По краю мечты

      Впервые за десять лет доктор Харрис шёл на вызов пешком, ещё и без помощника, да ещё и на другой конец города. Таща на себе тяжёлый саквояж с инструментами, он всю дорогу пытался понять, как ей удалось уговорить его отпустить её одну, ещё и отдав ей экипаж. Он же взрослый, по крайней мере, каким он раньше считал себя, адекватный человек. Он на двести процентов знал, что это бессмысленно, но эти двое вили из него верёвки. Ещё недавно он не смог остановить её, а сейчас думал о том, как будет смотреть в глаза ему, если конечно придётся ещё встретиться. Давно его сердце так не билось о грудную клетку, сгорая от чувства вины и беспокойства. Он и на вызов этот пошёл, только бы не сходить дома с ума от волнения. Единственное, что, хотя бы как-то успокаивало, это то, что он помнил, как взял клятвенное обещание с Адларда, что он доставит её до места, а потом, чтобы ни случилось, привезёт обратно. И то, как он крепко в этот момент держал его за грудки, буквально распластав бедного слугу по стене, внушало ему твёрдую уверенность, что его приказания будут исполнены в точности.       Всю дорогу Эбби безумно волновалась. Она не представляла, что будет ей говорить. Девушка была готова на всё, просить, умолять и унижаться. Но осознание того, что это их единственный шанс, эфемерный, почти сказочный, сжигало её изнутри, не давая спокойно дышать. Одно она знала наверняка, что будет «биться» за него до конца, пока хватит сил, но когда она вошла в пустую гостиную, как ни странно, её волнение сошло на нет.       В такой ранний утренний час бордель спал, отдыхая от бурной ночи. Эбби осторожно прошла между столами, проведя по ним рукой, потом также медленно провела по спинке дивана. Вся её жизнь прошла тут. Она знала здесь все повороты и укромные места, помнила все трещинки и сколько ступеней на лестнице, какие двери скрипят. Странно, но она никогда не думала об этом месте, как о доме. Ей всегда хотелось иметь свой собственный настоящий дом. Часто он снился ей, вымышленный и обязательно счастливый. Но она всегда думала о доме, как о месте, и только сейчас, встретив любимого человека, поняла, что её дом рядом с ним и абсолютно не важно в шалаше или во дворце.       Но сейчас она воспринимала это место по-другому. После того, как доктор рассказал ей историю её семьи, она всё никак не могла поверить в то, что сложись всё по-другому, сначала её мама, а потом и она, жили бы другой жизнью, в роскоши и богатстве. Балы, экипажи, платья и шляпки, слуги… Эбби грустно улыбнулась. Как всё это было от неё далеко. «И никогда бы не встретила его» — больно кольнуло сердце. Возможно для него это было бы благом, но не для неё. Он стал её частью, её воздухом, её судьбой.       Никем не замеченная Эбби поднялась на второй этаж. Странно, но и здесь никого не было. Обычно так случалось, когда на бордель спускалась «гроза по имени Бетси». Тогда на полчаса-час все разбегались и прятались, кто куда успевал, чтобы не попасть под горячую тяжёлую руку хозяйки и переждать её гнев. Эбби догадывалась, что могло вызвать сегодня эту «грозу». Ночью у неё был их дорогой доктор. Коленки её непроизвольно задрожали. Эбби лучше всех знала, как в гневе может быть страшна её тётка, но отступать было некуда. Девушка тихо постучала в дверь её кабинета, но никто не ответил. Немного поколебавшись, она всё-таки осторожно приоткрыла дверь, и мышкой юркнула в комнату. Как всегда, здесь царил полумрак, но, как ни странно, накурено не было. Эбби растерялась, не зная, что делать дальше, и замерла у двери. Когда её глаза немного привыкли к сумраку, она с удивлением заметила, что кресло Бетси развёрнуто к окну, спинкой к двери. Девушка хорошо помнила это кресло, это было даже не кресло, а её личный неподъёмный трон с высокой спинкой. Долгие годы оно как монумент стояло на своём месте, даря своей хозяйке чувство уверенности и покоя.       «Неужели, визит доктора мог так выбить её из колеи?» — погружённая в свои невесёлые мысли она вздрогнула от неожиданности, когда услышала резкий с хрипотцой голос. — Пришла? Что-то ты долго. Я думала, примчишься сразу за Джастином. Я его сегодня, когда увидела растаявшего как сахар на солнце, сразу поняла, что он тут же всё тебе выболтает, как только ты посмотришь на него своими щенячьими глазами. Это ты хорошо умеешь. — Доктор Харрис замечательный человек и хороший друг, — еле слышно выдохнула Эбби. Ей вдруг стало так обидно за доктора. — Да, он очень хороший друг. Только мой. Был моим, а теперь твой. Не знаешь, как так могло получиться?       Эбби сглотнула. — Он случайно помог нам и спас меня, вытащив с того света. — И всё-то у тебя случайно, и, само собой. Случайно загубила жизнь хорошему парню, а теперь само собой ко мне зачем-то пришла. Что молчишь?       Ноги девушки подкосились, и она прижалась к двери. — Что онемела? Неприятно, наверное, правду слушать? Ну ты же всё знаешь, как оно правильно, как должно быть, честно, справедливо. Ну, расскажи мне теперь. Молчишь? Как же это ты пришла просить спасти вора?       Эбби с шумом выдохнула. — Не трать время. Твой «хороший друг» уже в красках донёс мне о его благородных порывах, но по факту он вор. Ты не стала на меня работать, а ведь мои девочки пошли на панель не от хорошей жизни. Почти для всех это был единственный способ выжить. — Я никогда не осуждала никого из них… Но… ты же тоже не стала этим заниматься? — Не смей сравнивать меня с собой, — резко рявкнула Бетси, ударив рукой по подлокотнику.       Эбби вздрогнула от неожиданности. — За это ты ненавидела меня все эти годы?       Бетси молчала. — За то, что я так похожа на тебя? Такая же упрямая и принципиальная? Много лет назад жизнь сломала тебя, подмяв под себя, и ты ломала меня, доказывая мне, а больше себе, что тогда сделанный тобой выбор был не твоей ошибкой, а что тогда у тебя не было этого выбора? Ты так хотела увидеть, как меня тоже сломает жизнь, что у меня не хватит сил противостоять судьбе. И только увидев меня сломленной и униженной, ты сама поверила бы в то, что тогда всё сделала правильно? — Эбби перевела дух, эта её отчаянная смелость забирала много сил, — Но в чём моя вина? Чем я перед тобой виновата? Тем, что родилась? Что не пошла в свою мать, а переняла твой характер? В том, что вы все, решая свои проблемы, лишили меня того, что было моим поправу? Лишили почёта и уважения моей семьи, лишили достатка, лишили беззаботной юности и счастливого детства? — она задохнулась от эмоций. — В чем ты действительно права, так это в том, что временами мне и правда кажется, что тебя родила я, а не твоя безвольная мамаша, — неожиданно ответила Бетси.       Эбби на мгновение оторопела. Никогда раньше они не разговаривали с ней об этом. — Но, знаешь, сейчас я даже благодарна тебе, — упрямо продолжила Эбби, — то, что мне приходилось противостоять тебе, помогло мне, научило рассчитывать только на себя и бороться за свою жизнь. — То-то я и вижу, как складно у тебя это получается, — колко заметила Бетси. — Да. Ты права. То, что так и не получилось у тебя, доделала сама жизнь. Она также, как когда-то тебя, сломала меня. И сейчас, я признаю, что ты сильнее и честнее меня. Ты сама сделала выбор, решая свою судьбу и ни разу не усомнилась в нём. А всё, что смогла сделать я — это растоптать жизнь любимого человека своим эгоизмом и упрямством… — С чего ты взяла, что не усомнилась? — бесцеремонно перебила её Бетси. — Что? — растерялась девушка. — С чего ты решила, что я не пожалела о том своём решении? — Но, ты никогда… ни словом, ни взглядом.       Бетси молчала, а Эбби растерялась. Она шла сюда, полная решимости спасти Двейна, но их разговор перешёл в другое русло, сбив её с толку. Никогда раньше тётка не откровенничала с ней, да что уж там, даже близко к себе не подпускала. А что теперь? Что она задумала? Эбби было тяжело довериться ей, она всё время ждала подвоха, поэтому сейчас тоже молчала, не зная, что сказать. — Я устала от вас всех сегодня, — Бетси снова закрылась для задушевных разговоров, — Говори, что хотела и проваливай. — Я пришла попросить тебя о помощи. Не знаю почему и зачем судьба сделала так, что только ты можешь нам помочь. — Я надеюсь, ты понимаешь о чём меня просишь? И я даже представить себе не могу, что должно произойти, чтобы я пошла на это, — спокойно ответила Бетси. — Ты хоть и дурочка, но не умалишённая же? — Я всё понимаю. — Тогда зачем пришла? — Я пришла умолять тебя, сказать, что готова на всё, готова заплатить любую цену, только бы спасти его. Я сделаю всё, что ты скажешь.       Бетси медленно встала с кресла, обошла стол и стала перед ней, впервые посмотрев на неё и с интересом заглядывая в глаза. — Он же никогда не простит тебя? — Я знаю, — Эбби опустила глаза в пол, — Он научил меня любить, отогрел мою душу своими теплом и лаской. Тут, — она прижала руку к сердцу, — всегда было столько свободного места, а он за короткий срок смог заполнить собой всю мою жизнь, и теперь здесь — она снова показала на сердце, — больше не осталось пустоты. Только с ним оно трепещет и замирает, только с ним оно бьётся, только с ним я живу. Ты же знаешь, о чём я всё время мечтала, и ты всегда ругала меня за это и смеялась надо мной. Но только сейчас я поняла, что всё это и правда были глупости, и как всё это теперь не важно, только бы с ним рядом, только рядом, — Эбби изо всех сил пыталась сдержать подступившие слёзы. — Не уж-то и вправду так любишь? — с сомнением спросила Бетси.       Эбби подняла на неё глаза. — Всю жизнь у его ног. Ты же понимаешь, о чём я? — еле слышно выдохнула девушка. — Ты же знаешь, как это, безответно любить двадцать лет?       Эбби медленно опустилась на колени и глядя тётке прямо в глаза тихо выдохнула: — А ещё ты знаешь, как это жить без него? Любить, медленно умирая, без права на надежду, без единого шанса увидеть, дотронуться? Медленно умирать, когда твоё сердце болит так, что трудно дышать? Когда слёзы уже не приносят облегчения, а душа выгорает дотла, а от невыносимых боли и горя хочется выть? Ты же всё это знаешь. — Я всегда ненавидела слабых. Поноют, надавят на жалость, и глядишь, кто-нибудь да пожалеет. И всё им на блюдечке. По мне, так это нечестно, надо жалеть сильных, не ноющих, не жалеющих себя, — негромко ответила Бетси, как будто себе, — Выживешь, куда ты денешься. Уж я-то точно это знаю. Так что вытирай слёзы, поднимайся и начинай уже учиться выживать, у тебя сейчас есть ради кого жить, — она скользнула взглядом по животу девушки, — И тем более у тебя теперь есть замечательный мой — теперь твой, «хороший друг». — Спаси его. Это единственное о чём я тебя умоляю. Пусть я никогда его больше не увижу, только бы знать, что с ним всё в порядке, что он жив. Хочешь, чтобы я работала на тебя, я буду, всё, что ты скажешь, только спаси его, — девушка больше не могла сдержать слёз. — Кого ты сейчас хочешь обмануть? Себя или меня? Он же всю жизнь будет искать тебя. — Нет. Если возненавидит за предательство, то не будет. Со временем он забудет меня, и всё у него будет хорошо, полюбит хорошую девушку и будет счастлив. Он, как никто другой, достоин этого. Только бы живой и здоровый, — Эбби тихо плакала. — Ты же пять минут назад расписывала мне, что не можешь без него жить, дышать? Я почти поверила тебе. — Сейчас это совсем не важно, не важно ни для кого, кроме меня. А я как-нибудь, как смогу и сколько смогу. Зная, что с ним всё в порядке, я, наверное, смогу существовать… как ты… мы же с тобой, как говорят, похожи. Может кто-то и вправду проклял весь наш род? — Это было бы слишком просто, списать всё на родовое проклятие. Не верю я во все эти бредни. Всё, что происходит в жизни — это только результат наших решений и поступков. И если хватило смелости принять решение, то ты обязана принять и все его последствия, не ноя и не перекладывая вину и последствия на других. — Где ты берёшь силы? Как ты смогла продержаться столько лет? — неожиданно спросила Эбби. — Злость и обида, — быстро бросила Бетси. — Что? — переспросила девушка. — С чего ты вообще взяла, что он станет меня слушать? — Бетси неожиданно сменила тему, — Уж не знаю, что тебе там наплёл Джастин, но я не думаю, что я тот человек, ради которого наш губернатор может изменить своим принципам. Совсем не тот, — Бетси всё-таки дала слабину. — Может, он тоже жалеет? — еле слышно прошептала Эбби, опустив глаза, — Жалеет, что тогда так с тобой? Неужели, никогда за все эти годы ты не думала о том, чтобы простить его и вернуть? — Хватит, — громко рявкнула Бетси, от чего Эбби вздрогнула, — Сколько можно? Что вы все сегодня ко мне в душу лезете? Как? Зачем? Почему? Это моя жизнь и мои решения и ответственность за их последствия я несу сама. И нечего ко мне лезть со своими расспросами. — Прости. Просто раньше мы никогда не говорили об этом. Это же наша семья. — Опять прикидываешься мечтательной дурочкой? Какая семья? Нет у нас никакой семьи.       Эбби плакала, по-прежнему стоя перед ней на коленях: — Мне жаль. Мне правда жаль, что всё так сложилось и мы не смогли стать семьёй.       Бетси отвернулась. Эбби видела, как дрожат её плечи. Впервые, она посмотрела на неё другими глазами и почувствовала, что просто не имеет права требовать от неё того, о чём просила всего несколько минут назад. Раздавленная своим горем, ослеплённая единственным шансом на его спасение, только сейчас она поняла, «что» для неё значит пойти к нему с просьбой. Эбби с трудом поднялась с колен и подойдя к тётке, осторожно коснулась её плеча. Это было что-то невероятное, немыслимое в их прошлой жизни, но сейчас ей почему-то казалось, что она имеет на это право. — Однажды, он запретил мне себя жалеть, — еле слышно, дрожащим от слёз голосом сказала она, — сказал, что жалость делает слабым и уязвимым. Всё, что он разрешил мне тогда — это посочувствовать. Посочувствовать — почувствовать чувства и боль любимого, дорогого тебе человека. Но я точно знаю, что… что жалость и сочувствие наоборот, дают любимому человеку силы жить дальше. Мне очень жаль, что всё так сложилось. Ты и правда была достойна лучшей судьбы. И сейчас, я понимаю, почему ты не можешь.       Бетси молчала, а потом неожиданно севшим голосом спросила: — Говоришь, готова на всё? — она резко развернулась, заглядывая Эбби в глаза, — Даже отдать мне своего ребёнка? Как когда-то тебя отдала мне твоя мать?       Глаза Эбби стали в поллица. Не моргая и не отводя глаз, она еле слышно выдохнула, отрицательно качнув головой. — Он не мой. Он наш. И я, я не могу решать его судьбу. Я пообещала Двейну, что сберегу нашего малыша, что расскажу ему об отце, о том, что он не бросал нас. Обещала, что он не повторит судьбу своих родителей. Поэтому нет. То, что касается моей судьбы, я готова на всё, но малыш, — она положила руки на живот, — Нет. — Ну вот видишь, тебе есть ради кого жить.       Бетси прошла в другой конец комнаты и что-то взяла. Эбби уже не видела, что она там делала. Бетси подошла к окну и немного отодвинула тяжёлую штору: — Вижу, ты с охраной. Джастин, как всегда в своём духе. Ну значит, не ограбят, а то не хотелось бы стать невольной причиной твоей смерти.       Уже измученная до предела девушка ничего не понимала. «О чём она?». Резкие смены тем, неожиданные вопросы, всё это лишало последних сил. В глубине души Эбби уже знала, что проиграла, что всё было бесполезно. Напряжение и страх последнего часа схлынули, уступив место дикой усталости и душевному опустошению, поэтому она спокойно наблюдала за передвижениями тётки, за тем, как она выставила на стол несколько мешочков с деньгами. — Скажи своему сопровождающему, чтобы он поднялся и забрал деньги, — и подняв глаза на ничего не понимающую девушку, добавила, — Это твоё. Много лет назад твоя мать начала откладывать их для тебя. А потом, когда её не стало, я продолжила это делать за неё. Поэтому, забирай. И мне жаль, что это всё, что я могу сделать для тебя.       Эбби отступила на несколько шагов и устало усмехнулась. В последнее время деньги так и сыпались ей на голову. Судьба, как будто издевалась над ней. Вей поставил на карту свою жизнь, чтобы купить лекарство и спасти ей жизнь, а сейчас у неё было целое состояние. Его наследство, её наследство, она стала его женой, и всё бесполезно, все эти огромные деньги не могут его спасти. Зачем ей всё это без него? Эбби попятилась к выходу и выдохнула: — Прощай. И береги себя. Я люблю тебя.       Девушка медленно шла по коридору, иногда трогая дрожащей рукой обивку стен, двери, спускаясь по лестнице, она нежно провела по перилам. Перед глазами всплывали картины прошлого.Почти всю свою жизнь она провела здесь, таких невыносимо трудных, но дорогих ей лет. И теперь, она прощалась с этим местом навсегда. Вся эта «дорога воспоминаний» отняла последние остатки её сил, и когда она вышла на крыльцо, ноги уже не держали. Дойдя до ближайшей балки, она обняла её руками и опустившись на деревянный пол, разрыдалась. Она плакала от жалости к нему, к ней, душа её горела на костре горя и отчаяния, отпуская последнюю надежду.

***

      Как только Эбби вышла за дверь, Бетси стала задыхаться. Второй раз за сегодняшний день ей не хватало воздуха, а теперь ещё и в области сердца что-то невыносимо ныло. До сегодняшнего дня она была абсолютно уверена, что научилась жить, ничего не чувствуя. Чтобы выжить все эти годы, она запретила себе что-то чувствовать. Первые годы, уверенная в своей правоте, она жила злостью и обидой, но с каждым годом уверенность в своей правоте таяла. И чтобы не умереть от осознания того, что это она, только она, своими руками сломала свою жизнь, отказавшись от любимого человека, пойдя на поводу у гордыни и упрямства, она научила, заставила себя ничего не чувствовать. Все эти годы Бетси жила, управляясь только холодным рассудком. Единственным человеком, которому удавалось вывести её на эмоции, была её внучка. С её матерью всё было просто, покорная, боящаяся сказать слово против, но как же её бесила эта девчонка. Своенравная, упрямая, дерзкая. Она видела в ней себя и это злило её ещё сильнее. За все эти года она изучила её вдоль и поперёк, знала все её слабые места, знала и умела, как побольнее уколоть. По началу, чтобы не сойти с ума, она вымещала на Эбби свою злость и обиду, а потом, когда перестала что-либо чувствовать, уже привыкла играть с ней, как кошка с мышкой. А ещё она запретила себе вспоминать, стерев из памяти своё прошлое. Но сегодня, сначала Джастин, а потом эта девчонка, вывели её из себя, заставив вспомнить и испытать вновь забытые чувства и эмоции. Душа её, отвыкшая от этого, сейчас истекала кровью. Как старый заржавевший механизм, когда его запускают без смазки, без починки, и он начинает работать на износ, дребезжа и скрипя. И тогда только два исхода, или он разработается и оживёт, или сломается уже навсегда. Вот так, и её душа и сердце сейчас «дребезжали и скрипели». Как же это больно. Все эти годы жить без чувств было намного легче, но она уже устала от этой бессмысленной и бестолковой жизни. Изо дня в день она жила по накатанной, бесцельно. Никого не подпуская к себе все эти двадцать лет, она не испытывала ни радости, ни горя, ни волнения, ни тревоги, ничего. Она так привыкла к этому. Ничего уже не радовало её. Ей удалось скопить приличное состояние, но зачем оно ей? Для чего? А в последние годы ей вообще было наплевать на всё и на всех. Она искренне смеялась над её «любовью», забыв, что сама тоже когда-то любила. Но сегодня эти двое без приглашения залезли к ней в душу и давай вытягивать из неё жилы, умело цепляя и дёргая за самое больное.       Бетси растерялась, она уже разучилась, как это чувствовать сердцем, а не анализировать всё трезвым холодным рассудком. А эта девчонка ещё и посмела жалеть её. Сама загнанная в угол и раздавленная горем, она ещё жалела её? Никогда никому Бетси не позволяла этого. Слишком гордая, слишком упрямая. Но она так устала притворяться, что сейчас впервые за много лет ей захотелось поддаться, позволив хотя бы раз себя пожалеть. И она почти откликнулась ей на встречу, но холодный рассудок вовремя остановил, дав понять, что это будет началом конца, и жить, как раньше, она уже не сможет. Поддавшись чувствам сейчас, потом она снова будет никому не нужна. Она снова останется одна с разбитым, разорванным на куски сердцем. Сейчас они жалеют её, просят, умоляют, но получив желаемое, исчезнут из её жизни навсегда. А она, дав себе слабину, потом просто не выживет и все её старания научиться жить лишь холодным рассудком, полетят к «чертям», окончательно утянув её в бездну отчаяния и безнадёги.       Бетси в отчаянии ударила ладонями по столу. «Чёрт, почему же тогда так больно?» От удара монеты звякнули. «Почему никто не пришёл за ними? Она уехала? Гордая?» Бетси отодвинула штору и увидела экипаж Харриса, который по-прежнему стоял на месте. Обвела двор глазами и наконец увидела Эбби, рыдавшую на крыльце. Бетси развернулась, закрыла глаза и медленно со стоном выдохнула. «Всё хватит. Не хочу больше, ничего не хочу. Может, и хорошо, что всё так сложилось? Сама судьба дала мне шанс прекратить моё и без того затянувшееся бессмысленное существование. Мне уже давно осточертело жить по принципу «я живу, потому что живу». Раньше не было повода остановиться, а так, может даже получится спасти жизнь, как ей показалось, неплохому человеку». И плевать, что потом она не выживет, что её кровоточащее оголённое сердце утянет её в пропасть. Она ещё раз тяжело вздохнула и позвала охранника, заставив его нести деньги следом за ней и распорядившись подготовить экипаж. — Ну, и что ты тут сопли распустила? Чего позоришься-то у всех на виду? Томпсоны никогда не выставляют свою слабость на показ.       Эбби передёрнулась от неожиданности и обернулась. Увидев за своей спиной тётку и охранника, державшего мешки с монетами, и решив, что Бетси не выдержала и решила сама вынести ей деньги, она вытерла слёзы и устало ответила: — Я теперь Уэлби.       Бетси на секунду растерялась, а потом тут же ответила: — Ну тогда тем более. Не знаю, кто там такие эти твои Уэлби, но познакомившись с одним из них, мне показалось, что он не из робкого десятка. Ну уж рыдать на виду у всех, точно бы не стал. Да, Хью? — она спросила у охранника, не поворачивая головы. — Ты кажется с ним тоже знаком? — Угу, — промычал верзила за её спиной.       На лице Бетси отразилось подобие улыбки. В глаза Эбби бросилась бледность тётки. И не зная, как расценить этот её миролюбивый и полушутливый тон, она начала тихо подниматься на ноги, держась за столб. Недалеко в стороне всё это время, опустив глаза в пол, молча стоял верный Адлард, готовый прийти на помощь в любой момент. — Вставай. Поехали, попробуем спасти твоего героя, — и увидев изумление в глазах девушки, быстро добавила, — Ты погоди радоваться, а то как бы хуже не вышло от моего заступничества.       У Эбби подкосились ноги, и она и без того еле стоявшая на ногах, чуть не упала, но была вовремя подхвачена надёжными руками Адларда. — Господи, как мне всё это надоело, дай мне сил и терпения, — Бетси подкатила глаза, — Поедешь в своём экипаже, — и переведя глаза на слугу, добавила, — Тем более, как я вижу, у тебя такая чудесная нянька.       Адлард одарил её испепеляющим взглядом, осторожно поддерживая Эбби за плечи. Девушку трясло, сил не осталось. Резкий взлёт от полного отчаяния до надежды дался ей тяжело. — Хватит пялится на меня. Веди её в экипаж и поехали уже, пока не передумала, — одними глазами она показала охраннику отнести деньги в свой экипаж, — Поедешь с нами.