, хоть я и слышал, что в реальной жизни утонуть в таких песках невозможно, но все равно не горел желанием проверять это утверждение. Даже образно. Не после такого тяжелого дня.       Этот квест собирался когда-нибудь заканчиваться?       На Дензиле была черная рубашка, которая оказалась распахнута почти до пояса классических темно-серых брюк. Застегнутыми оставались лишь несколько последних пуговиц снизу. Но прежде чем он закрылся руками, скрестив их перед собой, я заметил следы от ремней на его груди в виде сине-фиолетовых полос. Ко мне опять вернулось чувство вины, захотелось тут же извиниться. Меня останавливало лишь то, что мы по-прежнему находились в коридоре.       — Может, пригласишь войти? — невозмутимо спросил я, удерживая на лице легкую улыбку и ощущая, как начинает сводить скулы от напряжения.       Лонг даже не пошевелился. Вместо этого на его губах появилась полурассеянная-полуязвительная усмешка, и я с удивлением осознал, что он не совсем трезв.       — Извини, засмотрелся, — Дензил на мгновение прикрыл глаза и, встряхнув головой, взъерошил волосы, этим движением разбросав темные пряди по лбу. Затем устало потер переносицу и снова уставился на меня, задержавшись взглядом на фирменном пакете. — Все-таки передумал насчет работы и готов быть у меня вместо… Дай-ка вспомнить… — Лонг с отрешенной мечтательностью постучал указательным пальцем по нижней губе, — … универсального помощника, совмещая три должности в одной: психотерапевта, личного ассистента и домашнего питомца? Ах да, еще и подружки, что очень важно. Так, по-моему, это уже четыре. Но для меня же должна действовать какая-то бонусная система, верно?       Выяснять отношения в холле было неудобно, но выбирать не приходилось. Точки все еще ждали распределения мест над «и».       — Извини, но уж лучше я буду безработным, — шире улыбнулся я. — Итак, ты разбил телефон, напился и игнорируешь законы гостеприимства. Могу я узнать, с чем связано такое непристойное поведение? Уж не со мной ли?       Дензил криво ухмыльнулся и, конечно же, выбрал для ответа самую несложную и наименее волнующую меня часть вопроса.       — Я всего лишь выпил немного виски, мамочка. Просто чтобы расслабиться, а не напиться. Снова в чем-то меня подозреваешь? На этот раз в алкоголизме?       — Господи, не заговаривай мне зубы.       В ответ Лонг хрипло рассмеялся.       — Это то, что получается у меня лучше всего, — пробормотал он и сокрушенно вздохнул. А потом вдруг резко вскинул глаза и полоснул меня неожиданно острым взглядом. — Мне всегда было плевать на других. Почему же с тобой по-другому? Что в тебе есть такого, чего больше ни у кого нет? — подняв руку, он обвиняюще ткнул в меня пальцем: — Знаешь ли, не очень-то приятно, когда о тебе не слишком высокого мнения.       Я свел брови вместе, не совсем понимая, о чем идет речь. Именно в эту самую секунду меня накрыло безмерной усталостью, словно чье-то волшебство рассеялось, и во мне закончился заряд. А тяжесть в голове и теле напомнила, что я почти не спал двое суток. Дензил вел себя совсем не так, как я ожидал, и никак мне не помогал. Наоборот, он наугад дергал меня за ниточки, ожидая взамен какой-то реакции, которую я просто был не в состоянии ему дать, будучи вконец вымотанным.       Лонг напоминал мне обиженного ребенка, который бессознательно выбрал самый неудачный момент для того, чтобы потребовать к себе внимания. Я мог бы рассказать ему о матери и о выбившей меня из колеи поездке в больницу. И о встрече с Йеном, которая не только оставила после себя неприятный осадок, но и высосала из меня последние силы. Но мне, как бы это глупо не звучало, было стыдно жаловаться.       Проведя рукой по лицу, я на миг прикрыл глаза, незаметно выдыхая. Кожа высохла, но после дождя появилось неприятное ощущение липкости. Больше всего на свете мне хотелось помыться под горячим душем, а потом лечь в кровать и проспать как минимум сутки.       — Если ты до сих пор злишься за мое неудачное падение, то я сожалею о том, что произошло, — сказал я, решив не упоминать о том, что от моего поступка в первую очередь пострадал я сам.       К тому же, это была случайность, поэтому объективных причин обижаться всерьез у Лонга не было. Или что еще он имел в виду?.. Я постарался сосредоточиться и собрать разбегающиеся мысли, когда внезапная догадка заставила меня замереть. По законам жанра, несмотря на всю свою неправдоподобность, именно эта версия имела больше всего шансов оказаться верной.       — Похоже, ты уже в курсе, что прессе стали известны кое-какие подробности твоей личной жизни? — это был скорее риторический вопрос, поэтому я совсем не удивился, получив в ответ небрежный кивок. — И откуда?       — Мне сказал Марк.       — Так вы все же общаетесь?       Дензил невесело усмехнулся уголком губ.       — Только когда для этого есть повод. Хочешь узнать, что он думает на этот счет?       — Я догадываюсь. А что ты сам думаешь? — я мог гордиться тем, что мой голос прозвучал ровно.       На короткий миг наши глаза встретились. А дальше Лонг перевел сосредоточенный взгляд мне за плечо, и я ощутил короткий, но от этого не менее болезненный укол в грудь.       Дензил пожал плечами.       — Мне все равно.       Это было неожиданно. И, мягко сказать, неприятно. Я еле сдержался, чтобы досадливо не поморщиться, испытывая острое желание заехать Лонгу в ухо. Внутри зашевелились раздражение и обида, но я пока что боролся с собой. Влажная одежда липла к коже, стягивая тело в холодный панцирь, но я этого не замечал. Как и пробегавший по коже озноб, и зарождающуюся боль в горле.       — То есть тебе наплевать, кто слил информацию журналистам? Я или кто-то другой? Серьезно?..       Чувствуя, что начинаю закипать, я заставил себя сцепить зубы, чтобы не наговорить ничего лишнего. Да, я и сам позволял себе сомневаться в Дензиле из-за его скандальной репутации. Этот же случай, как мне казалось, был другим, ведь я никогда не давал ему повода мне не доверять. Как он мог допускать саму мысль о том, что я способен его «продать»? И тем более так открыто говорить мне об этом? Что это — проявление благородства или то ледяное безразличие, с появлением которого любым отношениям приходит конец?       Дензил вздохнул и, оторвавшись от созерцания пустого пространства за моей спиной, наконец-то посмотрел на меня.       — Да, мне плевать. Но лично тебя я ни в чем не подозреваю. Просто мне на самом деле все равно, кто это сделал. И уж тем более, что по этому поводу думает Марк.       Я нахмурился, перестав что-либо понимать.       Если дело не в этом, то в чем?       — Но что тогда происходит? И почему ты со мной не связался? Я беспокоился.       — Ты же сам куда-то исчез. И я думал, что ты на меня злишься из-за этого, — Лонг с нескрываемой досадой дотронулся кончиками пальцев до моей щеки и осторожно погладил кожу: — Прости. Я очень сожалею, что так вышло…       — Это ты меня прости, — прошептал я и опустил взгляд, испытывая несвоевременную неловкость от внезапной близости. Потом проследил глазами плавную линию шеи Дензила, заканчивающуюся притягательной ямочкой у ее основания, где между ключицами на черном шнурке висела пятиконечная звезда. При каждом размеренном вдохе кулон приподнимался, заставляя камни таинственно мерцать в рассеянном свете. Дорогая и темная ткань красиво оттеняла смуглую кожу, вызывая желание запустить под нее руки и скинуть вниз, заменяя рубашку своими объятиями. — По правде говоря, я вспылил из-за глупого разговора с Джесс. Представляешь, она уверена, что ты к ней неравнодушен. И хотела выяснить, что у тебя с твоей партнершей по другому фильму. Но если бы я знал…       Мой взгляд упорно не желал подниматься выше подбородка Лонга, где уже успела проступить щетина, и поэтому я не мог не заметить, как дернулось его горло.       — Если бы ты знал что? — по непонятной причине Дензил зацепился за мои последние слова с озадачившей меня серьезностью.       — Если бы я знал, что ты ко мне чувствуешь, то мне было бы проще не реагировать на чужие сплетни, — тихо ответил я.       Лонг выгнул бровь.       — Ты уверен? То есть проблема не в том, что я мужчина, а в том, что ты мне не доверяешь?       Его глаза внимательно смотрели на меня, и тяжесть их взгляда заталкивала обратно каждое слово, готовое сорваться с моих губ. «Я доверяю!» — хотел было возмутиться я, но вместо этого, отталкиваясь от пола, сделал шаг назад. Мне столько всего хотелось сказать… и, наверное, поэтому я беспомощно молчал, теряя драгоценные секунды. Я просто не мог заставить себя соврать, ровно как и объяснить источник своей неуверенности.       — Понятно, — Дензил натянуто улыбнулся и, протянув руку к моему лицу, заправил за ухо светлую прядь, которая мне совершенно точно не мешала. — Спасибо за честность.       Он так и не сказал мне о своих чувствах.       Я с горечью наблюдал за тем, как между нами теряется смысл последних часов, проведенных вместе. Наполненных чем-то искрящимся и легким, как содержимое стеклянного шара с искусственными блестками. Чем сильнее встряска, тем больше их поднимается со дна и кружится, переливаясь разноцветными всполохами. Вот только в реальной жизни все по-другому, нежели в красивой мини-копии.       — Почему я не могу войти? — спросил я, прежде чем успел подумать о том, что моя настойчивость может показаться навязчивой.       Дензил так сильно стиснул зубы, что на его скулах заходили желваки. Я видел, как напряглось его тело, вступая в борьбу с поднявшейся внутри бурей, грозившей разнести все самообладание в щепки, искренне не понимая, что послужило поводом для такой реакции. До тех пор, пока он не спросил со злостью в голосе:       — Считаешь, что я не один?       Я растерянно моргнул.       — Что?       Дензил жестко усмехнулся.       — Хочешь проверить? Думаешь, мне не знакомо такое понятие, как верность?       У моей матери когда-то были такие древние щипцы для колки орехов. Кажется, они достались ей от бабушки. На самом деле она редко ими пользовалась — это была больше память, нежели полноценная замена настоящему современному приспособлению по извлечению ядра из твердых скорлупок. Какими бы крепкими не выглядели орехи, в итоге они всегда оказывались слабее. И тот треск, с которым ломалась их оболочка, в детстве всегда заставлял меня болезненно морщиться. Не знаю почему, но мне становилось их жалко. Вероятно, потому, что для них никогда не существовало шанса.       Странно было вспомнить об этом сейчас. На миг мне казалось, что я очутился внутри такого ореха, зажатого между металлическими половинками. И, чтобы я не сделал, все бесполезно: секундой раньше или позже раздастся хруст, и хрупкая скорлупа обязательно рассыпится, погребая меня под острыми осколками.       Да, мне было сложно доверять людям. Да, разумеется я переживал о том, что Дензил может быть не один. Да, я растерялся, будучи не в состоянии выразить словами все свои эмоции, как и объяснить прежние сомнения, которые сейчас выглядели невыразимо глупо, но ведь это ничего не значило? Смешно, но вопреки своему желанию все выяснить, я оказался вовсе не готов к такому повороту. Поэтому, вместо того, чтобы сделать что-нибудь правильное, я выбрал наиболее легкий путь и просто пожал плечами:       — Уже поздно. Давай поговорим завтра.       — Ага, и в самом деле поздно, — в темных глазах Дензила проступило разочарование, — самый подходящий момент для того, чтобы сделать паузу.       — Ты это сейчас серьезно?       Я удивленно хмыкнул, еще ничего не чувствуя. Но проходящий по коже холод предупреждал о приближение лавины, в ней смешались недоумение и досада. Где-то глубоко зашевелился страх, но из всех испытываемых эмоций он меньше всего обращал на себя внимание, теряясь в тени поднимавшегося внутри меня бешенства, которое заслонило собой все.       Дензил продолжал стоять на месте, разглядывая стену за моим плечом. И при этом он выглядел на зависть собранным и спокойным, как будто заранее все предусмотрел. И у нас впереди целая вечность, поэтому я могу сколько угодно сжимать пальцы, прожигать его взглядом, собираться с мыслями и пытаться смириться с его дурацким предложением. Как великодушно с его стороны.       Вот карета и превратилась в тыкву. Еще немного терпения, и она станет кашей. Не так уж и плохо, верно? Никогда не поздно научиться видеть во всем плюсы. Добавим в тыквенную кашу яд и заставим съесть глупую Золушку.        Не дожидаясь ответа, я впихнул Дензилу в руки пакет. И, не давая опомниться, обхватил его шею ладонями, чтобы потянуть на себя, вынуждая приблизить голову и прижаться к моим губам. От того напора, с которым меня встретили сухие горячие губы, мои собственные защипали. Ранка на губе предсказуемо лопнула, привнося в поцелуй солоноватый металлический привкус, но никто из нас и не подумал останавливаться.       Еще с детства я знал, что, когда рукам внутри перчаток холодно, достаточно сжать пальцы в кулаки, и тогда они согреются. Несмотря на теплое время года, я почувствовал его и теперь — холод, только не в пальцах, так что проверенный годами способ здесь не подходил. Поэтому, чтобы избавиться от онемения, мне нужно было кое в чем убедиться, выяснить для себя одну вещь.       Я мягко провел языком по кромке чужих зубов и скользнул глубже, стойко не обращая внимания на болезненное жжение в губах. Затем ласково погладил высокие скулы и, опустив руки, смял пальцами воротник рубашки. Потянул, поворачиваясь. И, коснувшись лопаткам двери, в ту же секунду оттолкнул Дензила от себя — до того, как он успел бы прижать меня своим телом.       — Ты прав. Я тебе не верю, — выдохнул я, тяжело дыша.       Если бы во мне действительно было бы что-то от супергероя, то в поисках ответа я забрался бы к нему в голову. А так мне оставался только один вариант, которым я и собирался воспользоваться.       Глядя в расфокусированные темно-карие глаза, в которые быстро возвращалось осмысленное выражение, я нащупал за спиной ручку и толкнул дверь. Очутившись внутри, поспешно пересек прихожую, переходящую в просторную гостиную с самой лучшей панорамой города и залива, которую мне когда-либо доводилось наблюдать. Но дыхание у меня перехватило не от нее, а от вида темноволосой незнакомки в белом махровом халате, по-хозяйски расположившейся на диване с бокалом виски в руках. И одного взгляда на ее ухоженное лицо хватило, чтобы понять — она слышала каждое слово.       Женщина добродушно усмехнулась, разглядывая меня с неприкрытым интересом. Потом перевела взгляд за мою спину и иронично произнесла:       — Зря ты сказал про расставание — это ничего не решит. Он не тот, кто будет за тобой бегать. Пора меняться, Ден, — и обратилась уже ко мне, приветливо улыбаясь: — я смотрю, вы тоже оказались не готовы к дождю.       Я сглотнул пересохшим горлом. Сердце, бешено стучавшее в груди, медленно, но верно возвращалось к привычному ритму. При ближайшем рассмотрении сходство гостьи с Дензилом становилось очевидным.        — Добрый вечер, миссис Уайт, — я сдержанно поздоровался с матерью Дензила, — извините, что помешал.       — О, нисколько, — она изящно взмахнула свободной рукой, с легкостью переходя на «ты»: — присоединишься?       — Нет, спасибо. Мне уже пора.       Я резко развернулся и направился к выходу, по пути едва не столкнувшись с Дензилом плечами.       — Стой! — отрывисто бросил он, но я молча прошел мимо.       Продолжая механически двигаться, я добрался до лифта. Скользнул рукой по кнопке вызова и, зайдя в кабину, вцепился пальцами в поручень у дальней стены, дожидаясь, пока закроются двери. В груди бурлило и жгло, горло онемело и было тяжело дышать. Но, когда лифт так и остался стоять на месте, мне пришлось повернуться, предварительно спрятав эмоции под маской равнодушия.       — Жаль, что ты так ничего и не понял, — невозмутимо протянул Дензил, стоя в проеме.       Его руки не давали дверям закрыться, а мне — сделать вдох. Вселенская несправедливость.       — Это уже не твоя забота, — грубо ответил я, привалившись спиной к зеркальной стене.       Глаза Дензила вспыхнули, но он промолчал, будто что-то обдумывая. Его взгляд не отпускал и не давал мне отвести свой, затягивая в уже знакомую ловушку, однако я не собирался попадать в нее снова.       — Давай начнем сначала, — наконец сказал он.       Я покачал головой.       — Нет. С меня хватит твоих манипуляций.       Пальцы Дензила побелели.       — Ты пожалеешь, — холодно пообещал он напоследок, прежде чем убрать руки.       — Повторяешься, — процедил я, вспомнив нашу первую встречу и ровно те же два слова, брошенные мне Дензилом перед началом общего собрания после пресс-конференции.       Я не был уверен, что он меня услышал, но это уже не имело значения.       Когда двери лифта сомкнулись, я закрыл глаза и изо всех сжал пальцы, запрещая себе расклеиваться.       На улице по-прежнему шел дождь, но, к счастью, уже не такой сильный. Он как будто выдохся и теперь просто мелко моросил, завершая длинный день тихими и жалобными аккордами.       Я мрачно усмехнулся, испытывая облегчение, что можно не прятать слезы, позволить им свободно сбегать по щекам, щекотать нос, скатываться с подбородка и шеи, заглушая воспоминания о последнем поцелуе, так похожем на первый. И это необъяснимым образом успокаивало. Все закончилось, оставив чувство разбитости, как после беспокойного сна, и привкус соли на губах. Не сдерживаясь, я зло провел по ним рукавом, стараясь избавиться и от него.       Продолжая действовать на инстинктах, я отключил сигнализацию и, забравшись в машину, уставился перед собой пустым взглядом. А потом беспомощно ударил ладонями по рулю, возвращая себе способность чувствовать, а вместе с ней и болезненное осознание случившегося. Дензил был прав: я ничего не понял, кроме одного — я самый настоящий дурак.