Цветок папоротника

      Вторую девушку звали Мэрион, и она практически не отличалась от Аделинды. Светло-русые волосы были собраны в две косы, курносая, с веснушками на щеках и носу, с серыми круглыми глазами, до боли простая и понятная, раскрепощённая и всё так же несколько выше и чуть крупнее Лиу. Такое же чёрное простое платье с глубоким декольте, такой же фартук, даже ужимки и манера речи была похожей, от чего интерес к её персоне быстро пропадал. Хотя Моно уверен, что мужчины всегда найдут, что может зацепить их. Зато совсем рядом сидела Лиу. В белой блузе с широкой присборенной горловиной, обнажающую острые плечи, в тёмно-синей юбке, что доходила ей до колена. Она улыбается, выслушивает своих подруг, нетерпеливо похлопывая ладонями по крышке стола. Ужин уже давно закончился, они просто сидели за обеденным столом и неспешно потягивали пряное пиво, коротая за разговорами долгий поздний вечер. Точнее, он практически всё время молчал, задумавшись о чём-то своём, а вот девочки постоянно что-то обсуждали. Такова женская натура, с этим ничего не поделаешь. Да и не за чем что-либо менять в этом.       — Вот так мы примерно и познакомились, — вырывают Моно её слова из череды скучных мыслей. Она поглядывает на него с искрой в глазах и нетрезвым румянцем на щеках. Он даже не смотрел, сколько она успела выпить, но держалась ещё довольно хорошо. — Не скажу, что я была рада такой встречи, но она хотя бы скрасила очередную мою неудачу, — она фыркает, несколькими большими глотками допивает пиво, встаёт из-за стола. — Ладно, остальное пускай будет завтра. А то я так посмотрю, наш гость заскучал и уже чуть ли не спит за столом. Идём, — вытаскивает и его, уводит в свою комнату.       — Неплохие у тебя подруги.       — Не льсти, вижу же по твоей морде, что они тебе не понравились, — она массирует виски, открывает окно для проветривания комнаты.       Те стеклянные шары, что он видел днём, и в правду использовались для освещения, правда, света они давали совсем немного, от чего можно было разглядеть лишь очертания мебели, вещей и лишь рядом с ними можно было разглядеть что-либо в подробностях. Лиу стояла у окна, глубоко вдыхала свежий прохладный воздух. После чего поворачивается, подходит к столу, наливает из графина, который принесла сюда ещё днём, в стакан немного воды, которую тут же выпивает. Заходит за ширму, что стояла и в её комнате, только на этот раз она была не из чистого дерева, а с натянутой на рамы плотной тканью, на которой были вышиты различные узоры.       — Мне, может, и не понравились, но видно, что они хорошая опора и поддержка для тебя.       Лиу что-то в ответ неразборчиво бормочет, пока снимает с себя всё лишнее. Выходит уже в белой ночной рубашке, и Моно невольно подмечает, что её можно даже немного расстегнуть, но вовремя ловит себя на этой мысли и выбрасывает её куда подальше. Не нравилось ему всё это. Она не обращает на него никакого внимания, залезает на кровать, строя некое подобие перегородки из одеял и подушек, тем самым разделяя её напополам. Моно уже предлагал втащить сюда другую кровать, либо спать в соседней комнате. На крайний случай — спать на полу. В ответ на это Лиу наотрез отказалась мучиться с планировкой комнаты, объяснила, что разгребать ближайшую соседнюю комнату, что была их складом, — дело неблагодарное, а про сон на полу она лишь сказала, что ещё належится он на сырой земле. Да и её кровать была даже немного больше классической двуспальной, поэтому на ней даже с разделением хватит места на двоих.       Лиу ждёт, когда Моно снимет с себя всё лишнее, после чего укладывается ближе к стене. Стоит отметить, что Моно не страдал от подобных заморочек в виде различных длинных ночных рубашек, спал в обычной чистой рубашке и укороченных штанах. Он ложится следом на отведённую ему часть кровати и потерянным взглядом смотрит в потолок, прислушиваясь к ночному шуму, к тихому поспапыванию Лиу, которая, кажется, моментально уснула. Всё же выпила она достаточно. Как ему казалось.       На деле она так же смотрела в потолок и затуманенным разумом обдумывала их последующие действия. Куда метаться? За что первым хвататься? Есть у неё один знакомый, который точно подскажет, что делать со связью. Хотя бы скажет, какие книжки читать, если они существуют. Но что потом? Когда разорвут связь они же просто разойдутся в разные стороны. Моно путешественник, авантюрист, торговец и контрабандист в конце концов, а таким свойственно гулять по миру, пока не наткнутся на кинжал разбойника. Лиу была совершенно из другого теста. Да, ей нравилось путешествовать, но она считала, что оно рано или поздно должно логически завершиться, придти к дому, в своё пристанище, где тебя, пускай и не охотно ждут, но ты всегда можешь укрыться в нём от любого ненастья. Лучше, чтобы оно заканчивалось рано.       И если они разорвут связь, она вновь станет слабой, беззащитной, с очень малым запасом маны, которым разве что можно превращать детей в номов и чай горьким делать. Подсыпание горчицы во все причинные места и подливание в алкоголь различных ядов и то больше толку даёт, чем вся её магия. Она разочарованно тихо мычит, трёт глаза, проклиная себя за подобную слабость, из-за которой она вновь готова заплакать.       — Болит что-то? — тут же поднимается Моно на локтях, внимательно смотря на неё. Он почти уснул, но этот звук заставил его обеспокоенно подорваться, вспоминая её недавнее отравление.       — Всё в порядке. Просто задумалась о том, сколько дел нужно успеть разгрести, — с честными глазами врёт она, отворачивается к стене, удобнее подкладывая руку под подушку.       Лиу не использовала его как каблука или как личный ресурс маны, нет, для неё это было бы слишком низко, хотя многие ведьмы, подвернись им такая ситуация, сотворили всё это, а может даже что похуже. Но ей приятно от таких банальных действий с его стороны, от чужого тепла, которое, кажется, безвозвратно дают ей впервые. Да, Аделин и Мэрион были хорошими подругами, что приютили её, но всё равно что-то было не так в них. Либо в ней. Ей всегда казалось, что забота, которую они проявляли, была просто потому что… Ну, надо было. А Моно, хоть и не очень-то рад был такой обузе в лице Лиу, всегда старался дать ей несколько больше, чем того требовалось для её выживания. Да, видно, как он считает её слабой, но при этом он уважает её, оставляет право выбора за ней, а сам частенько помогает. Ведь он мог не помогать ей взбираться на лошадь, зная, что Лиу найдёт решение и выкрутится из данной ситуации, мог не помогать ей спускаться всё с той же лошади после сильного отравления, от которого её до сих пор мутит. Но он этого не делал.       Она вжимает голову в плечи, напрягает все мышцы, но чувствует, как он положил ей на плечо свою руку.       — По мне так не всё в порядке. Не хочешь говорить? — она кивает головой, Моно пересаживается к ней поближе. — Хочешь, я тогда расскажу какую-нибудь историю?       И он заводит свою шарманку. Тихую, неспешную. Рассказывает истории, которые он слышал от моряков. Про прекрасное пение сирен, которое заманивает на рифы не один десяток кораблей, про ужасных гарпий, про особый вид морских русалок, которые в прошлом были людьми, но тех утопили в тёмных пучинах. Про фантомов и призраков, что заманивали его в глубь леса, про очаровательных нимф. Он не сильно любил рассказывать про свою жизнь, но Лиу это не важно, ведь сама такая же. И она медленно засыпает под эти длинные рассказы, которые друг с другом никак не были связаны. Моно поглаживает её по плечу, убеждается в том, что она заснула, накрывает её одеялом и только после этого возвращается на свою часть кровати.

***

      Моно пробыл в этом доме уже больше недели. Не то что он сильно торопил Лиу, нет, скорее даже наоборот, был готов с ней спокойно посидеть на месте ещё какое-то время, пускай это даже будет целый месяц. Но его напрягала вся эта обстановка. Она была какой-то странной, везде были недомолвки, лёгкие безобидные смешки в сторону Лиу, которые она даже не замечала, намёки на всё подряд, но при этом он не понимал в них ровным счётом ничего. Даже начинал жалеть, что знает о Лиу не так много и просто не понимает, что порой происходило, почему она лишний раз просила девочек заткнуться, а те лишь хихикали, но всё же замолкали.       Жили они и в правду далеко не безбедно. Мэрион таскала всякие серебряные безделушки, Аделинда была падка на золото. Не смотря на то, что у них имелся обширный рабочий персонал для таверны и постоялого двора, они не брезговали и сами работать руками. К номам, которые обитали в части дома, не предназначенной гостям, Моно уже успел привыкнуть, но всё ещё боялся случайно на них наступить. Помогал чем мог: по утрам вместе со всеми спускался к чёрному входу, где помогал спускать с повозки еду и иные бытовые предметы, пока Лиу стояла рядом с извозчиком и обсуждала следующую партию продуктов; помог Лиу перемыть все окна, перебрать огромные пыльные сундуки со всем содержимым внутри.       — Лиу, я должен тебе кое-что сказать… — он нервно прикусывает губу, а пальцами перебирает ткань своей рубашки. Она, услышав имя, отрывается от какой-то старинной книги, что нашла в одном из сундуков, внимательно смотрит на него. — Сейчас ты будешь смеяться, я тебе отвечаю за это. Я… Я не умею читать.       Она и в правду прыскает со смеху, но в глазах читалось недоумение:       — Как такое возможно? Ты же, вроде, умный парень, математику немного изучал, по твоим словам ты ещё и пару языков знаешь.       — Разговаривать на чужих языках и считать свои деньги меня жизнь научила, а вот читать — нет. Научишь?       — Хочешь, чтобы я тебя научила читать? Хорошо, иди сюда. Думаю, ты быстро справишься.       Справился он и в правду быстро. Не так страшен чёрт, как его малюют. А вот что действительно страшно, так это названия всяких растений, заклинаний и прочего, чего битком было в их книгах. Сколько бы он ни перебирал книги, везде куча непонятных слов, которые он с трудом выговаривал, что там говорить про чтение, которое ему давалось с ещё большими усилиями. Кажется, он даже подбешивал Лиу тем, что постоянно что-то спрашивал. Она лишь хмурилась, потирала виски, но отвечала на вопрос, поправляла, если в произношении этих страшных названий он делал ошибки. Зато он отлично понимал, чем будет занят, если они останутся здесь на месяц.       Его волновало состояние Лиу. Та, что приехала сюда со здоровым румянцем и счастливыми глазами, превратилась во что-то серое, мрачное, вечно крутящееся в рутине и своих мыслях. Некогда немногословная, но честная и дерзкая девочка, плюющая всем прямо в лицо, если те не представляли никакой выгоды, стала забитой, и Моно просто не знает кого и что лучше винить. Девочек он обвинить не может, пусть они и посмеиваются, но никогда не принижали её, а лишний раз поддерживали её, обнимали, шептали хорошие слова. Рабочий персонал был всегда кроток с ними. Пьяниц, если те говорили хоть с каким-то намёком на пошлось или оскорбление, когда они бывали в таверне, он своими руками выкидывал на улицу, благо, что сил у него было хоть отбавляй. Номов он никак винить не мог, они все безоговорочно подчинялись Лиу, да и говорить они не умели. Это так загоняло его в тупик, что он не знал куда метаться. Может, это просто её мысли? Может, это прошлое и сам дом на неё так влияет? А может это… Он сам виноват? И стоило просто объективно посмотреть на самого себя со стороны?       Но он же ничего такого не делал. Или делал? Слишком много вопросов, а ответов никаких.       Моно даже вытащил её на прогулку на лошадях, просто чтобы разобраться в себе, разобраться в ней. Ведь не бывает дыма без огня. Значит что-то где-то горит, выжигая всю её душу, что не есть хорошо. Моно слышал, что от такого можно даже умереть в редких случаях, а это последнее, чего ему хотелось.       Лиу, как назло, молчала, лишь предупредила, что есть один человек, которого им нужно навестить. Но это было сказано лишь на второй день их приезда. И какого было его удивление, когда его разбудили посреди ночи со словами:       — Одевайся.