Папочка говорит / Dad says

По правде говоря, Гарри не особо куда-то выходил; по крайней мере, без мантии-невидимки. Люди начали приближаться к нему в тот момент, когда он и Скорпиус прибыли в Косой переулок. Скорпиус нервно вцепился ему в руку и отпрянул, когда люди заметили его. — Какой очаровательный ребенок! — воскликнула старая ведьма, наклонившись вперед, чтобы ущипнуть Скорпиуса за щеку. — Хочешь конфетку? — Нет, спасибо, — сказал Скорпиус. — Это, должно быть, ваш крестник, Тедди Люпин, — уверенно сказала она. — Я читала о нем в газетах. Твои родители были героями войны, маленький мальчик. — Нет, это мой друг Скорпиус, — сказал Гарри. — Боюсь, нам пора. Он совершил ошибку, позволив Скорпиусу первым войти в лавку мадам Малкин. — Ваш отец прекрасно знает, что я не стану обслуживать подобных вам людей, мистер Малфой, — начала она, прежде чем заметила Гарри. — Ой! Мистер Поттер! Так рада вас видеть. Уходите, мистер Малфой, я два раза не повторяю! Скорпиус повернулся, чтобы уйти. Гарри положил руки ему на плечи. — На самом деле, я здесь, чтобы купить Скорпиусу школьную мантию, — сказал Гарри. Глаза мадам Малкин расширились. — О, — сказала она. — Это… это очень великодушно с вашей стороны, мистер Поттер. Конечно, я не удивлена. Вы всегда были таким благородным. Гарри неловко пожал плечами. Лицо Скорпиуса стало пустым, как у Малфоя, когда Гарри столкнулся с ним в Косом переулке. Он не сказал ни слова, когда мадам Малкин подошла к нему, даже когда она нарочно воткнула в него булавку. — Мне кажется, вы делаете ему больно, — холодно сказал Гарри. — О боже, вам следовало бы что-нибудь сказать, мистер Малфой, — сказала мадам Малкин, снимая булавку. Гарри настоял на том, чтобы Скорпиус заказал самые дорогие и хорошо сшитые мантии из доступных. Он вспомнил, как хорошо Малфой всегда одевался в школе, и хотел, чтобы Скорпиус тоже выглядел так. Малфой не дал Скорпиусу достаточно денег, кроме как на самую простую одежду, поэтому Гарри возместил разницу. Он знал, что Малфой будет возмущаться, но ему было все равно. Он ждал, что Скорпиус будет разговорчивым и взволнованным, но он стал только тише, когда к ним подошли незнакомцы и сказали ему, какой он очаровательный ребенок. Чем больше людей хвалили Скорпиуса, тем более высокомерным становилось выражение его лица. Оно оживилось только, когда они проходили мимо зоомагазина. — У тебя уже есть животное? — спросил Гарри. — Нет. Это роскошь, — объяснил Скорпиус. — Мне не нужна роскошь, чтобы быть счастливым. Он не сказал: «папочка говорит». В этом не было необходимости. — Хагрид купил мне сову, когда мне было одиннадцать. В подарок, — сказал Гарри. — Хедвиг, — неожиданно сказал Скорпиус. — Да. Я очень хочу сделать тебе подарок. Что насчет совы? — О! — Скорпиус посмотрел на него сияющими глазами. Потом он, казалось, взял себя в руки. — Но вы не можете купить мне сову. — Почему нет? — Это… — Скорпиус с несчастным видом посмотрел на сов в витрине. — Папе это не понравится. Он сказал мне, чтобы я ни о чем не просил. — Ну, ты и не просил. Я сам хочу купить тебе сову. Вот эту сову. — Он указал на белоснежную сову, которая до боли напомнила ему Хедвиг. — Она красивая, — выдохнул Скорпиус. — Но… — Не спорь, — сказал Гарри. Скорпиус завороженно смотрел на полярную сову, пока Гарри оплачивал, подписывал автограф и объяснял, что Скорпиус не был его давно потерянным ребенком любви. — Как ты ее назовешь? — Хогарт, — благоговейно сказал Скорпиус. — Это хорошее имя. — Он мой любимый карикатурист XVIII века, — сказал Скорпиус. — Ты странный ребенок, — рассмеялся Гарри, а затем сразу пожалел, потому что выражение лица Скорпиуса замкнулось. — Это глупое имя, — сказал он. — Нет! Мне оно нравится! Хогарт. Идеально. Пойдем, возьмем мороженое. Скорпиус потащился к Флориану, и когда они подошли, он решительно посмотрел в пол. — Гарри, мой мальчик! А кто этот красивый молодой человек… — Флориан остановился, узнав волосы Малфоев. Если бы он только не выглядел так, как его отец, подумал Гарри. Но на самом деле, в некотором смысле, то, что он унаследовал потрясающую отцовскую внешность, было благословением. Ни Малфой, ни Скорпиус не были серыми мышками. — Это мой друг Скорпиус, — сказал Гарри. — Чего бы ты хотел? Скорпиус пожал плечами. Гарри заказал ему мороженое с фруктами. — Как благородно с вашей стороны сжалиться над ребенком Пожирателя Смерти, — тихо сказал Флориан. Гарри чувствовал, как румянец растекается по его лицу, видел, как Скорпиус стал бесстрастным и выпрямился, как крошечная мраморная статуя. — Я над ним не сжалился, — сказал Гарри. — Мне он нравится. И он не ребенок Пожирателя смерти, он просто ребенок. — Конечно, конечно, — возмутился Флориан, но он посмотрел на Скорпиуса с большим интересом, чем раньше, и добавил шоколадную стружку в мороженое, за которую Гарри не платил. Они отнесли мороженое в пустой дальний зал, и Скорпиус наконец расслабился — впервые с того времени, как они сюда прибыли. — Мне очень жаль… насчет всех, — неловко сказал Гарри. — Я никогда раньше не видел, чтобы волшебники были милы со мной, — сказал Скорпиус. — За исключением вас, конечно. Гарри подавил желание заключить Скорпиуса в крепкие объятия и обещание заставить людей относиться к нему хорошо. Скорпиус задумчиво помешивал мороженое, очевидно, не подозревая о тревожных размышлениях Гарри. — Люди всегда просят автограф? — спросил Скорпиус. — Да, — сказал Гарри. — Обычно я выхожу куда-то в мантии-невидимке. — О! — Я разрешу тебе ее как-нибудь примерить. Скорпиус усмехнулся и проглотил большой кусок мороженого. — Кем вы работаете? — он спросил. Гарри замялся. — Эээ, — сказал он, вытирая себя салфеткой. — Я не работаю. — Почему нет? Почему нет? Вот в чем действительно был вопрос. Вопрос, который мягко задавала Гермиона, а Рон задавал прямо, а миссис Уизли избегала, а Луна Лавгуд размышляла — почему Гарри не нашел ничего, чем можно было бы заполнить свои дни? Обычно он шутил и уходил от темы, но под этим маленьким малфоевским одиннадцатилетним взглядом он чувствовал, что должен говорить правду. — Ну, в течение нескольких лет после войны я был слишком несчастен, чтобы чем-то заниматься. К тому времени, когда я почувствовал себя лучше, все мои друзья начали карьеру, и я не знал, чем хочу заниматься, и еще я чувствовал себя отстающим. И… на меня всегда оказывалось сильное давление. Все наблюдали за мной все время, поэтому я боялся ошибиться. Пробовать что-нибудь новое. Так что я просто колебался, и вот прошло десять лет, и я слишком стесняюсь начинать новую карьеру. Скорпиус кивнул, как будто все это имело смысл. — Как папа, когда он вышел из Азкабана, — сказал он. — Не совсем, — нахмурился Гарри. — Да, — настаивал Скорпиус. — Ему было стыдно, никто его не нанимал, и ему пришлось искать магловскую работу, а он ни в чем не разбирался. — Чем занимается твой отец? — Он управляет магазином подержанных книг в Ислингтоне. Гарри сделал паузу, пытаясь представить Малфоя в каком-то книжном магазине в стиле Хью Гранта, который рекомендует романы маглам. Это было немыслимо. — Вот почему вы больше не видитесь со своими друзьями? — спросил Скорпиус. — Прости? — В своем письме вы сказали, что не часто с ними видитесь. Гарри покраснел. Он не особо задумывался о том, что написал Скорпиусу. Он определенно не ожидал, что Скорпиус запомнит сказанные им слова. — Ну… да, полагаю, что так. Иногда я просто чувствую себя немного бесполезным. Довольно сложно превзойти победу над Волдемортом в семнадцать лет. Скорпиус сочувственно скривил рот, и Гарри внезапно захотелось рассмеяться. Сын Драко Малфоя жалел его. — Но я не жалуюсь, — поспешно добавил он. — Во многих отношениях мне очень повезло. — Вам стоит прийти на наш вечер кино, — сказал Скорпиус. — Эээ, не думаю, что это хорошая идея. — Почему нет? Это потому, что мой отец — Пожиратель смерти? — Был Пожирателем Смерти. Нет, я просто не думаю, что ему это понравится. Скорпиуса это не убедило. — Я бы хотел пойти, — сказал Гарри. — Если бы я был уверен, что он не будет возражать. — Он бы не стал, — сказал Скорпиус. — Он всегда хотел дружить с вами в школе. Гарри фыркнул. — Нет, не хотел. Он хотел, чтобы я умер. Он шесть лет проклинал меня при каждой возможности. Скорпиус замер. — О… Скорпиус… Я не имел в виду… — Гарри вздохнул. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе хорошие вещи о твоем отце? — Ник, Ева и Флора. Но папа говорит, что они не в счет, потому что ничего не знают о войне. — Верно. Ну… — Гарри убрал волосы с лица. — Твой отец всегда был… хорошо одет, в школе. Я имею в виду, он всегда хорошо выглядел. Он был действительно красив. Все девушки бегали за ним. Скорпиус покачал головой. — Но он был не очень хорошим. — У твоего дедушки были довольно неприятные идеи, и Мал… твой отец им всем верил, потому что был ему предан. Он заботился о своей семье. Обычно это хорошо. Просто так неудачно сложилось, что его отец был ужасен. Скорпиус снова покачал головой. — Неважно, есть ли веская причина для плохих поступков или нет. Зло нельзя отменить, — сказал он. — Так говорит твой отец. — Да. — Ну, послушай… — Гарри не понимал, как он оказался в таком положении, защищая Драко Малфоя перед его собственным сыном. Он чувствовал себя немного безнадежно. Как он должен был заставить Скорпиуса почувствовать себя лучше, когда его отец реально был придурком? Но, к его удивлению, слова к нему пришли. — Конечно, твоему отцу следовало раньше пойти против своего отца. Или вообще. Но у него было много возможностей творить зло — настоящее зло, Скорпиус, — но он этого не делал. Это против его природы. Потому что, по сути, он не был плохим человеком. Скорпиус ковырял ложкой мороженое. — Я серьезно, Скорпиус. — Я знаю, что он неплохой человек, — тихо сказал Скорпиус. — Он лучший человек в мире. — Он был изобретательным, — сказал Гарри. — Творческим. Настойчивым. Забавным, думаю; по крайней мере, так считали слизеринцы. Красивым. — Вы уже говорили это. — Э-э, — покраснев, сказал Гарри. — Вы правда ненавидите моего отца, Гарри? — Нет, — автоматически сказал Гарри, затем вспомнил, что это правда. — Я действительно не ненавижу его. Вообще-то, я считаю, что он, на самом деле, славный малый. Скорпиус засмеялся. — Славный малый, — повторил он. — Слушай, хватит о войне. Ты играешь в квиддич? Скорпиус загорелся, и внезапно он стал таким самодовольным и колким, что он сильно напомнил Гарри Малфоя на первом курсе. Это вызвало у него странное, тоскливое чувство. — Да! Хорошо играю. Мой отец говорит, что это будет преступлением, если я не попаду в команду факультета. Мы с ним играем в ловцов, и я почти всегда выигрываю. Думаю, я хотел бы быть охотником. Намного круче забивать голы, чем ловить глупый снитч, не так ли? Папа говорит, что в следующем году он купит мне метлу. Мы летаем только на Чистометах, и это нормально, но папа купит мне Нимбус. Он обещал. И… Скорпиус весело болтал о квиддиче целых пять минут, прежде чем Гарри успел произнести хоть слово. Мальчик помешан на квиддиче. Сердце Гарри заболело от этого. Он больше не летал. Он больше ничего не делал. Он спал около двенадцати часов в сутки, беспокойно, с кошмарами. Затем он лежал в постели еще несколько часов, после того, как просыпался, морщась от всех обязанностей, которыми он пренебрегал, прежде чем встать и вяло бродить по дому, собирая наугад книги и перекладывая их, избегая груды писем на обеденном столе, которые с каждой неделей становились все более и более укоризненными. Иногда он сдавался и виделся с каким-нибудь другом, но всегда молчал рядом с ними, стыдясь своей бесполезности. Легче просто быть одному. Или было легче, думал Гарри тем вечером, один на Площади Гриммо, пока не появился Скорпиус Малфой. Потому что было так мило есть с ним мороженое. Заверение его в том, что его отец не был плохим человеком, заставило его почувствовать себя немного лучше. Он всегда хотел дружить с вами в школе, сказал Скорпиус. Гарри был уверен, что Скорпиус неправильно понял, но почему-то продолжал думать об этом. Было странно узнавать так много о Малфое, не проводя с ним время. Письмо Малфоя пришло на следующий день, на этот раз на Площадь Гриммо, хотя все еще было на устрашающе толстой бумаге. Поттер, Те мантии, которые ты заказал, — абсурдная расточительность, что уж говорить о сове. Скорпиус утверждает, что ты очень хочешь прийти завтра на наш вечер кино. Я сказал ему, что он ошибается, но он был… настойчив. Потому считай себя приглашенным. Подробности на обороте. Ты балуешь моего сына и сводишь на нет годы хорошего воспитания. С благодарностью, Д. Малфой Действительно ли Малфоя раздражали мантии и сова? В конце концов, он подписал «С благодарностью». Гарри решил, что пойдет на вечер кино хотя бы для того, чтобы узнать, разозлил ли он Малфоя. Не то чтобы Малфой имел право злиться, по мнению Гарри. Малфой, Я буду. Г. Поттер На следующий день он обнаружил, что действительно довольно сильно нервничает. Он трижды переодевал свитер, прежде чем остановился на том, который носил всегда. Он просто не хотел выглядеть глупо перед Скорпиусом, решил он. В конце концов, Скорпиус был Малфоем. Его, наверное, действительно волновало то, как люди выглядят, потому что его отец был как фотомодель. Гарри очень долго задавался вопросом, что наденет Малфой, прежде чем решить, что это просто глупо. Он хотел что-то принести с собой, но делать покупки ему было тяжело. К нему всегда приставали люди, а расплачиваться под мантией-невидимкой было сложновато. Кричер покупал еду раз в неделю, но ничего из того, что Гарри мог бы принести в подарок. В итоге он ничего не принес. Малфой жил в обычном многоквартирном доме на довольно оживленной маленькой центральной улице. Гарри аппарировал в переулок, нашел входную дверь и позвонил. Скорпиус вышел впустить его. — Вы пришли! — Э-э, — сказал Гарри, когда Скорпиус бросился ему в объятия. На самом деле, это было очень мило. Люди не особо часто обнимали Гарри. Миссис Уизли, конечно, обнимала, когда он с ней встречался. Но он больше с ней не встречался. Скорпиус болтал, ведя Гарри вверх по лестнице в квартиру. Каким-то образом она была одновременно тем, что Гарри ожидал, и совсем не тем, чего он ожидал. Квартира была маленькой, чистой и битком набитой книгами (все это имело смысл). Но при этом было уютно и неприхотливо. Казалось, она полностью обжита. И прямо сейчас она была наполнена смехом и шумом. Малфой встал, чтобы поприветствовать его, держа в руке стакан. На нем была магловская одежда, и он выглядел вполне предсказуемо и легко, несмотря на багровый синяк на скуле. — Ты пришел, — сказал он, как и Скорпиус, хотя и с гораздо меньшим энтузиазмом. — Э-э, да, я надеюсь, что это… окей… — сказал Гарри. — Ты, должно быть, Гарри, — сказала женщина с розовыми волосами и кольцом в носу. — Я Ева. Эти двое, которые выглядят как отвратительно влюбленные, Ник и Флора. Ник и Флора действительно выглядели отвратительно влюбленными, и у них было двое детей, Энди и Фрэн, которых, как Гарри помнил, упоминал Скорпиус в одном из своих писем. Трое детей мгновенно исчезли в комнате Скорпиуса, чтобы поиграть с Хогартом. — Не могу поверить, что ты подарил ему сову, Драко, — сказала Флора. — Это не я. Это Поттер. — Это был ты? — спросила Ева. — Почему? — У меня была сова в детстве, — сказал Гарри. Ева подвела его к дивану и протянула ему миску крендельков. — Ты ходил в ту же школу для мажористых уродов, что и Драко, да? Гарри вздрогнул при слове «урод», которое так напомнило ему тетю Петунью. — Для просто уродов, Ева, — мягко сказал Малфой с того места, где он развалился, положив голову Флоре на колени. Она гладила его по волосам, и Ник, похоже, не возражал. — Для нее необязательно быть мажором. Она вряд ли классическая. Ева фыркнула. — Это была школа-интернат. Конечно, она классическая. — Может, немного пуританская, — пробормотал Гарри. Малфой бросил на него непонятный взгляд. — Но Малфой прав, я вовсе не мажор. — Нет, — ответила Ева и улыбнулась. Гарри пришло в голову, что он думал, что друзья-маглы Малфоя обязательно будут мажорами — больше похожими на парней, которых Дадли приводил домой из Смелтингса; или магловской версией Панси Паркинсон. Но Ник, Ева и Флора казались совершенно нормальными. Они напоминали ему Тонкс больше, чем кого-либо другого. — Мы никогда раньше не встречались со школьными друзьями Драко, — сказал Ник. — Мы не были друзьями, — быстро сказал Малфой. — Никогда не поздно подружиться, — сказала Флора. — Поттер здесь только ради Скорпиуса, — сказал Малфой. — Я тебя не виню, — сказала Ева Гарри. — Мне самой Драко не очень нравится. Не могу мириться со всей этой его чепухой «Страдай в тишине, твори Добро». Гарри подавился кренделем. Ник хлопнул его по спине. — Итак, эээ, вы знакомы с… Драко… давно? — спросил Гарри. Он не мог поверить в риск, на который пошел Малфой, приглашая Гарри к себе, когда он, очевидно, накачал своих друзей-маглов ложью о том, какой трагической жертвой он был. Должно быть, это удобно, кисло подумал он, иметь друзей, которые не знают, что ты по сути нацист. — Практически с тех пор, как он вышел из тюрьмы, — сказала Флора, продолжая гладить Малфоя по волосам. Малфой закрыл глаза. — Из тюрьмы…? — Вот дерьмо, — сказала Флора. — Разве он не знал, Драко? Ты ведь всегда всем говоришь… — Он знал, — сухо сказал Малфой. — Он просто удивлен, что я не скрывал этого от вас. Ник, Флора и Ева засмеялись. — Боже, — сказала Ева. — Если ты когда-нибудь найдешь способ остановить Драко, говорящего о своем неоднозначном прошлом, дай нам знать. — Из-за вас я ужасно повторяюсь, — сказал Малфой. — Мы любим тебя за это, — мягко сказала Флора. — Тише, детка, или твой муж узнает о нашем романе, — сказал Малфой. — Скорпиус сказал, что ты одинок, Гарри, — сказала Ева. Гарри снова подавился. — Что? Я не… — Ева ошибочно полагает, что ее грубость очаровательна, — сказал Малфой. — Да ладно тебе. Гарри, у меня в пятницу вечеринка с вином и сыром. Ты должен прийти. — Э-э, — сказал Гарри, глядя на Малфоя, который довольно коварно улыбнулся. — Не обращайся ко мне за помощью, Поттер. Она давно захватила меня в свои хитрые социальные сети. — И я абсолютно намерена поймать и тебя, Гарри, — сказала Ева. — Тебе не обязательно приходить, — успокаивающе сказала Флора. — Ты можешь сказать нет. — Нет, я… звучит хорошо. Да. Я пойду, — сказал Гарри. Он не знал почему. Может, он просто слишком давно не планировал пятничный вечер. Малфой приподнял бровь, но ничего не сказал. — Мы когда-нибудь начнем смотреть этот фильм? — спросил Ник. — Гарри нужно выпить, — сказала Ева. — Ты собираешься налить ему, Драко? — Нет, — сказал Малфой. — Налей ты. — Ты ужасный хозяин. — Я отличный хозяин. Я предвосхищаю потребности всех моих гостей. Прямо сейчас твоя потребность состоит в том, чтобы самой налить Поттеру и поджарить его, и я любезно предоставляю тебе то, что ты хочешь. Ева ухмыльнулась. — Слишком верно. Пошли, Гарри. — Ты хочешь поджарить меня? — нервно спросил Гарри, когда Ева взяла у него миску с кренделями и поставила его на ноги. — О да, как рыбку, с двух сторон, пока ты не будешь полностью готов. — Поттер, — сказал Малфой, и Гарри повернулся к нему. — Не забудь про Международный статут о секретности, хорошо? Гарри вытаращился на него, но остальные только рассмеялись, а Малфой ухмыльнулся, как будто он хорошо пошутил. — Я не знаю, как он только придумывает это дерьмо, — сказала Ева, таща его на кухню. — Ага, — сказал Гарри. — Так… изобретательно. Он сказал Скорпиусу, что Малфой изобретателен. И он был в своих изобретениях просто ужасен, что со значками Поттер Смердяк, что с подставной фальшивой дуэлью на первом курсе, что с переодеванием в дементора на третьем курсе, и со множеством других ужасных вещей, которые он делал, чтобы мучить Гарри. Гарри не мог не заметить, что это было особенно умно — использовать правду, чтобы замаскировать эту правду, как только что сделал Малфой. — Итак, — сказала Ева. — У тебя никого нет? — Э-э, да, — встревоженно сказал Гарри. — Не волнуйся. Я не собираюсь к тебе приставать. — Она остановилась. — Если ты, конечно, не хочешь? — Нет, все в порядке, — сказал Гарри. Ева выглядела оскорбленной. — Я как бы… разбираюсь в себе. — Хм, — сказала Ева, доставая из холодильника бутылку белого вина. — Драко тоже вечно один. Он говорит, что ждет, пока Скорпиус уйдет в школу, но на самом деле он просто не хочет, чтобы он знал, что он гей. Гарри чувствовал, как его лицо накаляется. — Малфой не гей, — сказал он. — У него была жена. Ева засмеялась. — То же самое сделал и Оскар Уайльд. И я, кстати, не выдала о Драко какой-то секрет — он обычно не скрывает этого, только от Скорпиуса. — Скорпиус не кажется мне ярым гомофобом, — сказал Гарри. — Нет, — согласилась Ева. — Но Драко, кажется, думает, что над ним будут издеваться в этой мажористой школе, в которую он так загадочно собирается отправить его. Он не хочет подливать масла в огонь. — О, — сказал Гарри, внезапно почувствовав себя несчастным. — Это ужасно. — Действительно ужасно, — сказала Ева, вскакивая и садясь на стойку. Она склонила голову, как птица. — Так. Вываливай. Каким он был на самом деле? — Малфой? — Нет, блин, Королева. Конечно, Малфой! — Э-э, — сказал Гарри, пытаясь тянуть время. Трудно было думать о чем-либо, кроме того, что Малфой гей. — А что он вам говорил? — Все, — сказала Ева, и на секунду Гарри подумал, что она действительно имела в виду, что Малфой нарушил Статут и рассказал им о магии, но затем она продолжила. — О том, что он был членом какой-то жестокой банды сторонников превосходства белых или что-то в этом роде. — О, — сказал Гарри. — Верно. Да. Я имею в виду, что это было не совсем про расу, но достаточно близко к этому. Ева посмотрела на свои колени, и все следы веселья улетучились. — Несколько лет назад у меня был рак груди, — сказала Ева. — Мне жаль… — Драко приходил на все сеансы химиотерапии. Он делал мне дурацкие открытки с мультфильмами. Не то чтобы у него было мало дел; я имею в виду, он был настолько беден, и так винил себя за Асторию, и у него были все эти враги из тюрьмы или что-то в этом роде, они продолжали вламываться и нападать на него и Скорпиуса… но он так хорошо заботился обо мне. Он делал мне этот странный травяной напиток, который, клянусь, работал лучше, чем химиотерапия. Гарри подозревал, что это действительно нарушает Статут о секретности. Волшебники давно открыли противораковое зелье; его просто нужно было принимать каждый день в течение длительного периода. Если бы Малфоя поймали на передаче его маглу, его бы немедленно отправили обратно в Азкабан. От чего сердце Гарри забилось быстрее. — Я просто пытаюсь понять, — сказала Ева. — Он говорит так, будто он был каким-то массовым убийцей. — Он никогда никого не убивал, — сказал Гарри. — Хотя это было не из-за отсутствия попыток. Он почти отравил моего лучшего друга Рона. Если бы он только мог вернуть слова назад, он бы это сделал, потому что Малфой вошел на кухню, и его легкое выражение лица застыло, когда он услышал то, что сказал Гарри. Ева в панике спрыгнула со стойки. — Драко… — Нет, он совершенно прав, — сдавленным голосом сказал Малфой. — Я чуть не убил Рона Уизли. И Кэти Белл, и Дамблдора, и я, безусловно, несу ответственность за то, что случилось с лицом Билла Уизли. Я виноват в смерти Астории, и с таким же успехом я мог бы убить Винсента Крэ… — он замолчал, его глаза внезапно опустились. Ева взяла его за запястья. — Драко, — мягко сказала она. — Драко, это Ева. Ты в своей квартире. В Лондоне. Драко. Он покачал головой и продолжил говорить, как ни в чем не бывало. — Огонь, ты знаешь. Не лучший способ умереть. Но тогда он был одним из нас и, судя по всему, он заслужил. Я не знаю. Отпусти меня, Ева. Ева отступила, и Малфой поймал взгляд Гарри. — Я пытался объяснить им, Поттер. Они не будут слушать. Может, тебе повезет больше. Он повернулся и вышел из кухни, не сказав больше ни слова. — Объяснить, что? — сказал Гарри. — Почему нам не стоит дружить с ним, — сказала Ева. — Драко… Она пошла за ним, оставив Гарри на кухне, дрожащего от смущающего чувства вины. Когда он вернулся в гостиную, Скорпиус и его друзья вернулись. — Мы как раз собирались пойти за тобой! Мы начинаем смотреть фильм, — сказал он, заставляя Гарри сесть рядом с ним на диван. Драко неподвижно сидел по другую сторону от Скорпиуса, глядя прямо перед собой. Они смотрели «Ноттинг-Хилл». Гарри видел его раньше и обнаружил, что ему трудно сосредоточиться, потому что он мысленно набрасывал речь для Малфоя. Мне очень жаль, но ты правда пытался убить Рона, начиналась одна из них. Я просто пытался объяснить, что ты не какой-то сумасшедший серийный убийца! — вторая. Я не должен оправдываться, — третья. Но ни одна из его речей не затронула его чувства, потому что он действительно не знал, какими они были. Все, что он знал, это то, что с точки зрения Малфоя, Гарри пришел к нему домой и сразу же рассказал его друзьям о его поведении на войне. Скорпиус прижался к Гарри. Взгляд Малфоя метнулся к ним и обратно к экрану. Он выглядел так, будто сидел на стуле с прямой спинкой, а не на диване: его руки ерзали на коленях, ступни упирались в пол, его осанка была безупречной. Гарри подозревал, что он смотрит фильм не больше, чем Гарри. Скорпиус прижался к нему ближе, и Гарри обнял его, пораженный странным желанием обнять Малфоя. Сказать ему, что он честно простил ему почти все. (Некоторые вещи, которые он чувствовал, он не мог простить, не зная наверняка, что Малфой сожалел о них, например, то, что он называл Гермиону грязнокровкой. Но сейчас Малфой явно близко дружил с маглами, поэтому его теории о чистоте крови, должно быть, изменились. Так ведь?) Гарри пришло в голову, что Малфой мог подумать, что он пытается отговорить Еву от дружбы с ним. Эта мысль скрутила ему живот. И еще Скорпиус прижался к нему, как раз в тот момент, когда Малфой подумал, что Гарри пытается настроить всех против него…! — Тебе стоит обнять своего отца, — прошептал он Скорпиусу на ухо. Скорпиус с любопытством посмотрел на него, но сделал, как ему сказали. Гарри краем глаза наблюдал, как Скорпиус уткнулся носом в руку Малфоя. Он сразу понял, что все правильно сделал, когда предложил это, потому Малфой сразу же расслабился. Он улыбнулся Скорпиусу и откинулся на диван, притянул его к себе и погладил по волосам. Гарри видел, как он тихо говорит, видел, как его губы шевелились, образовывая слова «Я люблю тебя». Было очень сложно сосредоточиться на фильме. Когда начались титры, Малфой вальяжно потянулся. — Знаете, что такого замечательного в этом фильме? — он спросил. — Папа, — предостерегающе сказал Скорпиус. — Я имею в виду то, что меня поражает каждый раз? — Отец! Малфой теперь усмехался. — То, как режиссеру удается так ясно донести свой посыл… — Папа, все ненавидят эту шутку! — Я нет, — сказала Ева. — Посыл о том, что Скорпиусу пора спать, — закончил Малфой. — Я ненавижу тебя, — сказал Скорпиус. — Пожелай спокойной ночи и почисти зубы. — Спокойной ночи и почисти зубы, — проворчал Скорпиус, отрываясь от отца. — Я тебя не ненавижу на самом деле, — добавил он. — Ничего страшного, если ненавидишь, — сказал Малфой. — Но я не ненавижу. — Перестань тянуть время и иди чистить зубы. Скорпиус пожелал всем спокойной ночи и крепко обнял Гарри перед тем, как уйти. Ник и Флора забрали своих двоих детей и тоже ушли. Гарри, Ева и Малфой остались стоять у входной двери. Гарри надеялся, что Ева уйдет, чтобы он мог поговорить с Малфоем наедине; но Ева, очевидно, надеялась на то же самое. — Я помогу тебе навести порядок, — сказала она Малфою. Это был довольно четкий сигнал того, что Гарри должен уйти. — Мне лучше идти, — сказал он. — Ты должен прийти снова на следующей неделе, — неожиданно сказал Малфой. — Это последний вечер Скорпиуса перед школой, и будет его очередь выбирать фильм. Это будет что-то невыносимо претенциозное, но ты должен прийти. Гарри нахмурился. — Я не одинок. — Не нужно быть одиноким, чтобы ненавидеть смотреть французское кино 1960-х, Поттер. — Ты приглашаешь меня только потому, что Скорпиус сказал вам всем, что у меня нет друзей. И это вовсе не так. — А, ну понятно. Тебе не нравятся мои друзья. Они недостаточно особенные для тебя. — Это не то, что я… — Мне жаль, что мои друзья не такие волшебные, как твои… Малфой что, обвинял его в ненависти к маглам? Прямо перед маглом, не меньше? — Не будь смешным, Малфой. Это было в твоем стиле, а не в моем. Малфой сразу перестал улыбаться. — Да. Я и забыл. Я отличный повод не приходить. Делай как пожелаешь. — Я не это сказал. — Спокойной ночи, Поттер. Он сказал это так резко, что Гарри обнаружил, что не может даже спорить. Он просто кивнул Еве и повернулся, чтобы спуститься по лестнице. Он был на полпути, когда услышал, как Ева выкрикнула его имя. — Гарри! Она его догнала. — Гарри. Можно я просто… Драко когда-нибудь тебя обижал? Гарри чуть не рассмеялся. — Однажды он пнул меня в лицо. Сломал нос, — сказал он. — Это был ты? Я помню, как он рассказывал нам об этом. Ну послушай. Я не прошу тебя простить его. Но, пожалуйста, ради любви к Богу, можешь ли ты перестать его упрекать? Пока не узнаешь его лучше? — Я хорошо его знаю. Глаза Евы опасно сверкнули. — Окей! Ладно. Но я не упрекал его, — сказал Гарри. — Увидимся в пятницу на вечеринке с вином и сыром. — Ты все еще хочешь, чтобы я пришел? — О, ты обязан прийти, — угрожающе сказала Ева, прежде чем вернуться в квартиру Малфоя.