По краю мечты

      Лысеющий плотный мужчина нервно ёрзал на стуле. Личный помощник и по совместительству секретарь губернатора сразу узнал визитёра. Так или иначе, в заведении Бетси перебывала большая половина представителей мужского пола города. Все они делились на две группы. Первая половина не скрывала своих визитов и где-то даже кичилась этим. Вторая, напротив, делала вид, что не только никогда не посещали подобных заведений, но и не знают о самом их существовании. Помощник губернатора как раз относился ко второй категории. Будучи не редким посетителем борделя, он всегда делал это с максимальной конспирацией. Бетси уважала пожелания своих клиентов, поэтому своим неожиданным появлением в приёмной губернатора она выбила его из колеи, заставив потеть и ёрзать на стуле.       Бетси спокойно смотрела на него с лёгкой ухмылкой на губах. Пожалуй, единственное, что выдавало сейчас её волнение, это бледность и слегка дрожащие руки. Но всё это с лёгкостью компенсировалось «королевской» осанкой и гордо поднятой головой. Её врождённый аристократизм и почти нетронутая временем красота вместе с холодной надменностью по-прежнему не могли оставить равнодушными мужские сердца.       Не поднимая взгляд, секретарь невнятно пробубнил: — Вам назначено? Личного приёма у губернатора нет, но в исключительных случаях, по предварительной договорённости…       Бетси, несмотря на невероятное волнение, упивалась этой картиной. Она медленно провела пальцем по его столу и выдохнула: — Я не по договорённости, но как раз по исключительному случаю, — и увидев густую испарину, выступившую на лысине мужчины, она нагнулась к нему и почти на ухо тихо выдохнула, — Не могли бы Вы уточнить, не сможет ли наш уважаемый губернатор уделить мне несколько минут своего бесценного времени?       Мужчина отпрянул от неё, вскочил и промокнув шёлковым платком лысину, попятился к двери. — Одну минуту, я уточню. Обождите. Ничего не могу обещать, но я сейчас узнаю. — Спасибо. Но Вы даже не спросили, как меня представить? — она с усмешкой проводила его взглядом. — Я это… Я сам, — и молниеносно скрылся за дверью.       Как только он исчез за дверью, Бетси устало выдохнула. Вся эта напускная игра отняла у неё много сил. Душа предательски молила, чтобы он не принял её, и она с чистой совестью вернулась бы восвояси, но её дурацкий характер заставлял презирать себя за слабость и малодушие. Она слишком далеко зашла, чтобы теперь струсить и позорно отступить. Конечно, характер не даст ей сбежать, но осознание того, что сейчас ей предстоит взойти на свой личный эшафот и посмотреть в глаза человеку, от которого она скрывалась и бежала все эти бесконечные двадцать лет, лишало сил. Бетси физически ощутила, как последние краски сошли с её лица, и её буквально повело в сторону. Чтобы не потерять равновесие, она ухватилась за край стола. Всего несколько секунд хватило ей, чтобы привести дыхание в норму, после чего она расправила плечи и быстрым движением ущипнула себя за лицо, чтобы скрыть бледность. Если сейчас он согласится принять её, то она готова предстать перед ним какой угодно, только ни слабой и испуганной. Давно она не испытывала таких эмоций. Она чувствовала, что на эту уже давно позабытую борьбу самой с собой уходили её последние силы, поэтому она стояла, как натянутая струна, не отводя взгляд от двери. И когда ей стало казаться, что она ждёт уже целую вечность, дверь тихо скрипнула, пропуская вперёд красного как варёный рак секретаря. — Можете пройти. Он ждёт Вас.       Бетси еле заметно выдохнула. Как, казалось бы, обычная, формальная фраза, смогла лишить её последнего самообладания. «Он ждёт её…». Но, несмотря на это, Бетси решительно шагнула к двери, но поравнявшись с секретарём, она неожиданно приблизилась к его уху и прошептала: — Надеюсь, Вы не станете распространяться о визите хозяйки борделя к нашему уважаемому губернатору? Думаю, не стоит портить этим его кристальную репутацию.       От неожиданности глаза мужчины округлились, а Бетси уже была готова уйти, но задержалась и добавила: — И сшейте себе костюм посвободнее, мне кажется, этот Вам тесноват и не даёт свободно дышать, — а затем скользнула за дверь, оставив за собой лишь шлейф восхитительного аромата.       Помощник губернатора устало доплёлся до своего стула и шлёпнулся на него, с шумом выдохнув.       Бетси оказалась в небольшом коридоре и увидела перед собой тяжёлую дверь. Сомнений куда именно ей идти не было. За те несколько шагов, которые она сделала до этой двери, в её голове успело пронестись: «Так вот, что чувствует каждый раз эта девчонка, стоя перед моей дверью». Она уверенно постучала. Но когда она услышала, как до боли знакомый и всё ещё такой родной, но как ей казалось давно позабытый, голос ответил, — Входите, — сердце её чуть не остановилось, и чтобы не упасть, она толкнула дверь, решительно шагнула вперёд и сразу подняла глаза.       Высокий, статный, он стоял у окна спиной к двери. Но, как только она открылась, губернатор сразу развернулся и тут же встретился с ней взглядом, несколько секунд молча смотрел ей в глаза, а потом спокойно сказал: — Ну здравствуй, Биатрис. — Здравствуй, Девид, — одними губами выдохнула она, сразу утонув в омуте его глаз. — Проходи, присаживайся.       Бетси понимала, что это неприлично и некрасиво, так рассматривать его, но она не могла отвести глаз. Все эти годы она ничего не хотела слышать о нём, боялась случайно увидеть его на улицах города или услышать его голос на публичных выступлениях. Может поэтому, она почти не выходила на улицу. Со временем она смогла убедить себя, что он существует где-то далеко от неё, а губернатор стал восприниматься ей как абстрактная фигура, никак не связанная с её первой и единственной любовью. За двадцать лет она виртуозно научилась контролировать и скрывать свои эмоции, чувства и поведение, подчинив их холодному рассудку.       Но сейчас одного взгляда хватило, чтобы вся её идеально выстроенная жизнь рухнула к её ногам грудой осколков. Как и не было этих двадцати лет. Всё, чего она боялась все эти годы, обрушилось сейчас на неё лавиной, клещами вытаскивая сердце из груди. Она не ожидала, что будет так больно, так невыносимо больно. Дыхание сбилось и ей никак не удавалось сделать правильный вдох. Чувствуя, что ей уже не хватает кислорода, не опуская глаз, она сделала несколько шагов и обессиленно опустилась на стул. Наконец с усилием ей удалось разорвать взгляд, и она опустила глаза в стол, стараясь прийти в себя от неожиданного потрясения. «Несколько минут, мне нужно всего несколько минут, чтобы успокоиться и прийти в себя».       Девид сел за стол и молча ждал. Внешне он был абсолютно спокоен. Уверенный в себе, спокойный, всем своим видом он излучал ауру власти и закона.       Не поднимая глаз и собираясь с силами, про себя она отметила, что внешне он почти не изменился. Всё такой же, каким она его помнила, разве, что седина посеребрила виски, да более горделивая, уверенная осанка. Но взгляд… Всё такой же уверенный в себе, как и в молодости, но сейчас строгий, цепкий и какой-то испытующе безжалостный. Может, это и к лучшему, что он смотрел на неё сейчас именно так. Увидев в его глазах хотя бы отблеск былых чувств, наверное, она бы не справилась… Но, почему же ей тогда так больно? Может потому, что все эти двадцать лет она по-прежнему любила его, сгорая от чувства вины и раскаяния? Чертовски больно, но, наверное, так легче, сейчас так легче. И она решительно подняла на него глаза. — Девид, мне нужна твоя помощь. — Даже не могу представить, что заставило тебя прийти ко мне, — спокойно ответил губернатор. — Ещё пару часов назад я и сама не предполагала, что придётся, — она нервно усмехнулась, — Если честно, то я уже лет двадцать никого ни о чём не просила. — А ты совсем не изменилась, Биатрис. — Это вряд ли… — она опустила глаза. — Как ты? Как ты живёшь? — неожиданно перебил он. — Ну, если коротко и одним словом, то без изменений, — грустно улыбнулась Бетси. — Я знаю. Я всё знаю о тебе, — неожиданно вырвалось у него.       Бетси удивлённо подняла на него глаза, не зная, что ответить. Повисла тишина, и чтобы сгладить неловкость момента, он спросил: — Так что ты хотела? — Не буду утомлять тебя долгим рассказом. Дочь моей племянницы серьёзно заболела, и чтобы её спасти её супруг продал чужие часы, чтобы купить лекарство. Сам сдался властям, а теперь, как итог дожидается своей пожизненной каторги в тюрьме. — Украл? — Ну по факту, да. Продал часы, которые ему передали в починку… — Ах вот даже как? Уэлби, часовых дел мастер, твой зять?       Бетси удивлённо распахнула глаза. — Ты что правда знаешь всё, что происходит в городе? Я всегда думала, что это городские сказки. — Ну, почти всё, — впервые сухо улыбнулся губернатор, — Барон Стаффорд так громко возмущался, что его лишили фамильных часов и требовал их вернуть и наказать виновных, что не заметить его было просто невозможно. — Так это были часы Стаффорда? — теперь пришла очередь Бетси удивляться, — Да какая фамильная реликвия? Этот старый развратник уже давно ни в грош не ставит ни семью, ни фамилию, — она тут же осеклась. — Биатрис, даже не начинай. Как там у нас в своде законов «Суду должно учитывать, как причину преступных помыслов, так и натуру преступника и претерпевшего»? Так это суду, а я не суд, — и не давая ей ответить, — Странно, этот Уэлби казался мне разумным парнем. А что же ты родственникам не помогла? — Кто бы меня слушал. Молодость, кровь горячая, когда ещё глупости делать? — выкрутилась Бетси и подняла на него глаза, — А парень правда хороший.       Девид молча смотрел на неё, о чём-то сосредоточенно размышляя. Расценив это молчание по-своему, Бетси подалась вперёд. — Послушай, я понимаю, о чём прошу. И что твои принципы, ты им всегда… и со всеми твоими доводами я согласна, но сейчас я хочу им помочь, вопреки всем доводам и правилам.       Девид по-прежнему молчал. Не выдержав, Бетси стукнула кулаком по столу. Как бы она не старалась, но проклятый характер брал верх. — Ну не убил же он никого, в конце концов. Знаю, что аргумент никакой, но компенсируем мы этому пропойцу все его муки совести перед прадедами. Он столько раз уходил от меня «на рогах», хорошо, что в штанах, — в запале у неё вырвалось то, что не должно было, и она густо покраснела, а потом быстро заговорила, — Ну дурак, молодой, горячий болван. Всё понимаю, что сам сделал выбор, что за свои поступки нужно отвечать, но прошу, помоги им. Я уверена, что больше никогда… Эбби ждёт от него ребёнка, но даже не это главное, — она устало выдохнула, — Девид, так хочется помочь им, чтобы поверить, что это не их судьба, а всего лишь стечение обстоятельств, и что тогда, много лет назад, это тоже была не наша судьба, и что усмири тогда мы наши гордыню и упрямство, то всё могло бы сложиться по-другому. И что это мы сами, только мы решили тогда свою судьбу и больше никто не виноват, никто. Я прошу, давай закроем на всё глаза, и просто поможем им,— Бетси, которая всё это время смотрела в стол перед собой, вздрогнула от резкого звука отодвигаемого тяжёлого кресла.       Губернатор встал и так и не произнеся ни слова, вышел из кабинета.       «Ну вот, Биатрис, ты и дожила. В лучшем случае, спустят сейчас с лестницы, а в худшем сяду в соседнюю камеру с новоиспечённым зятем», — она устало выдохнула, а потом получив неожиданную возможность, огляделась.       Скромный кабинет, минимум излишеств, только необходимое для работы. Губы тронула еле заметная грустная улыбка. «Как всегда строгий и требовательный к другим, строгий и требовательный к себе. Только обладая внутренней силой, можно все эти годы следовать своим убеждениям, не давая себе слабину». Она как никто другой знала, о чём пришла просить его сейчас.       Погружённая в свои мысли, она не заметила, как он вернулся, и аж подпрыгнула, когда перед ней положили золотые часы. Пытаясь восстановить сбившееся от испуга дыхание, она подняла удивлённые глаза. — Не знаю, кто там из вас молится за вашего «героя», но на этой неделе полиция устраивала облаву в вашем районе, — он замялся на мгновение, — и насобирали там как всегда кучу ворованного барахла. Вот я и решил проверить на всякий случай. А там эта вещица приметная лежит, дожидается. Они?       Бетси пожала плечами. — А откуда мне знать, не я же их продала. Я их и не видела никогда. — Чудеса, да и только. Это невероятно, что по дороге сюда их никто не стащил. Целое состояние валяется себе бесхозное, — Девид поднял часы на цепочке и держа их на вытянутой руке, серьезно добавил, — Я всегда удивлялся, как какое-то барахло, пусть и из золота, может стоить дороже человеческой жизни или судьбы? — он подтянул часы за цепочку и зажал их в ладони, — Возьмёшь у секретаря бумагу. Будем считать, что на вашего часового мастера напали по дороге и ограбили, а теперь разбойники с нашей помощью раскаялись и вернули часы. Компенсируете барону душевные страдания, а пообещаешь ему год бесплатных посещений своего борделя, и он умрёт от счастья.       Бетси сжалась всем телом и встала.       «Зачем он так со мной? Я и сама всё знаю про себя. Зачем?»       Пытаясь скрыть набежавшие слёзы, она медленно развернулась к выходу, повернувшись к нему спиной. «Надо взять себя в руки и успокоиться, успокоится и поблагодарить его».       И тут она почувствовала, как сильные руки обняли её за талию и притянули к себе. — Прости, прости меня, Биатрис, — зашептал он ей у самого уха, — Я правда не знаю, зачем сейчас это сказал.       Бетси окаменела в его руках, не в силах пошевелиться. — Постой. Дай мне несколько минут, всего несколько минут, чтобы вспомнить, как это держать тебя в своих объятиях, дай почувствовать и вспомнить твоё тепло, — почти простонал он. — Зачем? Это уже ничего не изменит. Будет только больнее, потом... — еле слышно выдохнула Биатрис.       Не обращая внимания на её слова, он ещё крепче прижал её к себе и уткнулся в её макушку. — Как ты жила всё это время? — Я выживала. — Прости меня за то, что тогда поставил свои принципы выше тебя. Если бы ты знала, как я жалею об этом, как я жалел об этом все эти годы. — Почему же ты тогда не пришёл ко мне? — Я не мог. Я думал, что не имею права на это. Первые десять лет я ждал тебя, а потом сдался. Я не мог позволить, чтобы мой род прервался. — Ты любишь её? — Нет. Но я очень благодарен ей за наших детей. — Я не сомневаюсь, что ты замечательный отец. — А ты? Почему ты одна? Все эти годы одна? — Наверное, я однолюб. — Прости, что сломал тебе жизнь. — Жизнь себе я сломала сама. — А почему ты так и не пришла ко мне? Хотя нет, не отвечай. Я знаю, слишком гордая, слишком упрямая… — Слишком дура, — всхлипнула Биатрис. — Мы с тобой оба дураки, потратившие свою жизнь неизвестно на что.       Она слышала, как дрожит его голос и чувствовала, как дрожат руки. — Это точно, — сквозь слёзы усмехнулась она, а потом медленно развернулась в его руках, подняла полные слёз глаза и прошептала: — Спасибо. И прости, что сегодня я всё-таки заставила тебя отступить от своих принципов. — Не льсти себе, — грустно усмехнулся Девид, — Я уже давным-давно отступил от них. Только никому не рассказывай, особенно моим подчинённым. Я прожил достаточно долгую жизнь, и она научила меня, что глупо делить всё на чёрное и белое. И этот урок я усвоил, заплатив слишком дорогую цену.       Он наклонился, прислонившись своим лбом к её и закрыв глаза, прошептал: — Если бы я мог. Если бы я только мог, но разрушить будущее своих детей я не имею права, а на роль любовницы ты не согласишься. Я слишком хорошо тебя знаю. — Хозяйка борделя и губернатор, — плача прошептала она в ответ, — это за гранью добра и зла даже для нашего сумасбродного города.       Биатрис отстранилась и глядя на него, нежно провела пальцами по его скуле и выдохнула: — Прости меня, Девид, прости за всё… и отпусти… слишком больно и… слишком поздно… — и неожиданно прижалась к его губам. И когда он ответил, сжимая её в своих объятиях, их обоих захватил нежный, медленный, чувственный и невыносимый поцелуй, заставивший сгорать их сердца на только их личном, построенном собственными руками пепелище, заставляя их сердца одновременно умирать и возрождаться, молить о прощении и прощать. Почувствовав, что её душа умирает, Биатрис в отчаянии отстранилась, расцепила всё ещё обнимавшие её руки, отступила на шаг и быстро сказала: — Прощай, Девид, и береги себя. Спасибо за всё, — после чего развернулась и всё также с прямой спиной вышла в коридор. Сделала несколько шагов и пошатнулась, опёршись о стену.       Минуту назад Биатрис попрощалась со своим прошлым. Теперь она точно знала, что навсегда. Поставила точку в этом бесконечном адском марафоне. Но и будущего у неё не было. Казалось бы, что сегодняшний бесконечный и невыносимый день смог убедить её, что она спасает свою семью. Но кого она обманывает? Нет у неё никакой семьи. Скажут ей спасибо и исчезнут из её жизни навсегда. «А чего я хотела? Кому я нужна? Всё, что я сейчас имею, дело моих рук, только моих. А раз я упрямая дура, то и нечего сейчас сопли распускать. Жалеть всё равно некому».       Она расправила плечи и шагнула в приёмную. И когда всё также потеющий и румяный секретарь, не поднимая глаз, протянул ей бумагу, она нагнулась и прошептала ему на ухо: — Всё, я ухожу. Приятно было пообщаться. И приходите к нам, девочки будут рады Вам, — и тут же растворилась за дверью.       Секретарь снова плюхнулся на стул. И ещё долго помощник губернатора медленно умирал от страха и любопытства: Зачем Бетси приходила к губернатору? И не взболтнула ли она ему чего лишнего про него? А когда он спустя время увидел губернатора бледного, с дрожащими руками, невпопад отвечавшего на его вопросы, он и вовсе впал в предобморочное состояние. Таким он его никогда ещё не видел, хотя служил при нём лет десять, не меньше.