Назад в прошлое.

Снейп лежал, уставившись в тусклый, подёрнутый трещинами как паутиной, потолок. Он не планировал выходить из этой войны живым: в самый последний момент рука трусливо дрогнула при лике смерти и запрокинула склянку со спасительной жидкостью над губами. Жалел ли он об этом решении? Да чёрта с два. Северус как никогда раньше хотел жить, но не так, как сейчас. Жив ли он вообще? Судороги агонии растянулись в бесконечность. Приливами и отливами волны боли и тягостных воспоминаний, не сговариваясь, сотрясали сознание. Голоса, давно оставленных за плечами мертвецов, били по ушным перепонкам и сорняками расползались по иссохшей душе. Без зелий, коими пичкала его чересчур заботливая Поппи, не получалось даже уснуть. Физические терзания сменялись душевными — его бренное тело и сознание без устали кто-то гонял по девятому кругу ада. А горло ежесекундно рвали адские псы — иначе почему бы ему ещё так сильно болеть? Но это было далеко не самым худшим. Гермиона, мать его, Грейнджер с успехом умудрялась отравлять остатки и этой жизни. Северус надеялся, что ей хватит чести оставить его в покое, что она окажется благоразумным человеком, который примет единственно верное в данной ситуации решение: будет сторониться его общества до конца своей долгой жизни. Только он упустил из виду тот факт, что слово «честь» для неё — пустой звук. Именно поэтому она каждый грёбанный день с упорством достойным лучших из лучших разрушала тихое тление его жизни. Когда мыслительный процесс восстановился ровно настолько, что мозг снова научился воспринимать чужую речь без заминок, Снейп решил, что настала пора расставить все точки над «i» и оградить себя от сильного раздражителя. Уповать на то, что девчонка самостоятельно в одну ночь наберётся ума-разума, не приходилось. С равнодушием он дожидался очередного посещения. Мисс Грейнджер замерла, встретив скучающий взгляд бесстрастно-ледяных чёрных глаз. Всего лишь на мгновение её посетило абсурдно сильное желание сбежать из этого крыла Хогвартса, чтобы никогда сюда больше не возвращаться. Вместо этого она взволнованно облизнула губы, уставившись на хладнокровного профессора. В самый нужный момент заготовленная речь вылетела из головы, оставив сознание девственно пустым. Впрочем, звенящая тишина продлилась совсем недолго. «С какой целью пожаловали, мисс Грейнджер?» Она закусила внутреннюю сторону щеки, услышав резкий голос в своей голове. — Я… Я бы… «Какой богатый словарный запас! Не мямлите!» Гермиона залилась злой краской: профессор Снейп специально играл на её нервах, торопил, сбивал с толку… Прекрасно зная, что она только сильнее потеряется в своих суждениях от его грубых окриков. — Я только хотела поговорить с вами! «Ваше желание не обоюдно.» Она это понимала, но и уйти ни с чем — не могла. Точно осознавая, что повисший в воздухе вопрос будет душить её ещё много лет. — Разговор не займёт много времени, сэр, — протараторила она поспешно, будто подтверждая данное обещание. — Просто я хотела… «Мне неинтересно выслушивать ваши слезливые извинения.» — Их и не будет, — недоуменно ответила Грейнджер. Губы Северуса в злой усмешке взлетели вверх: превосходно, он не заслужил даже пары лживых утешающих слов. — Я имею в виду, что… Я прекрасно понимаю ваши чувства, профессор. Он посмотрел на неё непроницаемым взглядом несмотря на обуревающую, всепоглощающую ненависть. — Я знаю, что никакие слова не в силах исправить вашего ко мне отношения, но… Я хотела убедиться в том, что… Вы понимаете, почему я так поступила… И что мне тогда тоже было очень тяжело, также тяжело, как и сейчас. «Мне плевать на ваши чувства. — С полной искренностью ответил мужчина. — Проваливайте.» — Северус… — она запнулась, не понимая, как ей вообще духу хватило так оговориться. Суженные в гневе антрацитовые глаза были полностью солидарны с ней. — Сэр… «Что именно вам было очень тяжело делать, мисс Грейнджер? Раздвигать ноги во благо будущему? Лгать мне прямо в глаза на протяжении семи лет? Имитировать чувства?» — Я узнала о том, кто я, кто вы только в ту ночь, когда мы впервые переспали. И я уж точно никогда ничего не имитировала! «Мне это неинтересно. — Оборвал её Снейп. — Мне плевать и на это, и на то, что вы вероломно меня использовали. Это дела давно минувших лет. Я не вижу смысла ничего с вами обсуждать.» — Я вас не использовала, — Гермиона, конечно, предполагала, что большую часть разговора ей придётся оправдываться, но чтобы обвинения были такими голословными? — Я пыталась вам помочь и, судя по всему, отчасти у меня получилось достигнуть этой цели! Потому что вы живы, потому что вы… «В этом точно нет вашей заслуги, мисс Грейнджер.» Северус хмыкнуть попытался, но вместо этого вновь поморщился от боли: такое чувство, что проклятая змея вновь проехалась по его горлу. — В каком смысле? «Вы всерьёз полагали, что подросткам под силу сварить действенное противоядие от главной любимицы Тёмного лорда?» — Подросткам под силу уничтожить даже самого Тёмного лорда, — передразнила его Гермиона: эти насмешливые, едкие замечания задевали за живое. Это был не Северус. «Как бы то ни было, а вы сварили пустышку, — ему всё-таки удалось приподнять уголок губ в ухмылке, пусть и не сразу, — от которой ваш разлюбезнейший Артур Уизли едва не отправился к праотцам. Или вы рассчитывали, что сие вакантное место займу я?» Гриффиндорка поджала губы: кажется, сейчас бесполезно вести с ним диалог. Кажется, все эти годы Снейп только концентрировал свою обиду. Иначе, что за бред он несёт? «Уже обсудили со своими… Хм… Друзьями… Своё маленькое путешествие? Рассказали им, где и с кем вы так чудесно провели время? Обсудили с ними своего злобного профессора Зельеварения и то, каким жалким неудачником он был?» — По-вашему, я бы стала обсуждать вас за вашей же спиной с кем-либо? «Да. Дамблдору же вы всё докладывали и в подробностях.» — Я ничего ему не рассказывала, — не сдержавшись, огрызнулась Гермиона. — Ни разу. А уж тем более я бы не стала… «Разумеется, ведь тогда бы вам пришлось рассказать вашему любимому Гарри Поттеру по чьей вине погибли его родители.» — Вы хотите сказать, что по моей? — Вымученная улыбка сама осветила лицо. «Само собой. Вы могли спасти Лили. — От тусклой, безжизненной интонации его голоса, от того, с каким отчаянием он прошептал имя школьной подруги, умереть захотелось, возненавидеть себя. — Но вместо этого вы предпочли бездействовать и, чтобы хоть каким-то образом оправдать себя, разжигали с ней беспочвенные конфликты». Гермиона была уверена, что никогда не делала этого, но… После слов Северуса внутри что-то оборвалось. Навсегда оборвалось. «Из-за вас я потерял единственного человека, который был мне по-настоящему дорог. Человека, который всегда искренне заботился обо мне и желал мне только самого лучшего. Человека, который упорно видел во мне свет, когда я шагал во тьму.» — Не единственного… Я… Снейп обнажил зубы в сочувствующей улыбке. «Вы так до сих пор ничего и не поняли?» — О чём вы? «О том, что всегда была только Лили. Одна Лили, и больше никого. Я любил её, сколько себя помню, и всегда буду любить.» — По-дружески. «Нет. — Уверенно ответил мужчина и устало вздохнул. — Вы не стоите ни единого волоска с её тела. Она была безупречна, вы же… Мягко говоря, посредственны.» — И я должна в это поверить? Я видела, как вы… Как ты на меня смотрел, как ко мне относился! «Я не пытаюсь вас ни в чём убедить, а говорю, как есть. Да, какое-то время я пытался заверить себя, что не испытываю к Лили глубоких чувств (тогда-то вы и попались мне под руку), мне даже удавалось благополучно обманывать себя, но так или иначе все мои пути вели исключительно к Лили. Не было ни минуты, чтобы я о ней не подумал.» — Последний вопрос… Разговор вытягивал все силы — и физические, и моральные, Снейп чувствовал, что ещё немного и он рухнет без сознания от изнеможения. — Если бы вы оказались на моём месте, то как бы поступили? Неужели перевернули бы всю историю с ног на голову ради осуществления собственных желаний, незначительных в общем разрезе? Или бы позволили своему сердцу разбиться, но при этом поступили правильно? «Боюсь, по природе своей я не ярый революционер, так что выбор очевиден.» — Тогда почему вы ставите мне в упрёк аналогичное решение? «Потому что я никогда не был на вашем месте, мисс Грейнджер, и не уверен, что хотел бы на нём оказаться." Гермиона вновь посмотрела на профессора: несмотря на всё сказанное уходить и оставлять его в одиночестве почему-то не хотелось. — Я вас услышала, но… Может быть, я могу хоть что-нибудь сделать для вас? Что-нибудь хорошее… Эм-м… Приятное, там… Она и сама не понимала, что за чушь несёт, и просто пыталась собрать все мысли в кучу. «Вы предлагаете мне минет?» — насмешливо выдвинул он догадку, честно стараясь не восторгаться слишком бурно своим блестящим и, что самое главное, действенным ответом: вспыхнувшая до корней волос девушка поспешно ретировалась, пробормотав неразборчивое «нет». *** Гермиона вернулась домой в растерянных чувствах. Мысли путались в голове, распутать клубок и прийти к какому-нибудь умозаключению никак не получалось. Отчего-то она была уверена в том, что ей полегчает после этой встречи, что боль, сжавшая сердце в тиски, наконец, отступит, а не напротив усилится. Все эти долгие годы Северус думал о ней только самое худшее — это было предсказуемо, ей ли не знать, с каким профессионализмом он умеет накручивать себя, а она, как никто другой, дала ему столько поводов для сомнений. Но Дамблдор мог бы развеять хоть какие-то его заблуждения, а не поддерживать их! Почему Снейп вообще всё это время был уверен в том, что она доносила на него, почему думал, что его использовали? Ведь её чувства были искренны, Альбус Дамблдор знал это, но не унял страхи потерянного молодого человека, не передал ему, что тот был глубоко… любим. Сама Грейнджер не сомневалась в том, что её чувства были взаимными. Северус мог говорить, что угодно, мог клясться в любви к Лили на всех языках мира, и это бы ничего не изменило. Невозможно было подделать тот щемящий сердце нежный взгляд, невозможно было с таким трепетным благоговением прикасаться к её телу и при этом ничего не чувствовать. Неужели он был уверен в том, что она полная идиотка, которая поведётся на грубые слова? О, мать твою, у неё были прямые доказательства его любви! Всё это время профессор Снейп хранил шкатулку с их фотографией и хроноворотом в своих покоях. А то, что он обнаружил её, не поддавалось сомнению — пыль на резной шкатулке отсутствовала. И если он не хотел, чтобы она вернулась, то зачем это было? Правда на данном этапе, кажется, профессор Снейп не желает иметь с ней общего прошлого, но и что с того? Гермиона тоже не видит в человеке, которым он стал, своего будущего, но при этом испытывает потребность поставить его на ноги, восстановить его здоровье, сделать так, чтобы этот мужчина снова стал счастливым. Чего бы ей это не стоило. Потому что тогда и она сама сможет идти вперёд. И если Северус Снейп рассчитывает, что теперь она испугается и оставит его в покое, он глубоко заблуждается. *** Гермиона зашла без стука, не сомневаясь в том, что мужчина ещё крепко спит, как-никак, а на часах было раннее утро, и к тому же пасмурное. Чего она не ожидала там встретить — так это посетительницу и миролюбиво настроенного профессора Снейпа, который почти улыбался, приобнимая женщину и прижимаясь губами к её виску. Он казался таким умиротворённым, что и без того паршивое настроение испортилось ещё сильнее. Впрочем, не у неё одной. Он повернул голову в её сторону, и на мгновение его лицо сделалось по-детски растерянным, но эта эмоция не задержалась надолго. Скоро глубокая морщина пролегла на переносице мужчины, а сам он, недовольно прищурился, скидывая ладонь с плеча преподавателя нумерологии и отодвигаясь на постели дальше. Та в свою очередь перебралась в кресло для посетителей. «Какого хрена вы опять здесь, Грейнджер?! — Прорычал знакомый голос в голове. — Я вам всё сказал ещё вчера.» Она проигнорировала его, но зато поприветствовала профессора Вектор — один Мерлин знает, сколько усилий ей пришлось приложить для того, чтобы тон не выдал истинных чувств к этой женщине. Потому что они были глупыми, неоправданными; ведь на самом деле ей глубоко безразлична личная жизнь этого Снейпа. И чувства, которые она сейчас испытывает, не настоящие. Эфемерные. Однозначно. Но тем не менее Гермиона присмотрелась к ней пристальнее. «Грейнджер, вы язык проглотили?!» Девушка молча собрала пустые склянки, стоящие на тумбе возле койки больного. К болеутоляющему за ночь несмотря на очевидные боли он так и не притронулся. Если ему нравится понапрасну мучиться, пусть будет так. Но вот кружку, над которой развевался прозрачной дымкой пар, Грейнджер проигнорировать уже не смогла — осознание того, кто именно принёс ему этот контрафактный напиток, сделал процесс уничтожения напитка с помощью беспалочковой магии усладой сердцу. Снейп шумно сглотнул. «Какого хрена?» — Ему нельзя глинтвейн, — озвучила она очевидную вещь, обернувшись к Септиме Вектор. — Северус сказал, что его уже тошнит от чая и прочих травяных сборов, — с улыбкой ответила брюнетка. — Мадам Помфри разрешила принести ему глинтвейн. Предугадывая вашу следующую причину для категоричного возражения, поясню сразу: он, разумеется, безалкогольный. Я прекрасно осведомлена о реакции зелий, принимаемых сейчас Северусом, с алкоголем. Он, полагаю, тоже. Гермиону бросило в жар: она так глупо подставилась! И ладно бы перед одним Снейпом — тут уже не привыкать, но… — Зачем. Вы. Здесь, — надсадно хрипящим, почти неразличимым голосом, пробормотал Северус, лишая её тем самым права отказаться от ответа. Грейнджер могла бы (и хотела бы) сама поднести стакан с водой к его губам, но и тут её опередили. И теперь всё, что ей оставалось, это наблюдать за тем, как чья-то чужая изящная кисть, откидывает чёрные волосы, налипшие на лицо, назад. Разве это было не слишком? Когда ещё несколько жалких дней назад он полностью принадлежал ей! Конечно же, да. Именно этим обстоятельством Гермиона позже оправдает сорвавшийся с губ ответ. — Уж явно не за тем, чтобы сделать вам минет, о котором вы вчера так сильно просили, профессор Снейп. Она ожидала какой угодно реакции, но не того, что он поперхнётся злосчастной водой и закашляется, не промелькнувшего удивления на лице мадам Вектор и её немого вопроса, не румянца на бледных как пергамент щеках мужчины, когда он покачает головой, отказываясь от оскорбительного обвинения в свой адрес, а после посмотрит в её сторону совершенно убийственным взглядом. — Я зайду попозже, Северус. Он признательно кивнул в ответ, не отводя при этом глаз от застывшей Грейнджер: сейчас она как никогда была близка к тому, чтобы поступиться принципами и попросить некогда любимого преподавателя не оставлять её наедине с разгневанным зельеваром.  — Ничего страшного не случилось, — поспешила заверить она, обратившись к присущей её факультету храбрости или безрассудной глупости (кому как больше нравится). — Она ведь прекрасно помнит, кто я, верно? И, соответственно, знает, что мы с вами встречались, так что, чисто гипотетически… «Мы с вами никогда не встречались! — Зашипел он, вновь забравшись к ней в голову: и ранее неприятный процесс теперь сделался совсем невыносимым. — Вы вызываете у меня отторжение на всех уровнях восприятия! Просто убирайтесь отсюда подобру-поздорову!» — Вы не можете меня прогнать, — Гермиона совсем не чувствовала той уверенности, которую пыталась продемонстрировать. — Мадам Помфри разрешила мне ухаживать за вами. Сэр, я знаю, что вам неприятно меня видеть, но ведь мы оба можем это перетерпеть, правда? «Нет! Проваливайте!» — Нет, — в тон Северусу ответила она. — Я просто хочу вам помочь. Когда вы поправитесь, я оставлю вас в покое, обещаю. Надолго терпения Снейпа не хватило.