Клочок тишины

      Квартирка Мидории находилась в спокойном районе города. Небольшая, ничем не примечательная жилплощадь с пожилыми беспричудными соседями по дому — таким было место отдыха главной из восходящих звёзд геройского мира. Изуку сам так решил, ещё когда заканчивал академию. Пережив злую шутку судьбы и обретя силу, он хотел быть окружённым людьми, близкими ему по духу — не имеющими способностей. К тому же атаки злодеев задевали все части города, и нередко жертвами становились те, кто едва мог защититься от любой маломальской угрозы, поэтому Деку поселился в наиболее уязвимом, на его взгляд, месте. Совершенно, впрочем, не учитывая тот факт, что сам притягивает элиту антигеройского сообщества. Изуку предлагал Бакуго съехаться, но особо не настаивал, сам не понимая, хочет ли он объяснять свою психологию жизни Каччану или нет. Кацуки избавил его от ненужных размышлений, заявив, что только стариковских шума и бормотания ему не хватает до полного счастья. И они оба понимали, что причина вовсе не в этом.       Между ними всегда было много недосказанности. Если кто-то не хотел отвечать, задавать вопросы оказывалось бессмысленным. Всё началось с Мидории и его стремления оградить близких от собственных проблем: Изуку старательно всё замалчивал, отшучивался, закрываясь широкой фальшивой улыбкой от наиболее внимательных глаз, пока уровень накопившегося стресса не превышал допустимый. Люди верили в этот спектакль, поддакивали. Все, кроме Кацуки. Бакуго вынуждал Деку быть честным ошеломляющей прямотой, бескомпромиссностью. Он задавал вопросы, не давая ни секунды, чтобы придумать ложь; не позволяя скрыть то, что тревожило; не отводя острого взгляда алых глаз. С появлением шума Изуку оставалось только говорить правду, выплёскивая эмоции на Каччана. Казалось, тот понимал, каково приходилось Мидории, и молча принимал его переживания, разделял их. Но Изуку знал, что должен научиться справляться в одиночку. Будущий символ мира не может себе позволить перекладывать груз ответственности и полагаться на других. Мидория помнил, сколько людей вложило в него силы, чтобы он стал тем, кем является сейчас, и не мог допустить, чтобы их труды пропали даром. Изуку потребовалось много времени, чтобы приноровиться: научить мысли течь быстрее, а иногда и в обратную сторону; придумывать все возможные ответы ещё до того, как будет задан вопрос, а потом просто использовать один из них. Всё это потребовало титанической работы над собой, но Деку справился. Появление шума должно было облегчить понимание людьми друг друга, но Изуку ограничил уровень вторжения в свою голову, свои переживания, возведя ещё одну стену, едва ли не окончательно отделившую его от Бакуго.       Мидория поддел заедающую ручку балконной двери и, прихватив со стола кружку горячего шоколада, вышел. Опершись локтями о край парапета, Изуку посмотрел вперёд, наконец-то ни о чём не думая. В мысли пробрался прохладный ночной ветер и разогнал все тревоги. «Я подумаю об этом завтра», — иногда говорил Мидория сам себе и не раз оказывался прав. В противном случае он бы давно уже сошёл с ума, изматывая себя лишними переживаниями. На соседнем балконе хлопнула дверь, и Изуку увидел молодого высокого парня. Они не были знакомы. Сосед чиркнул колёсиком зажигалки, и на секунду огонёк осветил его худое сосредоточенное лицо. Мидория беззастенчиво смотрел, как парень неторопливо затягивается, а затем выдыхает дым в почти чёрное небо. Терпкий запах табака задерживался в воздухе лишь на мгновение, а затем его уносило поднявшимся ветром. Зажав в зубах сигарету, незнакомец то и дело откидывал назад непослушную чёлку, спадающую на глаза. Самые кончики волос парня были белыми, что могло быть указанием на возможную причуду, но Мидория знал — у него нет силы, он обычный человек.       — Так и есть, — внимательно посмотрев на Изуку, произнёс парень, а затем повторил несколько тише: — так и есть.       — Прошу прощения, я…       — Задумался, — на губах соседа заиграла хитрая лисья ухмылка, но глаза, в свете фонаря блеснувшие жёлтым, не улыбались. Он быстро затушил окурок о перегородку и бросил куда-то на пол, тут же доставая из пачки ещё сигарету. — Кин Асано.       — Изуку Мидория, приятно познакомиться.       — Очень, очень приятно, — кивнул Асано. — А ты забавный парень, Мидория-кун. Только… шумный. Вы поэтому с тем блондином поссорились?       Изуку был бы рад не отвечать Кину вовсе, но сознание само откликнулось на его реплику, и в голове пронёсся целый вихрь воспоминаний о Каччане, включая события прошедшего дня и ночную ссору.       — Понимаю. А Бакуго-кун, кажется, тот ещё засранец, — последнее слово не прозвучало вслух, но Мидория отчётливо различил его в стремительном потоке мыслей Асано. В остальном же шум соседа трудно поддавался пониманию: чтобы разобрать отдельные слова, нужно было хорошенько прислушаться и сконцентрироваться, а иначе всё сливалось в едва различимый гул.       От кружки с горячим шоколадом перестал идти пар. Изуку задумчиво поглядел на так и не зажжённую сигарету, зажатую между пальцами Кина, и, ничего не говоря, зашёл обратно в квартиру.       «Не так уж и приятно познакомиться, Кин Асано».