Понять Твои Взгляды

      Траун не спит всю ночь. Звуки леса, прикосновения ветра и незнакомые запахи будоражат его сознание, не давая сомкнуть глаз. Он слушает, анализирует и запоминает особенности мира, в котором вырос самый прекрасный человек во вселенной. Теперь Траун понимает, почему Илай такой невероятный: потому что таков его мир — полный волшебной, первозданной красоты. Траун наслаждается моментом, греется теплом, что излучает Илай, и обнимает его за торс покрепче, зарываясь носом в его мягкие волосы, цвета зерновых полей. Илай зажимает его руку и прогибает спину во сне, подпирая своим копчиком его пах. От этих простых телодвижений у Трауна по коже бегут приятные мурашки. Между их телами только тонкая ткань термобелья, которое Траун по привычке надел на ночь, в то время как Илай лёг спать абсолютно голым. Траун размышляет, сделал ли он это намеренно или у людей нормально спать обнажёнными. Но как бы он ни пытался занять голову раздумьями о культуре сна людей в последующие минуты, невесомые потирания округлых бёдер человека о его пах неумолимо разжигают в нём желание, неумолимую жажду касаться тёплого тела, перебирая витые волоски на нём; ласкать его чувствительные места ладонями и губами; прижаться, как можно сильнее, и мучить его сладостными муками до судорог экстаза. Траун сжимает веки, противясь не вовремя накатившему вожделению. Он убеждён, что нарушать сон человека, из-за расшатавшегося контроля над либидо — некрасиво. А человек всё так же неосознанно трётся об него своим нагим телом, провоцируя и дразня. Траун проигрывает бой с собой, в итоге-таки поддаваясь соблазну. Он немного отодвигается от Илая и спускает бельё, обнажая промежность. Он даёт своему органу волю, выпячивая его из укрытия на всю длину, и застывает в нерешимости на несколько мгновений. Слыша ровный шелест дыхания Илая, как подтверждение того, что человек спит, Траун направляет свой член проскользнуть между ног, подворачивая его в ложбинку между ягодиц так, чтобы тот упирался кончиком в анальное кольцо. Раньше он такого не делал, зная лишь понаслышке, что некоторые чиссы самоудовлетворяются таким образом. Ощущение оказывается приятнее ожидаемого, и с его губ срывается тихий вожделенный стон. Траун снова замирает, решаясь на дальнейшие действия, на которые его подстёгивает взыгравший в крови адреналин. Интерес и желание оказываются сильнее рассудительности и осторожности, и он проникает кончиком своего члена в себя, помогая процессу рукой. Не рассчитав глубину, он случайно вдавливает кончик своего органа в особо чувствительную точку внутри и, не в силах сдержаться, стонет. И на этот раз не тихо-вожделенно, а громко и развязно. Его дыхание спирает и живот поджимается под рёбра, когда тишину нарушает сонный голос: — Траун? Ты в порядке? — спрашивает Илай, поворачиваясь к нему. Траун корит себя за несдержанность, но делать уже нечего. Он отвечает: — В полном, — дрожащим от возбуждения голосом. — Точно? Мне послышалось, что ты стонал, — рука Илая пробегает по его телу под одеялом, уличая спущенное бельё и кисть в паху, — Погоди-ка... а что ты делаешь? Траун рад, что в бане темно, ведь цвет его лица, должно быть, лиловый со стыда за свой необдуманный акт посреди ночи, в присутствии человека. Но он решает не подавать вида, отвечая так, словно не делает ничего из ряда вон: — Решил попробовать кое-что новое из плотских радостей, — тихо говорит он, поворачивая голову к Илаю. Глаза человека максимально расширяются в изумлении. Его рука тянется к низу его живота. Траун невольно дёргается, когда ладонь Илая упирается в основание его члена. Потом его рука легко скользит чуть ниже, по увлажнённому слизью стволу, и замирает между ног. — Это… Это то, что я думаю!? Мне нужно это видеть! — восклицает Илай и откидывает одеяло с их тел. Траун спокойно лежит, как лежал, всё ещё сжимая свой орган между ног, кончик внутри. Илай ошеломлён картиной и теряется в словах и эмоциях. — Как… Так… Вот так вы самоудовлетворяетесь? Крифф… Я и подумать не мог! Как же круто… — лепечет Илай. Его собственный член начинает вставать и ему хочется видеть больше, — Пожалуйста, Рау, продолжай… Траун не в состоянии отказать. От вида Илая, обнажённого, сидящего у его ног, поглаживающего основание его органа, его накрывает пуще прежнего. Он продолжает свои действия: вводит кончик члена глубже в себя, затем медленно вынимая, сдавленно постанывая от приятных ощущений. Илай удерживает одну руку на лобке чисса, а другой начинает водить по своему налившемуся стволу, мыча от захватывающего его вожделения. Он быстро заводится и ускоряется — ему очень нужна разрядка. Траун продолжает манипуляцию с собой, тоже постепенно ускоряясь. Илай решает добавить ему ощущений: он устраивается между его ног и, как следует облизав губы, начинает водить ими и языком по напряжённому лиловому стволу, до куда дотягивается ртом. От такой стимуляции чисс выгибается и протяжно стонет, цепляясь то за матрас, то за руку Илая. Его стон — как песня, которой Илай готов заслушаться, и он делает всё, чтобы она продолжала радовать его слух. В позе, которую занял Илай, маструбировать себе член становится неудобно и он прекращает это занятие. Но перерыв длится не долго — Траун призывает его переместиться в позу 69, и как только колени Илая упираются чиссу в плечи, тот засасывает головку его члена в рот. Он обводит её своим проворным языком, и постепенно начинает вбирать член Илая в рот глубже и глубже. Илай упирается ему в ногу щекой и пару минут беспорядочно дышит и полу-стонет, не в состоянии продолжать то, что делал до этого ртом. Он лишь касается его пульсирующего органа ладонью, чувствуя, как тот скользит внутрь и обратно всё быстрее и быстрее. Нутро Трауна исходится приятными спазмами от каждого проникновения. Ему хочется большего заполнения, хочется делать это быстрее, не сдерживая стонов и воплей экстаза на пике наслаждения. Но он держится, не осмеливаясь отдаться секс-эйфории целиком, цепляясь за свой укоренившийся с годами самоконтроль, как за спасительный прут. Илай — тот, кто может разрушить его контроль. Траун подсознательно боится этого, но и дико хочет испытать состояние отпущения снова. С ним. Он начинает по-настоящему понимать, к чему пытается подвести его человек, чего так жаждет... И Траун готов броситься с ним в это безумие. Но не сейчас. Сейчас они уже слишком близки к разрядке... Траун чувствует, как его семя начинает создавать давление в семятоке, член напрягается и вспухает, расширяя его анальное кольцо почти до боли. Он начинает дрожать в преддверии экстаза, невольно сжимая кольцо губ на члене Илая всё сильнее и сильнее. Переборов одышку наслаждения, Илай опять припадает ртом к изогнутому члену чисса, губами чувствуя, как пульсация в нём усиливается. Он массирует пальцами основание ствола, затем давя на изгиб, от чего член Трауна проскальзывает в его нутро глубже. Траун надрывно мычит, выпуская его член изо рта, и кончает в себя, содрогаюсь всем телом. Его трясёт намного дольше обычного и он бурно дышит, обдавая пах Илая горячим дыханием. Илай готов кончить от этой сцены, но заставляет себя продержаться ещё немного. Чуть восстановив дыхание, Траун возвращается к минету, обсасывает мошонку и, не переставая мастурбировать член Илая, скользит языком в ложбинку между его ягодиц. Илай ахает и дёргается от нового ошеломляющего ощущения. Траун понимает, что задел его «за живое», и в следующий момент его язык давит на сфинктер Илая, стремясь проскользнуть внутрь. Илай прижимает ладонь ко рту, чтобы не закричать в голос от обуревающего его кайфа. Он прогибает поясницу, подаваясь навстречу ласке. Траун давит сильнее, и его язык проскальзывает Илаю в нутро. Ещё пара таких поступательных движений языка, и Илай изливается семенем Трауну на вздымающуюся грудь. Его сперма извергается волнами, одна за другой, пока чисс всё не прекращает стимулировать его отверстие и сминать основание члена вместе с мошонкой в руке. От каждой окатывающей его волны экстаза Илая передёргивает, как от электрошока, а в глубинах глаз взрываются звёзды. Когда из его члена вырываются последние капли, руки и ноги больше не держат его, и он падает рядом с чиссом, сжимаясь в клубок, трясясь в после-оргазменных судорогах, которые пробирают его от паха до макушки, не отпуская. Траун остаётся лежать на спине, в приятном забвении, постепенно отходя от собственного экстаза. Его рука ложится на плечо Илаю, нежно поглаживая гладкую кожу, усеянную созвездиями веснушек. — Рау… Что это было… Я чуть сознание не потерял от этого оргазма… — сипит Илай. Его губы и горло пересохли от хаотического дыхания. — Для меня эта разрядка тоже была ярче обычной, — лениво комментирует Траун, медленно водя пальцами по животу, окроплённому брызгами спермы. — И почему ты раньше так не делал, раз от этого так накрывает? — интересуется Илай. — Потому что мне не так уж важно, какой разрядки я достигну, и достигну ли вообще. Твои оргазмы удовлетворяют меня намного больше, — заявляет Траун. — А я за то, чтобы тебе всегда было вот так хорошо, — парирует Илай и придвигается к своему любимому поближе. Нащупав в темноте одеяло, он прикрывает им обоим ноги. — Мне всегда хорошо с тобой, Илай. Даже просто лёжа рядом, держа тебя за руку, в твоих объятиях, от твоих поцелуев. *Всегда. Безумно. Хорошо.* — шепчет ему Траун. Илай целует чисса в щёку и обвивает рукой его плечи. Они мирно лежат некоторое время, наслаждаясь долгожданным интимным моментом. Их моментом. Ночная прохлада действует ободряюще и спать им больше не хочется. Траун направляется в душ, а Илаю сильно лень туда идти, и он ещё несколько минут греется на ложе. По его телу гуляют отголоски возбуждения, приятно щекоча нервы, стоит ему подумать о том, что Траун только что проделал с ним. — Ты случайно не прихватил калорийных рационов? Мне бы сейчас такой пригодился, — обращается к нему Траун, выйдя из душа. После бурной для его тела и разума ночи, его организм требует возврата энергии. — Нет, Рау. Ты ведь не включил их в список необходимого, — оправдывается Илай, — Да и зачем они? Если ты голоден — идём в дом, я приготовлю нам завтрак. Траун соглашается, радуясь возможности побывать на людской кухне и понаблюдать за процессом приготовления еды вблизи.

~

На кухне Илай принимается готовить традиционные лепёшки Лайсатры и омлет. Траун смотрит на его работу с изумлением, попутно изучая посуду, столовые приборы, бытовую технику и баночки с ингредиентами. Некоторые баночки и коробочки чисс открывает, рассматривая и нюхая содержимое. На простой сельской кухне синекожий экзот выглядит отъявленно-инородным, но не для Илая. Илаю он видится по-домашнему родным. Своим. Илаю хочется показать Трауну каждый уголок своего дома, сада и посёлка, но в этот раз у них нет столько времени, а когда настанет следующий раз — никто не знает. — Передай мне соль и коричневый порошковый перец, пожалуйста, — просит Илай Трауна, ещё не осознав, что тот впервые видит ингредиенты и приправы в чистом виде. Чисс перебирает несколько баночек и передаёт Илаю две. Илай сыплет белые гранулы и душистый порошок в омлет, задним числом понимая, что Траун передал ему не соль и перец, а сахар и корицу. Илай усмехается себе под нос, запоздало понимая, что Траун на его кухне, как в музее: — Траун, ты что-то кроме белковых каш и мяса на огне умеешь готовить? — Нет. Признаюсь, я впервые вижу составляющие домашней еды. И мне жаль, что я не освоил искусства приготовления пищи до сих пор. Но никогда ведь не поздно начать. Чисс подходит к Илаю с банкой мейлурунового джема, пробуя сладость миниатюрной ложечкой. Илай лезет в банку пальцем и облизывает джем с него, в процессе капая на столешницу. — Так вкуснее, — объясняет он, съев сладкую массу и облизав губы. Траун не убеждён и пальцем в банку не лезет. Илай усмехается на манерность чисса. Он подходит к нему и стирает с его щёк и переносицы светлый порошок, которым тот испачкался, пока совал свой нос по банкам. Траун чуть улыбается, опуская глаза. Илай впервые видит его таким милым. Он не может сдержать порыва и смачно целует своего обожаемого чисса в губы. Поцелуй получается сладким в прямом смысле. Они увлекаются им, страстно впиваясь в губы друг другу. Траун отступает подальше от плиты, увлекая Илая в угол кухни. По пути они натыкаются на мебель и в итоге впечатываются в посудный шкаф, вызывая звон его содержимого. Когда звон посуды стихает, в прихожей слышится скрип пола. Траун быстро отпускает Илая — как раз за секунду до того, как на кухню заходит жена Элиота. — Доброе утро, мальчики. Мне что-то не спится, а у вас тут так вкусно пахнет. Что готовите? — Омлет с корицей. Наш особый рецепт, — выдаёт Илай, поправляя стулья, которые они с Трауном чуть не опрокинули на пол в порыве страсти. — Можно мне пожалуйста тарелку? — просит женщина Трауна, который застыл перед посудным шкафом. Чисс выдаёт ей полу-поднос. Лиз с улыбкой принимает посуду, передаёт её Илаю для сервировки лепёшек, и достаёт из шкафа несколько тарелок и блюдец. Траун зависает у открытого шкафа, некоторое время рассматривая сервисы, расписанные национальными орнаментами Лайсатры. Илай уверен, что если бы чисс мог, то заснял бы каждую деталь интерьера для более подробного изучения на досуге. — Угощайся, Лиз. Как ты? Наверное, с ребёнком ночами не поспишь, — обращается к ней Илай, выставляя омлет и лепёшки на стол. — А, да какой там сон! Я иногда сутками не сплю. Я настолько вымоталась, что даже не понимаю, рассвет сейчас или закат, — усмехается Лиз и с аппетитом принимается за еду. Илай заваривает каф и раскладывает лепёшки по тарелкам: себе и Трауну, ибо тот всё ещё витает в прострации, не садясь за стол, разглядывая вышивку на шторах, салфетках и скатерти. Илай с Лиз переглядываются, подавляя смешки, которые вызывает у них гипер-наблюдательность чисса. — Если хочешь, можем взять пару мисок и салфеток на память. Уверен, маме не будет жалко, — предлагает ему Илай, когда Траун наконец приземляется на стул, очертив его резную спинку пальцами. — О, нет. Я заметил, что вся посуда укомплектована. Исключив из набора миски, он станет неполноценным, — аргументирует Траун. Илай открыто усмехается, не пытаясь доказать Трауну иное. Лиз прячет улыбку в кружке. Вскоре Элиот приносит на кухню малыша. Молодожёны мило общаются и вдвоём воркуют над сыном. Лиз кормит младенца, Элиот тем временем кормит её, и пробует стряпню Илая сам. Траун завороженно наблюдает за сценой, потягивая ароматный каф из чашки. — Скажи, Илай, все людские семьи такие... такие... — начинает он, но теряется с подбором эпитета. — Любящие? — помогает ему Илай. — Да. — Как все, не знаю, но мои родители точно так же со мной нянчились. Ну и Элиот немного тоже. Да и бабушка с дедом. Так у людей заведено, видишь ли. — Теперь понятно, почему в тебе столько любви, — тихо произносит Траун около его уха. — И она вся твоя. Повезло тебе, а, — весело говорит Илай и чмокает Трауна в щёку. Траун смущается, замечая взгляды Элиота и его жены на них. Но переживать повода нет — взгляды людей вовсе не осуждающие, а приветливые и счастливые. Чуть позже на кухню приходят отец и мать Илая и по очереди начинают возиться с малышом, попутно хваля сладкий омлет. Илай списывает заслугу на счёт Трауна, от чего чисс неожиданно синеет. Илай борется со жгучим желанием расцеловать его посиневшие щёки и нос. Апогеем утра становится момент, когда Трауну дают подержать ребёнка. Илай видел улыбку чисса раньше: скромную, еле заметную. Но то, как Траун улыбается малышу — это совершенное иное. На его щеках появляются ямочки, в уголках глаз — морщинки, его лицо светится от радости. Чисс протягивает синий палец крошечному человеку, давая тому ухватиться за него. Малыш смотрит на чисса изучающим взглядом, протягивая одну ручку к его лицу, трогая его за нос. Траун склоняет голову к лицу малыша и щекочет кончик его носа и крошечные губки своими длинными синими ресницами, моргая часто-часто. Малыш по-детски смеётся, уворачиваясь от щекотки. Все присутствующие изумлённо следят за необычным взаимодействием. Когда Траун передаёт малыша Илаю, тот начинает кричать и плакать, просясь на руки к чиссу. Илай поспешно отдаёт его обратно. В итоге, чисс сидит с малышом до окончания завтрака, пока тот не засыпает у него на руках. Тогда он осторожно возвращает его матери. Перед отбытием отца на работу, Илай просит его скопировать транспортные данные и отчёты с продаж за пределы системы. Отец соглашается, с горем пополам приняв позицию сына служить Доминации на пару с чиссом. До отлёта восвояси у Илая с Трауном остаётся несколько часов. Траун проводит некоторое время расспрашивая маму Илая о культуре Лайсатры, изучая насаждения в саду у дома, и помогая наколоть дров на период холодов. Илаю еле удаётся уговорить увлёкшегося домашним хозяйством чисса съездить на море, пока ещё есть время.

~

Траун не жалеет, что оторвался от изучения агрикультуры. Море на Лайсатре точно, как в его снах. Свежий ветер и солёные волны обдают его тело со всех сторон, приятно лаская кожу, и он готов плескаться в бушующей воде часами, но, к сожалению, счёт у них не на часы, а на минуты. Илай учит его нырять под волны, а потом целует в пене прибоя, на мели. Его губы солёные от морской воды. Чисса наполняют эмоции — сколько раз он грезил об этом моменте… И вот он настал, вот они в нём — стоят по пояс в море, среди волн, в лучах заходящего солнца… И Траун отдаётся своим чувствам, давая им переполнить себя, затем отпуская их вместе со слезами, что невольно скатываются из его глаз. — *Моё Солнце... Я никогда бы не нашёл себя, если бы ты не осветил мне путь. И за это я люблю тебя. И за то, что ты любишь меня.* На мокром лице слёз не видно, и в поцелуях, с привкусом моря, они не чувствуются, но Илай подозревает, что для Трауна признать столь сильные чувства и сказать о них вслух — всё равно, что вынуть сердце из груди, вскрыв её без наркоза. Он бережно смыкает объятия, осязая, как сердце чисса сходит с ума у того в груди. Он даёт ему время пережить эмоциональный шквал, успокоиться, и осознать, что любить кого-то — нормально, а не табу и не предательство родины. Илай отвечает, вплотную прижимаясь к синему уху губами: — И я буду любить тебя, пока дышу, Рау. Траун смотрит на закат, обнимая Илая со спины. Ещё никогда и нигде в галактике он не чувствовал себя настолько живым, как на планете своего любимого — теперь, его любимой планете. Он обещает себе, что вернётся в этот прекрасный мир, и они будут жить тут друг для друга, в покое и счастье, пока смерть не разлучит их.

~

По пути с пляжа к дому, Траун замечает на окраине леса заброшенную хижину. — Кому принадлежит эта постройка? — спрашивает он Илая. — Наверное, никому. По виду, там декадами никто не бывал. А что? — Я хочу приобрести её, — не раздумывая объявляет Траун. — Чего? Вот эту мелкую сторожку?! Зачем? — дивится Илай желанию чисса. — По-моему для двух обитателей будет вполне достаточно, — рассуждает Траун. — То есть..? — Илай убеждается, что чисс серьёзно настроен приобрести «недвижимость» в его деревне. — Я бы хотел провести последние годы своей жизни тут, на Лайсатре, желательно с тобой, — выдаёт Траун, останавливаясь около хижины. Илай тоже резко останавливается, немного хмурясь, услышав слова Трауна. Тон чисса свидетельствует о его серьёзнейших намерениях. Илай растерян, ведь он об их старости и не задумывался. — Ох… Прости, я не понял, что ты про нас. Э… Я даже и не думал об этом, ведь мы ещё так молоды… — Думаешь твои родители смогут купить эту постройку, если мы оставим им кредиты? — Траун оглядывает дом, и местность вокруг, приценяясь. — Ну да, наверное. Если дом и впрямь ничей, то оформить землю на нового владельца не будет проблемой, — отвечает Илай, свыкаясь с мыслью провести старость с Трауном, в родном мире. — Ты не поддерживаешь мою идею? — спрашивает его чисс, продолжая путь. — Нет, что ты. Я за! Я просто не привык планировать на столь далёкое будущее, до которого, как отсюда до ядра галактики, — меланхолично отвечает Илай. Траун берёт Илая за руку и бодро шагает вперёд, игнорируя его пессимизм, рассуждая о плюсах приобретения жилья на Лайсатре. Илай слушает, и волей-неволей соглашается с аргументами чисса — ведь они логичны, как план тактического дроида. Прощание с родными, как Илай и предвидел, выходит эмоциональным. Мама безудержно рыдает, отдавая им собранные в дорогу закуски, каф, джем, и некоторые вещи, которые Траун в течение дня рассматривал с особым интересом. Траун сильно тронут её жестом, и в отместку перечисляет на счёт родителей Илая все свои адмиральские кредиты, что покрывают не только покупку и ремонт дома, но и несколько лет безбедной жизни в селе. Отец отдаёт Илаю чип с данными о логистике и торговых операциях, а брат желает им обоим блестящей карьеры во ЧЭФ. С наступлением ночи их шаттл взмывает с космодрома Лайсатры, унося их обратно, к дальним рубежам Галактики, откуда им предстоит отправить данные с «разведки», и снова занять свои посты во флоте Доминации.