Клочок тишины

      Находясь на границе между реальностью и сном, Изуку ощущал себя странно: он не думал, но мысли сами наполняли его голову, текли через его тело, как широкая река. Её потоки несли воспоминания и чувства, обрывки эмоций. Одни, как деревянные ящики, плавали на поверхности, а иные медленно шли ко дну, откуда, сияя неземным свечением, манили усталое сознание. Волны реки качали Изуку из стороны в сторону, пока он, не сопротивляясь, осматривался, не приближаясь ни к чему. Безразмерное ничто прокралось в мысли молодого мужчины, защищая его от страданий. «Всё завтра» оказалось тем якорем, что не давал сдвинуться с места. Изуку был надёжно прикован к своему состоянию, в котором ещё не было боли и горечи разочарования, осознания — брошен, оставлен за ненадобностью. «Завтра» — вот когда он отдаст швартовы и перебьёт якорную цепь, чтобы двигаться дальше. Мидория почти наверняка знал, что найдёт, куда и как, зачем. В его жизни и до этого были потери. Значимые и болезненные, неожиданные, выбивающие кислород из лёгких и почву из-под ног. В один момент уходили те, кого Изуку на определённом этапе жизни ставил выше других, придавал им куда большее значение, чем сам порой хотел. Только вот потерю Кацуки Мидория всё равно воспринимал иначе. Бакуго Кацуки слишком отличался от всех прежних потерь.       «Ои, Деку»       Эта фраза словно была нитью, что связывала Мидорию и Бакуго. Сначала она произносилась весёлым и беззлобным тоном — улыбчивый белобрысый мальчишка только-только придумал новое прозвище своему другу. Немного обидное, конечно, но ничего, не критично. Мидория не держал зла на своего Каччана. Кач-чан. Звучит, как что-то очень близкое, родное и тёплое. Проявившаяся причуда Бакуго только подтверждала это — исходящий от тела мальчика жар, сноп искр, вырывающийся из ладоней. Так волшебно, так завораживающе. Каччан будет очень сильным! Самым. Вау!       «Ои, Де-е-еку…»       «Бесполезный, беспричудный кусок дерьма». Ничтожество, никчёмный ублюдок, мозолящий глаза одним своим жалким видом. Все последующие школьные годы Бакуго окатывал Изуку презрением, донимал бесчисленными тычками и оскорблениями. Мидория уверен, Кацуки было противно дышать с ним одним воздухом, но это не мешало парню марать об Изуку руки. Изуку же казалось, что ещё немного и он не выдержит давления со стороны Кацуки. После каждого удара, приходящегося в живот или в скулу, или в голову, Мидория не мог не отметить — Каччан действительно стал сильным. Не то что он сам. И это восхитительно!       «Ои! Тц, Деку»       Их отношения вскоре вышли на новый уровень неприятия. В конце концов Изуку поступил в ЮЭЙ, даже несмотря на все насмешки Бакуго, что того неимоверно злило — их поставили на одну ступень, в то время как Кацуки во сто крат превосходит чёртова задрота, а его причуда — верх совершенства! Никто из них тогда достоверно не знал, какой путь им пришлось пройти ради места в классе 1-А.       «Деку! Ои!»       С Бакуго можно разговаривать и без повышенных тонов. Вернее, слушать его спокойный голос, пока он развивает свои теории относительно причуды Деку. Впрочем, ровно до тех пор, пока не попытаешься его перебить… Та ночь на арене Бета — один из ключевых моментов их взаимоотношений. Из заклятых врагов — каким Мидория никогда и не считал Каччана — они стали равноправными соперниками.       После были разные варианты произношения такой знакомой фразы-обращения: от тихого и неуверенного до пылкого и сладостного. Война со злодеями многое расставила по местам и едва не разделила их навсегда, но они по неясным причинам притягивались друг другу: Бакуго наигранно неохотно, а Мидория — всё более уверенно, словно позабыл о прошлом и о том, что Кацуки едва не разрушил его жизнь. Плечом к плечу они прошли долгий путь, а потом всё сломалось. Как будто закончилась демоверсия, а на полноценную не хватило… Чего? Смелости? Честности?       Теперь, касаясь виском поверхности стола и ощущая себя полностью опустошённым, Изуку переставал понимать Бакуго. Словно, расставшись, они вдруг рассинхронизировались настолько, что всё стало подобно разговору на разных языках. Мидория больше не хотел думать, что в случившемся виноват только он. У Каччана достаточно терпения и ума, чтобы разобраться в ситуации, а не рубить с плеча. Однако он сделал свой выбор. К тому же Изуку попросил у него прощения. Даже если он был неправ, на исправление ошибок нужно время, которое Кацуки ему не дал. «Каччан всё решил за меня, — думалось Изуку, — не оставил выбора». И умом Мидория понимал, что это неправильно.       Затикали часы. Вернее, тикали они всё время и уже очень давно, но только сейчас Изуку услышал звук — вернулся в реальность из своих мыслей. Стол, на котором он лежал, сразу показался жёстким и неудобным, и Мидория, хрустнув шеей пару раз, торопливо встал и открыл окно. Свежий воздух должен был помочь окончательно «проснуться», но вместо этого ветер принёс с улицы запах табака, и Изуку был вынужден, сморщив нос, захлопнуть форточку. В их чудесном «беспричудном пристанище» Деку находил лишь один недостаток — слишком близко расположенные балконы. Квартира Изуку оказалась расположена так, что справа от неё никого не было, а соседи снизу и сверху либо уже давно переехали, либо перестали выходить на балкон. Оставался только один сосед-курильщик — наглец Асано Кин. В голове Мидории промелькнула мысль, и он, помотав головой и пройдясь по кухне туда-обратно, всё же признал её: Асано сейчас именно тот, кто ему нужен больше всего.