Клочок тишины

      Мидория вспоминает об их с Бакуго разговоре на станции, а потом по пути домой. В вагоне мало людей и совсем не шумно, поэтому он пытается усмирить собственный поток мыслей, но нет-нет да проскакивает в голове скривившееся лицо Каччана. Дать волю своему шуму Деку позволяет только дома, стоя под душем. Едва тёплые струйки текут по лицу, обжигают кожу груди, спины, бёдер, но Изуку совсем этого не замечает, погружаясь в неразборчивые мысли всё глубже и глубже, пока отдельные фразы и слова не сливаются в единый образ.       Брови Кацуки нахмурены, а руки засунуты глубоко в карманы джинс и по привычке сжаты в кулаки. Изуку знает, что это значит — разговор серьёзный, но собственные мысли уводят его в сторону… джинс. В частности, агентства, в котором почему-то остался Кацуки. Агентство Бест Джинса. Значит ли это, что Каччан одет в некотором смысле по дресс-коду их конторы? Такая глупость…       Поднимается ветер, завывает в пустом помещении. Неуютно. По коже пробегают мурашки. Хочется уткнуться носом в толстовку Каччана, чтобы тот горячими руками притянул к себе, но сейчас они по разные стороны баррикад, и Изуку не знает, что сказать. Что подумать. Впервые в его голове становится пусто. Настолько, что это ещё сильнее настораживает Бакуго. В опустевшей черепной коробке отчаянно бьётся только одна фраза: «Ты намеренно скрываешь свой шум, да, Деку?». Разбиваясь на язвительные «да, Деку?», «скрываешь?», «ты всё это намеренно!». В один момент Мидория устаёт от молчаливого давления и от транслируемой Кацуки эмоции недоверия. Устаёт и произносит всего одно «да». Не произносит — думает, но Каччан безошибочно угадывает его ответ, реагируя мгновенно. Становится совсем тихо — шум Бакуго исчезает, растворяется в темноте окружающей их ночи, словно сахар в горячем кофе — безвозвратно и очень быстро. И всё вокруг становится похоже на их прежнюю жизнь, в которой нельзя было залезть в голову к другому человеку.       Изуку запоздало понимает — его «да» как пощёчина, как приговор, как самый яркий пример недоверия и бесполезности установившихся между ними отношений. Мидория машинально зажимает руками рот, словно боясь повторить то же самое вслух. Он вжимает голову в плечи, будто ожидая ответа на тот удар, что сам нанёс секунду назад. Теперь, когда существует шум, нельзя отговориться чем-то вроде «это не то, о чём ты подумал» или «я сказал, не подумав», а уж тем более «я сказал не то, что думал». Грань между мыслью и произнесённым слишком тонка.       Бакуго не кричит на него, не говорит ни слова. Только руки теперь вытащены из карманов и расслабленно болтаются вдоль тела. Кацуки смотрит перед собой невидяще, как ещё не отошедший от сна человек, и Мидория переминается с ноги на ногу, не зная, что делать. В тишине раздаётся шумный вдох — Кацуки набирает полные лёгкие воздуха и постепенно выдыхает его сквозь зубы, скрещивая руки на груди:       — Вот как, — тон Бакуго не сулит ничего хорошего, и Изуку внутренне кривится — только драки сейчас не хватало.       — Каччан?       — Вот как значит.       — Каччан! — Изуку пытается предупредить взрыв, перебивая Кацуки, но тот уже, кажется, сказал всё, что хотел. Всего на секунду Бакуго поднимает взгляд на Мидорию. В алых глазах нет ни гнева, ни раздражения — только разочарование:       — Пошёл бы ты на хуй, Деку.       Мидория не хочет, но продолжает думать. События ночи вспышками мелькают перед глазами.       Кацуки уходит, не давая схватить себя за рукав толстовки. Деку пытается преградить ему путь, но Бакуго создаёт несколько предупредительных взрывов прямо у него перед лицом. В какой-то момент у Мидории опускаются руки, и он смотрит в слегка ссутулившуюся спину Кацуки. Изуку устал бороться, и теперь в нём просыпается собственная гордость. В конце концов, Каччан никогда не бегал за ним с намерением попросить прощения, не пытался умаслить или найти компромисс. Да и ссоры практически всегда затевались вовсе не Мидорией.       С уходом Бакуго помещение кажется совсем пустым. Мёртвым. И Изуку не хочет оставаться в нём наедине со своим шумом. Вопреки всему он жалеет, что драка не состоялась: куда проще выпустить пар в спарринге и выяснить, как поступать дальше. Неважно, кто бы вышел победителем. Может, даже лучше, если бы Бакуго — одним выстрелом Мидория мог поразить сразу две мишени: потешить самолюбие Каччана и ощутить приятное чувство дежавю, оказавшись прижатым к земле сильным и гибким телом…       Внезапно изменилась температура воды в душе, и Изуку, оторвавшись от размышлений, поймал себя на том, что неосознанно оглаживает тело. До чего же невовремя они с Каччаном поссорились! Впрочем, если Кацуки так отреагировал на случайную мысль, то и поделом. Сам-то он о чём в тот момент думал?       Тщательно смывая с волос остатки шампуня, Мидория «пересматривает» по кругу весь конфликт с Бакуго, концентрируясь уже не на своих мыслях и ощущениях, а на том, что улавливал со стороны Каччана. Выходя из ванной, он всё ещё пытается вспомнить. Бездумно щёлкая телеканалы в поисках новостей, Изуку раскладывает все эмоции Бакуго по полочкам и только ложась спать понимает для себя одну важную вещь: под конец их разговора со стороны Кацуки абсолютно не было шума.