Краток век фаворитки

      Несколько месяцев Менекше проводит на этаже фавориток, живя в одной комнате с девушкой, посланной когда-то однажды Сафие-султан к повелителю и всеми забытой. В прочем, эта рабыня довольна уже тем, что не приходится ютиться среди десятков других девушек в общей комнате и допоздна работать. Сама Менекше, хоть и привыкшая к собственной мягкой постели, тоже оценивает, какого это – проводить свои часы праздно. Она даже начинает читать. Раньше, хотя занятие образованием и поощрялось в гареме, на подобное не хватало времени. Халиме-султан оказывается права, предположив, что султан может ещё позвать к себе Менекше. Она посещает повелителя ещё трижды. Оправившаяся после родов Халиме снова занимает место рядом с падишахом, но и свою любимицу султан Мехмед не балует лишним вниманием. Во дворце даже иногда шепчутся, что султан болен.       Зима отступает и гарем оживает, будто связан с переменой природы так же, как первые весенние цветы. В центре этого переполоха оказывается Менекше. Она привыкла быть немой тенью своей блистательной госпожи, и оттого девушке неловко, что сегодня раздают сладости именно в её, Менекше-хатун, скромную честь.       Менекше подходит к дверям покоев валиде-султан. Дженнет-калфа примечает её и с издёвкой склоняется перед ней, подобострастно приговаривая:       – Ах! Сама Менекше-султан нас визитом одарила.       – Сафие-султан меня видеть желала, – отвечает Менекше, не обращая внимания на иронию калфы.       – Да, – отзывается валиде-султан, когда Менекше стучит.       Девушка входит в роскошную комнату. На тахте, как всегда горделиво, восседает Сафие-султан и одаривает Менекше снисходительным взглядом. Возле неё сидит Хюмашах-султан, продолжающая откладывать возвращение в Египет. Рядом с любимой тётей – шехзаде Ахмед. Хандан-султан, занимающая скромное место среди расшитых золотом подушек, наблюдает за Менекше с неприязнью.       Менекше кланяется и ждёт знака от Сафие-султан. Та чуть наклоняет голову и неспешным жестом подзывает девушку. Хандан переводит взгляд на валиде-султан, после чего немного сдвигается с края подушки на центр и уже смотрит на Менекше не столько с недовольством, сколько с показной безразличностью.       – Всевышний благословил тебя. Ты должна подарить нашему сыну ещё одного наследника, – произносит Сафие-султан.       Менекше опускается перед ней на колени и касается губами подола тёмно-зелёного платья. То же она совершает и перед дочерью Сафие.       – Да позволит тебе Аллах благополучно разрешиться от бремени, – добавляет Хюмашах-султан мягче, чем мать.       – Аминь, – кивает Сафие-султан.       – Аминь, – произносит и Ахмед, глядя не на рабыню, к которой относится это пожелание, а на Хандан-султан.       – Возвращайся к себе. Тебе должны были отвести комнату, выделить прислугу. Говори девушкам, если что-то потребуется, и будь аккуратна. Помни. У повелителя должен ещё один здоровый ребёнок родиться.       – Спасибо вам, валиде-султан. Я буду очень осторожна, – говорит Менекше, поднимаясь с колен и отступая.       Она выходит из покоев. Те немногие прозвучавшие фразы прокручиваются одна за другой в голове девушки. Вроде, кажется, что женщина, родившая османам ребёнка, становится ценной. Однако так ли это? Нет. Значение имеет лишь ребёнок, а мать – только произведшее его на свет существо, судьба которого безразлична сильным мира сего. Менекше понимает, что, случись беда с ребёнком, она будет наказана. Её же жизнь не имеет никакого значения. Он просто «должна подарить наследника». Наследника…       Лишь сейчас, когда Менекше входит в новую, приготовленную для неё комнату, она осознаёт, что меньше чем через год она может стать госпожой. Как Халиме-султан или Хандан. Она будет жить, как они, носить богатые наряды, отдавать приказания слугам, а Дженнет-калфе всё-таки придётся называть её Менекше-султан. Но ещё новоиспечённой матери придётся, как Халиме и Хандан, жить в постоянном кошмаре ожидания. В мыслях о том дне, когда её ребёнок умрёт. Палачом же его может стать шехзаде Махмуд, к которому Менекше относится так тепло.       Менекше ходит по комнате, пытаясь отогнать от себя дурные мысли. Она понимает, что рано заглядывать в будущее, но не может остановить этот поток размышлений. Двери распахиваются. В комнату входит Халиме, улыбаясь так, словно действительно радуется положению Менекше. Да, госпожа умеет скрывать свои истинные чувства намного лучше, чем Хандан-султан.       – Здравствуй, Менекше, – ласково произносит женщина. – Я хочу поздравить тебя.       – Спасибо, госпожа, – неуверенно произносит Менекше.       – Я понимаю, – кивает Халиме-султан, не требуя, чтобы её бывшая служанка озвучила замерший на её губах вопрос.       – Наша договорённость в силе. Мне не в чем тебя упрекнуть. Если и дальше ты не будешь совершать ошибок, то мы сможем и впоследствии мирно сосуществовать.       – Да, госпожа, что бы ни случилось, я не предам своё слово быть верной вам.       Халиме, довольная словами рабыни, оглядывает новые покои Менекше, вновь кивает, но уже каким-то своим мыслям.       – Госпожа, простите мне моё любопытство. Как там шехзаде Мустафа? Дильруба-султан? – осмеливается спросить Менекше, по-настоящему соскучившаяся по детям.       – Мустафа уже не так беспокоит меня и кормилицу по ночам, лепечет всё, играет. А вот Дильруба – настоящая госпожа, такая своенравная, спуску служанкам не даёт. Даже с Махмудом спорит. Он ведь с Ахмедом всё время проводит, а она – одна.       В те моменты, когда Халиме заводит речь про детей, Менекше всегда кажется, что госпожа преображается. Она начинает говорить со служанкой, как с подругой, становится обычной женщиной, погружённой в ворох забот о своей семье.       – Знаешь, Менекше. Тебе стоит день и ночь молить Всевышнего, чтобы он дочь тебе даровал. Она и Дильрубе подругой станет, и тебе покой принесёт.       – Да, госпожа. Я буду молиться.       Халиме-султан подходит к кровати и касается одного из нескольких рулонов тканей, которые были присланы Менекше по приказу султана.       – Не дурно, – вздыхает Халиме, будто, действительно, тщательно оценивает материал. – Что ж, береги себя, Менекше.       Оставшись одна Менекше тоже подходит к подаркам, которыми раньше не могла заняться из-за приглашения Сафие-султан. Нет, Халиме-султан права, нужно надеяться на рождение дочери. Возможно, появление внучки разочарует валиде-султан, однако жизнь Менекше будет спокойной и размеренной, а судьба её ребёнка, если Всевышний убережёт его от бед, – предсказуемой и не столь печальной. К тому же Менекше обретёт по-настоящему близкого человека в стенах этого холодного дворца. Девочка станет смыслом в её бесцветной жизни.       Раздаётся громкий стук. Менекше медлит. Она не привыкла кому-либо позволять проходить в её покои.       – Да, – негромко отзывается она и встаёт с кровати, на которую присела, размышляя.       В дверях появляется шехзаде Махмуд. Менекше кланяется, ей вновь становится неловко, как и в последний раз, когда она оставалась с шехзаде наедине.       – Я решил зайти и поздравить тебя, – улыбается он и кивает так, как это обычно делает его мать.       – Спасибо, шехзаде, это честь для меня.       – Ты грустна? – спрашивает он с лёгким недоумением и добавляет чуть веселее. – Разве женщины не радуются, когда Всевышний посылает им ребёнка?       – Нет, я очень счастлива, что смогу подарить дитя нашему повелителю, – возражает Менекше голосом, который никак не может принадлежать ликующей женщине.       Шехзаде молчит и даже не смотрит на Менекше, лишь оглядывает все те несчастные ткани на кровати. А Менекше чувствует себя ещё хуже. Она знает, шехзаде Махмуд не любит неоткровенность и, как и Халиме-султан, чувствует, когда люди хотят сказать что-то, но скрывают это. Именно поэтому старшему сыну Халиме Менекше никогда не врала. Иногда она говорила ему даже больше, чем должна была, сама не понимая почему.       – Я переживаю, шехзаде. Быть матерью – большая ответственность. Я боюсь не справиться с ней, – говорит она очень осторожно.       – По-моему, из тебя получится хорошая мать. Только не балуй своего ребёнка так, как ты разбаловала Дильрубу. Она скоро и валиде слушать не будет, – шехзаде, вроде бы, ругает и Менекше, и сестру, при этом говорит всё очень ласково.       – Да, я постараюсь, – грустно улыбается в ответ Менекше.       Снова повисает молчание, которое, кажется, никак не угнетает шехзаде Махмуда, но ложится тяжёлым грузом на плечи Менекше.       – И всё-таки это очень тяжело. Вы же видите, как Халиме-султан переживает за вас, а Хандан-султан – за шехзаде Ахмеда. Мать каждый день думает о своём ребёнке, о том, что она может сделать, чтобы он жил хорошо.       «Чтобы он хотя бы жил…» – в голове Менекше вновь воскресают те мрачные размышления.       – Я боюсь, что сделаю что-то не так. Боюсь, что у меня будет сын… – вырывается фраза, которую она хотела спрятать от шехзаде где-то в глубине души. – Что будет тогда?..       – Тогда в нашей династии появится ещё один шехзаде, – на этот раз тон Махмуда меняется.       Он смотрит прямо на Менекше серьёзно и уверенно. Менекше отводит свой взгляд.       – И ты сможешь достойно его воспитать, – добавляет он уже вновь мягко.       Улыбнувшись, шехзаде направляется к двери, кладёт ладонь на резную ручку и на мгновение замирает. Улыбка исчезает с его губ. Не поворачиваясь в сторону рабыни, Махмуд проговаривает медленно, отчётливо, но тихо.       – Запомни, Менекше. Кому суждено взойти на престол, то не Сафие-султан решать. Не моей матери и не Хандан. Лишь по воле Аллаха один из шехзаде получит трон. Это будет самый достойный из нас.       Лишь договорив, Махмуд поворачивает побледневшее лицо в сторону Менекше. Она должна сейчас склониться, но почему-то этого не делает. Шехзаде же не обращает внимание на нарушение этикета, улыбается Менекше очень по-доброму и одновременно бесконечно грустно и выходит. Менекше запоздало застывает в поклоне.       Менекше понимает, что именно сейчас она испытывает то чувство, которое принято называть стыдом. Только что она страдала, размышляя о своей судьбе, которая может быть загублена жестокими интриганами, однако в тот же миг все эти мысли показались ей настолько ничтожными и пустыми. Достаточно было раз взглянуть в глаза шехзаде Махмуда. Сколько ему лет? Пятнадцатый год. И всё это время он живёт с мыслью о страшном законе султана Мехмеда Фатиха. Он прекрасно понимает, почему Менекше так страшится рождения сына, ведь он с малых лет является свидетелем отчаянных стараний Халиме-султан всегда быть подле падишаха совсем не для того, чтобы испытывать на себе пламя страстной любви повелителя. Он знает, что во многом Менекше боится именно его. Его и Халиме-султан. Понимает он и то, что есть только два пути в этой империи для наследника – на трон и в могилу. И тот, и другой причиняет страдания.       Менекше сейчас жалеет себя и ещё не рождённое дитя, а Махмуд живёт с этим всю свою жизнь. То же понимает, наверняка, и Ахмед. Несколько лет и о судьбе всех шехзаде узнает маленький Мустафа. Менекше остаётся лишь, действительно, молиться, чтобы у неё родилась дочь.