***
На виски давили железные тиски, темнота плотным одеялом вновь окружала меня, тянуло холодом… На мне висело что-то тяжёлое и объёмное — это была точно не рубаха, которую я последней натянула на тело. Это была настоящая броня. Но не она не давала подняться с колен, что-то невидимое будто бы намеренно давило на спину, и я могла лишь опираться ладонью о ледяной камень. — Здравствуй, Лив. Внутри меня всё страшно задребезжало, завибрировало от этого повелительного голоса, пронёсшегося по стенам до самого бесконечного потолка, а очертания пространства начали постепенно прорисовываться, выгоняя вон темень. Во рту пересохло, больно стало даже глотать, жутко стало даже предпринять попытку противиться и сопротивляться, но это всё равно было бы тщетно. Внутри себя я не чувствовала энергии, уже так давно приевшейся, она словно бы испарилась, оставляя меня ни с чем. — Провинившиеся обычно преклоняют колено и просят прощения даже тогда, когда их окружает множество тех, кто готов им помочь. С каждым мерным шагом и стуком на меня переставала давить могущественная воля и энергия этого помещения. Я смогла исподлобья, с открытым ртом от изумления, взглянуть на Него. На Одина. Масштабы поражали, величие царило повсюду, в воздухе витала многовековая история, что не могло не вызывать восхищения. Он изучающе рассматривал меня, не упуская ни одной эмоции на моём лице. Так смотрит победитель на униженного и побеждённого. — Как считаешь, Лив? — Его тон стал теплее, а по выражению лица понять что-то было почти невозможно. Что сулила мне эта встреча — было непонятно, но молчать в моём случае, значит, проявить крайнее неуважение. — Можешь подняться Не желая отказываться, я резко поднялась, но тут же опасливо шагнула назад и тяжело сглотнула. Два огромных — намного больше, чем с те, с кем я уже встречалась, — волка сидели подле трона Одина, защищая и охраняя своего хозяина. Они ужасно оскалились, завидев меня, и приподнялись, но Всеотец смерил тех взглядом, успокаивая. Гери и Фреки покорно опустили головы. Правая нога начала тихо ныть, припоминая мне неравный бой. Мне показалось, что я лишилась дара речи, но не только потому, что передо мной стоял сам Верховный Бог. Передо мной стояло воплощение той фигуры, которую я видела в своих снах в Мидгарде, про которую мне обмолвился Локи. Главное не стоять спиной. — Только тогда, когда они знают за что провинились, — твёрдо выпалила я и вскинула голову. — А знаешь, в чём провинилась ты? — на Его лице проступила улыбка. Добродушная, но уже такая неуместная, утратившая живость и не предвещающая ни черта хорошего. Вся моя уверенность улетучилась сразу же, глаза же растерянно заметались. — Пресекла границу миров, которая что для людей, что для Богов давно уж закрыта и остаётся в неведении. Скрывала свою энергию и нахождение, — бесстрастно чеканил Бог, — а на попытку быть найденной в Альвхейме магия рун окружила твою сущность со всех сторон. И, наконец, связалась с Отвергнутым Богами, как и он, играя со мной в прятки. Магия рун… Вот что всегда мне помогало, оберегало… Но кто это делал? — А теперь ты воспользовалась преимуществом безопасности, находясь подле Священного Источника Урд, — Один хмыкнул. — Мудро, мудро. Даже когда во мне поднялась волна негодования от сущей несправедливости Его слов, которые так хотелось опровергнуть и оспорить, когда метка на плече буквально запульсировала под тяжестью одежд, я лишь покаянно опустила голову. Потому что последнее обвинение оказалось весомее всего того, что Один сказал до. Почти осязаемо стало понятно, что Он остался доволен моим смирением. — Не чужую ли ты сторону поддерживаешь? — Чужую? — сжав кулаки, в недоумении спросила я и подняла голову. — Откуда мне знать, какая из сторон чужая, а какая нет? В моменты злости и раздражения у Локи зрачки наливались огнём и красное зарево колыхалось в них, но взор даже одного глаза Одина был подобен режещему ледяному пламени. Мне стало не по себе от этого взгляда, и почему-то захотелось скорее объясниться: — Отныне я не верю никому, но если Тебе есть что мне сказать, то… Моя речь неожиданно прервалась. Я схватилась за горло, ошарашенно и вопросительно одновременно глядя на Одина: у меня пропал голос! Мой голос! Я не могла вымолвить ни слова! Хотелось согнуться пополам и закричать что есть мочи, но я попросту не могла это сделать! Вспыхнув от ярости, мой взгляд мгновенно сменился на враждебный. — Быть может, и ты несёшь за собой не ожидаемый покой, а раздор, Великая Дева? Не зря ведь по твоим пятам плетётся война, — Один нахмурился и отвернулся от меня, будто бы этот вопрос он уже ни раз задавал самому себе. — Доношу до твоих ушей то, что мир и порядок будет сохранён любыми способами и жертвами, это превыше всего. Превыше всяких ложных надежд и амбиций. Ответить не получалось, от этого дыхание чрезмерно участилось. Лишь бы этот трюк оказался недолгим! Тело начало обретать испарявшуюся силу, а затем из меня стала сочиться энергия, она распылялась в воздухе, стесняя что-то более могучее, чтобы дойти до Него. Один выпрямился, сильнее опёрся на копьё и выдохнул. — Во всём безобразии событий, понять не могу лишь одного: что в душе твоей преобладает? — Он повернулся ко мне лицом, и я почувствовала, что эта душа на какое-то время перестала мне принадлежать, она перевернулась с ног на голову. — Покорность и порядок, как у матери, или неуёмный вихрь перемен, как у отца? Одно упоминание. Одно сравнение. И всё. Землю из-под ног и воздух из лёгких мгновенно выбили, отчего я то открывала, то закрывала рот, не в силах что-либо сказать. Родители — их тайна, их местонахождение отныне будоражило сознание больше всего на свете, и раскрыть эти загадки по счастливым стечениям обстоятельств оказалось намного проще, ведь передо мной стояло воплощение всего! Передо мной стоял тот, кто знал ответы на мои вопросы! — Скажи же, Лив, какой ты выросла? «Я не знаю… Не знаю…», — хотелось закричать мне. К связкам наконец-то прилила кровь. Усиленно задышав, я облизнула пересохшие губы и неуверенно тронулась вперёд. К Нему. — Всеотец… — дрожащим голосом просипела я, всё больше набирая решимости. — Ты знаешь, где мои родители? Скажи! Как же глупо было требовать чего-то от Него! Но меня переполняло отчаянное чувство добиться желаемого, даже если я чем-то поплачусь за свою мольбу. Оба волка вздыбили шерсть и поднялись на лапы, остерегая меня от лишних действий. — Там, где им место. То, что в тебе ими заложено, должно пойти во благо! — сказал Один так, что и возразить нельзя было. — А об остальном… сама скоро узнаешь, не мне отвечать за их судьбу — к Трём Норнам явись, у них узнаешь всё без прикрас. — Но я не хотела!.. — Хочешь ослушаться моих указаний? — Один совсем не громко стукнул копьём, но пол затрепетал под моими ногами. Я осеклась. — Не смей пренебрегать моими предупреждениями, Лив. Полагаю, ты знаешь, что следует за этим, ведь рядом имеется отличный пример того, кто уже ответил за выходки за моей спиной. От скрытого намёка на Сагра моё сердце сжалось до размера горошины, и я сначала медленно, а потом интенсивно закивала. — Я буду ждать тебя в Асгарде. Надеюсь, наши стремления будут совпадать, тогда твои проступки я сочту за людское незнание и неосведомлённость. — Но, но… Тихий шёпот, не слышимый Одином, всё сходил с моих губ и терялся в вновь сгустившейся перед глазами темноте. Беспомощно я прижимала сжатые кулаки к груди и озиралась по сторонам. — Мой тебе совет, Лив: не руби с плеча, — это было последним, что я услышала от Верховного Бога.***
Медленно, почти мучительно я открыла глаза и стянула с себя шкуру, обнаруживая на теле мягкую хлопковую ткань. Вся спина, лоб, шея оказались в холодном поту. Несколько глубоких вдохов и выдохов немного помогли прийти в чувства. Даже после сна я оказалась истощена, будто сам Валаскьяльв высосал из меня жизненный запас сил — что душевных, что физических. Так хотелось ощутить, увидеть… Да ничего мне не хотелось! Постепенно окружающий мир наполнился звуками, гомоном и песнями, за дверью было шумно и очень весело, а в комнате заметно потемнело. Неловко я встала, обняла себя руками и перевела взгляд на стол, откуда доносился запах аппетитной еды — сосем другой, но всё такой же тёплой — и пряных напитков. Прошло… сколько времени? Это было неважно, потому что мой живот приветственно заурчал, оповещая о давнем голоде, а рот наполнился слюной. Нужно было поесть, перевести дух, всё хорошенечко обдумать…*
То, что творилось на улицах не поддавалось описанию по сравнению с тем, что было, когда солнце сияло высоко в небе. Вдоволь украшенные дома и лавки, торжественные ликования, рекой льющаяся музыка и остальной сумбур вызывали искренний интерес, но не больше. Мир стал одним чёрно-белым воспоминанием, а его события не вызывали всеобщего восторга и радости, мои губы редко трогала улыбка, возможно, оно было и к лучшему. Теперь, чтобы не выделяться и слиться с толпой, на мне красовалось бежевое льняное платье с красной вышивкой на рукавах, но с плотной жилеткой и… как мне не хватало чего-то под рукой! Пришлось поплутать и любезно отказаться от всех зазываний на танцы, пока я протискивалась сквозь беснующийся народ в попытке найти хоть кого-то, кто мог бы сказать о местонахождении Сагра или, уж на крайний случай, Вегарда. Удалось разговорить одного торговца, который был трезв и только следил за своим товаром, он указал мне путь. Нужно было заново проходить заполненную дорогу, идти в другой конец, чтобы выйти к ныне не видимому мной месту. Здесь было потише, поспокойнее, рядом тёк ручей, а за ним плавал плотный туман. Оттуда тянуло чем-то зачарованным, чем-то чарующим, и даже если очень сильно хотелось, глаз не фокусировался и не давал понять, что находилось дальше. Люди, смеясь, сидели на лужайках, а некоторые, специально не подходя близко к туману, набирали в вёдра кристально чистую воду. Невольно, витая в своих мыслях, я с тихой грустью засмотрелась на этот быт, на беззаботность и обычную жизнь. Неужели в одно мгновение земля перевернётся, на небо набегут тучи и всё изменится? Разрушится… всё. В это было сложно поверить, понять и принять вовсе не выходило, во мне поднималась элементарная жалость, но я оставалась тверда в своём решении — подвергать себя опасности я не собиралась. А если помочь… Да! Если от меня и впрямь что-то зависело, то я могла бы помочь сохранить привычный уклад, возможно, минимализировать потери… — Ой! — я коротко вскрикнула и недоумённо повернулась. В бок меня легонько лягнула лошадь песчаного оттенка, тем самым вырывая из рассуждений. Она то и дело фыркала и ластилась, говоря о своём безукоризненном расположении. Смутные далёкие воспоминания о Скинандии всплыли на ум, пока на меня неотрывно смотрели маленькие карие глаза. И опять немного отлегло. — Кого-то ты мне напоминаешь, — шептала я себе под нос, когда за чёрной гривой увидела такую же тёмную полоску на хребте. — О! Лив… Увидев широко шагающего Сагра, я передёрнулась, моментально вспоминая о словах Одина, и попыталась скрыть нервозность за поглаживанием лошади. — Я долго буду привыкать к твоей энергии, — мы улыбнулись друг другу. — Здесь животные довольно… своеобразны, — проследив за моей рукой, в замешательстве говорил ван. — Как тебе удалось с ней подружиться? — Не знаю, она сама подошла ко мне, — я равнодушно пожала плечами. — Я долго спала? — Достаточно, — Сагр усмехнулся, — сегодня первый день Солнечного месяца, точнее, его конец. Ты пропустила всё веселье. — Ничего себе… Размах моего отдыха показался великим, и я озадаченно нахмурилась. Раньше время было не помехой, а теперь… Играло ли оно против нас или нет? — Не выглядишь ты… отдохнувшей, — забеспокоился друг, насторожившись от моей заминки. — Ты поела? Выпила отвар? На языке ещё осталась чёткая отдача кислинки шиповника. Оба раза я кивнула и, дружелюбно похлопав лошадь по спине, мы отошли от неё. Сагр поведал о том, что Улль уже день как на ногах, и эта новость подарила невероятное воодушевление и желание поскорее его увидеть! Поблизости малыми группками сами по себе гуляли кони, а на их фоне пестрили две фигуры в чёрных плащах, таких же, как у Вегарда. Вот кто по-настоящему выделялся, но, казалось, этого никто не замечал, кроме меня. Они, словно обособленные от мира сего, стояли к нам спиной, смотрели куда-то вдаль и переговаривались, минимум от одного я чувствовала шлейф энергии… нет, даже магии, лёгкой и отчего-то холодной. Но это было песчинкой по сравнению с тем, чем обладал Один, какая сила находилась в его руках. Мы все здесь были ничего незначимыми песчинками. До сих пор в ушах стоял его повелительный тон, а то, что меня грубо поставили перед фактом, и вовсе растоптало, как букашку. — Кто это? — замедляя шаг, тихо спросила я. — Ветте? Сагр проследил за моим взглядом и остановился. — Не думаю… — он прищурился и задумчиво прошёлся по бороде. — Не похожи, скорее это помощники Вегарда, видишь, как одеяниями схожи. Будто почувствовав наши взгляды на себе, один… а точнее, одна девушка повернула голову и скосила глаза в нашу сторону. Мне даже напрягаться не пришлось, чтобы вспомнить её, это была та самая незнакомка, которая скрылась в переулке! Она вновь не выглядела приветливой, даже под плотно сжатыми губами я видела какой-то волчий оскал. Да если по одному желанию можно было убивать, меня уже давно не было бы в живых! Рассмотреть её как подобает не получалось: на ней вновь был накинут капюшон, скрывающий волосы и тело, и только зелёные колкие глаза сверкали и прожигали во мне дыру. Чем я ей насолила? Или она не жалует гостей? — Не нравится мне здесь, — неосознанно сошло с моего языка. — Как только Улль полностью оправится, нужно убираться отсюда. — Странно выходит, — Сагр как-то нервно хмыкнул. — Там, где царит спокойствие, тебе неуютно, а где нужно держать ухо востро, тебе комфортно. Эти слова я восприняла совсем не в том смысле, в котором преподнёс их Сагр, а впрочем, мои опасения быстро нашли ответ: где-то раздался пронзительный крик… детский. От ручья в поселение со всех ног бежал маленький мальчик, поднимая на уши всю округу, тревожа благоговейную обстановку. Каждый следил за юнцом, но почему-то я зацепилась за незнакомку, с её лица будто бы выдернули ниточки, убирая всю злобу и оставляя одну сплошную тревогу. Она дёрнулась вперёд, но другая фигура — стало очевидно, что мужская — удержала её, сильно схватив за локоть и что-то зашептав. — Стой же!.. — сквозь зубы процедил мужчина, когда она его не послушала. Требовательный тон лишь на секунду подействовал на девушку, а потом она отчаянно рванула за тем мальчиком. Да что с ней не так?! Незнакомец последовал за ней. Когда крик сошёл на нет, встревоженность спала. Сагр лишь усмехался, видимо, не заметив той драмы, которую запечатлела я. Дети… От силы это второй ребёнок, которого я видела за всё своё пребывание здесь. Почему их так мало? Посторонние переживания отныне скоро покидали меня, теперь они не задерживались и не нагнетали моё и без того беспокойное состояние. Сагр указал на невысокий пригорок — там должен был быть Улль. Пока я взбиралась, слышала свист стрел, рассекающих глухую тишину леса. Сквозь густые кроны деревьев еле прорывался слабый солнечный свет, за одно из них я схватилась дрожащей рукой. Брови сами свелись к переносице, а губы приоткрылись, чтобы окликнуть друга, но… Я смотрела лишь издалека. Он был излишне сосредоточен, своим любимым делом — стрельбой из лука — Улль занимался не со страстью и азартом, а чересчур усердно и даже одержимо, о чём-то размышляя. Я вспомнила погожий день в Идалире, то, с каким увлечением лучник фактически заново обучал меня держать лук, с каким запалом проходили наши занятия… Стало грустно от того, как всё изменилось, печально от того, к чему всё в итоге шло, тоскливо от того, что всё изменилось. Улль вдруг дрогнул, опустил лук, поймав зачарованную стрелу, и сел на корягу. Не заметил. — Ну, и долго ты будешь там стоять? Твою энергию теперь ничего не скрывает. Точно… Мне и самой нужно привыкнуть к этому. Заламывая пальцы, я вышла из-за дерева и неуклюже опустилась рядом с ним. Не поднимая головы, Улль проверял стрелы, иногда тяжело вздыхая, из-за расстёгнутых пуговиц мне удалось заметить перебинтованное плечо. Зачем он так скоро взялся за лук?! Можно было подождать с этим! — Как ты? — быстро буркнула я, сжав в кулаке складку платья. — Уже не болит… рана? — Как видишь, — он повёл плечами, а когда коротко глянул на меня, внутри всё задрожало. — Уже стою на ногах, лук в руках держать могу, значит, и правда иду на поправку, Вегард мне очень помог. — Э-это… — мой голос утих на полуслове. — Я рада, что всё обошлось. Улль оторвался от стрел и, глядя в одну точку, закивал. Его лицо словно бы огрубело с нашей последней встречи, морщинки стали глубже, глаза потускнели и волосы теперь стали собраннее. Мне хотелось обнять его, чтобы умерить голос осуждения в своей груди хотя бы на долю и ещё больше — забрать ту боль, которую он испытал. — Как это вышло? — лишь переведя взгляд на виднеющиеся горы, я смогла это спросить. — В Свартвиде, — легко бросил Улль, но тут же прошипел и выдохнул. Я дрогнула и сильно сжала кулаки. Убью! Я убью его! — Мой страх — стать тем, кого всегда презирал, забыть свои слова и клятвы. В Свартвиде я не справился с искушением, таковым и оказался, поэтому стрела и влетела в меня. Мне было трудно бороться с удивлением и не выдавать его, я сидела даже не колыхнувшись. Вот так просто Улль рассказывал мне о своих страхах, искушениях, когда ещё недавно я поддержала того, кого он презирал. — В моей жизни есть только чёрное и белое, иного нет. И твоё тогдашнее выражение, — Улль мотнул головой и усмехнулся, — я его хорошо запомнил, потому что для меня всё абсолютно, Лив. И добро, и зло, середины нет. Только теперь я могла понять Улля, почему всю дорогу он был неразговорчив, почему злился и был раздражён. Его бесила моя неосведомлённость, и поделать он с этим ничего не мог. — Прости меня, Улль, — нетерпеливо повернувшись к нему, протараторила я, чувствуя, как комок в горле исчезает. Эти слова так давно сидели во мне и наконец-то начали выходить наружу: — Я была не права, когда не поверила тебе, когда ты предупреждал, а я так вспылила. Прости, если сможешь. — Мы тоже хороши, хотели как лучше, а получилось… — Знаю. Я перебила его и положила ладонь на его руку, прерывая его притворную занятость стрелами. — Прости, — вновь прошептала я, когда мы наконец-то посмотрели друг на друга. — Все сполна начудили, — Улль положил на мою руку свою и сжал; я метнула взгляд вниз, — но это уже в прошлом, Лив. Этот этап позади. — Спасибо, Улль, — я почти что с концами растрогалась, поэтому закусила губы, с которых не хотела сходить улыбка. — Спасибо! Как легко… Как легко на душе! Ради них с Сагром я готова была бороться со всем злом, даже с самой собой, лишь бы они были в безопасности. — Не спеши благодарить, я тут кое-что ещё вспомнил, о чём тогда мы утаили, — лучник опёрся руками о корягу, а сам вытянул ноги и вновь тяжело выдохнул. — Рея… она тоже обо всём знала, поэтому и пошла с нами, но не в Альвхейм. В Асгард. Улль умолк, чтобы я смогла переварить услышанное, но боковым зрением я видела, что он наблюдал за моей реакцией. Задумчиво я опёрлась локтями о колени. Впрочем, теперь странное поведение и печаль Реи можно понять, она была как на иголках из-за сокрытия информации и тоже… Тоже пыталась предупредить меня. В Асгарде, рядом с родителями ей будет намного лучше. — Я безмерно рад, что Локи всё-таки дал тебе выбор, — друг наклонился ко мне, и теперь мы сидели плечом к плечу, лицезрея разлив вечерней оранжевой краски на небе. — Признаться, я очень удивился, когда Сагр сказал, что ты здесь. — А он… — несмело начала я, нервно бегая глазами от дерева к дереву. — Он не хотел мне его давать? — Думаю, что нет. Локи не хотел просто пускать тебя в Асгард, не говоря уж об остальном, это было чуть ли не маниакальным желанием, но… Но ни я, ни Сагр так и не поняли почему. Поэтому ты так разозлился, когда я ушла? Потому что пошёл наперекор себе? — Знаешь, а ты изменилась, Лив, — Улль вдруг заулыбался. — Вон, даже Сагр, и тот подобрел к тебе, что-то значит да накренилось. С ноющим сердцем я смотрела за тем, как улыбался Улль и изредка прикладывал ладонь к плечу. Он старался разбавить некоторую неловкость между нами, но той мягкой, доброй улыбки я больше не видела. — Ты тоже, Улль. Мы встретились взглядами, и… потихоньку с его лица сползла эта улыбка, он, как и я, померк. А потом потянулась череда долгих, как вечность, однообразных дней, сопровождаемых присутствием двух воронов. Чёрных. С разноцветными красными и белыми лампочками вместо глаз. Они наконец-то нашли меня, заметили.