"Тупой вомбат!"

В номере, состоящем из единственной комнаты, с чем-то похожим на кухонный уголок, и санузлом в дальнем конце общего коридора на шесть еще таких же номеров, нельзя было содержать даже канарейку, но когда в буше случались пожары, вся страна вставала на уши и начинала носиться с идеей спасения бедных животных. Владелец мотеля, окажись он полной мразью, получил бы от людей такой негатив за отказ пускать волонтера с подопечным, что лучше сразу расстаться с бизнесом. Так что последняя надежда избавится от не в меру наглого толстожопого пидора растаяла, как лед в полуденную жару. По-началу вомбат, обколотый всякой хуйней по самые бубенцы, вел себя как бухой Рамлоу. Он точно так же ныл на одной ноте, бурчал, как старая бабка, не затыкаясь, и вяло лез драться. Из-за плохого отклика туловища на приказы его же пьяного мозга, это походило больше на попытки затискать в объятиях, из-за чего с Роллинзом не раз случались конфузы, которые приходилось устранять в туалете, под заунывный нудеж по другую сторону двери. Вомбат вел себя точно так же, только бурчал куда забавнее, пытался повалить на пол, обхватив лапами ногу, а еще кусался. С трудом стряхивая квадратного хомяка в супертяжелом весе, чтобы сделать ему порцию питательного пюре, Джек заливался матерным смехом. Кулинария не была сильной стороной бывшего агента, обычно их всякой сладкой вкуснотой баловал начальник, но свалить набор фруктов в миксер и перемешать с растворимой детской кашей, а потом накрошить в эту бурду по таблетке витаминов и антибиотика — не самая сложная задача даже для того, кто не совсем вольно распоряжается своими ногами. Ботинки, конечно, придется выбросить - не получив должного внимания, "борцуха" опять принялся точить об них зубы. Далее следовал сам процесс кормежки. Поскольку почти вся башка и морда шерстяного уебка была замотана специальным компрессом, а передние лапы затянуты в нелепые розовые носочки в цветочек, пришлось давать еду с помощью шприца. — Будешь есть вот это! — обмакнув палец в смесь, заявил Роллинз, сунув его под толстый нос грызуна. Вомбат заинтересованно поводил этим самым носом (каким-то чудом уцелевшим на истерзанной мордахе), а потом скосил единственный не прикрытый марлей карий глаз на своего спасителя. — Это, блядь, был не вопрос! — разозлился тот, ощущая иррациональный дискомфорт под слишком умным для толстозадого сумчатого взглядом. — Жри, мне тебя еще спать укладывать! Если вы переживаете из-за громкого шума, пьяных криков и ебучего рэпа в два часа ночи — вам лучше проезжать мимо мотелей. Рэп, слава всем богам, вомбат не читал, но зато орал как пьяный докер и громил все, что подвернется под его тушу. Измазавшись в ебаном пюре по глаза, Роллинз все же сумел аккуратно скрутить сумоиста на минималках и насильно затолкать остатки пюре тому в глотку. Напоследок он шлепнул ворчащего и кашляющего вомбата по заду и направился в ванную. Животные, насколько ему объяснили, обычно дико стрессуют в незнакомых условиях и вомбат никуда не денется от места, где есть привычный ему запах. Поскольку в лагере толстозадый не покидал ручек своего спасителя даже во время всех медицинских манипуляций, он методично оставляя на них синяки от зубов, мстительно обоссал куртку, а потом еще и майку, то Джек просто завернул недовольно чихающею тушку в грязную одежду и свалил это все на диван, а сам пошел приводить себя в порядок. К общим санузлам ему было не привыкать, в том числе и санузлам дешевых мотелей. И все равно некая внутренняя брезгливость направила его сначала мыть руки. Из обоих кранов полилась подозрительная непрозрачная жидкость, которая понемногу светлела, но недостаточно быстро, для того, кто хочет отлить. Пришлось оставить краны открытыми и встать к унитазу. Стульчак давно был оторван с мясом, и вместо него на удивительно чистом белом фаянсе лежала одноразовая сидушка. Пакет с ее еще не распакованными сестрами висел на крючке прямо над бачком. — Удобно, — буркнул Роллинз и расстегнул штаны. Приспустив трусы, он без особого восторга взялся за член перепачканными в пюре пальцами и направил дружка, метя под ободок. Неловко кашлянув, он коснулся пальцами другой руки собственных яичек. Тонкая морщинистая кожа не сразу отстала от липких подушечек, когда он убрал руку. Приятное и немного будоражащее ощущение. Хотелось потрогать так головку, но моча могла все испортить. Опять же хуй его знает, может у пидора недожаренного лишай. К слову о пидорах. Роллинз едва не вынес задом и без того хлипкую перегородку, когда, сопя обожженными легкими, на блестящее сидение влез вомбат. Наглая толстая харя, смотревшаяся еще толще из-за бинтов, уставилась на струю и начала принюхиваться. — Ебаный в рот! — ошарашенно прошептал Джек, не зная, что лучше — сунуть член в штаны или все же опорожнить мочевой пузырь до конца. Первый вариант избавил бы его от сиюминутного нервяка, но пришлось бы все застирывать, а это были его единственные штаны, если не считать ублюдочных апельсиновых, что выдали ему вместе с курткой волонтеры. — Чего тебе надо? — огрызнулся Роллинз, вынужденный все-таки дождаться конца под чутким контролем любопытного зверя. Вомбат покосился на него своим налитым кровью глазом, фыркнул, неуклюже слез с толчка и вальяжно захромал в сторону душевой. — Ты, блять, не будешь мыться вместе со мной, вуайерист несчастный! Кое-как застегнув штаны, он полез в карман за мобильником. С трудом справившись с клавиатурой, пальцы прилипали к стеклу и цифры набирались произвольно, позвонил в Центр. — Алло, — раздался нежный голос родственницы вомбата. — Мистер Роллинз? — Он смотрит как я ссу! — гаркнул тот без всякий оговорок. — Оу, это нормально, — главная по шерстяным погорельцам ничуть не смутилась. — Вомбаты, как и другие животные, особенно самцы — существа территориальные, и ему важно изучить вашу пахучую метку. — Мою... что? — Мочу, если угодно. Так, что не волнуйтесь. Мы сделали ему прививки. И, мистер Роллинз, — ее голос стал звучать взволнованно, — а разве у вас никогда не было кошки или собаки? Они делают точно так же. — Н-нет, — буркнул Джек и вырубил мобильник. Хотелось еще расколотить его о стену, но там были дорогие его сердцу фотки, которые он не хотел терять. — Ладно, самец на передержке, пошли мыться, — обернувшись, он посмотрел на наглого сумчатого, словно китайский мандарин восседающий на дне душевой. Правда, Джек никогда не видел этих самых мандаринов, но всегда считал, что они вот как раз такие — толстые, познавшие дзен, пидорасы. Менять повязки нужно было каждые несколько дней, а когда бинты кончаться, за ним придется ехать в Центр, вместе с пациентом, где его обследуют, взвесят и, как обещали, подыщут приют. Дикий зверь, тесно контактирующий в человеком, выпуску не подлежал. Правда, какой нынче зверь находился на правильном содержании? Леса все еще горят, а вопрос о гибели популяций уже стоит острее, чем ножи Рамлоу. — Блядь! — в сердцах Джек швырнул истребленный острыми вомбачьими зубами “носок” в корзинку с грязными бинтами. Рамлоу упорно сидел в памяти и Роллинзу иногда даже снилось, как он сидит у его кровати, смотрит единственным карим глазом.