Цветок папоротника

      — Жаль, что мы так и не нашли книгу, — с некоторой грустью протягивает Лиу.       — Но зато мы всё равно неплохо съездили в столицу, — Моно незаметно усмехается: конечно не нашли, ведь он уверен, что её стащил Дрозак. — Не так ли?       Он прислушивается в шум ночного города, в уже притихшие разговоры, топот ног по каменной дороге среди которых он отчётливо мог различить стук маленьких каблучков Ли, что ничуть не делали её выше, зато странной уверенности в этом они ей добавляли, что не могло его не умилять.       — Да, мне понравилось, — она улыбается, смотрит на него несколько уставшими глазами. — Спасибо. Но не стоило на меня так раскошеливаться, правда.       — Пустяки, — на самом деле с нажитым добром ему несколько трудно расставаться, но оно того стоило, дабы вновь увидеть это удивление, смущение и детские глаза полные радости, будто ребёнку подарили игрушку, о которой он так давно мечтал. Главное — вовремя остановиться с этими подарками, иначе совсем попадёт под эту зависимость.       — Моно, Моно! Мы так и не успели поболтать!..       Он оборачивается, смотрит на приближающегося Дрозака. Этого и следовало ожидать, он так просто не отстанет от Моно.       — О, тебя кто-то кроме меня зовёт по имени, — Лиу слегка улыбается, они замедляют шаг ожидая, когда к ним подбежит парень.       — Привет, Лиу. Классно ты тому парню врезала, до сих пор не очнулся, — он останавливается рядом с ними, быстро дышит через рот, судорожно сглатывая.       — Я ему не так уж и сильно врезала… — запнулась Лиу, ловя на себе долгие изучающие взгляды. — Уверена, если бы это сделала не я, а Моно, тот бы без своего достоинства остался…       — Что правда, то правда. Я посмотрю, он тебе тоже разрешает по имени обращаться. Ты ему близка.       — А ты кем ему приходишься? — она внимательно осматривает их двоих, сложив руки на груди. — Я вижу, ваш стиль одежды немного схож.       — Мы с ним, грубо говоря, неродные братья. У нас учитель был общим. Ну а Моно был его любимчиком. Да, Моно?       — Дрозак, мы собирались на наш постоялый двор, поэтому предлагаю пройтись вместе с нами, — не отвечая на вопрос, сменяет тему Моно, отворачиваясь и шагая вперёд. — Лиу устала, ей нужно отдохнуть. И так ей весь режим сбил.       — Да, конечно, — Дрозак кивает, шагает рядом, тихо нашёптывая: — Любимчик, любимчик, — но тут же замолкает, прочищая горло. — Кстати, Лиу, забыл представиться. Я — Дрозак Орурс, звероподобный, заяц-беляк, и именно поэтому у меня на голове сейчас есть несколько белых прядок. Скоро зима.       — А я подумала, что от частого общения с Моно, ты в таком юном возрасте седеть начал, — Лиу хихикает. — Кстати, что у тебя в ушах блестит?       — А ты про это! Это серьги. Моно проколы делал, можешь посмотреть, — он послушно наклоняет голову, разрешая ей пощупать.       Лиу одной рукой ворошит его шерсть, рассматривая золотые серьги, какие обычно носили пираты, но чувствует, как Моно крепче сжал её руку.       — Эй, ты чего? — он вздыхает, мотает головой, мол, ничего, и отпускает её руку, насупившись, зарывается носом в ворот куртки.       — Ревнует просто, — еле слышно произносит Дрозак, но Лиу может это услышать, ведь она находится совсем рядом с ним. Слышит и Моно, стискивает зубы, понимая, что ещё один шатается. На этот раз верхний.       — Нет, я просто устал. Мы сегодня много где были… — он потирает рукой лоб, продолжая шагать чуть впереди.       Лиу переглядывается с Дрозаком, тот слегка присвистывает, кивает головой в сторону Моно, как бы намекая, чтобы она подошла к нему. Лиу ускоряет шаг, нагоняя Моно, и осторожно берёт его за руку, пытаясь понять, какие эмоции он сейчас чувствует. Переплетается с ним пальцами, приятно улыбается, будто пытаясь убедить, что всё нормально, и Моно хочется её поцеловать, но понимает, что не может. Из-за крови, из-за кровоточащей лунки без зуба, которая чешется, как бы намекая, что новый зуб очень скоро вырастет и начнутся очередные мучения. Но это так, пустяки, в отличии от того, что его ждёт впереди.       Они доходят до постоялого двора, Дрозак остаётся внизу, договариваясь о комнате на ночь, а они поднимаются в свою комнату, закрывают за собой дверь, но не на ключ.       — Давай, ложись спать, иначе завтра будешь возвращаться сонной мухой. Не хочу получить за это от твоих девочек, — говорит Моно, неспешно стягивая с себя куртку и очки.       — А ты?       — Мне нужно с Дрозаком поговорить. Давно я его не видел.       Лиу кивает, уходит за ширму, где переодевается в свою обычную походную одежду, в которой и ложится в постель. Сегодня они спят на одной кровати.       — Может, хочешь остаться ещё на день? А то я, как обычно, запихнул все свои дела в один день, ведь обычно долго на этих празднествах не задерживаюсь. А в друг ты хочешь побыть здесь подольше и… — она манит его к себе, Моно подходит, присаживается рядом. — Ты же не часто на подобном бываешь, ведь так?       — Давай просто выспимся, а завтра поедем домой, хорошо?       Моно кивает, обнимает её, а после укладывает в постель и накрывает одеялом.       — Спокойной ночи, — он встаёт, замечает Дрозака, выглядывающего из-за двери. — Хороших снов.       Быстро увиливает за дверь, закрывая её.       — Вы только посмотрите на эти щенячьи нежности… Твоя мама случайно не собакой была?       — Тут, скорее, всё семейство — псовые из ада и кровей монстров. Поголовно суки, — бессильно огрызается Моно, опираясь спиной на дверь.       — Я тут вина принёс. Если ты, конечно, будешь, — Дрозак ненадолго умолкает, покачивая бутылкой вина. В другой руке он держал канделябр с одиноко зажжённой свечёй, что тускло горела, но зато в коридоре хоть что-то было видно. — Открой свой рот. Посмотреть хочу на этот ад.       Моно вздыхает, снимает маску, широко раскрывает рот.       — Такие ощущения, будто ты меня сейчас съешь, — тихо смеётся Дрозак, ставит бутылку на близстоящую тумбу, подносит к чужому лицу свечу, с опаской касается чужих зубов. — Жесть… Острые. Конечно, всё ещё жевательные, но уже острее предыдущих. И… У тебя клык новый? Определённо, ведь он длиннее остальных, — он отходит, отставая от Моно, а тот, тихо вздыхая, медленно скатывается по двери вниз. — Эй, ты чего? Совсем всё плохо? — Дрозак садится следом за ним на пол, открывает сумку, спешно копошится в ней. — Сейчас, сейчас… Знаю же, что ты не следишь за собой… — достаёт из сумки маленькую флягу: — Вот, держи, — вручает её Моно.       Дрожащими пальцами открывает её, немного отпивает, морщится: горькое, но, пожалуй, самое лучшее обезболивающее.       — Дыши глубоко и спокойно. Хочешь, я обыщу всю столицу и найду твой любимый грюйт? Или лучше сахти? Только не кисни, — чувствует похлопывание по щеке, жмурится.       Моно и в правду глубоко дышит, после чего на выдохе произносит:       — Ты в курсе, что это обезболивающее уже незаконно?       — Если бы не доставал, то и не знал бы, — усмехается Дрозак, внимательно изучая его бледное потерянное лицо. — Что-то тебе совсем не хорошо.       — Да… Так, — Моно отводит взгляд, который упирается в слабоосвещённую стену, по которой разошлись маленькие трещины. Умалкивает, после чего быстро и тихо-тихо говорит: — Не хочу, чтобы об этом узнала Лиу. Люблю её… Безумно. Не хочу её терять. И мне всё равно на то, что я стал таким сентиментальным.       — Это ты не из-за неё стал таким неженкой, а из-за очередного переходного этапа. Хотя, будем честны, не знаю, не мне судить. В любом случае, ответь — Дрозак достал с тумбы бутылку, откупорил её, немного наклонил голову на бок, — вы с ней спали? — кивок. — И она и в правду пережила твои долгие прелюдия, когда ты на девушке живого места не оставляешь?       — Да.       — Ну так чего бояться, скажи ей, и дело с концом. Думаю, это самый лучший выход из ситуации. Кстати, я принёс книгу, о которой ты говорил.

***

      — Хэй, Моно! — в него прилетает фляга, которую он чисто рефлекторно поймал. — Я ещё достал.       Моно открывает, принюхивается. Обезболивающее. Может, в сумме с прошлой флягой ему удастся растянуть это вещество на пару недель.       — Вы на лошадях сюда приехали? — Дрозак обходит лошадей, которых они вывели из стойла, внимательно их осматривая. — А можно с вами пока что побыть?       — Я думаю, что можно… — задумчиво протянула Лиу. — Но слово остаётся за Моно, — она ещё помнила его странное вчерашнее поведение, поэтому пусть решает, что делать его другу, сам.       — Да, можно, — даёт своё согласие Моно.       — Отлично, тогда одна из лошадей — моя, — Дрозак улыбается, вскакивая на ту лошадь, что была предназначена для Лиу.       Та внимательно смотрит, после чего тихо бурчит:       — У нас сёдла не очень удобны для двоих… — и тут же уже громче продолжает: — Моно, подсади, пожалуйста.       Она усаживается на его лошадь, двигается чуть вперёд, чтобы в седле на основном месте оставалось место для Моно.       — Боже, какая пошлость… — сверля взглядом своего друга, Моно тоже заскакивает на лошадь, перехватывает из рук Лиу вожжи. Знает же, гад, что девушкам не положено сидеть сзади мужчины, а езжать, свесив ноги в одну сторону — банально неудобно.       — Ой, да брось, ты так говоришь, будто не ты с ней в одной кровати спишь, — хихикает Дрозак, слегка прищурившись.       Услышав это, Лиу густо покраснела, поджала губы: не любила и очень стеснялась, когда об их взаимоотношениях начинали говорить другие люди.       — У нас есть, что в него бросить?       — Нет. Если хочешь, потом можем закинуть его в колодец, — он сжимает зубы, просто моля всех подряд, как бы не случилось очередных недоразумений из-за его возбуждения, которое могло появиться далеко не на пустом месте.       Недоразумений не случилось, зато произошло кое-что гораздо хуже. Где-то на середине пути у него закружилась голова, от чего он резко остановил лошадь, быстро соскакивая с неё.       — Я сейчас…       Моно быстро увиливает в ближайшие кусты.       — Моно, что с тобой? — обеспокоенно спрашивает Лиу, хочет спуститься следом, но её останавливает Дрозак.       — Может, алкоголь, что он с утра выпил, не очень качественный попался. Подожди тут, не мешай ему. Не думаю, что ему будет приятно, если ты его увидишь в таком состоянии, — а сам он догадывается от чего это происходит.       Моно вырывает раз, потом другой. Его желудок просто больше не может терпеть столько крови. Всю ночь он провалялся без сна, чувствуя, как дерёт его нёбо, что аж скулы сводило от этой боли. Благо, что обезболивающее действовало, иначе он бы скулил и, возможно, даже плакал…       И третий раз. Его тело содрогается от мелкой дрожи, руки невольно сжались в кулаки, выдирая из земли уже бледно-зелёную траву, глотает воздух, ощущая всю горечь во рту от желудочного сока.       — Ты как? Живой? — слышит он Дрозака, поднимает над головой палец верх. — Отлично!       А вторая рука так и тянется в рот, ощупывать зубы. С опаской дотрагивается до верхнего нёба, разочарованно выдыхает, нащупывая там второй ряд мелких, но острых зубов. Ну всё. Теперь ему точно крышка.