Назад в прошлое.

Он мог бы, не подбирая выражений, продолжать оттачивать свой цинизм и забрасывать грубыми, беспощадно жестокими словами девушку. Она так забавно покрывалась румянцем обиды и стыда, когда слышала его справедливые реплики, что не поддавалось сомнению то, что парой умело подобранных фраз можно вогнать её в депрессию. Он мог бы заставить её разрыдаться и пасть ниц. Он мог бы уничтожить её будущее одним откровенным разговором с Поттером. Он мог бы… Только станет ли ему лучше после подобных манипуляций? Северус сильно в этом сомневался. Он привык жить в серой, ничего не выражающей, безразличной пустоте. Ему нравилось, что никто не в силах пошатнуть его душевное равновесие (игры с Поттером, одобренные лично Альбусом Дамблдором в расчёт, разумеется, не берутся). Бесстрастие — вот, чем по-настоящему он мог гордиться. Достичь его было не так-то уж просто, а теперь вся выдержка рухнула под натиском прошлого… Снейп вновь был в силах ощущать, как чернильная мгла сжимает его душу в тиски, как глаза сужаются в припадке гнева, как в крови бурлит ярость. Он только теперь понял, насколько давно запрещал себе чувствовать и насколько славным было время, когда кучерявая студентка одновременно смотрела и на него, и сквозь него. Пока Грейнджер не знала, кто он такой, Северус мог притворяться, что не знает, кто такая она. Так было гораздо проще, чем выяснять ответы на давно погребённые под землю вопросы. Мужчина правда не хотел с ней общаться, не хотел ворошить прошлое; его полностью устраивало настоящее. Вот только Грейнджер отказывалась это принимать, как и прежде ею двигала лишь эгоистичность. Да и когда бы ей набраться ума? За миллисекунды перемещения во времени? Снейп отчаянно желал остаться один — избавиться от навязанного гриффиндорского общества! Это попросту было смешно! Кому и что Гермиона собирается доказывать после двадцати лет отсутствия? Неужели и правда рассчитывает найти в нём внимательного слушателя? Тогда она ещё глупее, чем можно подумать. Если бы Северус мог использовать в борьбе с ней свой богатый баритон, то общение бы не продлилось и двух минут. Но сейчас, когда он не может даже полноценно дать ей отпор, Грейнджер осмелела: ей хватает духу использовать против него окклюментные щиты и продолжать свои назойливые посещения. Снейп бы, разумеется, пробил её слабенькую защиту к чертям собачьим, пробил бы, если бы не эта долбанная слабость в каждой клеточке тела. А Гермиона и рада притворяться, что не понимает истинного отношения профессора к ней. Конечно, можно было бы тренировать свою выносливость — и терпеть, терпеть, терпеть докучливую девчонку, пока ей не надоест шататься по больничному крылу и сопеть перед его койкой, но… Северус пошёл по лёгкому пути и сдался, оправдав свою слабость состоянием здоровья, хотя слово «сдался» и не совсем подходящее… Всё-таки реализация решения потребовала неимоверных усилий с его стороны: таких, как общение с другими людьми и просьбы о участии. А с Грейнджер он поговорит позже — когда сможет говорить, когда сможет рычать и выглядеть устрашающим. Таким, чтобы всякую охоту отбить. *** Гермиона не могла в это поверить. Не могла, как ни крути. Она машинально села на пустую, заправленную тёмно-синей простыней, койку и обняла колени. Потревожила зубами нижнюю губу — из-за дурной привычки начали трескаться губы, кровоточить даже. Северус Снейп был невыносим. Как он мог уйти, когда и ходить-то не мог? С чьей помощью добрался до антиаппарационной границы? Хотя насчёт последнего и гадать не нужно, понятно с чьей. Но чем Северус думал в этот момент? Он ведь всё ещё умел думать — правда? Какой адекватный человек добровольно откажется от медицинской помощи, когда в ней нуждается? Снейпу ни разу после того как он очнулся, не удалось встать с постели без чужой помощи. Он, мать твою, без преувеличения ровно двадцать три минуты добирался до туалета, который находится в десяти метрах от его палаты! Хотя и эти рвения не были оправданны! Другие тяжёлые больные не гнушались использовать судна, но только не Снейп! Потому что он упёртый гордый баран! Но едва ли эти качества хоть сколько-нибудь смогут ему сейчас помочь. Если начать с банального, то Северус не способен сам даже есть. Всё это время его буквальнейшим образом кормили с ложечки после сорокаминутных уговоров. А приём лекарств? Если он отказывался от половины из них здесь, то что будет дома? А кто ему их принесёт? А кто подаст? Гермиона закрыла глаза, задерживая дыхание: если это попытка свести её с ума, то весьма удачная. Всё шло из рук вон плохо. Не было ни одного дня с момента её возвращения, который можно было бы считать удачным. Ни одного. Благодаря стараниям Снейпа, демонстрирующего своим поведением полную её ничтожность как личности. Благодаря лучшим друзьям, которые теперь воспринимаются едва ли не чужаками. Благодаря тому, что каждую минуту своего существования она отчаянно мечтает вернуться обратно: или в то время, когда Снейп оставался для неё всего лишь зловредным профессором Зельеварения или же в то, когда он был для неё исключительно любимым человеком и никем кроме. Но сейчас не время было раскисать и предаваться самоуничижению, как бы сильно ей этого не хотелось. Слишком много нерешённых дел, поэтому Грейнджер, глубоко вздохнув, поднялась. Как выяснилось, Северус не уведомил о своих дальнейших планах ни Макгонагалл, ни Помфри, он даже не попрощался с ними лично, оставив только записку на подушке. Если верить их словам. Грейнджер не оставалось другого варианта кроме как аппарировать наугад — в город, в котором он, они, когда-то жили. Коукворт потерпел значительные изменения с того времени. Небольшой индустриальный город походил на город-призрак, насквозь пронизывал холодным отчаянием и безысходностью. Пологий берег узкой речушки, возле которой они иногда встречались, полностью был усыпан отходами, словно с чьей-то лёгкой подачи, было решено превратить это место в свалку. Труба заброшенной ткацкой фабрики нависала над узкими улочками, погружая их в серое существование. Густой туман окутывал однотипные кирпичные домики, тесно прижатые друг к другу, и добавлял общей атмосферы. Холодная испарина от созерцания местных красот выступила на теле девушки, но не убавила прежней решимости. Дом Северуса не был скрыт маглоотталкивающими чарами, что удивило. Наспех брошенное заклинание и затхлый запах сырости подтверждали отсутствие хозяев. Толкнув легко поддавшуюся ей дверь вперёд, Гермиона ступила на скрипучий порожек, в качестве последней, окончательной проверки. В гостиной её встретили лишь потрёпанные кресла и продавленный старый диван. Никаких книг. Никаких личных вещей. Ничего. Грейнджер выскочила на улицу. Теперь она совершенно точно не знала, что ей делать. *** Гермиона хотела выбраться из этого добровольного вакуума — навязчивые мысли о профессоре Снейпе неустанно бились в голове, причиняли боль и при этом… Оставались какими-то иррациональными. Девушка и сама не понимала, почему так зациклилась на нём. Зачем преследовать человека, который ясно дал понять, что желает остаться в одиночестве? Возможно, из-за того, что Северус сейчас нуждается в заботе и уходе? Который ему, даже если попытаются, явно не смогут оказать в должной мере. В любом случае она должна была перестать о нём думать! Думать так много. Но в том единственном средстве, которое способно было ей помочь, Гермионе было отказано. Помфри заверила её, что больше не нуждается в помощи извне, что девушке пора задуматься о предстоящих в конце августа экзаменах. Кажется, целительница не сомневалась в том, что аргумент весомый, но… Было бы всё так просто. Грейнджер отыскала другую возможность забыться — и направилась вместе с Гарри и Роном разбирать завалы. Хвала Мерлину занимались они этим молча. К глубокому вечеру второго дня Гермиона и правда почувствовала себя лучше — по крайней мере в эмоциональном плане. А в физическом… заряд упал ниже нуля. Мышцы ног нещадно болели. Аппарация к дому выжала последние силы. Если бы не Рон, вызвавшийся её проводить и сжавший её руку в своей, ненавязчиво делясь магией, дело бы точно кончилось расщеплением. Гермиона уже мечтала о том, как рухнет на свежие простыни и отключится, когда увидела пробирающийся через плотно задёрнутые шторы свет. Ноги тут же примёрзли к земле, а пальцы потянулись к гладкому древку, спрятанному в рукаве толстовки. Уизли отмер быстрее и с осторожностью направился к входной двери, бросив на подругу обеспокоенный взгляд. Грейнджер тут же подскочила к нему: это был её дом, она не собиралась оставаться в стороне. — Гермиона. Услышав голос, девушка опустила руку рыжеволосого парня, вскинувшую палочку на предполагаемых нападавших, вниз. После она сразу бросилась к матери, путаясь в её теплых объятиях. От горького кома, застрявшего в горле, стало тяжело дышать, а из глаз полились обжигающие нежную кожу горькие слёзы. Она никак не могла успокоиться, вцепившись пальцами с под корень остриженными ногтями в джемпер миссис Грейнджер. Джин, не ожидавшая подобного приёма, коротко похлопала по плечу дочери: нежности давались ей с трудом, и тем более в присутствии незнакомого человека. Гермиона не спешила их представлять друг другу, доводя ситуацию до абсурдной. Рыжеволосый юноша раскраснелся и уставился голубыми глазами в носки туфель. Он чувствовал себя лишним. Женщина вздохнула. Когда они с Джеком очнулись две недели назад в Австралии, в коттедже, первой мыслью было, что они сошли с ума. Второй — что да, однозначно сошли. У них есть дочь-волшебница, они только что побывали в прошлом и… И вернулись обратно. А ещё Гермиона стёрла им память и воссоздала из них новые личности. Отойдя от первоначального шока, Джек поразился хладнокровию Гермионы, тому, что она без их одобрения, без долгих обсуждений и совещаний просто сделала то, что задумывала. Настроение передалось и Джин. Они жаждали объяснений! Толковых, вразумительных объяснений! Но, кажется, дочь не собиралась их давать — за все эти дни она вообще не давала о себе знать. Супруг поддержал решение вернуться на родину — здесь был их дом, их друзья (ведь всё ещё друзья, верно?), вся их жизнь. Но делать первый шаг к примирению с дочерью он не собирался. Она, черт возьми, сделала из них подопытных мышей, она не воспринимала их как равных себе — и с таким равнодушием использовала магию против своих же родителей, что страх брал. Как можно ей доверять после этого? Как можно поворачиваться спиной? Джин разделяла страхи и обиду мужа, но… и оставить свою девочку не могла. — А где папа? С ним всё в порядке? — Да, он остался в отеле… Отдыхает после долгого перелёта. Удивительно, но только теперь, увидев этого симпатичного юношу в своём доме, Джин подумала о другом кавалере Гермионы — более замкнутом, ссутуленном и с опаской поглядывающим на них из-под завесы смоляных волос. И имя… Его имя открылось теперь для неё совершенно с другой стороны — дочь неоднократно рассказывала им о профессоре Снейпе, о его предвзятости и, порой, жестокости. Сердце ухнуло в груди от резкого понимания. — Эм-мм… Герм? Гермиона встрепенулась в её руках, точно, только теперь вспомнила о своем… госте? — Я, наверное, пойду? — Да, — она кивнула головой и тыльной стороной ладони вытерла слёзы. Отступила от матери и вновь отошла к парню. — Спасибо, что проводил. Спокойной ночи. Рыжеволосый высокий юноша со стеснительной улыбкой склонил голову и быстро поцеловал её в щёку, кажется, и сам поражаясь своему смелому поступку. — Спокойной ночи. До завтра. На щеках слабо улыбающейся девушки проступил намёк на румянец. Джин всегда думала, что воспитала хорошего, порядочного ребёнка, но на практике… Она теперь и не знала, как реагировать на поступки дочери. Возможно, Джек был прав, и их дочь живёт только холодным расчётом. Ведь всего лишь несколько недель назад, Гермиона заверяла её о том, что с Северусом у них всё предельно серьёзно, умоляла ей разрешить пожить с ним в съёмном доме, и ради чего? Чтобы так быстро, спустя уже несколько дней после возвращения, приводить в семейный дом другого юношу и с радостью принимать его ухаживания? О, нет, разумеется, она бы не обрадовалась, застань её в доме со Снейпом — со взрослым мужчиной — но… Это бы ещё можно было хоть как-то принять. Это бы означало, что они воспитали честную, верную своим чувствам и принципам, девушку, а так… Имеет ли смысл вообще нравоучительный разговор? — Это твой новый… парень? — осторожно поинтересовалась она. — Это Рон, — грустно фыркнула шатенка и вновь повесила голову. И это имя Джин тоже слышала достаточно часто. Мальчик, в которого Гермиона была влюблена весь последний год. Мальчик, который одновременно и обижал, и защищал её. — Вы встречаетесь? Она хотела спросить совсем о другом. Например, о том, как часто он бывал в их доме в последнее время. — Нет, — Гермиона закрыла глаза и помассировала виски. — Я не знаю… Но, наверное, нет. Мы никогда не обсуждали наших отношений, но… Некоторое время назад мы поцеловались. Скорее всего, это случилось только из-за адреналина, но… — Ты ему нравишься. Губы сложились в мученическую улыбку. — Он мне, наверное, тоже… — А… Хм… С Северусом, с профессором Снейпом, ты уже виделась? — Да, но… Всё сложно. Очень сложно. Рассказ полился сам собой. Наверное, из-за того, что Гермионе нужно было хоть с кем-то поделиться пережитой историей. С тем, кто выслушает её и сможет понять. С тем, кому она полностью доверяет. С тем, кто может дать совет. Джин медленно перебирала запутанные ломкие волосы дочери, положившей голову ей на колени, и вслушивалась в каждое слово, пропитанное болью, едва уловимой нежностью и безысходностью. Она видела и чувствовала больше, чем может пережить один человек, но при этом сейчас казалась такой уязвимой и запутавшейся. — В общем, он не хочет меня видеть, — заключила Гермиона, шмыгнув носом. — И ведёт себя как ублюдок. А я просто хочу ему как-то помочь и… — Загладить свою вину? — Что-то вроде того. Но как я могу это сделать, если Снейп в принципе воспринимает меня в штыки? Он умудрялся игнорировать меня даже будучи прикованным к постели, а теперь-то что говорить? Я даже не знаю, где он сейчас, всё ли с ним в порядке, и всё из-за этой… — Гермиона, — ласково улыбнулась Джин. — Не забывай о том, что только для нас эти годы пролетели одним мгновением, для Снейпа же всё длилось дольше, намного дольше. Он взрослел, менялось его мировоззрение, менялся он сам. Это уже не тот человек, которого ты когда-то оставила. Если между вами когда-то и существовала эмоциональная привязка, то больше её нет. — Я понимаю твои чувства, — поспешила заверить она нахмурившуюся дочь. — Они вполне оправданны: можно сказать, что ещё несколько дней назад вы состояли с ним в полноценных отношениях. Поэтому подсознательно ты продолжаешь воспринимать этого мужчину как своего, но ведь это не так. Северус волен поступать так, как хочет, он может строить новые отношения и… — Я не ревную, — фыркнула Грейнджер. — И всё озвученное тобой я тоже прекрасно понимаю. Тем более Северус не строил никаких отношений с Вектор, ему явно было не до того в последние годы, — также убеждённо продолжила девушка. — Максимум, что между ними было — никого ни к чему не обязывающий секс. Я злюсь, потому что он наплевал на своё здоровье! Вектор явно не будет за ним ухаживать, даже если вдруг и предпримет попытку! Снейп порычит на неё пару раз, она развернётся и уйдёт. А он останется один, беспомощный и… — С чего ты решила, что Вектор оставит его одного в таком состоянии? Ты всегда отзывалась о ней как о очень хорошем человеке. — Как о очень хорошем профессоре, — поправила Гермиона мать, раскрасневшись. Возможно, она и правда думает о ней слишком плохо? — А как человека я её практически не знаю, но зато очень хорошо знаю Северуса и то, каким невыносимым он может быть! Особенно когда болеет! Да и когда не болеет тоже. Сомневаюсь, что она сумеет долго терпеть подобное к себе отношение. А теперь Гермиона и сама вдруг подумала, что слишком предвзята. С чего она решила, что Снейп будет невыносим, а уж тем более начала убеждать в этом свою мать? Ведь ей доводилось ухаживать за приболевшим парнем в прошлом и это, отнюдь, не вызвало никаких сложностей. Парень наоборот старался не доставлять ей лишних хлопот, повторял, что чувствует себя замечательно и жался к её теплому боку. Единственную сложность представляло — получить правдивый ответ на вопрос о его самочувствии. Так зачем тогда она ведёт себя таким образом, словно только и мечтает о том, чтобы мама разделила её опасения и настороженность по отношению к Септиме Вектор? — Я волнуюсь о нём, — наконец, тихо прошептала она. — Тогда попробуй отправить ему письмо. Совы же каким-то способом отыскивают адресата? Гермиона грустно хмыкнула. — Так он мне и ответил. — Может, у вас есть другие способы отыскать человека? — Разве что в теории, — пожала плечами девушка. — Это же Снейп, если он не хочет, чтобы его нашли, его не найдут. — Зайди с другой стороны. — Например, с какой? — ухмыльнулась шатенка. — С обычной, человеческой. Ты же сама говоришь, что район полузаброшенный, что дома там или снесены или пустуют, и что это значит? — Что? Из-за накопленной усталости соображалось крайне туго. — Что дома выкупают и очищают территорию под новые застройки. Соответственно, их жителей либо переселили куда-то, либо выплатили им компенсацию. Не думаю, что выяснить имя застройщика так уж сложно. Я понимаю, что, скорее всего, он не имеет права делиться конфиденциальной информацией со сторонними лицами, но попытаться стоит. Вдруг у него сохранились какие-то координаты. Гермиона вскочила на ноги, но была поймана за локоть. — Ты куда? — Я… — Сейчас ночь. Покушай и иди отдыхать. Остальное — завтра. *** Ночь вышла беспокойной. Несмотря на сильную физическую усталость Гермионе так не удалось сомкнуть глаз. Она промаялась до рассвета, пока, наконец, не утратила окончательно надежду уснуть хотя бы на пару часов. Приняла душ, вымыла волосы (впервые за последние дни по-настоящему, с пенящимся ароматным шампунем), на бегу перекусила сендвичем, заботливо приготовленным матерью, и вышла из дому. В последнее время ей слишком часто приходилось напоминать себе о том, что она поступает правильно, что цель оправдывает средства, что в целом она не делает ничего плохого, никому не вредит. Вот и теперь, оказавшись у заветной двери, она не чувствовала себя хорошо, предвкушение сменилось самопрезрением: ведь можно было договориться с маглом простым человеческим языком, но на тот момент это показалось ей непростительно долгой процедурой. Именно поэтому она и подняла палочку против пухлого мужчины, чтобы незамедлительно получить всю нужную информацию. На стук никто не отвечал, на звонок — тоже, что сводило всю значимость её тяжёлого решения к нулю. Интересно, взломать его дверной замок было бы вообще за гранью приличий? А с другой стороны как иначе узнать, там ли Северус? Гермиона почти решилась сделать это, когда, наконец, дверь настежь распахнулась.