***
Эбби подкинула полено в печь и задумалась, заглядевшись на огонь. Поэтому, когда неожиданно открылась дверь, девушка аж подпрыгнула. Войдя, Двейн сразу почувствовал, что в доме было сухо и тепло. Он с удивлением уставился на огонь. Эбби, перехватив его взгляд, невольно сжалась всем телом и еле слышно сказала: — Извините, что без спроса, но я подумала, что так будет лучше. После секундного замешательства парень прошёл в комнату. — И что ты ещё умеешь? — Ну, шить, готовить, убирать, как все девушки... — застеснялась Эбби. Двейн молчал. Он понятия не имел, что там должны уметь "все девушки", но растопка печей точно не стояла у него на первом месте в этом списке. Он положил на кровать какой-то свёрток, перетянутый бечёвкой. — Переоденься. Девушка с удивлением уставилась на него и нерешительно придвинулась к кровати. — Это тебе… платье. — Мне? — на Двейна смотрели огромные голубые глаза. — Ну не мне же. — Не стоило, — девушка осторожно потрогала ткань, — Это же очень дорого. — Ну, придётся сократить наш рацион, но в платье, я думаю, будет удобнее, чем ходить в одеяле, — огрызнулся молодой человек. «Он там сегодня чуть не умер из-за этого платья, будь оно не ладно». Эбби опустила глаза на свой «шедевр» и покраснев, молча взяла свёрток и бесшумно исчезла за шторой. Тем временем Двейн достал из шкафа и положил на стол хлеб, несколько отварных картофелин и подвесил над огнём чайник. «Сократить рацион, это ещё мягко сказано. Да и неизвестно, когда будет следующий заказ. Надо посмотреть, что можно будет продать», — погружённый в свои мысли парень развернулся и замер. Перед ним стояла девушка, да маленькая и изящная, как фарфоровая статуэтка, но именно девушка, не девочка, не ребёнок, как он думал вчера. Скромное простое платье подчёркивало тонкую талию, слегка оголяя красивую грудь и изящную шею. По плечам рассыпались светлые вьющиеся локоны. — Ну как? — Эбби стояла, опустив глаза в пол и разглаживая маленькими дрожащими ладошками невидимые складки на подоле платья. Отблески огня играли в волосах девушки, откидывая тени на её лицо. Двейн молча залюбовался. Почувствовав неловкость, девушка подняла на него глаза. И как раз в этот момент в голове парня пронеслось: «Как я умудрился притащить домой ангела?» — и тут же сильно смутившись, он опустил глаза и отвернувшись к столу, как-то скомкано пробурчал: — Тебе идёт. Рад, что угадал с размером. — Спасибо. Мне очень нравится, — всхлипнула девушка. Спина Двейна мгновенно напряглась. — Ну только, пожалуйста, никаких слёз. Девушка быстро смахнула набежавшие слёзы и улыбнулась. — Иди есть, — сказал Вей, наливая чай, — Не пир конечно… Эбби осторожно присела на край стула, а парень молча пододвинул ей тарелку с картофелинами. — А Вы? — Ешь, — он начал снова раздражаться. Эбби быстро почистила пару картофелин и положила обратно на тарелку. Двейн искоса следил за маленькими пальчиками. Девушка не двигалась. — Что опять не так? — Спасибо, но если Вы не будете, то я тоже не буду… есть. Двейн поднял глаза вверх и простонал. Взял нож, разрезал картофелину пополам и закинул одну половинку себе в рот. — Так пойдет? — и тут же развернувшись, пошёл искать что-то у входной двери, — А если не съешь вторую половину, я выкину её в окно… вместе с тобой. Девушка улыбнулась и принялась за еду. Только сейчас она поняла, как сильно проголодалась. Двейн покрутил в руках комки грязи, которые ещё вчера были женскими башмаками, вздохнул, сгрёб их вместе со старым платьем и вышел. Оставшись одна, девушка задумалась и не заметила, как расправилась со своей половиной скромного обеда. Душу её затопила тревога. «Что же делать дальше?» Она становилась слишком ему обязана. Двейн вернулся, молча прошёл, набрал воды в ведро, и закатав рукава, бросил мокрую тряпку к двери. Эбби соскользнула со стула, взяла нож и аккуратно пристроившись с краю, начала осторожно скоблить грязь. — Денег на новое платье у меня больше нет. Девушка замерла. — Ну я так не могу. Это же из-за меня столько грязи. И вообще, я хочу отблагодарить Вас, — выдохнула она. Двейн взял у неё из рук нож и спросил: — Сколько тебе лет? — Через две недели будет девятнадцать. Парень удивлённо вскинул глаза, а потом нахмурившись сказал: — Тогда, во-первых, перестань мне «Выкать», а во-вторых, хватит уже всё время благодарить и извиняться. Это я сам тебя сюда притащил, сам купил тебе платье и сам… короче, хватит, сил уже нет это слушать. — Хорошо, спасибо. Ой, — девушка смутившись, прикрыла рот ладошкой. — Тогда скажите, как Вас… тебя зовут? — Двейн Уэлби. Извини, что я не представился раньше. — Двейн… — еле слышно повторила Эбби. Услышав своё имя, парень почему-то смутился. — Подкинь, лучше дрова, — и с силой начал тереть пол. Девушка закинула полено и села на стул. — А сколько… тебе… лет? — Двадцать два. — Это дом твоих родителей? — Нет, это подарок друга. Я сирота. Эбби удивленно огляделась. Перехватив этот взгляд, Двейн пробурчал: — Если что, ещё одного дома у него нет. Впрочем, как и самого друга уже нет в живых. «Я за все три года столько не болтал, как за эти два дня. Как оказывается легко я ведусь на простое внимание к моей персоне. Или это только она на меня так действует?» — он с остервенением продолжил оттирать пол. — А я тоже сирота, — тихо сказала девушка. «Вот и встретились два одиночества» — почему-то пронеслось в голове Двейна, а в комнате повисла тишина. — А почему ты больше ничего у меня не спрашиваешь? Не интересно? — не выдержала Эбби, спросив с лёгкой обидой в голосе. — Если захочешь, то сама расскажешь. А про себя Вей подумал: «Не хочу привязываться к тебе, ты завтра исчезнешь, а я…» — парень с ещё большим усердием натирал пол. — Да мне и рассказывать особо нечего. Сколько себя помню, работала у Бетси. Стирала, убирала, готовила, ну и… а потом пришлось уйти, — Эбби смущенно рассматривала свои ладони. — А другого места не нашлось? Для работы? Девушка вспыхнула. — Извини, это не моё дело, — тут же осёкся парень. — Так получилось… но я ни это… я никогда… Дернувшись от смущения и неловкости, Двейн толкнул ведро, едва не расплескав воду и чертыхнулся. — Давай, я лучше что-нибудь про себя расскажу. — Ты где-то учился? Двейн кивнул. — Девятнадцать лет прожил в «Роттоне». — В нашем пансионе? — встрепенулась Эбби, — Я ведь тоже там жила почти целый год. — Что-то я тебя там не видел? — Вей недоверчиво покосился на неё. — Да мне было тогда всего пять лет. Подожди, а ты, что там всех девчонок разглядывал? — усмехнулась девушка. — Тебя бы точно заметил, — пробурчал себе под нос Двейн. Девушка улыбнулась и желая скрыть неловкость, спросила: — А чем ты зарабатываешь на жизнь? Двейн молча отжал тряпку и кинул её в ведро, помыл руки и только потом ответил: — Ворую. Ему так отчаянно хотелось увидеть её реакцию. Эбби округлила глаза и молчала. Парень искоса поглядывал на неё. — Ну, это конечно грех, но если ребёнок вынужден выживать, то… — наконец нерешительно залепетала девушка. — То можно? — веселился Вей. — Слушай, ты просто чудо какое-то. Ты что во всём ищешь и видишь только хорошее? Как ты выжила-то вообще одна? Девушка усмехнулась и неожиданно у неё вырвалось: — Вот и тётка всё время говорит, что я дурочка. Но как жить, если видеть только плохое? И зачем тогда вообще жить? Но ты ведь тоже приютил меня, кормишь, одеваешь? Двейн промолчал, а про себя подумал: «Я может быть тоже впервые увидел в своей жизни что-то хорошее». Его сердце болезненно сжалось. Он вздохнул, взял с полки белое полотно и оторвал от него небольшую полоску. Подошёл к Эбби и встав на одно колено, положил лоскут перед ней на пол. Девушка ошарашенно переводила взгляд с парня на кусок ткани. — Встань. Ну встань, не бойся. Девушка неуверенно поднялась. — Поставь ногу сюда. Эбби осторожно наступила на ткань, а Вей одним движением оторвал ткань по размеру маленькой ножки, нечаянно коснувшись её кожи. От этого прикосновения девушка вздрогнула, а он быстро убрал руку. — Надо же тебя обуть, — Вей свернул лоскут и положил в карман, — Завтра что-нибудь поищу. Эбби смотрела на него не моргая, а потом как-то вся сжалась и сказала: — Нет, я так не могу. — Послушай, ну не начинай снова, — простонал парень, — И насчёт воровства — это была шутка. — Тебе что нравится надо мной издеваться? Я и так не знаю куда мне уже деваться, села тебе на шею… — Да. — Что, да? — опешила девушка. — Да, мне нравится над тобой издеваться, — уголком губ улыбнулся Двейн. — Ах, ты… — девушка вскочила, всплеснула руками, заметалась из стороны в сторону, и так и не придумав куда ей идти, развернулась и закинула полено в печь.***
Было уже за полночь. В комнате стояла тишина. Двейн стащил с чердака топчан. И теперь они лежали в разных концах комнаты. Сон не шёл. Двейн лежал и смотрел в потолок. Он и не заметил, как прошёл сегодняшний день. Ворвавшись в его жизнь, эта девочка смогла за одни сутки полностью заполнить её собой. «Я помогаю ей, потому что ей некуда идти, это простое человеческое участие» — твердил мозг. «Впустив сейчас её в своё сердце, привязавшись к ней, я же не смогу её потом отпустить. Это ведь не Лакки, совсем не Лакки, от мыслей о котором у меня сжимается сердце». Просто одурев от одиночества, он не заметил, как потянулся к ней всей душой. А она? Она ведь даже не заметила бы его, если бы не оказалась в такой ситуации. «Маленькая девочка, загнанная в угол. Как я могу воспользоваться ситуацией?» — снова твердил мозг. «Если я готов от неё отказаться, то отпускать надо сейчас, дальше будет труднее. Но? Почему я не достоин счастья? Может это и есть мой шанс? Я могу стать её защитой, стеной, сделать её счастливой? Зачем мне тогда вообще жить?» — отвечало сердце. «Но ты же понимаешь, что, отдав ей сейчас своё сердце и потеряв её, ты уже не выживешь?» — снова давил мозг. Двейн закрыл глаза и тихо простонал. В другом конце комнаты Эбби тоже не спала. «Что же мне делать? Впервые в жизни мне так хорошо и спокойно». Никто никогда раньше не заботился о ней так бескорыстно. Но почему тогда кошки скребут на душе? Вчера он сказал ей, что жалость делает жалким и слабым, но она никогда раньше не думала об этом. Может потому, что раньше никто и никогда не жалел её? Всегда жалела только она. Но сейчас ей совсем не хотелось, чтобы он жалел её, всё, что угодно, но только не жалость. А что тогда? Жить никому не нужной тяжело, но просто, но совсем другое дело, когда ты отчаянно нуждаешься в ком-то, а он нуждается в тебе. «Но нужна ли она ему? — тут она услышала тихий вздох. «Божечки, может сбежать, пока не поздно? Господи, дай мне сил…» Так в темноте ночи сгорали два одиноких сердца. Год за годом, защищаясь от боли и обид, их души покрывались защитными панцирями. И вот, какое-то божье проведение или рок свели их вместе, заставив сгорать в неведомом ранее огне непостижимого выбора, давая шанс сделать шаг, отчаянный и невыносимо трудный — довериться другому человеку, открыть ему своё беззащитное, оголённое и трепещущее сердце, без шанса на попятную и спасение.***
Промучившись всю ночь, Двейн чувствовал себя разбитым. Ухватившись за то, что нужно купить ей обувь, он под благовидным предлогом улизнул из дома рано утром. Эбби слышала, как он уходил, но притворилась спящей, тоже так ничего и не придумав после бессонной ночи. Приведя себя в порядок, девушка решила прибраться. Протирая пыль, она махнула тряпкой и с верхней полки шкафа на неё что-то неожиданно упало. Эбби присела и подняла с пола нательный крестик. Разглядывая его, девушка невольно залюбовалась искусной работой талантливого мастера. «Наверное, забыл надеть?» — девушка аккуратно провела по нему пальцем и бережно положила на место, а потом достала и поцеловала свой крестик. И тут в дверь неожиданно постучали. Эбби запаниковала, заметалась по комнате, и не придумав ничего лучшего, спряталась за штору душевой. В дверь снова постучали, а затем всё стихло. От страха и волнения дыхание Эбби сбилось, а сердце звоном отдавалось в ушах. Немного отдышавшись, она на цыпочках подошла к двери и прижалась к ней, прислушиваясь. И тут дверь неожиданно распахнулась. Потеряв опору, Эбби вскрикнула и упала в чьи-то крепкие объятия. Зажмурившись от страха, она осторожно открыла один глаз, а потом другой. Перед ней стоял Двейн, крепко обнимая её одной рукой за талию. Парень растерялся и обалдело выпалил: — Ты чего? — Кто-то стучал, — она смотрела на него снизу вверх огромными от страха глазами, — И я испугалась. Двейн замер, что-то соображая, а потом быстро сунул ей что-то в руки и сорвался с места. Девушка ошарашенно посмотрела ему вслед, а потом неуверенно вернулась в дом. Опустила глаза и только сейчас увидела, что сжимает в руках холщовую сумку и женские ботинки. Она отложила вещи и растерянно обернулась на дверь. «Куда он так сорвался?» Прошло уже минут двадцать, а Вея всё ещё не было. Сгорая от волнения и любопытства, и чтобы немного отвлечься Эбби решила примерить башмаки. Они были в пору. Простые, но удобные. «Сколько же он отдал за них?». Увлечённо рассматривая обувь, она не услышала, как он вернулся. — Подошли? — раздалось над самым её ухом. Девушка вздрогнула и обернулась. — Ты… ты, напугал… чуть сердце не остановилось, — она стукнула его ладошкой по плечу. Двейн вздрогнул и быстро отошёл, положив на стол что-то, завернутое в красивую ткань. — Что это? — не удержавшись, спросила Эбби и с любопытством вытянула шею. — Это, наша с тобой еда и дрова на ближайшее время, — загадочно ответил Двейн. — Ну как башмаки? — В самый раз, спасибо. Даже не знаю, как тебя уже и благодарить. — Накорми меня, и мы в расчёте, — и показал глазами на холщовый мешок. Эбби подошла и заглянула в него, а потом достала буханку хлеба, несколько картофелин и луковиц и небольшую рыбёшку. Глаза девушки округлились. — Откуда это всё? — Ты меня обижаешь, — усмехнулся парень. То, что пришлось продать кое-что «ненужное», он решил умолчать. Но теперь, кажется, жизнь налаживалась. Никогда ещё Эбби так не варила обыкновенный суп. Готовила она хорошо, но сейчас из кожи вон лезла. Хотелось сварить что-то необыкновенное, чтобы хоть как-то отблагодарить его. Она так увлеклась, что не отходила от котелка, а от жара печи на её лбу выступила испарина. И когда всё уже было готово, она с опозданием вспомнила, что потеряла Двейна из вида. «Что-то его не слышно совсем?» Обернулась. Он сидел за столом спиной к ней и чем-то сосредоточенно занимался. Любопытство взяло верх, и она тихонечко подкралась к нему со спины и заглянула через плечо. На белом полотнище перед парнем лежали какие-то шестерёнки. Эбби сразу поняла, что это золото, и что это разобранные часы. Она столько их перевидала у богатых клиентов Бетси. Когда первый ступор прошёл, она аккуратно обошла стол, на ощупь придвинула табуретку и тихо присела напротив. Двейн невозмутимо работал. Эбби поставила локти на край стола, подпёрла кулачками щеки и уставилась на него огромными от изумления глазами. — Вот это да… — выдохнула она. Вей не смог удержаться и улыбнулся, продолжая работать. Эбби показалось, что она перестала дышать, и моргать… Двейн не выдержал: — Прекрати так смотреть. Девушка молча подняла на него восторженные глаза. — Слушай, ты так на меня сейчас смотришь, как будто я дракона убил. — Убил, — выдохнула она. В душе Вея разлилось невероятное тепло. Никто никогда не видел, как он работает, а уж тем более никогда не смотрел на него такими глазами восторженного ребёнка. «Как я буду теперь жить без всего этого?» — тут же больно кольнуло в сердце. Руки предательски задрожали, и чтобы скрыть это, парень поднял глаза и непроизвольно убрав с её лица прилипшую к влажному лбу кудряшку, тихо спросил: — А мы сегодня кушать будем? Я сейчас умру от этого аромата. Эбби замерла, не отойдя ещё от увиденного и оторопев от его жеста, несколько секунд смотрела на него, а потом сорвалась с места. И вот, перед Двейном стояла миска дымящегося супа. Парень медленно зачерпнул его ложкой и отправил себе в рот. Эбби замерла. Ещё никогда в жизни она так не волновалась по поводу своей стряпни, и не дыша ждала вердикта. Парень прожевал, зачерпнул вторую ложку, потом третью. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Потом молча развернулся, наигранно выдержал паузу (в этот момент Эбби честно хотелось стукнуть его в лоб), а потом, улыбнувшись, сказал: — Ладно, в расчёте. Девушка с шумом выдохнула: — Я с тобой с ума сойду. Двейн рассмеялся и протянул ей вторую ложку.***
Эбби лежала в кровати, а Двейн всё ещё работал за столом, сидя к ней спиной. Лежа на подушке не замеченная, она впервые так свободно могла рассмотреть его. Широкие плечи, высокий, всегда с прямой спиной, каштановые волосы, сильные руки… Да, сегодня она успела это почувствовать, когда он подхватил её у двери… — Спи. Девушка вздрогнула от неожиданности. — Ты мне сейчас дыру на спине прожжёшь своими глазищами. Она хихикнула. — А где ты научился так «воровать»? — Один хороший человек научил. — Тот же, что и дом подарил? — Угу. — Повезло тебе с ним. А мне никогда не везло на хороших людей, — она тут же осеклась, — Ну по крайней мере до последнего времени… Двейн замер от её слов. И тут она вспомнила, вскочила с кровати, вспыхнула от смущения, метнулась назад и быстро завернулась в одеяло, и споткнувшись о его край, и чуть не упав, подбежала к шкафу. Двейн развернулся и с изумлением следил за её метаниями. — Забыла. Я тут забыла днём, совсем вылетело из головы, — она схватила с полки крестик и протянула ему, — Вот, я нашла. Ты не надел. Вей неожиданно резко отвернулся. — Положи туда, откуда взяла, — грубо ответил он. Эбби растерянно вернулась к шкафу и осторожно положила крестик обратно. Двейн понял, что переборщил, и более мягко сказал: — Это не мой, — и помолчав, добавил, — Это моей матери… По крайней мере, мне так сказали. Эбби медленно подошла и стала у него за спиной. — Ты совсем не помнишь её? — Нет. Ещё никогда ни с кем он не говорил об этом. Сердце загнанной птицей билось о грудную клетку. — Иногда, по ночам мне снится женский голос. И это всё, — неожиданного для самого себя ответил Двейн. — А я помню. Мамы не стало, когда мне было почти пять. Я хорошо её помню и очень скучаю, — всхлипнула девушка, — Даже не знаю, что хуже… не помнить совсем… или дико скучать и тосковать, видя её живую во сне, — Эбби смахнула предательские слёзы. Двейн замер, не поворачиваясь. Странная ночь откровений. Он чувствовал спиной её тепло, слышал тихие всхлипы, но не давал себе права обернуться. — Мне кажется, она бы хотела, чтобы ты носил его, — еле слышно и осторожно сказала Эбби. Двейн молчал и не двигался. — Ты, что не веришь? — громко воскликнула она, слишком ошеломлённая своей догадкой, и не произвольно положила свою маленькую ладошку на его плечо. Двейн вздрогнул, но всё также молчал. А потом севшим от волнения голосом ответил: — Раньше верил… А сейчас… легче думать, что Его нет, — он тяжело вздохнул, — чем… чем понимать, что Он… — Вей задохнулся от эмоций, — чем по Его воле всю жизнь чувствовать себя несчастным и никому не нужным, — устало выдохнул он. Эти ночные откровения отнимали у него все силы. Впервые он кому-то жаловался на свою жизнь и судьбу. Эбби окаменела. Она уже знала, что жалеть его сейчас никак нельзя, обидится. Поэтому выдохнув, она, осторожно еле касаясь, положила ему вторую ладонь на другое плечо, и всхлипнув, прошептала: — Он есть. Я и раньше никогда не сомневалась… а теперь я точно это знаю. Вей, не поворачиваясь и казалось, не дыша, накрыл своей дрожащей ладонью её руку. — Не обижайся на Него. Я думаю, что самые тяжёлые испытания он посылает своим самым любимым детям, чтобы… чтобы… не поняв и не пережив страдания, мы не сможем почувствовать, что такое счастье, и не будем ценить то, что он нам подарил... — она снова всхлипнула. — Ты правда в это веришь? — шёпотом спросил он. — Наверное… но так хочется в это верить, — так же шёпотом выдохнула она. Эбби чувствовала, как дрожит его рука. — Спасибо. Спасибо, что ты такая. Эбби показалось или его голос дрогнул? Немного справившись с эмоциями Двейн убрал свою руку и севшим голосом сказал: — Ложись спать. Уже поздно. Этот откровенный разговор дался обоим слишком тяжело. Эбби слегка сжала его плечи и невесомо скользнула в кровать. Этот насыщенный день забрал много сил, и она не заметила, как уснула. Двейн же просто не мог спать, и отключился всё также сидя за столом, уже под утро. Перед ним лежали собранные часы.***
Следующие несколько дней прошли в каком-то напряжении. После того ночного разговора больше к этой теме они не возвращались. Но с того дня оба почувствовали, что перешли тогда какую-то невидимую грань, приоткрыв свою душу и сердце другому человеку. Они оба испугались этого и растерялись, не зная, как вести себя дальше. Случайно натыкаясь друг на друга, невзначай касаясь руками или задевая друг друга, оба смущались, перекидываясь дежурными фразами. И вот, сегодня утром, окончательно измучившись, Двейн не выдержал и неожиданно сказал: — Накинь что-нибудь потеплее и пойдем. Эбби удивленно посмотрела на него. — Ну, раз мы немного разбогатели, то пойдём купим тебе эти, ну как их, — он замялся, — Ну чулки и чего там ещё… — он густо покраснел. — Что? — вспыхнула девушка. — Ну иди сама тогда, — быстро выпалил Двейн, не зная уже куда ему деваться. Девушка истерично хохотнула. Двейн подошёл к ней, быстро сунул в руку несколько монет и вздохнув, выпалил: — Слушай, ну пожалей ты меня уже. Иди. Но только быстро, туда и обратно. Эбби думала, что провалится со стыда, поэтому она быстро надела накидку и замерла у самой двери: — Ну я пошла? — Угу, — ответил он, не поворачиваясь, — Только не долго. Я буду ждать. Эбби улыбнулась и выпорхнула на улицу. Двейн замер, постоял так несколько минут, а потом схватил камзол и выскочил следом. Сквозь тучи робко пробивалось редкое солнце. В это время года это была такая редкость. А ещё Эбби так давно не выходила на улицу, поэтому ей хотелось подставить своё личико под редкие солнечные лучи, а ещё ей так жалко было пачкать новые башмачки, что в попытке одновременно смотреть под ноги и вверх, она несколько раз спотыкнулась. Невидимо следящий за не Вей подкатил глаза. «Ну что за дурочка, а? Расшибётся же». Он уже раз двадцать пожалел, что отпустил её одну. А она ведь даже ещё никуда не дошла. С горем пополам она наконец добралась до нужной лавки, и нырнула внутрь. Двейн остановился на расстоянии, спрятавшись за угол. «Зачем я пошёл за ней? Волновался, что с этим «чудом чудным» что-нибудь случится?» Это само собой, но самому себе врать он не мог. Он просто боялся, что она не вернётся. Двейн невольно сжал кулаки, но тут увидел, как Эбби вышла из лавки со свёртком в руках и зашагала по улице. «Что-то быстро она? Наверное, почти ничего не купила. Экономная», — одними губами улыбнулся парень и тихо двинулся за ней. Девушка нигде не останавливалась, но на одном из перекрёстков резко замерла, как будто что-то вспоминая, а потом почти бегом свернула в одну из подворотен. Молодой человек, явно этого не ожидавший, рванул за ней и пробежав несколько домов, выскочил на широкую улицу, чуть не налетев на девушку, которая стояла, как вкопанная у одной из витрин, разглядывая в ней что-то широко распахнутыми глазами. Вей резко свернул, спрятался и стал тихонько подкрадываться, и наконец укрывшись за какой-то будкой, увидел, что Эбби стоит напротив кондитерской, с восторгом разглядывая витрину. «Вот же дитё дитём. Так ты у нас ещё и сладкоежка?» — Двейн усмехнулся. Первым его порывом было, подойти к ней сейчас и застать, как говорится на «месте преступления». Но девушка с таким восторгом рассматривала сладости, не замечая никого вокруг, и выглядело это настолько трепетно и как-то интимно, что парень передумал, сам невольно залюбовавшись этой картиной. И когда к Эбби неожиданно подошла вульгарно разодетая девица и с ходу обняла её, парень вздрогнул. Эбби тоже не ожидала этого, он понял это по тому, как она побледнела. «Одна из шлюх Бетси» — сообразил Двейн и напрягся. Подошедшая девушка, размахивая руками и улыбалась, что-то быстро рассказывала Эбби. А та в ответ вся сжалась, и высвободившись из объятий девицы, что-то коротко ей ответила и почти бегом рванула по улице. Девица тут же заглянула за угол кондитерской и оттуда быстро выскочили два бугая и с места погнались за девушкой. «Сопровождающие» — быстро сообразил Двейн. Девки Бетси никогда не ходили по городу одни, без охраны из одного или двух крепких мужланов. Двейн тут же рванул следом и подхватив на бегу какую-то палку, неожиданно выскочил в тупик. «Я потерял их?» — сердце его бешено стучало. Он затравленно оглядывался по сторонам и тут, услышал вскрик. Вей кинулся на голос и с размаху влетел в двух амбалов, один из которых крепко держал Эбби за плечо и тащил за собой. Когда Двейн увидел в этих здоровых лапищах крохотную девушку, сердце его зашлось. Эбби вскинула на него огромные от страха полные слёз глаза и вскрикнула, непроизвольно прижав к груди свёрток. — А ты ещё кто такой? Давай, проваливай отсюда. — Отпустите девушку, пожалуйста, — Вей поднял палку. Один из здоровяков заржал: — Что? Девку захотелось? А? Тогда проваливай к Бетси, заплатишь и пользуй сколько хочешь. А эта девочка наша. — Она пойдёт со мной, — как можно спокойнее сказал парень. — Да ты, я смотрю, бессмертный? Надоело на своих ногах ходить что ли? Двейн замер. Пока они держали Эбби, затевать драку было опасно. И тут один амбал двинулся на него: — А ну пошёл с дороги, придурок. В этот момент за его спиной громко вскрикнул второй мужлан: — Ах ты, кусачая сука, — он с силой отшвырнул девушку в сторону. Двейн тут же кинулся в атаку. Эбби ничего не видела из-за слёз, пытаясь подняться на ноги. Слышались только глухие удары. И тут, её с силой дёрнули за руку. Это Вей одним движением рванул её себе за спину. Девушка увидела, как с земли поднимаются мужланы и наступают на них. — Иди домой, быстро, — он сплюнул на землю кровь. Эбби окаменела, не в силах двинуться с места. — Кому сказал, убирайся, — заорал Двейн, — Ну пожалуйста, я прошу тебя, — уже тихо попросил он, обернувшись. В этот момент один из нападавших схватил его и рванул на себя. Эбби вскрикнула, попятилась и побежала. Как добралась до дома она не помнила. Влетев в комнату, она с размаха упала на пол, с удивлением увидела, что по-прежнему сжимает в руках свёрток с покупками, со злостью отшвырнула его в сторону и разрыдалась. «Дура, какая же я дура. Зачем меня вообще туда понесло?» — дрожащими руками она вытащила свой крестик, прижала его к губам, закрыла глаза и начала молиться. Слёзы текли ручьём. «Они же убьют его. Убьют», — она снова зарыдала в голос. Время остановилось. И когда сил на рыдания уже не осталось, она тихо плакала, сидя на полу и не отрывая взгляд от входной двери. Казалось, что прошла уже вечность, когда наконец скрипнула дверь и в комнату устало ввалился Двейн. Эбби подскочила с пола и кинулась ему на шею, разрыдавшись в голос. — Живой, — выдохнула она. Двейн поморщился: — Ну тише, тише. Испачкаешься, я же весь грязный, — а сам в разрез со своими словами двумя руками ещё крепче прижал девушку к себе. «Как же он испугался за неё сегодня и разозлился». Немного успокоившись, Эбби отстранилась и посмотрела ему в лицо. Разбитая губа, большая ссадина на скуле. Девушка потянулась дрожащей рукой и осторожно коснулась пальцами кожи рядом с ссадиной. Двейн поморщился. — Я так испугалась. Я думала, они убьют тебя, — тихо прошептала девушка и снова заплакала. — Ну уж чего-чего, а драться наш пансион меня хорошо научил, — с грустной усмешкой ответил парень. — Надо обработать ссадины, — Эбби попыталась высвободиться из его рук. Двейн нехотя разжал руки и отпустил её. И пройдя через комнату, тяжело сел на стул. Девушка взяла всё необходимое и вернулась к нему. Смочив ткань, она хотела приложить её к скуле, но парень отстранился, перехватил её руку и усадив рядом с собой, поднял на неё глаза. — Рассказывай. Девушка опустила взгляд и уставилась на лоскут ткани, который так и остался у неё в руках. Немного помолчав, она тихо сказала: — Я не шлюха, я не обманывала тебя, — и тяжело вздохнув, подняла глаза, — Я дочь шлюхи. Двейн с удивлением смотрел на неё. — Мой дед наделал долгов, и в конце концов удавился, оставив свою семью умирать в нищете. Всё, что осталось после оплаты его долгов — это большой дом в городе. И чтобы не умереть от голода родная тётка моей матери, ничего не придумала лучше, чем открыть в нём бордель. И одной из её шлюх со временем стала моя мама, — девушка вздохнула, — Почти сразу она родила меня. Так что, кто мой отец я не знаю… До пяти лет я жила с ней, и это были самые счастливые годы моей жизни. Она очень любила меня, но была безвольной и слабохарактерной, полностью подчинившись властной тётке. А когда я подросла и стала уже что-то понимать, вот тогда тётка и определили меня в «Роттон», где я прожила почти год. А потом… — голос Эбби задрожал. Вей взял её ладошку в свою руку и молча слушал. — А потом пьяный клиент убил мою маму. И так как дом принадлежал ей, а я была её единственной прямой наследницей, то тётка моей матери забрала меня к себе и стала моим опекуном. Ну решающим фактором тогда стал, как мне кажется дом, а не жалость или родственные связи, — грустно улыбнулась девушка, — Отдать ей этот проклятый дом до совершеннолетия я не могла, поэтому меня окружили «любовью и заботой», как ненужную вещь. Вей вздохнул. — А, чтобы никого не объедать, всё это время я готовила, убирала, обстирывала… А в тот день, она позвала меня и сказала, что, как только мне исполнится девятнадцать, я должна отдать ей дом, и… — Эбби замялась, — должна буду пополнить ряды её шлюх, — она тяжело выдохнула, — Тем более, что… на меня уже был спрос, — еле слышно закончила она, сгорая от стыда. Двейн непроизвольно больно сжал её руку, а в комнате повисла тишина. — Тогда я отказалась… ну в смысле, заниматься этим… за все эти годы я там всего насмотрелась, — шёпотом продолжила рассказывать Эбби, — Зная, что мне некуда идти, она сказала, что если работать на неё я не буду, то и кормить она меня больше не обязана. А ещё, — Эбби быстро смахнула набежавшие слёзы, — она тогда смеялась надо мной, и сказала, чтобы я никому не морочила голову, и что из дочери первоклассной шлюхи могла вырасти только такая же первоклассная шлюха… Парень сидел неподвижно и смотрел в пол. — Я не хочу, так… Лучше тогда совсем не жить… А ещё стало так обидно за маму… И я убежала. Шаталась бесцельно по городу, ну, а потом… потом… ты знаешь, — обрывками фраз, обессиленно закончила девушка. — Значит, Бетси твоя тётка? — севшим голосом спросил Вей. — Да… Так что аристократка по рождению, я всего лишь дочь… — она осеклась, — дочь лучшей мамы на свете, а моя тётка владеет лучшим притоном в городе. Помолчав, Двейн наконец поднял на неё глаза и спросил: — Говоришь, он посылает испытания своим самым любимым детям? Эбби кивнула в знак согласия и быстро смахнула предательские слёзы. — Мне грех жаловаться. Всегда сытая и в тепле, я конечно никому не была нужна, но меня никто и не трогал. Двейн молчал, погружённый в свои мысли. Там, глубоко в душе, он всегда лелеял жалость к себе. Никогда не показывал, но всегда думал, что обделён жизнью и судьбой. Все эти годы он растил внутри себя обиду на весь мир, ненавидя своё одиночество. А эта девочка просто жила, вернее выживала, но в отличие от него смогла сохранить веру в добро и людей. «Откуда в ней это? Эта сила?», — он вздрогнул от того, что что-то обожгло его скулу. Погружённый в свои мысли, он даже не заметил, как Эбби вытащила свою ладошку из его руки и теперь осторожно обрабатывала ссадину. Она расценила его молчание по-своему, и чтобы не разрыдаться от стыда и отчаяния, осторожно обрабатывала ему лицо. Двейн непроизвольно поморщился и с удивлением посмотрел на её дрожащие маленькие пальчики. Потом взяв одну ладонь, приложил её к своим губам и осторожно поцеловал, закрыв глаза. Девушка замерла от неожиданности, а Двейн притянул её к себе за талию и обнял, уткнувшись лбом ей в живот. Эбби так и осталась стоять с поднятыми вверх руками, а потом осторожно опустила их ему на плечи и заплакала. — Досталось тебе? — Есть немного, — устало выдохнул Вей. — Я так испугалась за тебя сегодня. Думала, что они убьют тебя, — прошептала она. — В следующий раз, когда меня будут бить, убегай сразу, — усмехнулся он. Она быстро приложила к его губам ладошку, заставив замолчать. — Прости, это я виновата во всём. Не думаю, что они искали именно меня, просто Бетси надо забрать дом. — Нужно было мне всё сразу рассказать. Прости меня, я тоже сегодня очень сильно испугался за тебя… — А как ты меня нашёл? — Тебя долго не было, и я пошёл навстречу. А у тебя громкий голосок, — выкрутился и отшутился молодой человек. Эбби молчала, а он точно знал, о чём она думала сейчас, поэтому прижав её к себе ещё крепче, со вздохом попросил: — Не уходи… пожалуйста… Девушка быстро смахнула набежавшие слезы и улыбнулась: — Пока я тебя не накормлю и не вылечу, я точно никуда не уйду. Иди мойся, — дрожащим голосом сказала она. Он посмотрел на неё и грустно улыбнулся, а потом встал и пошёл к душевой. Но на полпути остановился и оглянувшись, с усмешкой сказал: — А покупки так и не бросила, — он показал взглядом на валявшийся у стены свёрток. Эбби всплеснула руками, задохнулась и покраснела: — Да ты… да я чуть не умерла сегодня от страха, — и обиженно отвернулась. — Хозяйственная и экономная, — веселился Вей. Эбби стоя к нему спиной, тоже улыбнулась, а из глаз текли слёзы. «Узнав всё про неё, он не отвернулся, он не призирает её».***
Следующая неделя прошла незаметно. Сейчас им было просто хорошо рядом. Они общались, шутили. Эбби старалась из незамысловатых продуктов приготовить что-нибудь вкусное. Он восхищался её кулинарными талантами. Как ни странно, но за это время Двейн получил сразу два заказа. Деньги всегда мало его интересовали, но сейчас он был очень рад этому. А как трепетало его сердце, когда она тихонько подсаживалась и могла часами, не шевелясь, смотреть как он работает. Всё это время он забывал, как дышать. Но вместе с этим между ними всё отчётливее чувствовались напряжение и недосказанность. Каждый из них боялся начать разговор о будущем. Всю эту неделю они наслаждались обществом друг друга, но каждый из них понимал, что надо что-то решать. А ещё Эбби заметила, что, несмотря на его тёплое расположение, физически он сторонился её. Она почувствовала это еще тогда в тот день, когда он не дал ей обработать свои ссадины, сделав всё сам. А когда утром под случайно задравшейся рубашкой она увидела у него багровые синяки, она охнула и непроизвольно коснулась его кожи, он вздрогнул и замер, а потом мгновенно перехватил её руку. Он всё время был рядом, но старался не касаться её и не давал касаться себя. Эбби не могла понять, что происходит, но почему-то от всего этого у неё больно сжималось сердце. О чём-то большем между ними она и думать боялась. Он обнимал её всего пару раз, но воспоминания об этом заставляли трепетать её сердце, как бабочка.***
На улице было уже темно. Снова шёл дождь. В печи уютно потрескивал огонь, наполняя комнату приятным теплом. Двейн работал. Он всегда работал поздно вечером или по ночам, а Эбби почти всегда сидела рядом и смотрела. Она уже успела привыкнуть к этому. Стараясь не шевелиться, чтобы не мешать ему, она с восторгом следила за движениями длинных пальцев, которые, как ей казалось, творили волшебство. «Завтра ей исполнялось девятнадцать. И с завтрашнего дня она могла уже сама распоряжаться своей жизнью, без всяких опекунов. Выбор был не замысловатый, и одновременно невыносимо сложный. Вернуться к тётке и смиренно принять свою судьбу, наконец осознав, что кроме жизни гулящей девки она не смеет думать и мечтать о большем? Или остаться с ним? Но кто она ему? Один раз он уже рисковал жизнью, защищая её. Но она не имеет права распоряжаться его жизнью и судьбой. Да и хочет ли он, чтобы она была с ним рядом? Тогда в тот день на эмоциях он попросил её остаться, но больше ни разу не заговорил с ней об этом. Он сторонился её физически, боясь перейти черту или не желая давать надежду на будущее? Сейчас, когда он всё узнал про неё, она хорошо понимала, что теперь он не сможет её выгнать в никуда из жалости. Но единственное в чём она была точно уверена, это то, что его жалости она не вынесет. Всё, что угодно, но только не жалость. Она свалилась ему на голову раздетая и босая со всем ворохом своих проблем. А что он? Что чувствует к ней? Да и чувствует ли вообще? Может, зная, что такое одиночество, он просто решил ей помочь?» Сердце болезненно ныло, оно уже знало, что ждёт от него. Но могла ли она, имела ли право надеяться на взаимность? «Может пока не стало слишком поздно, уйти, вернуться в прежнюю жизнь, оставив в душе только сказочные тёплые воспоминания? Принимать его заботу только из жалости к ней, невыносимо. Она уже привязалась к нему. Да нет, это что-то большее, не дающее спокойно дышать и спать по ночам. Любовь?» — Эбби вздрогнула и тяжело вздохнула. Двейн молча покосился на неё. — Устала, ложись спать. Нечего меня сторожить, — усмехнулся он, хотя в душе хотел, чтобы она осталась рядом с ним. — Да нет, рано ещё. — Тогда что? Она вопросительно подняла на него глаза. — За последние десять минут ты уже раз двадцать вздохнула. А последний раз так, что я даже боюсь представить, какое тяжкое преступления терзает твою совесть, — парень невозмутимо продолжал работать. «Я тут сижу умираю, извелась вся, а ему весело» — с возмущением подумала Эбби. — Да нет, просто у меня завтра День рождения, и с завтрашнего дня я стану полноправным членом общества, — в шутливом тоне решила подыграть ему девушка. — Ах вот оно что, — Вей замер, — А почему раньше не сказала? Девушка пожала плечами. — Не знаю. Может боялась? — она посмотрела ему в глаза, — Вей, нам надо поговорить. Двейн отложил инструмент и осторожно приложил указательный палец к её губам: — Давай позже. Завтра обязательно обо всём поговорим, — а потом, быстро убрав руку, многозначительно добавил, — Тем более, утром ты станешь полноправным членом общества. «Вот же…» — она хотела ответить что-то колкое, но случайно увидела, как дрожат его руки, и осеклась: — Хорошо. Дальше Двейн работал молча, а Эбби сидела рядом. В душе парня бушевал ураган: «Ну вот и всё. Дороги назад уже нет. Опять эта маленькая девочка сама сделала первый шаг». Он сам понимал, что тянуть дальше уже нельзя, но оттягивал этот разговор до последнего, боясь задать ей вопросы, а ещё больше боясь услышать ответы на них. И вот, завтра всё решится, решится выживет он или нет. Он точно знал, что жить дальше без этой девочки он уже не сможет, несмотря на то, чем закончится завтрашний день. Но перед этим он обязательно сделает то, что задумал ещё несколько дней назад. И тут он почувствовал, как что-то тихо толкнулось ему в плечо. Двейн повернул голову и увидел, что Эбби всё же задремала, прижавшись к нему щекой. Он осторожно обнял её одной рукой, придерживая, а потом неожиданно для себя уткнулся в её макушку, вдохнув аромат волос. Он точно мог просидеть так, не шевелясь, всю ночь, но почувствовал себя вором, и вздохнув, подхватил девушку на руки. И… задохнулся. Она была невесомой. На мгновение ему показалось, что он держит в своих руках бестелесного ангела. «Где же она только берёт силы, чтобы не сломаться, сопротивляться этой проклятой жизни?» Двейну отчаянно захотелось вот так носить её на руках всю жизнь, но испугавшись захвативших его чувств и её близости, он быстро отнёс Эбби в кровать. Он осторожно опустил её голову на подушку, дрожащими руками снял башмаки, и не удержавшись, присел у кровати, невольно залюбовавшись девушкой. Раньше он не позволял себе смотреть на неё спящую. Сердце его выскакивало из груди, и повинуясь внезапному порыву, Двейн наклонился и осторожно поцеловал её, закрыв глаза и еле касаясь губ. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Кажется, даже кончики пальцев занемели, слишком нежно, слишком чувственно. Двейну показалось, что сердце его сейчас не выдержит и он распахнул глаза. И окаменел. На него смотрели огромные голубые глаза. От неожиданности, испугавшись, он снова зажмурился, а когда спустя мгновение открыл глаза, глаза девушки уже были закрыты. Вей отпрянул от неё и отошёл от кровати. Сердце набатом отдавалось в ушах, а руки и колени дрожали. Достав бутылку из шкафа, он сделал глоток, и поставил её на место. Вернулся за стол, но понял, что работать сегодня уже не получится, руки его ходили ходуном. Поэтому, умывшись холодной водой, он не раздеваясь упал на кровать. Сердце по-прежнему выскакивало из груди. Он заложил руки за голову и глядя горящими глазами в потолок, счастливо улыбнулся. «Поняла ли она, что он целовал её? Поняла и притворилась спящей? Или подумала, что это сон?» Казалось, что все эти вопросы, ворохом кружившиеся в его голове, уже в ней не помещались. Двейн привстал и прислушался. Девушка спокойно спала. Он откинулся на подушку и закрыл глаза. И тут же снова ощутил на своих губах тепло и вкус её губ. Заснуть он смог только под утро.