В шкуре героя

      Какие бы планы на сытный ужин и крепкий сон я первоначально не строил, но в итоге им не суждено было сбыться: где-то на середине дороги я вдруг со страхом понял, что больше всего на свете не хочу в одинокую и пустую квартиру, где мне придется остаться один на один со своими мыслями. Они и так безостановочно вращались в голове, похожие на цветные кляксы в барабане стиральной машины, раз за разом причиняя почти физическую боль. И сколько бы я не пытался их остановить, у меня ничего не получалось. Поэтому вместо того, чтобы просто подбросить Марка и поехать домой, я неожиданно сам для себя предложил ему посидеть в каком-нибудь баре. К счастью, никто из нас не являлся настолько узнаваемым, чтобы это могло стать проблемой. В отсутствии известности тоже имелись свои плюсы.       Так как Марку было совершенно все равно, куда вызвать личного водителя или водителя такси, то я припарковался в нескольких кварталах от своего дома в той части района, где допоздна работали некоторые клубы, рестораны, закусочные и бары. Таким образом, предусмотрительно позаботившись о том, чтобы последующий путь пешком до родных стен не занял много времени и, что самое главное, на него хватило бы сил.       Пройдясь вдоль улицы, мы остановились на том заведении, которое снаружи производило наиболее приятное впечатление. И, войдя внутрь, очутились в полутемном помещении с кирпичными стенами, где хаотично размещались столики с зажженными свечами. Складывалось ощущение, что дощатый пол не только приятно прогибается под ногами, но и колоритно поскрипывает, хотя музыка в стиле кантри, придававшая незамысловатой обстановке почти домашний уют, и шум от множества голосов заглушали все остальные звуки. Во всю противоположную от входа стену тянулась полукруглая барная стойка из темного дерева, приглушенный свет играл на отполированной поверхности. Зеркало за ней добавляло пространству глубины, отражая бар вместе с подсвеченными стеклянными полками и стоящими на них бутылками.       Как выяснилось немного позже, при довольно большом выборе алкоголя ассортимент закусок здесь не отличался особым разнообразием, включая в себя чипсы, сырные палочки, сухарики и неочищенный арахис. Несмотря на это, в баре было довольно оживленно, но нам повезло занять один из немногих пустующих столиков. Марк заказал бренди, а я остановился на пиве и арахисе. Вернее на первом, потому что второе нам бесплатно насыпали прямо посреди стола к заказанным напиткам. И если Марк надменно проигнорировал столь неаристократичное угощение, то я не стал от него отказываться, заняв пальцы автоматической работой по извлечению орехов из мягких и ломких скорлупок, что немного отвлекало и отчасти заполняло пустой желудок. В любом случае это было лучше, чем совсем ничего, чтобы не так быстро захмелеть. Раздумывая, не заказать ли еще какой-нибудь еды, я прислушался к себе и с удивлением понял, что мне совсем не хочется есть. Скорее, мысли о любой другой еде вызывали тошноту.       Несмотря на то, что спиртное медленно, но верно притупляло чувствительность, усыпляя нервные окончания, мне ни на секунду не удавалось забыть об огромной дыре в груди. Наверное, по размеру она не уступала футбольному полю. Что-то похожее остается после взрыва: безжизненная пустота и километры выгоревшей земли вокруг. И как не стараешься, невозможно представить, что это место когда-нибудь будет выглядеть по-другому.       — Так о чем ты хотел поговорить? — напомнил я, когда половина арахиса оказалась съедена, превратившись в бесполезную кучку мусора.       Марк глубоко вздохнул и, оторвавшись от разглядывания разношерстной публики за моей спиной, посмотрел на меня. В полумраке его светло-русые волосы отливали серебром. Пиджак вместе с галстуком он еще раньше снял и исключительно из-за тепла внутри помещения расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, но все равно никак не походил на среднестатистического клерка или обычного служащего. Все в нем, от холеной внешности до дорогой одежды и манеры держаться, выдавало «крупную рыбу». Казалось, окружающие невольно улавливали эту разницу и старались соблюдать дистанцию: надолго рядом не задерживаться и вообще слишком близко не стоять. Вместе с тем аура серьезного бизнесмена не оставляла его без внимания, особенно в нашей стране, где почти каждый мечтал о случайной встрече с какой-нибудь важной фигурой, например, продюсером или режиссером. Поэтому многие и, что удивительно, среди них было немало парней, в открытую демонстрировали Марку ненавязчивую готовность познакомиться поближе.       — Все дело в Элен — это она попросила меня с тобой поговорить, — сказал Марк и, прочтя по моему лицу, что я ничего не понял, со снисходительной улыбкой пояснил: — Элен — это мать Дензила. Вы вчера встречались.       — Тогда понятно, — кивнул я, ощущая, как меня разрывает изнутри от болезненно ярких воспоминаний, тогда как пальцы продолжали все также механически чистить арахис. — Я весь внимание.       Марк слегка усмехнулся уголком губ. Подняв руку, он взболтнул бренди и медленно отпил, не торопясь что-либо объяснять. При электрическом свете лампочек без абажура, которые одиноко свисали с потолка над каждым столиком, в его бокале сверкнули янтарные всполохи. И белые искры рассыпались по металлическому корпусу часов на запястье, стоило лацкану рубашки немного опуститься вниз.       — Видишь ли, Элен считает, что ты положительно влияешь на ее сына. И надеется, что ты не станешь обращать внимание на некоторые недостатки его характера и делать поспешные выводы.       Вскинув брови в немом удивлении, я убрал локти со стола и выпрямился на стуле, мгновенно позабыв про арахис. По правде говоря, я ожидал чего-то другого. Каких-то душещипательных разговоров. Неудобных вопросов обо мне и о том, что нас связывает. Связывало. Или убедительных просьб оставить Дензила в покое и не рушить его жизнь.       Я прочистил горло.       — Боюсь, что она неправильно все поняла: наверное, я последний человек на Земле, к кому Дензил станет прислушиваться. Мы всего лишь коллеги по съемочной площадке. К тому же, он давно не ребенок. И вправе поступать так, как считает нужным.       Под неотрывным взглядом Марка я сделал несколько глотков пива, чувствуя, как оно неохотно скатывается по саднящему горлу в желудок и оседает там тяжестью.       С моей стороны было глупо пить холодное. И вдвойне глупо пытаться отрицать свою связь с Дензилом, о которой уже знали как его мать, так и сводный брат. Но я не видел смысла ее обсуждать, поскольку нашим коротким и бурным отношениям пришел конец. Марк сам все видел. Я не хотел говорить о том, что уже стало частью прошлого. Такой же режущей, как мексиканский перец, чей выжигающий внутренности вкус я никогда не забуду, пусть и пробовал его всего лишь однажды. Зато впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.       — А, по-моему, как раз наоборот…       Марк резко замолчал, потому что к нам подошла официантка (в третий раз за последние пятнадцать минут) и, чересчур любезно улыбаясь, поинтересовалась — ничего ли нам не нужно. Марк вопросительно посмотрел на меня и, когда я покачал головой, попросил повторить наш заказ. Прежде чем удалиться плавной походкой, девушка щедро отсыпала нам орехов, заставляя меня невольно улыбнуться: на ум пришла забавная ассоциация на тему хозяина и питомца. Из-за движения воздуха пламя свечи колыхнулось и затрещало. Восстановив равновесие, оно продолжило безмятежно гореть, отбрасывая трепещущие тени на темно-коричневую поверхность стола.       — Ты не мог не заметить, что Дензил не торопится повзрослеть, — закончил свою мысль Марк, глядя на огонь. А потом вдруг неожиданно поднял глаза, рассматривая меня с тем же отстраненным интересом. Его губы раздвинулись в доброжелательной улыбке, но от взгляда серых глаз веяло холодом. — Вполне возможно, что так на него повлияла смерть отца. Элен рассказывала, что они были очень близки. И во многом похожи по характеру: оба харизматичные, эмоциональные, эгоистичные и, увы, непостоянные. Но разве можно винить талантливых людей в бесконечном поиске нового источника вдохновения?       Я с трудом проглотил свое горьковатое пиво, которое почему-то встало мне поперек горла. Пальцы, до этого спокойно удерживающие влажный и липкий от конденсата бокал, неосознанно сжались сильнее. Мне было неприятно слышать подобное. Вроде бы Марк не сказал ничего плохого, но его слова все равно меня задели. А еще я не мог понять той причины, по которой наш разговор свернул в эту сторону. Может быть, Марк таким своеобразным способом пытался меня утешить? Или же он просто наслаждался тем, что оказался прав?       Меня мучили два противоречивых желания: расспросить Марка поподробнее или как следует ему врезать. Но все решилось само собой, когда внезапно зазвонил мой телефон, высвечивая на экране имя человека, чей голос я меньше всего ожидал сейчас услышать.       — Привет! Как дела? — беззаботно спросила Камилла после моего приветствия.       — Все хорошо. А как ты?       — Отлично! Знаешь, давно собиралась тебе позвонить, но все время откладывала из-за напряженного графика, — мягкий и мелодичный тембр ее голоса завораживал. — Надеюсь, я тебя не отвлекаю? — вдруг спохватилась она и тут же деловито уточнила: — Ты же уже дома?       — Мм, еще нет. Честно говоря, я по пути заехал в бар, чтобы немного расслабиться.       — Один?       — Нет, — я неуверенно замолчал, удивленный этим вопросом не меньше, чем необычным звонком, но потом все же добавил: — Мы здесь вдвоем с Марком. А что?       — О, прекрасно! А что за бар? Я могла бы к вам ненадолго присоединиться. Сто лет нигде не была! Конечно, если я вам не помешаю?       — Нет, что ты. Мы будем рады твоей компании, — заверил я ее и назвал адрес.       — Чудесно! Тогда до скорой встречи.       Я еще пару секунд в замешательстве смотрел на замолчавший телефон, прежде чем его убрать.       — У нас намечается прибавление? — с непонятной интонацией поинтересовался Марк, больше всего походившей на иронию.       — Да. Камилла хочет подъехать. Извини, что не спросил твоего мнения до того, как ее пригласить.       На самом деле меня не волновало, что об этом думает Марк. Идея совместного времяпрепровождения уже не казалась мне такой удачной. Присутствие Камиллы должно было снизить градус напряженности, намеренно или случайно возникшей между нами с Марком. И удержать его от резких высказываний.       — Все в порядке. Втроем веселее, — ответил он, чему-то ухмыляясь над краем бокала.       — От чего умер отец Дензила? — спросил я, возвращаясь к прерванной теме.       Марк в один глоток допил остатки бренди, предварительно не подержав напиток во рту, как это принято, чтобы прочувствовать его вкус и аромат. И при этом нисколько не поморщился.       — Обычный инсульт. Я думал, ты в курсе.       Я открыл было рот, но замолчал, пережидая, пока все та же чрезмерно услужливая официантка расставит на столе полные бокалы: мне не хотелось делать из нее свидетеля нашего диалога. Против воли я ей сочувствовал, хотя кокетливые взмахи ресницами, низкие наклоны с целью продемонстрировать соблазнительное декольте и мурлыкающие интонации в голосе порядком нервировали: девушка изо всех сил старалась привлечь внимание Марка, тогда как тот даже не смотрел в ее сторону. Я заметил, что он ни разу ей не улыбнулся и не поблагодарил. Скорее, вел себя так, как будто она для него пустое место. Та же свеча пробуждала в нем гораздо больше интереса.       Мне было неудобно за нас обоих, особенно за свое раздражение, вызванное скорее усталостью и внутренней разбитостью, нежели невинным флиртом официантки. Поэтому, прежде чем она отошла, я сказал «спасибо» и мысленно пообещал себе оставить ей хорошие чаевые.       — Почему ты так настроен против Дензила? — я продолжил невозмутимо расспрашивать Марка, не собираясь никак комментировать его последние слова, потому что действительно знал о Дензиле до обидного мало. И пусть правда уже ничего не меняла, но объяснять что-либо все равно было тяжело, ведь труднее всего признавать именно те ошибки, которые невозможно исправить. — Не можешь простить его из-за той истории с твоей невестой?       Марк резко вскинул глаза. Кажется, я успел разглядеть на его лице неподдельное удивление перед тем, как кто-то неспешно прошел мимо, на короткое время накрыв нас своей тенью.       — Нет. С чего ты это взял? — спросил Марк и, едва я подумал, что это и есть весь ответ, как он добавил: — Та история здесь совершенно не при чем. Просто у него есть кое-что, чего никогда не будет у меня.       Я был одновременно и изумлен, и заинтригован.       — И что же это, если не секрет?       — Свобода, конечно, — охотно пояснил Марк. Пригубив бренди, он откинулся на спинку стула, не убирая руки от бокала, и безучастно подвигал его за тонкую ножку из стороны в сторону. — Дензил всегда делал только то, что хотел. Он волен выбирать любую жизнь, тогда как я вынужден следовать чужим правилам и вести семейный бизнес.       — Но ты ведь очень богат.       Марк небрежно хмыкнул.       — Да я и не жалуюсь.       — Значит, все дело в элементарной зависти? — пошутил я, от нечего делать крутя в пальцах цельный орех. За исключением него, пополненная горка арахиса все также же возвышалась посреди стола, оставаясь не тронутой.       Марк хрипло рассмеялся, блеснув в полутьме белизной зубов.       — Жаль, что ты обо мне такого невысокого мнения. Но, должен заметить, абсолютно справедливо.       Его светлые глаза изучали меня с пытливым и пронизывающим выражением. Их взгляд одновременно отталкивал и притягивал, вынуждая в себе сомневаться. Наверное, то же чувство испытываешь, когда пытаешься и не можешь отвести глаза от холодной стали древнего оружия, выставленного в музее. Совершенство линий гипнотизирует, в то время как мысли о том, сколько жизней оно погубило, заставляют содрогаться.       В памяти случайно всплыло еще одно воспоминание из истории, а именно о змее, кусающем себя за хвост. И это (а может, и вторая порция пива) внезапно натолкнуло меня на одно нелепое предположение, которое я сразу же и озвучил, не давая себе времени передумать:       — Так это от тебя журналисты получили информацию?       Острый взгляд Марка неожиданно смягчился. И на губах заиграла довольная полуулыбка, но при всем при этом он не стал выглядеть более человечным.       — Я знал, что ты рано или поздно догадаешься.       — Но зачем?       Сказать, что я был потрясен, значит не сказать ничего.       — В большинстве своем все глупости совершаются от скуки. Мне было любопытно, к чему это приведет. Кстати, в качестве приза за сообразительность открою тебе маленький секрет. Наверное, ты заметил, что Дензил иногда обводит края стакана, — Марк демонстративно провел указательным пальцем по тонкому ободку своего бокала. — Так вот, он делает это только тогда, когда волнуется или сомневается.       — Элен рассказала? — не удержался я от шпильки, вызвав у Марка ленивую усмешку.       — Нет, это мое собственное наблюдение. Как видишь, неуязвимых людей нет.       — И у тебя тоже есть слабости?       Он беззаботно пожал плечами.       — Скорее всего. До сих пор ничего подобного за собой не замечал.       Я ничего не ответил, так как в этот момент к нам приблизилась Камилла. Ее появление вызвало заметное оживление среди трезвой части публики, которая все еще была в состоянии замечать что-то, помимо пустого бокала перед собой: люди с любопытством присматривались, перебрасываясь удивленными и восторженными комментариями, так до конца и не веря своим глазам. Вероятно потому, что в реальной жизни Камилла казалась более миниатюрной, чем на экране или фотографиях. Удивительно, как мы не заметили ее раньше. Она выглядела очень эффектно в красном платье-футляре с глубоким вырезом и черных туфлях-лодочках на высоком каблуке, усиливающим и без того присущую ей женственность.       Грациозно потянувшись, Камилла поцеловала каждого из нас в щеку, окутав нежным облаком сладковатых духов, и опустилась на выдвинутый для нее Марком стул. Поохала над моим лицом, на что я лишь отмахнулся, отговорившись производственной травмой, в той или иной степени знакомой каждому актеру.       Вернувшись на место, Марк подозвал заметно поникшую официантку и сделал новый заказ, включив в него черный кофе для себя. Вежливо спросил, не возражаем ли мы против курения, после чего достал из кармана пальто, перекинутого через спинку стула, позолоченный футляр и раскрыл золотую фольгу, в которую была завернута сигара. Ловко обрезав кончик, он умело прикурил и, прищурившись, выдохнул белый густой дым. Обволакивая его губы и подбородок, он таял в воздухе, наполняя все вокруг тонким ароматом меда и корицы.       А я подумал о том, что у Марка довольно странная любовь к теплу, которая абсолютно не сочетается с его внешней отпугивающей холодностью. Взять хотя бы то же бренди, которое согревают в бокале теплом ладони. Или корицу, которая принадлежит к теплым специям и выращивается в тропических странах. Возможно, это объяснялось просто — вкусовыми предпочтениями. Или же причина заключалась в бессознательной тяге к противоположному.       — О, витамины! — с ликованием воскликнула Камилла. Она собрала распущенные по плечам волосы в самодельный пучок и, перекинув их за спину, с энтузиазмом принялась за арахис. Мягкий рассеивающий свет таинственно преломлялся в ее сережках с изумрудами под цвет глаз. — Как раз то, что нужно для уставшей и уже немолодой женщины.       — Не забудь о калориях, старушка, — насмешливо протянул Марк, отпивая крепкий кофе.       Вернув кружку на блюдце, он снова с наслаждением затянулся сигарой.       — Да ладно, — легкомысленно отмахнулась Камилла. — Между прочим, арахис содержит мелатонин, который успокаивает нервную систему и избавляет от бессонницы. Так что его даже полезно есть перед сном.       — В твоем случае его заменяют на брокколи или зеленый чай, где тоже присутствует мелатонин, — уверенно возразил Марк. — Если, конечно, планируют составить конкуренцию двадцатилетним и остаться в профессии.       Камилла поморщилась и с сожалением отодвинула от себя орехи.       — Если бы Тай знал, какой ты скверный тип, то вряд ли бы позвал тебя с собой, — она повернулась ко мне и заговорщицки подмигнула: — на будущее, я более безопасный вариант.       — Неужели? — улыбнулся я, вспоминая, как Камилла «рекламировала» мне Марка в первый день нашего знакомства, открыто предлагая с его помощью устроить свою карьеру.       — Извините, вы Камилла Торрес? — смущенно пролепетала женщина средних лет, остановившись возле нашего столика вместе со своей подругой. Та стояла чуть поодаль, не решаясь подойти поближе.       — Да, это я, — Камилла положила руку на спинку стула и, полностью развернувшись к гостьям, ослепительно улыбнулась, — вы хотите попросить об автографе?       — Да, если вас это не затруднит, — радостно кивнула женщина и протянула записную книжку вместе с ручкой, между тем внимательно поглядывая на меня и Марка. Наверное, тоже пыталась узнать в нас актеров, а спрашивать напрямую было неудобно.       — Вот, держите, — Камилла вернула блокнот и ручку, потом точно также расписалась для ее спутницы, попутно выслушивая лестные комплименты в свой адрес.       Счастливые женщины удалились, предварительно душевно пожелав нам приятного вечера. А я наконец-то расслабился, перестав испытывать напряжение из-за страха, что Камилла или Марк посчитают уместным просветить их насчет моей профессии. Просто я был против такого рода помощи, расценивая столь банальные фразы, как, например: «Эй, мой друг тоже актер» или «Кстати, это мой приятель и он тоже ни с кем не встречается» — как нечто унизительное, приносящее больше вреда, чем пользы.       — Предлагаю игру, — тонко улыбнулась Камилла, быстро переглянувшись с Марком. — Спорим на то, кто подойдет в следующий раз: мужчина или женщина. Проигравший выпивает штрафную. Если ошиблись двое — пьют оба. А трое — значит, не пьет никто.       Конечно, мы поддержали ее идею. Лично для меня она пришлась весьма кстати. Потому что, несмотря на большое количество людей вокруг и все старания, мне было плохо. Не из-за арахиса, пива, переутомления или физического недомогания, выраженного в легкой боли в горле и во всем теле, а из-за мыслей о том, чем сейчас занимаются Дензил с Николь. Единственным моим союзником в этой заведомо проигранной битве выступал алкоголь: он затуманивал разум, притуплял чувства и рассеивал внимание, размывая яркие краски, в которых мое воображение услужливо рисовало мне картинки, с завидной скоростью штампуя их одну за другой. Если к тому же не прислушиваться к пустоте в груди, то можно даже начать получать удовольствие от вечера. И то, что оно безвкусное, как пресная еда, не имеет значения.       Не прошло и получаса, как мы порядком захмелели. В основном из-за того, что помимо штрафной приходилось пить еще и ту выпивку, которой нас бесплатно угощали посетители бара. Мне досталось больше всех, потому что Марк время от времени прерывался на очередную сигару или кофе. Камилла же целую стопку заменяла глотком, отговариваясь тем, что она женщина и, следовательно, ей положено меньше алкоголя. В итоге, когда мы поняли, что чужая щедрость чревата серьезным похмельем, то засобирались домой. Я чувствовал себя вполне хорошо, но ровно до тех пор, пока не пришлось встать. По какой-то непонятной причине Камилла категорично отказалась от помощи Марка, поэтому, чтобы дойти до выхода, нам с ней пришлось объединиться и неторопливо продвигаться вперед, придерживая друг друга за талию.       Наверное, со стороны мы представляли собой довольно забавное зрелище, слившись, словно сиамские близнецы. Марк шел следом подозрительно твердой походкой, перебросив пальто через руку. На его левом плече висела сумочка Камиллы.       Стоило мне очутиться на улице, и в голове чуть-чуть прояснилось. Остывший к ночи воздух приятно холодил лицо и проникал в легкие влажной свежестью.       Марк обещал подбросить нас всех до дома, но я понятия не имел, где искать его машину. Поэтому намеренно замедлился, собираясь пропустить его вперед, но Камилла не оставила мне выбора: она уверенно потянула меня через дорогу, увлекая к противоположной стороне улицы, где в тени особняком стояла машина. Свет фонарей едва касался длинного капота и металлических дисков, а низкая посадка кузова прозрачно намекала на огромный скоростной потенциал, скрытый под хищными формами. Сбоку мелькнул чей-то силуэт, наверное, водителя. И перед моим носом радушно распахнулась дверца, заманивая в уютное тепло салона.       Не думал, что для повседневных поездок бизнесмены предпочитают спортивные автомобили.       Пошатнувшись, я положил локти на крышу машины, вспомнив, что просто так попасть внутрь не получится. А как правильно, я забыл. И едва не упал, потому что ладони предательски заскользили по мокрой поверхности. Мое движение вперед было своевременно остановлено чужими руками, придержавшими меня за талию.       И как я не заметил, что совсем недавно прошел дождь?       — Как предсказуемо, — непонятно произнес Марк за спиной, не скрывая язвительной интонации.       Я замер. И только когда ему ответил другой голос, показавшийся мне смутно знакомым, догадался, что Марк обращался вовсе не ко мне:       — Заткнись, — льда в этом новом голосе было достаточно, чтобы заполнить все морозильные камеры мира на несколько лет вперед. По неизвестной причине мое сердце взволнованно забилось. — Почему так долго?       — Там было слишком хорошо, чтобы быстро уходить, — мечтательно протянула Камилла где-то совсем рядом. И вдруг щекотно прошептала мне на ухо, обдавая кожу горячим дыханием: — Только не вздумай сдаваться.       Я не успел ничего ответить: кто-то невидимый настойчиво надавил мне одной рукой на голову, а другой на спину, осторожно усаживая внутрь. Дверца захлопнулась, отрезав от меня прохладу ночи вместе со всеми звуками. Через стекло, украшенное каплями дождя, я видел, что Марк с Камиллой так и остались стоять на месте. Для человека, еще минуту назад нуждающегося в посторонней помощи для совершения такого элементарного действия, как ходьба, Камилла держалась поразительно прямо, без видимого труда сохраняя равновесие на высоких шпильках. Когда наши глаза встретились, она зачем-то мне помахала и взяла Марка под руку.       Я нахмурился, недоумевая, почему они не садятся. Но потом решил, что, скорее всего, Марк перед дорогой решил выкурить еще одну сигару. Ведь у богатых свои причуды. Например, заставлять других ждать.       Я откинул голову на сиденье и, скрестив руки на груди, тяжело вздохнул. Мне вдруг отчаянно захотелось спать. Настолько сильно, что удерживать себя в сознании было равносильно пытке. Всего на минуту я позволил себе расслабиться и прикрыть глаза. На одну единственную, наполненную блаженной пустотой, минуту. И не заметил, как провалился в сон…