Love that is hotter than a flame

В детстве папа часто любил рассказывать Тэхену сказки про истинных альф и омег, как они находят друг друга, чувствуют буквально каждой частичкой тела, испытывают чувства одни на двоих, буквально живут любовью друг к другу. Любовь всегда является одним из самых сильных у человека чувств, но любовь истинных была намного сильней и ярче. Нередко маленькому омеге хотелось испытать это на себе когда-то, пока его мечты не пресекли насмешки детей постарше: «Истинные — это всего лишь выдумки для маленьких омег, ты правда в это веришь?». Чонгук говорил, что если ты правда во что-то веришь, значит, так оно и есть, вне зависимости от того, что является твоей верой. Тэхен на своей памяти не встречал истинных ни разу, только людей, скептически относящихся к этому понятию. Разгуливая по лесу в поисках необходимых Хуану растений вместе с Чонгуком, Ким невольно возвращается на несколько дней назад. Предсказание цыганки не выходило из головы все последующие дни. Все время Чонгук, как и всегда находился рядом, маячил перед глазами, ничуть не раздражая, напротив: успокаивая разыгравшееся воображение парня, подкидывающее ему картинки возможного развития событий, ступи он на запретную дорожку, где указатель ясно дает направление в сторону «любви». Пару раз омега думал, что ему все приснилось, но пучок купленных трав и венок, весящий на стенке, бьют реальностью, говоря обратное. Под ногами шуршат опавшие иголки и редкие сухие листья, которые парень отчужденно разбрасывает своими шагами. В лесу дышится и думается легче, чем в четырех стенах, где будто давит окружение. Здесь можно разгуляться и на время забыть обо всем. Здесь хочется остаться. Густые ветви могучих деревьев скрывают от слепящего солнца, лишь редкие лучи пробираются, падая на невысокую траву. Хочется, чтобы они так же скрыли Тэхена от этого мира. Оставили в своей тени, где не нужно решать какие-то вопросы и искать пути решения проблем насущных. Оставили здесь с Чонгуком. Почему он так хочет забрать с собой Чона?.. — Напомни, что мы ищем? — хмурит густые брови альфа, с усердием рассматривая скромное обилие растений, скрывающихся в зеленом ковре. — Крапиву, ландыши, мать-и-мачеху, — не задумываясь, отвечает Ким. — Как ты хочешь собрать крапиву? — удивленно усмехается Чонгук, развернувшись к омеге лицом, не переставая при этом идти. — Она же жжется. — А зачем, по-твоему, я попросил взять кусок ненужной плотной ткани и ножик? Чонгук неловко отвел взгляд, и на пятках развернувшись, продолжил путь. Омега последние дни чем-то озабочен, это видел не только Чон, Хуан тоже сделал замечание по этому поводу, обыденно поинтересовавшись настроением и участливо спросив все ли в порядке. Но, как и присуще его характеру, Ким отмахнулся, уверив, что все как и прежде, просто настроение немного печальное или не проснулся еще. Альфу даже просили вывести его на разговор, выяснить, в чем причина такого состояния, быть может, омега заболел. Неважно, что он может сам себе в случае чего помочь, совершенно неважно. Чонгуку и самому была интересна причина таких перемен. Но он не знал, как именно подойти к этой теме, не в лоб же спрашивать, хотя и об этом не стоило беспокоиться, они нередко говорят открыто, просто был риск, что эта прямота оттолкнет Тэхена и он снова уйдет от разговора. С вечера ярмарки он ходит как в воду опущенный, мало говорит, выходит из комнаты только на трапезу, про улицу уже говорить нечего. Он начал больше спать и просто лежать, бездумно глядя в потолок или стену, а ночью все так же тянулся к теплым рукам, утопая в объятиях. Скоро они с Хуаном должны будут покинуть их дом, так как опасность миновала, и от этого становится тяжелее. Это не прощание, но Чонгук понимает, что ему не хочется выпускать омегу, от этой мысли, настигшей неожиданно в ночных раздумьях, стало не по себе. Он поспешил отбросить ее подальше, просто принять тот факт, что им придется начать жить как прежде. Но как прежде… это как когда? Многое изменилось за последние месяцы — то, что понятно обоим, но что не каждый готов признать. Тэхен, являющийся самым ценным, что есть у альфы, блекнет на глазах, ходя с хмурым выражением лица, не желающий говорить, и даже сейчас идет с низко опущенными глазами, только изредка поглядывая по сторонам, когда Чон, указывая на растение, спрашивает то ли это, что они ищут. Чонгук даже не шутит как раньше, попросту не зная какой реакции ожидать. В такие моменты Кима невозможно прочитать, как-то предугадать его мысли и действия. Это вставляет палки в колеса и в плане по привлечению его внимания. Сейчас яркое солнце стало серой тучкой, которая вскоре должна уйти, но надолго ли затянется период дождей? — В лесу очень легко потеряться, не отходи от меня далеко. — Тэ, ты серьезно? — Чонгук закатывает глаза, ухмыляясь. — Да. — А что же будет, если потеряешься ты? — альфа берется за тонкий ствол молодого дерева, проворачиваясь вокруг него и возникая прямиком перед лицом замершего юного лекаря. Парень замер скорее от неожиданности, чем от резкой близости. Чон с интересом ждет ответа, пока взгляд больших васильковых глаз бегает по нему, перескакивая с одних черт лица на другие. — Я не потеряюсь, — расслабляется, опуская плечи Тэхен, говоря с легкой улыбкой, полной уверенности. — Если захочу, спрячусь от тебя, и будешь бродить здесь один. — А я тебя даже из-под земли достану, — немного тише говорит, гипнотизируемый голубыми блестящими огоньками перед собой. — Весь лес обойду, если надо, но найду тебя. — Я этот лес как свои пять пальцев знаю, не найдешь. — Проверим? — брошено с вызовом. Тэхен потерялся в себе, а Чонгук не в силах его найти. Это гораздо страшнее, чем потеряться в лесу. Лес можно выучить, запомнить, а себя ты не до конца можешь знать. — Тэхен, — тихо зовет Чон, немного повернув к нему голову, — что происходит? — О чем ты? — делает вид, что не понимает, глазами цепляясь за чужую обувь, не в силах поднять их. — О тебе. Что тебе сказала та женщина, про которую ты говорил? Это из-за нее у тебя «плохое настроение»? — Чонгук всегда умел видеть и понимать больше, чем другие, будучи одним из близких к Киму людей, не считая папу. — Чонгук, ты веришь в истинность? — бросает ни с того ни с сего Ким, вынудив альфу остановиться, и сам тормозит, замерев на месте. В поднятых глазах Чон видит столько неуверенности, сколько прежде не видел. Лекарь будто умолял дать ему ответ, который помог бы ему разобраться в себе, в своих чувствах, направил бы к нужной тропе. Этот вопрос много значит для омеги еще с детства. Чонгук отлично помнит тот день, когда он задал этот вопрос впервые. — Ты тоже думаешь, что это выдумка? Истинность, — спросил омега, сидя в поле на холмике во время заката. — Я не считаю это выдумкой. Такое просто нечасто встречается, — ответил ему тогда десятилетний Чонгук. — Люди же знают и говорят об этом, значит же, было уже такое, разве нет? — Но это могли и выдумать, как сказку, — «для маленьких омег» не было досказано. — Почему, даже если это сказка, в нее нельзя верить? — нахмуренный детский взгляд уставился на младшего. Хозяин явно негодовал. — Люди же верят в Бога. Никто не видел его, может, его тоже нет, но все в него верят. Отец говорил, что у каждого человека должна быть вера во что-то, иначе это будет уже не человек, — не по годам сложные размышления вводят Тэхена в ступор и заставляют задуматься. Тэхен продолжал смотреть, планируя развернуться и продолжить путь, уже не рассчитывая на ответ, но альфа подает голос, хоть и не сразу. — А ты веришь? — Чонгук не дает ответа, словно пытается уйти от вопроса, на самом же деле, старается понять, почему сейчас омегу это заинтересовало. Тема истинности проговаривалась единожды, больше они к ней не возвращались. Походу, Киму нужен был этот разговор. Он не из тех людей, кому нужно конкретное «да, это правильно» или «нет, не думай о таком», но почему-то именно этот вопрос относился к такому типу разговоров. — Знаешь, иногда хочется побыть маленьким омегой, который верит во всякие сказки, — как-то грустно усмехается, неосознанно принявшись откровенничать. Он не знает, как сказать Чонгуку о своих чувствах, о той нелегкой ноше, что грудь к земле тяжелым грузом тянет, с каждым днем усложняя дыхание. Хочется верить, что не он один это ощущает. Хочется разделить это чувство на двоих. — Маленькие омеги могут быть глупыми, — Чонгук делает небольшой шаг, сокращая расстояние между ним с омегой, и почему-то улыбается, — наивными, — продолжает, — чуточку слепыми, — Тэхен не понимает к чему альфа начал говорить это, просто стоит, молча наблюдая, как чужая рука поднимается, чтобы убрать прядь золотых волос за ухо. — Но они могут также видеть то, что не дано увидеть другим, думать не как другие, чувствовать то, что взрослым не присуще. Такие маленькие омеги живут в каждом человеке, даже будь то постаревший омега или недавно обзаведшийся семьей, — все еще не понятно, но Ким не смеет перебивать, взмахивая длинными ресницами. — Маленькие омеги, верящие во все, но не видящие дальше своего маленького носа. Маленькие омеги, которых уверяют, что сказок в жизни не бывает, — снова улыбка, с которой старшие улыбаются детям, успокаивая их. — Ты всегда стараешься быть серьезным, но в тебе иногда просыпается тот самый маленький омега, Тэхен. Я тебе уже говорил, что верить в истинность не глупо. — Я не говорил, что это глупо, — перебивает впервые за длинный монолог Чона. — Тогда зачем ты спрашиваешь снова, верю ли я в нее? — и вот оно, выражение лица, которого альфа добивался. Растерянность плещется в голубых глазах, а Чонгук только улыбается ярче, сумев донести то, что говорил и годами ранее. Однако одна мысль не покидает темной головы. Что-то же заставило омегу снова задуматься об истинности, это что-то, о чем он умалчивает, много значит для него и мучает все это время. Тэхен не уверен, что то, что он испытывает, является истинностью. Но он хочет в это верить. Чонгук протягивает ладонь, ничем не занятую, цепляет тонкие пальцы, плавно окольцовывая теплую ладонь, и ведет дальше в лес. — Чонгук, что ты будешь делать, если вдруг влюбишься? — Вдруг? — смеется Чон, смотря с вскинутыми бровями на омегу. — Да… — Тэхен усиленно прячет глаза, отводя взгляд куда угодно, лишь бы не встретиться с темными радужками глаз альфы. Вот и разговор, к которому не приближались, боялись подступить. — Наверное, буду уделять этому человеку много времени и внимания, буду заботиться, оберегать… Это будет хороший человек с чистой душой и большим сердцем, не имевший за спиной греха, озаряющий всех своим теплым светом. Человек с самыми красивыми во всем мире глазами, — Тэхен рискнув, поднимает светлые очи на парня, смотрящего на него так нежно, буквально укутывая в тепле и внушая чувство защищенности и странной легкости в груди. Снова теряется, утонув в обсидиановой бездне, сам не понимает, что делает это взаимно с парнем. Маленький глупый омега, не видящий дальше своего носа. Совсем забыл про то, что было у реки. Забыл, что знает, кому альфье сердце отдано.

***

Солнце склоняется к горизонту, не успевают юноши этого и заметить. Золотистый свет наполняет густой лес, в котором они провели весь вечер, забыв про поиски, но заведя как раньше беседу на случайно возникшую тему. От этого стало легче, и омегу отпустили подавляющие мысли, заставляя улыбаться с тех небылиц, которые рассказывал Чонгук. В городе теперь все как раньше, народу прибавилось на улицах, снова пошли разговоры и сплетни, которые альфа и рассказывал, говоря, что «вот это — глупо, а истинность — это нормально». Снова проклюнулся бархатистый смех, разбавляющий пенье птиц и шуршание под ногами. Тэхен так и не решился сказать о гадалке, решив опустить тот момент, но с радостью и упоением слушал последние новости. — Тетушка похоже не так уже и ненавидит альф, — начинает Чонгук, сразу заинтересовав Кима. — Сонхи? Почему же? — Да вот видел их с Джесоком-щи недавно за прилавком вместе. Смеющимися, — добивает Чон и поворачивается, ловя мгновенную реакцию от Тэхена. — Они-то? Вместе смеялись? — удивленно переспрашивает омега, не отпуская чужой руки всю дорогу. Они так ничего и не собрали и, похоже, совсем забыли зачем они в лесу, потеряв счет времени, но это неважно. — Вот и я не поверил своим глазам, а потом раз! — раскрывает глаза шире Гук, — Смотрю, а они уже целуются! — Не-е-е-ет. — Представляешь! — смеется альфа, заражая этим и лекаря. — Никогда бы не поверил, что эти двое… — Тэхен переводит взгляд на лес, не договорив предложение, почему-то хмурится, притягивая альфу за руку, останавливая посреди тропы. — Что такое? — как ни в чем не бывало спрашивает Чон, будто не увидел немую тревогу на худом лице. — Чонгук, дальше нельзя. Там Запретный лес. — И что? — Я не знаю его, и ты тоже, мы потеряемся. Тем более, туда нельзя ходить. — Кто тебе такое сказал? — закатывает глаза альфа. — Все так говорят, Чонгук. Те, кто туда уходил, так и не возвращались. Мы не знаем, что там водится. Может, там племя разбойников. — Да нет там никого. Пошли. — Чон… — Разве тебе не интересно, почему все так боятся этого места? Может, они все наговаривают. Тэхен, может, и согласился бы на эту затею, будь сейчас достаточно светло, но скоро мрак окутает лес и будет трудно что-то увидеть, это уверенности не придавало ни капли. — Мы же не в одиночку идем. Я тебя защищу, — уверяет альфа. — Мы хотя бы вооружены, — отшучивается, показывая короткий ножик. Тэхен закатывает глаза, слыша смешок, и сдается, когда парень тянет его за руку, — Пошли. И они идут. По той же тропе, по которой шли до этого. В неизведанный никем лес, в место, о котором говорят не все, а если и говорят, то с мурашками бегущими по телу. Эта часть местности не отличается от их леса, даже когда парни бродят довольно долго. Солнце едва заметно закатывается за склон, чуть виднеющийся сквозь множество стволов. Чонгук с горящими глазами идет вперед, но вдруг останавливается. — Что? — останавливается и Тэхен. Он смотрит под ноги туда же куда и Чонгук, видит тонкую, едва заметную тропинку, ведущую в чащу, где практически нет ни просвета в зарослях. — Чонгук, мы туда не пойдем. — Мы туда и обратно. — Н-но… — Ты мне веришь? — поворачивается парень к замершему в сомнениях омеге. Он знает, что верит, и осторожно, сначала несильно, потом уже настойчивее тянет за руку вглубь Запретного леса. Тэхен ему верит, беспрекословно и всегда. Слушает низкий голос с редко проскакивающей шепелявостью и верит. Если Чон сказал, что все будет хорошо, значит так оно и будет. Но попробуй уговори в этом безумно стучащее от страха неизвестности сердце, отдающее гулом в голове. Пока ладонь сжимает чужая — не страшно, уговаривает сам себя омега, неосознанно сильней сжимая теплую кисть. Учащенное, глубокое дыхание Чонгук замечает не сразу, увлекшись местностью вокруг, запоминая на всякий случай особенности в виде упавшего дерева и густо покрытого мхом толстого ствола одного из других. — Слушай, — Чонгук останавливается, разворачивается, чтобы взять вторую ладонь омеги в занятую завернутым в тряпицу ножом ладонь. — Мы не потеряемся, здесь всего одна тропа, по ней и выберемся, — пытается успокоить, но видит, как плохо действуют эти слова на затуманенную боязнью потеряться светлую голову. — Эй, — Чон пальцами подцепляет чужой подбородок, поднимая грустно поверенную голову, вынуждая поднять и взгляд на себя. — Давай, когда вернемся, откроем друг другу самую свою страшную тайну за кружкой чая с маковыми булочками, м? — улыбается, большим пальце по подбородку проводя. — Не говори со мной, как с ребенком, Чон, — неожиданно хмурится Ким. — А как же по-другому общаются с маленькими омегами? — Вот и рассказывай тебе потом секреты, — вздыхает парень. — То, что ты маленький милый омега, нуждающийся в защите — не было секретом, цветочек. Цветочек… Чонгук его так не называл еще, от этого прозвища по спине предательски побежали мурашки, которые под тонкой рубахой видно не было. Были другие, много других, которые Чон говорил, но это «цветочек» было таким личным, вызывающим неясный трепет внутри, его можно сравнить с блестящими цветными крыльями бабочек, порхающих внутри. Такое странное ощущение, вызывающее произвольно улыбку на лице с нежными чертами. Тэхен мысли тревожные кое-как отпустил, с усердием запоминая местность, чтобы в случае чего сориентироваться и вернуться обратно. В Ихедо наверняка родители на месте не сидят от волнения, но какое это имеет значение, когда они в чаще леса, куда никто не пойдет искать. В любом случае, на ночь они тут точно не остаются, можно расслабиться. Совсем скоро они повернут и пойдут обратно по той же тропе в город. Ночь все стремительней наступала, на небе поблескивали первые звезды, но диска луны не было еще видно на темном полотне. Кругом темень, сквозь которую едва что можно увидеть. Деревья сменяются густыми кустарниками, после — небольшой поляной, где редкими огоньками приветствовали парней светлячки. Только на открытой местности омега отметил, что луна достаточно высоко находится, освещая темную траву, а значит, темная ночь длится куда дольше, чем он думал.

Middle Of The Night — Elley Duhe

— Смотри, — Чонгук рукой указывает куда-то в сторону через поле, где виднеется еле заметное свечение и сразу ведет туда, почти срываясь на бег. На лице снова игривая улыбка от предвкушения чего-то неизвестного. Он тянет за собой омегу, отводит ветки, мешающие пройти, держит их, чтобы парню сзади по лицу не прилетело, и снова повторяет это, пока они не выходят на другую тропинку. Может, это та тропа, с которой они свернули в чащу, но на ней определенно под светом ночного неба светлее. Здесь больше не было хвойных деревьев, возвышающихся могуче над парнями. Их сменили многолетние лиственные, с толстыми стволами и густой кроной. По мере приближения к источнику света альфа замедляет шаг, не в силах поверить в то, что видит. Вдоль тропы растет уже высокая трава, доходящая моментами до середины берда, в низких ее проростках Тэхен видит знакомые глазу травы, поражаясь не менее Чона. Темные стволы деревьев хвастают обвитыми в некоторых местах лианами с расцветшими голубыми цветами, которых прежде никто из них не видел. Возле лепестков летают белые с золотым отливом огоньки тех же светлячков, которых будто манит это место. До ушей доносится стрекот цикад, уханье совы и, кажется… шелест воды. Омега, тоже услышав тихое журчание, устремив взгляд прямо, сравнялся с альфой, ускорившись. Вид, представший перед парнями, вынудил затаить дыхание — озеро, открывшееся взору, словно светилось, играя бликами в лунном свете. Здесь летающих огоньков было еще больше, они неторопливо двигались над водной гладью, возле высокой травы и густых кустарников. Из воды стремилось к небу несколько лучей, поверхностная пленка едва дрожала, ничем не тревожимая. Здесь не было ветра, которое бы колыхало тяжелые ветви и будоражило спящее озеро. Тропа привела прямиком к берегу. — Боже, Чонгук… — только и смог выдавить из себя омега, такими же пораженными глазами оглядываясь по сторонам и замирая на блестящем бликами озере. Тэхен понимает, что им уже давно пора было вернуться, покинуть этот проклятущий лес, но, увидев такое, уходить совершенно не хочется. Нет слов, чтобы описать, насколько прекрасно зрелище перед ними. Чонгук, отвлекшись от отражений деревьев на природном зеркале, повернулся, чтобы узреть что-то куда более прекрасное, чем даже вид спереди. В голубом сиянии леса омега выглядит волшебной нимфой, живущей здесь долгое время, покорив своей красотой заблудшего странника, заблудившегося в лесу. Золотые пряди блестят в лунном сиянии, светлячки отовсюду отражаются в темных зрачках, что сейчас расширились необыкновенно сильно. Васильковые радужки не сразу поворачиваются к нему, так и застыв. Ким не знает, почему улыбка так просится на лицо, когда чужие ладони снова берут его в свой плен. Чонгук бросил на пыльную землю «оружие» в полотенце, полностью развернувшись к омеге. Видит отпрянувшие друг от друга алые губы, улыбка с которых медленно сошла, видит, как прошелся по ним омежий язычок, сильнее привлекший внимание. «Не надо…» — голосом Тэхена в голове повторяется. Может все же стоит… «Ты же мог пострадать.» Ради тебя буду себя беречь… «Что ты будешь делать, если вдруг влюбишься?» Я уже влюблен… «Ты веришь в истинность?» Верю… Глупый маленький омега тоже в нее верит и не препятствует более, когда мягкие губы накрывают его уста. Осторожными движениями альфа сминает так долго манящие губы, заполняясь изнутри невероятным облегчением, когда получает неумелую отдачу от омеги. Он чувствует, как тонкие пальцы выбираются из плена его ладоней, накрывая плечи и затылок, притягивая ближе. Чонгука ведет от этого, он цепляется за тонкую ткань чужой рубашки, уже уверенней целует, проводя языком по сладким ландышевым губам. Рука омеги заблудилась в густых смоляных волосах, немного сжимая на затылке. На языке отчетливо чувствуется вкус корицы, от этого кружит голову, внутри абсолютный хаос из спутанных мыслей, никак не связанных между собой. Крепкие ладони на талии ощущаются настоящими ожогами, опаляющими нежную кожу, пальцы скользят по ребрам, заходя за спину и ближе прижимая к горячему телу. Чувство, витающее вокруг, с головой окутывает, растворяет в себе два смешавшихся запаха, связывая их между собой крепкими узами. Чонгук отстраняется, смотря влюбленным взглядом в большие, обрамленные длинными ресницами глаза, словно ищет там ответа на свой вопрос. Но вместо него омега тянется за еще одним поцелуем, менее длинным, но подольше задерживает губы в одном положении, с чмоком отстраняясь и голову смущенно опуская. И этим все сказано. Альфа находит скрытый светлыми прядями лоб и своим к нему прикасается. — Ты веришь в истинность, Тэхен? — возвращает заданный вопрос шепотом, будто боясь испортить ту волшебно легкую атмосферу, царящую вокруг. А сам чувствует, как ладони омеги с плеч опускаются на талию, а после хрупкое тельце к его, сильному, прижимается, щекой в грудь упираясь. — Верю, — так же шепотом, прикрыв глаза, имбирем с корицей легкие и — никак не перестающее быстро биться — сердце наполняя. Чувствует, как чужое бьется с той же скоростью и хочется глупо улыбнуться. С поцелуем омега скинул камнем тяжелый груз, не покидающий его много дней и ночей, впервые чувствуя такую свободу и легкость внутри, что думает еще чуть-чуть, и он взлетит к небу, подобно вольной птице. — А ты веришь? — Я верю в любовь, — и проводит по золотым прядям ладонью, щекой к макушке прикладываясь, щекоча нос. — Без любви истинность ничего не значит. А с ней она обретает свою силу. Тэхену тепло в объятиях Чона, из них он не хочет выбираться, желая так и стоять до конца своего века, но пора возвращаться. Прекрасное озеро провожает их, светлячки освещают тропинку; и вот уже знакомое упавшее дерево, а вот и покрытый густо мхом ствол другого; и они выбираются из Запретного леса. Луна спутником освещает знакомую тропу, став свидетелем раскрывшихся ярким цветком чувств, провожает до дома, где к парням подлетают родители, расспрашивая, почему так долго не было, не обокрали ли их, не встретили ли они диких животных, которые могли нанести им вред. Они рассказывают и об их блуждании по лесу, о тетушке Сонхи, но умалчивают о Запретном лесе и невообразимом зрелище, опустив эту тему и опираясь на то, что они просто загулялись и упустили ориентиры из виду. Удобное ложе, как и прежде, принимает юношей, которых отныне связывает нечто большее, чем просто дружба. Омега прижимается к теплой груди Чона, чувствует широкую ладонь на спине и его одолевает внезапно накатившая усталость от всех впечатлений за день. Он поднимает сонные глаза на парня, уголки губ которого сразу растягиваются в нежной улыбке, на них омега оставляет вялый невесомый поцелуй и проваливается в сон.