***
Ихедо и правда преобразился, вышел из тени после затишья и сейчас вовсю цветет в лучах жаркого солнца новыми красками. Военное положение выбило из колеи жителей, приезжие купцы помогут справиться с угнетенным настроением и вернут былую бодрость людям. Город буквально ожил, зацвел. Улица полна людей, вышедших из своих домов, чтобы посмотреть на чудо товары, новые лица и приобрести себе новинок заморских. От такого обилия людей, столичные стражники, оставленные в городе на крайний случай, снова начали патрулировать каждую улочку, следить за порядком и незнакомыми, говорящими на другом языке людьми. По обе стороны от идущих Чонгука и Тэхена расположены новые небольшие прилавки, которых не было до этого, где-то стоят перевозки с раскрытыми настежь дверями, на которых полки буквально завалены диковинными товарами с другого конца света. У омеги глаза разбегаются от такого обилия всего, что можно посмотреть, а посмотреть хочется все, не упустить ни одной детали, все запомнить, чтобы потом папе на эмоциях рассказать. Воздух наполнен новыми запахами, которых Ким раньше не чувствовал, люди другой земли, не похожие лицом на него или Чонгука или кого-то еще в Ихедо, тоже привлекали внимание. Улыбка активно просилась на освещенный солнцем лик, ее омега скрыть не в силах. Раньше ему не доводилось быть на фестивалях или ярмарках, которые проводились в городе, сейчас видеть весь тот колорит, шум и гам, царящий в городе, является чем-то новым и таким приятно цепляющим изнутри. С Чонгуком они в какой-то момент разминулись, Ким даже не заметил, но задерживаться долго не стал и пошел дальше, планируя найти альфу немного позже. Как лекаря, омегу привлекли выложенные на бумагу растения, которых он не видел раньше, на одном из прилавков кочующей перевозки. Женщина, что торговала ими, выглядела необычно. На ней было темное с красными элементами платье, плотно прилегающее в талии, а под ним белая хлопковая рубашка без плеч, спереди перевязанная шнурком в районе груди. На голове черные, как смоль, кудрявые волосы перетянуты темно-красным платком со свисающим сбоку концом, а бледно-зеленые глаза на худощавом лице были подведены чем-то темным, привлекая взгляд именно к ним. — Понравились травки мои, месье? — женщина говорит едва понятно, плохо зная язык. Новое обращение Тэхену нравится, звучит необычно и весьма уважаемо. — А что это? — Названия не помню, но один великий целитель говорил, что помогает от любой хвори. Нужная в хозяйстве вещь. Стоит четырнадцать золотых, продам за полцены, — объясняет смешно произнося такие знакомые слова незнакомка, но вдруг немного наклоняется к Киму, звеня тяжелыми серьгами, пока он в раздумьях и тихонько приговаривает. — Могу погадать тебе, если купишь пучок. — Погадать? — омега поднимает голову от пестрящих цветков, во все глаза смотря на женщину. — Судьбы людей видеть могу, такой у меня дар, — заговорщически растягивает она ярко красные губы в широкой улыбке. — Вы всем предлагаете гадание за покупку товара? — усмехается омега. — Не-е-е-ет, дорогой, вижу у тебя душа светлая, ярким светом сочится. Тебе нужно наставление, легкий толчок, чтобы свет этот ты не дал погасить обидчикам. Признаться, заморская торговка заинтриговала. Тэхен стоит, призадумавшись, пока люди мимо проходят, не обращая внимания. Омега в любом случае собирался купить немного целебных растений из интереса и чтобы показать папе, может, даже применить когда-нибудь, а гадание как небольшой подарок с собой прихватить. Верить он, конечно, не мог, но если там будет что-то хорошее, то почему бы и нет? Это можно считать за наивность, в которой Чонгук упрекал его, но он привык верить в лучшее, а потому покупает чудо растение, отдает положенные семь золотых и ждет, пока торговка все пересчитает, прежде чем начать ведать пророчества. Довольно улыбнувшись, она тянется к тонкому запястью омеги, чтобы после перевернуть его ладонь и сомкнуть между своих холодных. Проходит не одно мгновение, прежде чем женщина заговорила, открыв сомкнутые веки. — Вижу препятствия… этот год будет нелегким, будь готов к этому, не давай коршунам заклевать твою душу… — Коршунам? — Коршунам, — кивает незнакомка, а Ким стоит в замешательстве, не припоминая, чтобы в их краях обитали коршуны, если только за лесом. — Вижу свет еще один… тоже яркий, намного ярче твоего… очень сильный свет, он не дает приблизиться тьме… ты очень тесно связан с ним, но… — она замолкает, хмурится, будто не понимает того, что видит, — между вами стена, темнота коршунов поглотит тебя, если ее не разрушить. — Каких коршунов? Какая тьма? — О, не знаю, месье, это лишь то, что видит мой глаз, — просто отвечает она. — Это ты должен знать, какие коршуны и какой свет. Ты знаешь намного больше, чем я, — говорит загадками незнакомка. — Дорога жизни твоей будет длинной, но преграды будут, и больше всего в начале. Помни, что ты творишь свою судьбу, ты ее хозяин, и ты вправе изменить ход событий, если прислушаешься ко мне. — Это звучит странно, зачем мне вам верить? — Я не заставляю верить, но знай, что слова мои подлинны. Если не веришь, вспомни то, что я сейчас тебе скажу, — омега скептически смотрит на свою руку все еще зажатую в плену чужих, но решает выслушать женщину, чтобы она наконец его отпустила. — Сегодня, когда множество огней озарят небо и яркая звезда зажжется на земле, два ангела укажут тебе путь наилучший, — звучало страшновато, но после этих слов торговка распрощалась и выпустила ладонь Кима, отпуская восвояси. Что делать с этими словами омега не знал. С этими коршунами, огнями и звездами он совсем запутался, и думая, что женщина просто сумасшедшая, не стал придавать значения её словам. Но как объяснить то, что как только она сказала за второй свет, не дающий приблизиться тьме к нему, он подумал сразу за Чонгука? Совпадение, не больше.***
Чонгука отовсюду окружают галдеж и толкучие люди, когда он идет вдоль улицы. Он успел встретить несколько знакомых, которых давно не видел, — и они тоже решили выйти из своих убежищ, — пообщаться с ними и немного растерялся, когда обнаружил пропажу омеги. Тэхен вроде и держался рядом, но, видимо, когда альфа задержался со знакомым альфой, омега так и ушел дальше, завлеченный в будто не останавливающуюся толпу. Найти его оказалось не так просто, как сначала думал Чонгук. Ким словно слился с тем потоком людей, которых альфа видит, и все никак не может выследить светлую макушку среди всех остальных. Такого еще не было, чтобы он переживал за одиноко блуждающего в городе омегу. Вернее было, но не тогда, когда он был рядом. Он, считай, потерял его, даже держа подле себя. Пока Чон ходил, то думал, что же чувствует к нему лекарь, как добиться его внимания и проложить путь к его сердцу. Быть может, стоит начать с подарков? Знакомые друзья альфы делали подарки омегам и тем самым растапливали не сходящие льды в их сердцах. У одного торговца Чонгук замечает то, что сразу напоминает ему о Тэхене, и, не задумываясь, покупает на те деньги, которые брал для лошадей, но господин Чонвон так и не принял их. Улыбаясь собственной проницательности и предвкушая реакцию омеги на подарок, Чон на радостях снова выдвигается вдоль толпы и наконец чувствует тонкий шлейф цветочного запаха. — Вот ты где, — возникает он возле Тэхена, рассматривающего растение в своих руках. — Я тебя уже обыскался. — Это все слишком восхитительно, — омега ярко улыбается, видно, что ему очень нравится все происходящее здесь. — Я никогда не видел всех такими… — Взбудораженными? — подсказывает альфа. — И счастливыми, ты только посмотри вокруг. — Конечно, после такого провала в жизни каждый будет рад ярмарке, — идя возле прилавков с фруктами и овощами, Чонгук невозмутимо берет одно яблоко, чтобы хозяин лавки не заметил его шалости. — Ты что, взял и украл? — неверяще спрашивает Тэхен, ухмыляясь ребячеству друга. — Не украл, а угостился, — поправляет его Чонгук. — Ты правда думаешь, что они заметят пропажу одного яблочка? — усмехается и ловко перебрасывает фрукт Киму, тот его сразу ловит. — Держи, для тебя все самое лучшее. — И краденное. «Как и мое сердце» — думает Чонгук, но сказать не решается, лишь довольствуется тем, что омега кусает полученный дар. После того, как Чон нашёл Тэхена, он шел рядом, на этот раз ни на что не отвлекаясь, но успел заметить, что омегу что-то тревожит: он ходит задумчивый, упрямо шагая прямо, смотрит себе под ноги, из-за чего его чуть не сбивает проходящая мимо женщина с ребенком. Спросить, что беспокоит, так омега отмахнется, предпочитая решать свои проблемы самому, сбросит на какую-то чепуху или в принципе переведет тему. Но продолжать молча идти не лучший вариант развития событий. — Как думаешь, откуда прибыли все эти люди? — нарушает тишину Чонгук, обращая на себя внимание Кима. — Даже не знаю, — задумчиво пробубнил омега. — Но одна женщина назвала меня «месье», — припомнил странное нарекание, улыбнувшись уголком губ. — Месье? — подлавливает улыбку Чонгук, повернувшись к омеге. — Мне теперь тебя называть «месье»? — Что? Ах… нет, — вздыхает Тэхен. — Но это было странно, она вся была очень странной. — Не обращай внимания, может у них так принято.***
Днем солнце немного сжалилось и не пекло так сильно, как утром, чуть облегчая передвижения людям. Тэхена особо не интересовали другие товары, помимо лекарственных, возле лавок целителей они с Чоном останавливались чаще всего, за что он и упрекнул омегу, говоря, чтобы он забыл о том, что он лекарь, и вспомнил, что еще человек и омега. Но, увы, получил подзатыльник и брошенное с суровым взглядом: «Как омеге мне нравятся цветы, видишь?» Возражать позже не стали. Честно, столько людей в цветных нарядах Чонгук отвык видеть в городе за столько-то времени, но и это пробуждало в нем что-то теплое и позабытое. Он, сидя дома, вспоминал те дни, когда утром весь рынок был полон альф и омег всех возрастов, вспоминал все торги и любимую тетушку Сонхи с господином Джесоком, вечно спорящим только повод дай. Такое позабытое и родное чувство расцвело в груди, и тихо ворчащий на альфу Тэхен не давал поводов грустить, а только улыбаться. Все это заложило в Чонгука надежду, что город восстановится в скором времени, придет в норму, и все будет как раньше. Может, уже и пришел, но в немного другом виде. Снова слоняясь между полных прилавков, альфу окликнул громкий, раздающийся на всю округу голос. — Чони! — недалеко от себя парни увидели две женские фигуры, похожие друг на друга почти как две капли воды. Сонхи и Бора походу решили тоже выбраться прикупить новинок. Женщины сразу подошли к ним, вызывая улыбки. — День добрый, тетушка, — говорит с улыбкой альфа, прижимая к себе обнявшую его Сонхи, пока Бора проделывает то же самое с Тэхеном. — Айгу, как я давно тебя не видела. Уж совсем позабыла как ты выглядишь, негодник, — протянула Ли. — Бора как рассказала, что ты к ним приходил в самый разгар этого ужаса, так я чуть в обморок не грохнулась. — Тетушка, задушите, — кряхтит Чонгук, а Тэхен с Борой смеются приглушенно. Но когда пришло время меняться партнерами, смеялся уже Чонгук. — А-а-а-а-х, — глубоко вдохнула Сонхи. — Тэхен-а-а-а, — и налетела и на него с жаркими объятиями. — Даже представить боюсь, каково было вам с папой, вы же живете за городом, — жалобно протянула она. — Нет причин для беспокойства, — нежно улыбнулся Ким, отстраняясь от омеги. — Семья Чон любезно приняла нас в такое нелегкое время. — Так вы живете вместе? — задала вопрос Бора, уже видя, как загораются глазенки сестры от таких выводов. — Это временно, — спешит добавить Чонгук, выучив наизусть повадки друга, и прекрасно понимая, что если что-то снова надумают, ему будет неудобно и неловко. — А я говори… Ай! — не успевает договорить младшая Ли, как Бора щипает ее за руку. — Айщ, о своей бы жизни подумала, а не к детям приставала, — недовольно шипит омега, и, взяв под локоть, уводит сестру. — Хорошо вам погулять! — Вам тоже! — кричат в один голос Чон и Ким. — Как думаешь, тетушка хоть чуть-чуть изменится через лет десять? — задумчиво спрашивает Чонгук. — Нет, — начинает смеяться Тэхен, и они возобновляют шаг. — Знаешь, они такие милые, когда вдвоем, — немного тоскливо говорит Ким. — Что ты имеешь ввиду? — Они сестры, заботятся друг о друге, такие дружные, даже когда прошло столько лет, — объясняет омега. — У меня никогда не было старшего брата или сестры. Младших тоже не было. Отца забрала тяжелая болезнь, когда мне только два года было. А потом, когда папа завел новый роман с одним альфой, то позже узнал, что больше не сможет иметь детей, — Чонгук молча слушает откровения омеги, шагая вровень и не думая перебивать. — Это тогда так сильно ударило по нему, — заканчивает почти шепотом.Kingdom Dance From «Tangled"/Score — Алан Менкен
— Братья или сестры — это не всегда хорошо, — поняв после недолгого молчания, что Ким не продолжит, начал Чонгук. — У меня много братьев и сестер, но не родных, и когда они приезжают к нам погостить или мы к ним, начинается хаос. Поверь, побудь ты один день со всей ребятней, тебе не захочется брата или сестру, — усмехается альфа, вспоминая свою комнату после гостей. По ней тогда будто ураган прошелся, а весь беспорядок, наведенный детьми, убирал потом он сам. Не самое приятное занятие. — Но ты мне заменил брата и друга, Чонгук, — тихо говорит омега, немного смущенно отведя взгляд в сторону. — Правда? — сделав голос тоньше, вскинул одну бровь Чонгук. — Только почему-то подзатыльники отвешиваешь ты мне, а не я тебе. — Не будешь же ты бить омегу, — ухмыляется Ким, уже смело заглядывая в обсидиановые глаза. Но чего он не ожидает, это легкого толчка по светлой голове. Чонгук усмехнулся, видя, как расширяются чужие глаза в удивлении и возмущении. — Не делай больше так, — грозит пальцем омега. — Как? Вот так? — еще одна оплеуха. — Чонгук, — угрожающе говорит, но снова чужая ладонь не щадит. — Я тебя бил по делу! — Ладно, ладно, — сжалился альфа, довольно улыбаясь, но стоит омеге успокоиться и забыть об этой ситуации, как Чонгук медленно заносит ладонь за голову Кима, но тот успевает заметить. — Ну все! — вскрикнул Тэхен, уже замахиваясь, чтобы треснуть друга по руке, но тот, громко смеясь, вприпрыжку ускользает от него. — Стой, Чон Чонгук! Ким бросился догонять его, прошмыгивая через стоящих на пути людей, но только и видит, как улыбается Чонгук, временами оборачиваясь — позлорадствовать. Это было такой глупой детской забавой, и эмоции были самые что ни на есть детские. У Чонгука озорство и радость, вперемешку с ударившей бодростью во всем теле, созывающие бежать, бежать и бежать. У Тэхена колкая возмущенность и немного злость на альфу, но все подпитывалось той безмятежностью и легкостью во время бега, и вот Ким уже догоняет друга, чувствуя свой триумф, но происходит неслыханное. Чонгук спотыкается об какой-то прилавок, снова обернувшись, сносит добрую половину товаров на землю, чем вызывает шквал бурных речей на чужом языке. Пока омега помогает ему подняться, торговец уже родной парням речью окликает проходящих мимо стражников, крича что-то про бродяг и бандитов. — О, черт, бежим, — смеется Чонгук, хватая за руку крепко Тэхена и срываясь вместе с ним подальше от сразу подбежавших мундиров. Тэхену уже не очень смешно, когда он несется на всех парах от двух пар ног, кричащих им остановится именем закона. Но Чонгуку это только удовольствие доставляет, он ладонь чужую из хватки не выпускает, ведет за собой, петляя между давно изученных улиц, немного расталкивая прохожих, иногда самих в испуге отскакивающих на обочину. В омеге кровь кипит с каждым сделанным шагом, сердце стучит так звонко, что в ушах отдает, но его заглушает только собственное дыхание и редкие смешки альфы впереди. Тэхен невольно оборачивается, играя злую шутку с риском упасть, но когда видит, как один из бегущих мужчин не вписывается в поворот и сам падает в душистые пряности, пуская облако пыли от своего падения, и ему становится смешно. — Прыгай! — кричит Чонгук, когда идущий впереди альфа от испуга бросает ящик фруктов на землю. И Тэхен прыгает вместе с ним, ловко обходя препятствие. Стражники не отстают, но видно, что они как и парни устали от этой погони. Думать надо было быстро, но на руку было знание города как свои пять пальцев. — Попробуем их обмануть. После поворота разделимся, — начало Киму не очень понравилось. — Сворачивай налево, потом два раза направо, там есть углубление в стене, они тебя не увидят. — Но, Чонгук! — Верь мне, Тэ. Верит — и сворачивает, когда они забегают в почти безлюдный переулок. Омега видит стену, возле которой они и должны разделиться, так не хочет отпускать теплой ладони, но приходится. И вот стражники в замешательстве останавливаются, не зная, куда сначала побежать, и решают тоже разделиться. Их заминка сыграла на руку омеге. Он нашел то место, о котором говорил Чонгук, скрылся за стеной, пытаясь перевести сбившееся дыхание. Сердце все еще бешено бьется, когда стражник останавливается где-то недалеко, тоже переводя дыхание. Вроде это папа называл адреналином. Тэхен стоит, затаив дыхание, слышит удаляющиеся шаги и вздыхает облегченно. Но добавляется бег другой пары ног — второй стражник, бегущий за Чонгуком, пришел сюда. Омега чуть не вскрикивает, когда, подкравшись, Чон накрывает ладонью его губы и тоже тяжело дышит с легкой, усталой улыбкой на лице. Ким, пережив испуг, чувствует облегчение от присутствия альфы рядом. Стоит опустить ладонь от омежьего лица, и снова поймать васильковый взгляд, до парней доносятся растерянные голоса. — Куда они подевались? — спрашивает один. — Айщ, это сразу была плохая затея, — говорит второй. — Решил, что догоню молодняк на старости лет, теперь проблем с коленями не оберешься. Шаги отдаляются. Тихое дыхание двоих нарушает тишину. Чонгук смотрит в глаза, потом на разомкнутые губы омеги и медленно вздымающуюся грудь под тонкой тканью. Он стоит, прижавшись к нему, упершись рукой в холодный темный камень. Взгляд нежно-голубых глаз цепляет сильно, заставляет забыться и любоваться, ничего не говоря. — Испугался? — почти шепотом спрашивает альфа, пальцами золотые пряди зачесывая за ухо. — Нет, — так же отвечает Тэхен, будучи не в силах препятствовать чужому обаянию. — С тобой не страшно. Чонгук только губы в нежной улыбке растягивает, снова за руку омегу берет, но не так как до этого, а растягивая момент, будто разрешения спрашивая. И его ладонь сжимают, чтобы пойти дальше.***
Вернулись они поздно вечером, когда уже один из омег впал в сонное царство, а Хуан с альфой за чаем беседовали о своем. Суета в городе поубавилась, крики стихли, товары с полк попропадали, как и большинство людей с улицы, ловить там было уже нечего. — Нагулялись? — интересуется с улыбкой Джинхо. — Небось устали от всей этой беготни, — говорит Хуан. — Иначе и не скажешь, — усмехается тихо Чонгук, смеша Кима младшего. — Что? — Говорю, мы и правда устали. — Тогда идите спать, не будем вас загружать расспросами. Завтра все расскажете. Чонгук, зайдя в комнату, сразу отвязал от своего пояса на штанах мешочек, где был подарок для Тэхена, и скрыл его в небольшом шкафчике на стене. Тэхен, уморенный за весь день, сразу стал переодеваться, забыв про смущение и присутствие альфы, желая только поскорей забраться в постель. Будучи уже под одеялом, он обнаружил, что Чонгук даже не переоделся, а просто сел за стол, взяв один из листов лекаря и новый уголек, желая попробовать кое-что. — Чонгук? — Спи, я еще немного посижу, — не в силах расспрашивать альфу почему, Тэхен закрыл глаза, положив одну руку под подушку, чтобы наконец отпустить этот день и усталость. Чонгук нерешительно, даже немного боязно, сделал первые штрихи на бумаге. Чуть позже он повторял их снова и снова, сверяя взглядом лежащего умиротворенно дремлющего омегу. Тэхен даже когда спал, выглядел безбожно красиво. Идея нарисовать его пришла совсем случайно, когда, вернувшись из общей комнаты после глотка воды, альфа остановил взгляд на перевернутом к столу собственном портрете. Он не заделывался художником, но руки сами потянулись к угольку при виде разбросанных по подушке светлых прядей и в спокойствии расслабленных черт лица. Передать красоту на бумагу оказалось намного сложней, но Чонгук с уверенностью может сказать, что ни один рисунок, даже нарисованный великим художником, не сможет показать ту нежность и легкость в стане омеги.Bedroom Hymns — Florence + The Machine
Делая очередной штрих на шуршащем листе, Чон слышит что-то с улицы. Совсем тихо, но музыка едва доносится до приоткрытого окна перед ним. Чонгук сначала думал, что ему показалось, но нет, мелодия продолжалась на протяжении какого-то времени, пока не началась другая. Бросив свой незаконченный рисунок, альфа сразу вскочил и присел на край кровати к омеге. — Тэ, — шепотом зовет, аккуратно за плечо тормоша Кима. — Тэхен, проснись. — Чон… — Скорей, в городе что-то происходит, вставай, — начинает улыбаться от предвкушения Чонгук, помогая сонному Кима приподняться на кровати, после чего находит его вещи и почти кидает владельцу. — Боже, Чонгук, ты невыносим, — вздыхает сдавшийся Тэхен, начиная переодеваться. Когда заканчивает и хоть немного начинает соображать, задает вполне уместный вопрос. — А родители? Как пройдем? Уже поздно, Чонгук, нельзя выходить в город. — Через окно, — говорит, будто это очевидно альфа. — Я не полезу туда, — уперся Ким, сложив руки в протестующем жесте на груди. — Я помогу тебе слезть, давай, — открыв настежь окно, Чонгук первым полез, стараясь издавать как можно меньше шума, потому что окно общей комнаты, где все еще сидели Джинхо с Хуаном, было как раз возле его окна. Тэхен смотрел ошарашенно, когда приземлившись, альфа вытянул руки, как бы готовясь помогать омеге. — Ты чокнутый, Чон Чонгук, — шипит Тэхен, но все же лезет следом, полный страха. Чонгук не позволяет упасть, помогает слезть, придерживая за талию парня, пока тот уперся ему ладонями в плечи, сильно сжимая. — Тише, осторожно, — тихо говорит Чон, наконец, воссоединяя Кима с землей. — Пригнись, — говорит, когда они проходят под окном гостиной. Омега, ступая сзади, спотыкается, опрокинув стоящее рядом пустое ведро, что с шумом стукнуло по земле. — Что это было? — Хуан, настороженно повернулся к окну. — Должно быть снова кошки носятся, такое бывает, — успокаивает омегу Джинхо. — Что ты там говорил про него?.. Чонгук выдыхает. — Завтра оставлю бродягам поесть, заслужили, — имея в виду тех самых кошек, усмехается он. Минуя территорию дома, альфа по привычке, приевшейся слишком сильно, берет Кима за руку и идет в сторону городской второй площади, откуда и слышал музыку, не прекращающуюся ни на миг. Даже сейчас он видит недоумение Тэхена, тоже услыхавшего тихие ноты инструментов, создающих заводную мелодию, даже отдаленные отголоски веселых криков и песен. — Но что это? Я думал, все закончилось. — Я тоже, но походу нет. И мы не должны это пропустить, — оповещает Чонгук, переходя почти на бег. Кругом темно, в окнах редко где горел свет, освещая часть пути, помогая светящей на небе полной луне. Этой ночью не так холодно, как в предыдущие, потому и не трясется от погодных условий Тэхен, заинтересованно — теперь уж не меньше альфы — следуя за ним. Чем ближе они подходили к площади, тем чаще они начали встречать людей возле баров и просто на улицах. Впереди виден свет зажженных высоких факелов по краям просторной местности. Музыка стихла, но ненадолго.Ego — Indila
Стоило дойти до нужного места, как начали свою сначала напряженную игру музыканты, сидящие подле факелов. Казалось, это огромное скопление людей было единым целым, играя нужную мелодию. В центре площади возле больших, собранных воедино досок и бревен, стояли две девушки, одетые в легкие белые платья с широкими рукавами и открытыми плечами. Одна из них была темноволосая, ее кудри струились вдоль спины, доходя до пояса. Волосы второй были собраны в небрежную косу, размещенную на одном плече, осиная талия утягивалась кожаным корсетом, завязанным спереди. Лица их были идентичны, что позволяло сказать, что они были сестрами. Одна из них начала петь на другом языке. Голос ее разносился по всей площади, цепляя каждого, кто тут был, а мелодия нарастала, добавлялись новые инструменты в игру, так и созывая пуститься в пляс, как сделали некоторые из жителей, среди которых Чонгук увидел своих знакомых. Когда начала петь вторая девушка с таким же громким, красивым голосом, альфа еле держался. — Пошли, — говорит он Киму. — Что? Танцевать? — Да, смотри, как весело. — Но я не умею… — Да тут уметь то нечего, — смеется Чонгук, за обе руки медленно ведя омегу к вовсю танцующим альфам и омегам. — Просто делай, что хочется, почувствуй свободу и отдайся мелодии, — желая показать омеге, как отдаться, он начал танцевать, ярко улыбаясь, пока девушки по очереди поют песню. Но закончив, он ищет глазами Тэхена и невольно застывает, смотря как, забывшись, двигается фигура в такт музыке, на движение рук и застывшую на лице с нежными чертами улыбку. Омега словно ушел из этого мира, самозабвенно двигаясь пока слышит музыку вокруг и аханье людей, когда в центре площади вспыхивает высокий костер, там же танцуют со всеми две чужестранки, вещая историю через незнакомый текст. Тэхен порхал как бабочка в поле, кружась вместе со всеми. Чонгук, танцуя со всеми, не замечает, как темноволосая подходит к нему, не замолкая, вытягивая красивую песнь, берет аккуратно за руку и ведет к костру, где ее рыжеволосая сестра ведет Тэхена. Удары по громким инструментам затихают, замирает и народ, где некоторые, как и Ким с Чоном, собраны в пары. Голоса девушек сливаются, звучат громче, когда они вручают парней друг другу, сталкивая их между собой так, словно знают о них. У Тэхена откуда ни возьмись, Чонгук замечает венок с голубыми цветами, так подходящими его глазам. Они пускаются в пляс вместе, как только начинают бить в инструменты музыканты, кружить в танце, уносящем их далеко из этого мира, где есть только они. Глаза в глаза — снова, как маленькая традиция, пока альфа раскручивает Кима, не перестающего улыбаться. Да и как тут можно с хмурым или спокойным лицом оставаться? Народ вокруг танцует, ликует, оживает после долгой дремы, вместе с ними оживают и молодые сердца, сплетаясь в танце. Огонь освещает теплым светом яркий лик омеги, на которое Чонгук днями напролет смотрит и каждую деталь изучает. Тэхен чувствует небывалую легкость, как тогда, когда с Чонгуком рассекал поле на лошадях, ему до безумия нравится это чувство, однако всему приходит конец, и песне заморских барышень — тоже. Люди сразу начинают хлопать, себе, другим, певицам и музыкантам, восторженно крича что-то. Тэхен так же стоит, немного запыхавшись от столь взбудораженных и активных танцев, и слова сказать не может. Они и не нужны, когда одним взглядом Чонгук дает понять все, что чувствует, и отразить эмоции и чувства Кима на себе успевает. Зачем слова, когда так хорошо знаешь, что друг у друга на уме?***
Когда парни вернулись домой, все уже спали, и не стоит знать им о том, что дети сбегали на ночь глядя веселиться в город. Тело приятно тянет усталостью, когда они ложатся на мягкую кровать, расслабляясь. По дороге домой хохотали, поочередно шикая друг на друга, чтобы быть потише и не будить людей. Обсуждали то, что видели, пока были в центре веселья, и тех девушек, в перерывах между песен смеющихся с музыкантами. Они получили настоящее удовольствие, что альфа, что омега, и не жалеют совершенно о неожиданной вылазке. Однако сейчас, лежа рядом с Чонгуком, сразу провалившимся в сон, Киму резко вспоминаются слова торговки, от которых он сразу распахивает глаза. «Сегодня, когда множество огней озарят небо и яркая звезда зажжется на земле, два ангела укажут тебе путь наилучший.» Множество огней — звездное небо, яркая звезда на земле — костер на площади, а два ангела — те две девушки, что свели их с Чонгуком вместе. Значит ли это, что рискнуть и поддаться чувствам омеге все же стоит?