Назад в прошлое.

— Отвернись. — Зачем? Парень положил под голову руку и сонно моргнул. Время уже давно перевалило за девять часов, но он, обычно — ранняя пташка, никак не мог разомкнуть слипающихся век. Сказывалась практически бессонная ночь. Гермиона заслуживала наказания: то она полночи беспокойно крутилась на постели, то просилась в туалет, а то и вовсе пыталась его обнять. Пытка в чистом виде. — Я хочу переодеться. Гермиона свесила голые пятки с постели и поморщилась от боли, пронзившей затылок. Во рту было так сухо, словно она только что пробежала многокилометровый марафон под палящим солнцем. — Переодевайся. После тяжелого вздоха последовал угрюмо брошенный взгляд из-под длинных ресниц. — Может, ты мне еще прикажешь и вовсе выйти из комнаты? — поиграл он бровями. — Северус! — подобного настроения Грейнджер сейчас поддержать не могла. Она мечтала переодеться, принять душ и завалиться в свою мягкую кроватку — на неделю как минимум. — Что? Я не увижу там ничего нового, — слукавил Снейп. Свет вчера в спальне был притушен — и потому он почти ничего не сумел разглядеть, и слава Мерлину! Поспособствовали этому и преимущественно закрытые глаза. Хватило с него и ощущений ее горячего, упругого тела, бесстыдно трущегося о него. Правда, когда Гермиона расстегнула рубашку, он все-таки сумел рассмотреть… — Что? — она рванула одеяло к груди, прикрываясь. — Я имею в виду твое белье. По крайней мере верхнюю его часть, — сверкнули агатовые глаза. — Но я не откажусь посмотреть и нижнюю. Она хотела зарядить подушкой по его наглой морде, она даже замахнулась уже, но слизеринец среагировал быстрее и, обхватив ее тонкую талию, рванул девушку на себя. Гермиона повалилась на его грудь, тяжело дыша: и что это было? Спросить помешали его губы, такие же нахальные и беспардонные, как и их хозяин, требовательно начавшие поцелуй. Ладонь проникла на затылок, мягкими движениями пальцев путаясь в распущенных волосах медового отлива. Северус медленно провел языком по губам, и девушка слегка приоткрыла рот, впуская его внутрь. Кровь застучала в висках. Смутно она ощущала, как его рука, сперва начавшая поглаживать ее плечо, теперь спускается по лопатке к пояснице и бедрам. Он поддел полы белой рубашки и приподнял те вверх, выставляя на свет белые трусики. Гермиона вздрогнула всем телом. — Не так уж и страшно, правда? — старшекурсник, угодивший в собственную ловушку, загнанно дышал, спрятав лицо у нее на шее. Впрочем, робость быстро потерялась, и вскоре он тихо шепнул ей на ухо: — Не бойся, — пальцы коснулись первой пуговицы на рубашке и вытащили ту из петлицы, — я просто посмотрю, ладно? Вчера освещение было ни к черту. Она не кивнула, она совсем ничего не сделала, язык прилип к нёбу, а конечности налились свинцом. Руки машинально держались за его крепкие плечи, удерживая равновесие. Снейп и не ждал ответа, он жевал нижнюю губу и продолжал расстегивать пуговицы, не отрывая взгляда от обнажавшихся участков тела. Он старался избегать даже случайных прикосновений подушечек пальцев к этой светлой и наверняка шелковистой коже, которая так и тянула к себе магнитом. Черные глаза потемнели еще сильнее: зрачки теперь почти сливались с радужкой. Как никогда раньше, Гермионе трудно было выдержать этот проницательный взгляд молодого человека, с интересом воззрившегося на нее. Снейп обвел губы языком и скользнул пальцами по ее талии. Чуть выше ключицы призывно пульсировала синеватая жилка, к ней, выждав некоторое время, и припал его рот. Это казалось безопасной территорией ровно до тех пор, пока прерывистый стон не приласкал его тонкий слух. — Мы опаздываем на завтрак, — хрупкая ладонь застенчиво легла на шею Северуса. — Да. Руки сразу покинули ее теплые бока. Грейнджер поспешно соскочила с парня, поправляя густые волосы. Румянец играл на бледных щеках. Гермиона надеялась, что он за ней не наблюдает, потому что сама возможность этого заставляла ее ладони потеть. Первым делом, не снимая мужскую рубашку, она натянула на себя примятую юбку и пригладила ее складки — немного, но стало легче. Следующим на очереди стоял бледно-голубой кашемировый джемпер. Гриффиндорка затаила дыхание и скинула с плеч белую рубашку. Голова только-только попала в горловину, когда дверь в комнату с пугающе-громким звуком отворилась. Она еще не успела ни среагировать, ни поддаться панике, когда Северус уже свистящим взмахом палочки выпускал заклинание и захлопывал дверь перед чужим носом. — Приводи себя в порядок, я сейчас вернусь. Через пару минут Снейп и правда показался. — Твои друзья тебя потеряли, — сообщил он слегка недовольным тоном. — Как и профессор Макгонагалл. Она послала Лили тебя разбудить. — Это была она? — так было бы намного проще: кто-кто, а Эванс, волею случая и совместного проживания в комнате, несколько раз уже видела ее в нижнем белье. — Нет, Регулус. — Это парень, который вчера к тебе подходил? — Да. — Восхитительно, — прошипела она себе под нос. — Не переживай, он никому ничего не расскажет. Да он почти ничего и не видел, — расслабленно заметил Северус. — Может быть, — была вынуждена согласиться Гермиона: младший брат Блэка не походил на рассадник хогвартских сплетен. — Регулус, и правда, кажется очень милым. — Она даже и не поняла, что произнесла это вслух, пока не увидела, что по какой-то причине Снейп посмурнел. — Ему еще нет и пятнадцати лет, — совсем не в тему пробурчал он. — И что? Как это мешает ему быть милым? — Никак. Пошли уже. — Северус, в чем дело? — Ни в чем, — гаркнул брюнет, отвернувшись. Тупая боль проехалась по затылку от его громкого голоса, и Гермиона поморщилась, справедливо решив, что Северус сейчас ни в том настроении, чтобы спросить его о антипохмельном зелье. — Карту не забудь. — Какую? — Мародерскую. — Мародерскую? — тупо повторила она, пытаясь сообразить, о чем он таком вообще толкует. — Да, про которую тебе так добродушно рассказывал Гарри! Снейп сегодня заводился буквально с пол-оборота и без всяких на то причин! Она вчера его чем-то обидела? Или сегодня?.. — Кто? — тихо-тихо переспросила Гермиона, она попробовала успокаивающе погладить его плечо, но Северус взбрыкнулся под этим ласковым прикосновением. — Я думал, ты мне об этом расскажешь! Мне самому было бы очень любопытно узнать, кто сей разлюбезный милый юноша! — Если это шутка, то она совсем не смешная! — ее терпение тоже было совсем не железным. Но имя, имя, которое назвал Северус, отдавалось теплом в груди. Сообщать ему об этом сейчас Гермиона, конечно, не рискнула, она же не самоубийца. — Я не знаю никакого Гарри! — Разумеется, — все равно фыркнул он. — Другого ответа от тебя я и не ждал. Она почти захлебнулась от его непроходимой глупости! — На что ты намекаешь?! — Ни на что. — Северус, я почти круглые сутки провожу рядом с тобой! Сам подумай, когда бы я могла, даже чисто гипотетически… — Я знаю! — Тогда почему ты злишься? — Потому что. — Весомый аргумент, — прокомментировала с улыбкой Гермиона. Ей пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до его губ. Северус даже не подумал наклонить голову. — Не будь таким мерзавцем, — попросила она. Слизеринец обиженно хмыкнул ей в ответ. В Большой зал она отправилась одна, Снейп сказал, что присоединится попозже. Оставшиеся в Хогвартсе на Рождество ученики и учителя и правда уже собрались в общей трапезной. Пять длинных столов сменил один: не менее большой и роскошный. Гермиона заняла свободное место и поправила свою тарелку, стараясь не замечать того, что невольно стала причиной всеобщего внимания. Если интерес ребят, с которыми она провела вчерашний вечер, объяснить было просто (хоть объяснение и вызывало жар смущения), то взгляды ее декана и директора не имели очевидной причины. — Мисс Грейнджер, все в порядке? — озадаченно спросила Макгонагалл. Несмотря на каникулы, студенты собирались в установленное время за завтраком, присмотр за ними еще никто не отменял. И потому странно, что обычно прилежная студентка задержалась на целых сорок минут. Даже Поттер и Блэк — известные смутьяны — опоздали только на пятнадцать минут. Их помятый и скорбный вид подтвердил опасение, что вчера они все-таки протащили в замок алкоголь. — Вы себя хорошо чувствуете? Может, вам стоит обратиться в больничное крыло? — Все хорошо, профессор Макгонагалл, просто я проспала, — невинным голосом отреагировала она и с опаской посмотрела в сторону жареных сосисок, тостов и яичницы. Каша тоже одним своим внешним видом моментально вызывала тошноту. Пожалуй, сегодня от еды придется отказаться. Сириус, сидящий по левую сторону от нее, громко хмыкнул и тут же подавился тыквенным соком, так что Грейнджер даже не оскорбилась его поведением. По пути сюда она заглянула в уборную, чтобы принять утренние процедуры и привести себя в порядок. Общей картины они не улучшили. Лицо было чересчур бледным, а под глазами залегли глубокие мешки. Всколоченные волосы довершали картину. — Что? — спросила она, когда хитрый прищуренный взгляд черноволосого гриффиндорца игнорировать перестало быть возможным. — Маленькая девочка стала совсем взрослой? — наклонившись, прошептал Блэк. Гермиона отпрянула, когда чужое тяжелое горячее дыхание ударило ухо. — Просто заткнись, — неожиданно зло зашипела девушка. Оправдываться перед кем бы то ни было она не собиралась, как и посвящать этого кого-то в подробности своей личной жизни. — Что, все прошло настолько плохо? — не смутился он неприкрытой грубости. — Впрочем, неужели ты ждала иного результата от Снейпа? Он даже не знает, что и куда вставлять. — Гермиона тяжело выдохнула: она еще никогда не ненавидела кого-то столь сильно, как сейчас. — Или, дай угадаю, Снейп кончил еще до того, как в тебя… — Нет, Сириус, — не выдержала она, понизив голос. — Эта проблема близка только тебе. Ей было даже плевать, что несколько близ сидящих человек вольно или невольно, а прислушивались к их разговору, среди них совершенно точно была и Лили, и Джеймс. Учителя сидели чуть поодаль и точно не слышали ее ответа. Щеки Блэка запылали злостью, робкие смешки друзей заставляли его сердце колотиться чаще. — У меня нет подобных проблем! — Как и у Северуса. — Каких проблем у меня нет? — тихий проникновенный голос прозвучал прямо за ее спиной. Потом его владелец опустился на скамью рядом с ней. — Гермиона? Ее лицо тут же запылало: — Неважно, — невнятно пробормотала смелая гриффиндорка в ответ. Снейп обвел задумчивым взглядом усмехающиеся лица ближайших соседей по столу. Сириус в отличии от них был и смущен, и зол. — Почему вы задержались, мистер Снейп? — не Слизнорт задал вопрос своему подопечному, а сам директор, строго глядя на него из-под очков-половинок. Грейнджер с замиранием сердца дожидалась его объяснения: ничего же страшного, если оно окажется у них одно на двоих? — Утром я вышел на прогулку и потерял счет времени, сэр, — уверенно ответил слизеринец, поправляя галстук. — Извините. — На прогулку? — Да. На опушку Запретного леса, там сейчас очень хорошо, сэр. — Бесспорно. Потом он обратно повернулся к столу и методично начал заполнять тарелку едой: кусочек корнуэлльского пирога, бекон, запеченная картошка… Даже смотреть на набор этой тяжелой пищи Гермиона без легкой тошноты не могла. Раньше она не замечала, что Северус так много ест, а по его телосложению угадать это было и вовсе сложно. — А ты почему не завтракаешь? — Я не голодная, — вилкой она поковырялась в яичнице и поморщилась от запаха. Прохладное донышко стеклянного флакона коснулось тыльной стороны ее ладони под столом. Грейнджер без труда догадалась о предназначении этого бесценного дара и обескураживающе нежно кивнула своему парню. — Спасибо. Она вытащила навинченную на резьбу горловины крышку и поднесла флакон к губам. О, антипохмельное, приторно горькое, царапающее внутренности будто стеклянными осколками, сейчас показалось ей просто чудесным на вкус. Не прошло и пяти минут, как пульсирующая головная боль отступила. Отправив на пробу кусочек нежной яичницы с прованскими травами в рот, девушка поняла, что ее перестало тошнить. Она снова стала человеком. Который очень-очень проголодался. С яичницей Гермиона покончила очень быстро и взгляд ее упал на большое блюдо с пирогом с патокой со взбитыми сливками. Пах он великолепно. Не одна она оказалась такого высокого мнения о нем, краем глаза, Грейнджер увидела, что какой-то студент потянулся к пирогу, чтобы отрезать себе кусочек. Без задней мысли, постоянно поглядывая на Северуса, она, уверенная в том, что этот человек один из ее однокурсников, попросила положить десерт и ей. Снейп в ту же минуту, хмурясь, поджал тонкие губы в раздражении. Разгадывая эту тайну, Гермиона повернулась к студенту и подняла взгляд к его лицу. Сразу пронзили воспоминания о неловкой ситуации, возникшей утром. Пальцы молодого худощавого парня нервно дрожали, когда он отправлял средний по размеру кусок пирога на тарелку гриффиндорки. Бледный румянец загулял по его впалым щекам. Самый младший Блэк выглядел так, будто это именно его застукали утром в чужой спальне полуголым. — Спасибо, эм… — поблагодарила Гермиона. — Регулус, верно? Юный слизеринец неожиданно смущенно кивнул и протянул ей тарелку. Ее мизинец и его большой палец случайно соприкоснулись на тарелке, Блэк с поспешностью отстранился и даже немного покраснел. Она услышала, как громко звякнула вилка Северуса о фарфор, и тут же обернулась к нему. Опасения были напрасны: он спокойно ел. Или делал вид, что спокойно ест. — Ты чего, Регулус? — губы Сириуса в напряжении растянулись, потемневшие глаза не отрывались от беспокойного младшего братца — они, конечно, плохо ладили с этой единственной надеждой рода Блэков, но все-таки. Пойманный на демонстрировании неуместных эмоций, Регулус необдуманно вскользь посмотрел в сторону гриффиндорки, вернее, на скромный вырез ее джемпера и еще сильнее смутился, заметив, с какой злобой на него смотрит Снейп. Он тут же закусил нижнюю губу: портить отношения с ним не хотелось, как-никак, а у них один круг общения. И он, Регулус Блэк, не сделал ничего плохого — и не думал делать! Просто забыл учтивые манеры и не постучал в дверь. — Ничего, — просипел он. Разумеется, Сириус не упустил направления этих странных взглядов и приподнял бровь в немом вопросе: — Гермиона, в чем дело? Снейп кольнул его глазами, а Грейнджер и не думала отворачиваться от своего бойфренда и смотреть на однокурсника. — Ни в чем, — все-таки ответила она. Это ее «ни в чем» звучало чертовски лживо! Ситуацию спас или испортил Джеймс Поттер, закончивший поздний завтрак. — Грейнджер, тебе больше не нужна моя… Мой пергамент? Я хочу сделать домашнее задание, заданное на каникулы, — солгал во все услышанье квиддичный игрок. — Нет. Спасибо, — она достала спрятанную карту и вручила ее прямому владельцу. — Можно, вопрос? — Да, если он не слишком личный. — Кто такой Гарри, на которого ты вчера ссылалась? — улыбка гуляла на его красивом лице. Вопрос, наверное, озвучен был слишком громко, потому что голову в их сторону повернул Дамблдор. Проницательный взгляд остановился прямо на смущенной девушке и брюнете, ревностно и угрюмо посматривающего на нее. — Не знаю, — что она могла ответить сейчас? — У меня нет знакомых с таким именем. Это, наверное, реакция на твою настойку. — Возможно, — брюнет, поверивший каждому слову, кивнул. — Извини. — Все нормально. — Дело не в настойке, — Лили вступила в разговор с явной угрюмостью. Гермиона подозрительно прищурилась: — Что ты имеешь в виду? — Я несколько раз слышала, как ты бормочешь это имя во сне, — на этих словах Северус вновь посмотрел в ее сторону — и взгляд этот пронизан был подозрением. Оправдаться — хотя бы перед ним оправдаться — нестерпимо захотелось. — Я не знаю никаких Гарри! И я не знаю, как ты могла слышать то, чего не было. — И Мэри слышала, и Лиззи, если уж ты не веришь моим словам, то спроси у них, как только они вернутся, — с обидой и злостью процедила Эванс. — Какой смысл мне что-то придумывать? — И почему же ты мне ни разу об этом не говорила? — разве не подозрительным было то, что эта информация всплыла только теперь? — Потому что не видела в этом смысла, мало ли кто и чье имя шепчет во сне, Гермиона. Я думала, что это просто имя какого-то парня, в которого ты тайно влюблена, — щеки ее стали под цвет волос. Гермиона опешила немного, не зная, как воспринимать полученное признание, верить ему или нет. Оттенки лица Лили намекали о том, что девушка думала, будто эти сны имеют определенное эротическое направление. Само предположение этого в сочетании с этим именем «Гарри» вызвали легкое отвращение. — Теперь-то я понимаю, что, — рыжеволосая виновато посмотрела на Снейпа, — наверное, ошиблась в своем предположении. Ты же вроде как все это время встречалась с… — Я не знаю никакого Гарри! — прорычала Гермиона и сжала под столом бедро Северуса — она чувствовала его поникшее настроение и расстроилась сама. — Позвольте с вами не согласиться, мисс Грейнджер, — раскатистый голос директора заставил ее вздрогнуть всем телом и почувствовать безотчетный страх. — Профессор Флитвик рассказывал, какой грандиозный научный проект вы подготовили с мистером Дженнигсом. — И… Гарри. Его действительно, черт возьми, звали именно Гарри. Это было похоже на какую-то хитросплетенную подставу, потому что никакой Гарри — по крайней мере именно этот высокомерный невыносимый Гарри — сниться ей не мог. Она с недоверием посмотрела и на директора, и на Лили. Снейп молча ел. Он никак не реагировал ни на общие разговоры, ни на руку, застывшую на его колене. Губы он вытер тканевой салфеткой и, аккуратно сложив ее, оставил ту на столе. — Северус, не хочешь сегодня прогуляться? — с робкой надеждой обратилась она к парню. Сбежать хотелось из замка. Остаться одной, вернее с ним, и подумать. — Нет, я сегодня занят. Где именно он был занят и чем, догадаться было не сложно. — Можно… — Нет, ты будешь меня отвлекать. Извини, мне пора, — Северус и не посмотрел в ее сторону, когда поднялся из-за стола и покинул Большой зал. *** Гермиона считала этого мальчишку милым, Снейп был готов отпустить этот комментарий — видит Мерлин, он и собирался поступить, как взрослый, здравомыслящий человек, собирался! Но Регулус (как только раньше он не замечал в нем этого коварного двуличия) рассматривал Грейнджер сегодня за трапезой так дерзко, будто она сидела там одна, будто у нее не было молодого человека, с которым она (ну, так на минуточку) провела ночь. И неважно, что они просто спали. Он посмел дотронуться до нее. Еще вчера Блэк заискивал перед ним и просил о учебной дуэли, а сегодня трогал его Гермиону. Своими пальцами. И наверняка представлял ее в одном нижнем белье. Или без него. О какой тренировке может идти речь? Сейчас Сириус утратил титул самого ненавистного ему Блэка. А Гермиона будто и не замечала этого непозволительного рассматривания, она тепло улыбнулась молодому слизеринцу и после, без зазрения совести, съела протянутый пирог с патокой. Интересно, стоит ли ему переживать на этот счет? Если здраво оценивать свои шансы, то да. Точно да. Регулус, как и Сириус, словно сошел с картинки дурацкого женского романа со своими черными шелковистыми волосами, пропорциональным носом, густыми бровями, в меру пухлыми губами и глубоким взглядом. Еще он не был глуп. Не так умен, как он, но все-таки Гермионе, наверное, не было бы с ним скучно проводить время. Он выглядел старше своих лет, не был болезненно бледным и худощавым, скорее стройным и обворожительным. Конечно же, он показался Грейнджер «милым». И еще в нем была капелька тьмы, против которой, как подсказывает его пример, гриффиндорка-отличница не возражала. Наверное, она даже находила ее сексуальной. Черт возьми. И еще, по словам Лили, Гермионе снится неизвестный Гарри. Слова Дамблдора показались Снейпу убедительными. Он не один час, кроша ингредиенты, вспоминал, кто такой, собственно, Дженнингсон. Вспомнить удалось немного: темноволосый, ничем не примечательный, когтевранец. Надо обратить на него внимание, когда он вернется с каникул. Пристальное внимание. Потому что его внешность соответствует вкусовым предпочтениям девушки. Если, конечно, сам Северус им отвечает. Сколько часов он провел в тесном, затхлом классе, пропитанном парами, сложно было сказать. Поэкспериментировать сегодня не удалось: полет мыслей ограничивался только образом девушки и тех молодых людей, которые чисто гипотетически имели на нее виды и при этом отвечали ее строгим критериям. Потеряв всякую надежду настроиться на рабочий лад, Снейп отправился в свою пустую спальню. Он не смог пройти мимо зеркала и не заглянуть в него, с целью в первый раз по-настоящему изучить собственную внешность и понять, чем бы он мог заинтересовать девушку. Ответ завертелся на языке: ничем. Длинные волосы, пропитанные испарениями, выглядели так, словно он неделю не прикасался к шампуню. Болезненно-бледная кожа обтягивала кости. Нос слишком большой для этого лица и к тому же не единожды переломанный (один раз даже благодаря самой Гермионе). Губы тонкие и невыразительные. Зубы неровные. Зачем бы ей с ним встречаться да еще и не стесняться при этом демонстрировать их отношения публике? Снейп не мог придумать ни одной достойной причины. Он бы еще понял, ищи она выгоду, но Гермиона не лгунья, да и что она может с него взять? Он небогат, незнатен, непопулярен. Он вообще никто. Учится она сама, притом очень хорошо, соответственно, не нуждается в его знаниях. Общие интересы? Возможно. От его увлечения темной магией она не плюется. Они немало времени проводят бок о бок за книгами и не находят это занятие скучным. Возможно, они немного… ботаники. Им всегда интересно друг с другом. И, кажется, Гермионе даже нравится с ним целоваться и обниматься, по крайней мере она часто проявляет инициативу первой и тянется к нему. И вчера, что немаловажно, когда она выпила лишнего, она пришла именно к нему. Именно его она никак не желала отпускать — причем в прямом смысле этого слова. А еще она вчера… Вот об этом Северус точно сейчас думать не хотел — тогда точно понадобится ледяной душ. Но в общем, это же что-то да значит, верно? По какой-то причине он ей очень нравится. Именно он, а не кто-то другой. *** Одевшись потеплее, Гермиона в одиночестве выскользнула во двор и направилась прямиком к Черному озеру. Созерцание воды, даже в замерзшем виде, всегда успокаивало. Она зажгла синий костерок и разместила над ним руки, греясь. Теперь, когда похмелье (никогда она не думала, что применит это слово к себе) оставило ее, благодаря Северусу, появилась возможность мыслить ясно. Вчерашний вечер был подернут дымкой, пробираться сквозь которую совсем не легкое занятие. По крупицам Гермиона пыталась воссоздать поэтапно предрождественскую вечеринку в гриффиндорском крыле и свое участие в ней. Огневиски, образы-вспышки и собственное отчаяние. Она не знала, как объяснить атаковавшее ее вчера предчувствие липкой смерти. Будто она на короткие минуты заглянула в будущее, но ведь это невозможно, верно? Все знают, что ясновидцы — шарлатаны. Может быть, просто наружу вырвались все затаенные страхи? Но зачем бы ей бояться смертей мародеров? Ее триггеры были совсем другими. Но, если это, правда, было их будущим — далеким будущим — как объяснить собственное малодушие? Почему смерть Лили и Джеймса в том состоянии воспринималась ею просто как данность, как что-то вызывающее у нее досаду и сочувствие, но не настоящую острую боль? Почему, когда Сириус растворился в тумане, она продиралась через чужой раздирающий крик, разрываясь от физической боли, но при этом точно зная, что Бродяга сам повинен в своей смерти, что не стоило ему так глупо нарушать предписание… Дамблдора? Почему при виде безжизненного тела Ремуса она оплакивала совсем не его, а кого-то… Кого-то, кого он оставил после себя совсем одного в новом мире? И Северус… Гермиона качнула головой: почему образы и увиденные под снадобьями целительницы, и вчерашние создавали одну личность? Различия были не существенные: несколько новых морщин и затравленные (но такие прекрасные в реальности!) глаза. В больничном крыле она видела более «старую» версию Северуса, если можно так сказать о взрослом мужчине. Он был ехидным, самодовольным и… престранно игривым что ли? Будто поддевал ее. Во вчерашнем же видении он был буквально выжат, он хрипел и заливался собственной кровью, бьющей как из фонтана, но при этом что-то пытался сообщить — словно и не смерть в целом его волнует, и не боль, а опасение умереть на полуслове. Тускнеющими глазами он бегал то по ней, то по… То по Гарри! Она вспомнила его имя, она вспомнила, что видела того же мальчика ранее. Гарри, в том, скажем так, сне, его звали именно Гарри, и он был ее другом. А еще там был Рон. Значит… Гермиона потерла виски: значит ли это хоть что-нибудь кроме того, что она сходит с ума? Если это будущее, то почему… Почему боль не разъедала ее, когда она видела умирающего Северуса? Нет, она испытывала в ту секунду сочувствие, она хотела ему помочь, хоть чем-то помочь, но эти желания словно были… приглушены. Словно он по большому счету ничего для нее не значил. Но ведь это неправда. Сейчас даже один его тоскливый взгляд отдается болью в ее груди, а когда он лежал в больничном крыле после стычки с Ремусом, она и вовсе не находила себе места. То же видение было… неправильным. Гермиона знала, где искать ответы. Разумеется, знала. — Что ты здесь делаешь? — голос, прозвучавший за спиной, заставил ее вздрогнуть и с неловкой улыбкой оглянуться. — Захотелось подышать свежим воздухом. Ты же вроде как говорил, что занят? Северус прижал ее спиной к себе и теплым дыханием согрел щеку: — Я уже освободился. — Понятно. Северус, послушай, меня, пожалуйста… — Да? Конечно, сейчас это объяснение не казалось ей существенным, но для Снейпа оно несомненно таким оставалось. — Я хочу сказать, что я понятия не имею, о чем говорила Лили. Мне совершенно точно не снится никакой Дженнигсон, и я… — Все в порядке, Грейнджер. — То есть ты не будешь дуться на меня целую вечность из-за надуманной ерунды? Его руки перекрестились на ее животе, и в эту секунду всю сущность Гермионы переполняла невообразимая нежность. Разве могла бы она спокойно видеть его боль? — А когда я так делал? — Тогда пошли в библиотеку? — Сейчас? — и не нужно было глядеть на него, чтобы безошибочно определить выражение лица. — Да, я хочу кое-что проверить. Он с наигранной тоской вздохнул и Гермиона, развернувшись в кольце его рук, бегло поцеловала любимые губы. И посмотрела на шею. Так, на всякий случай.