Второму миру жить недолго, когда убийство Бальдра произойдёт. Два круга сделают замок, Две разных крови так объединятся, Чтоб новой силе дать своё начало. Ту деву мощью наделит судьба, невиданной доселе нам, Вмешательство Богов покроет тайной то происхождение, Надолго так в неведении засядем. Раздастся гром — вернётся дева, Тогда придут другие времена, Покой Богов нарушен будет: Везде восстанут изменения, На лагеря разделится народ. И протрубит Хеймдалль в свой рог, Порядок сразу пошатнётся, и вихрь Перемен закружит на равнине: Вигвидр — вот то место боя, Повязанные там сойдутся. Природа взвоет, Иггдрасиль взъярится, Луна и Солнце охладеют, земля затонет в море жадном, Там неба жар настигнет нестерпимый, И бурей Рагнарёк ворвётся — Последний путь Богов обозначая. Из пепла, тьмы холодной, из жажды и руин взойдёт так Третий мир, И жизнь иная там родится. Да будет так.
Величественно закончив, голос затих. Так вот ты какое, настоящее пророчество. Сколько же времени я пыталась узнать это пророчество, а не отрывки из предсказания Саги, и теперь, когда я его узнала, почему же так пусто на душе? Почему же я не чувствую ничего, кроме комка в горле? Третье предзнаменование ещё не свершилось, ещё есть время до… До чего? До смерти? Немного времени, прежде чем всё канет в бездну, прежде чем взойдёт Третий мир… Знание в какой-то мере будущего нагоняло уныния, непонятной тревоги, а мысли о том, какая жертва будет принесена и сколько поляжет на поле боя, не радовали совсем, как и не радовал сложившийся уклад, который хотелось искоренить. Пока я неотрывно пялилась на источник, к лебедям подплыл третий: намного массивнее и прекраснее, с красивой длинной шеей и белоснежным оперением. И смотрел он туда же, куда смотрела Скульд — вдаль. — Вы назвали меня Повязанной, их упомянули и в пророчестве. Что это значит? Кто они? Вельда говорила, что не она мне об этом расскажет, значит и этот ответ кроется здесь. — Давно это было, дитя, давно, — Урд похлопала меня по ладони, качая головой, — но в начале было ничего… Первый мир появился сам, без чьей-либо помощи, там царствовал неподвижный, словно замороженный, постоянный Порядок. Вечно так продолжаться не могло, поэтому возник Хаос, неконтролируемый, непостоянный и разрушительный, и они столкнулись. Порядок и Хаос никогда не были противоборствующими силами, они всегда были воедино. Тогда на свет появились Имир и Аудумла, тогда начался первый род. Не было контроля над равновесием, излишняя свобода стёрла границу между хорошим и плохим. Тогда мы с сёстрами вещали, что у каждого есть своё место, каждый — звено в бесконечной цепи жизни: низшее занимает человек, среднее — те, кто ведает о истинной сути Вселенной, и высшее — это наделённые даром души, что под нашим покровительством властвуют над судьбой, так как отсюда нам сложно следить за ходом вещей… — Их решения много значат для конечного исхода. Первейших ты уже знаешь, Вельда о них рассказала, — припоминала Верданди. — Долго во мраке и холоде жили предки первого рода, пока не взбунтовались трое братьев, Один, Ве и Вили, тогда и пролилась первая кровь. С них началась новая эпоха, они возвели Второй мир, установили свои порядки и стали править. Создали Асгард, где светило Солнце и земля рождала урожай с чудесными плодами. — То есть, Один, Ве и Вили пошли против Вселенной и её первозданных законов? — во мне боролись жуткие противоречия, которые я колебалась озвучить, но всё равно, хоть и тише, я высказала свои мысли: — Вы сами позволили пролиться первой крови… — Именно, — на удивление, с какой-то гордостью подтвердила Норна. — За такую смелость судьба им благоволила, и отныне звались Повязанными те, кто получил наше доверие, кто в свои руки брал власть, чтобы праведно и верно направлять естественный порядок вещей. Если же те противились этому, мешали естественному ходу, то становились неугодными, тогда судьба выбирала новых избранных, готовых бороться с несправедливостью. Когда умер Вили, связь братьев разрушилась и ровно половина этой силы исчезла из тел Одина и Ве. — Не понимаю, — растерялась я от новой, никогда не слышанной информации. — Повязанные они потому, что связаны… кровью, родством? — Нитями судьбы, — поправила Верданди, — при любом исходе они соединят их. Их жизнь, их дорога неотрывно связаны, их цели и усилия направлены на общие деяния, только вместе они представляют настоящую силу, которой мы наделили Повязанных. Они не могут убить друг друга, только сторонний способен на такое. Я кивнула, припоминая слова Вельды о смерти Вили. — Сейчас у власти Один и Фригг, те, кто всё это время мешали Вселенной принимать изменения, — засуетилась от непонятки я, — но Один ведь немощен. Почему он вновь стал им? — Правда твоя, Лив. Один больше не годился править, он был очень слаб… Ко Всеотцу подоспела Фригг, чтобы пожертвовать половиной своей энергии, полученной по праву рождения, и полностью восстановить его силы. Они связали свои нити жизни, судьбе было угодно наречь избранными именно их, так как… тогда уже жил тот, кто будущем оказался Повязанным, только пока что он был один, без своего союзника. Так было должно. — Должно, — не тая возмущения, фыркнула я. — Почему ими не стали мои родители? Они были этого… достойны, — да, достойны! — они ведь боролись… пытались бороться с этим… — Твои родители не верили в судьбу, Лив. Произнеся это с ухмылкой, Верданди осадила меня и остудила весь пыл. Она встала и подошла к источнику. Я не учла этот маленький фактор — он же меня и уничтожил, как и все зарождающиеся попытки доказать свою правоту. — Когда мы плели нити Дьярви и Мэрит, они были чёрными. Чёрными, как смола, — из-за хриплого, надрывающегося голоса Урд эти слова ещё больше ранили и страшили меня. — Смерть — вот конец их судьбы, она шагала за ними по пятам, стоило им встретиться. Им не суждено было стать властителями, как трое братьев, им была отведена другая роль — любить. Прикрыв веки, сжав от бессилия кулаки, я понимала, что итог, доказательство их любви — моё рождение. Они тоже без сожаления пожертвовали всем ради друг друга. Ради меня. — Повязана и я, ведь так? — я поднялась с места и подошла к Верданди, чтобы видеть её лицо. Она лукаво ухмыльнулась, а мне было не до улыбок. У меня сердце готово было выскочить наружу, я вся дрожала, потому что уже всё поняла. В мыслях это прокручивалось как мантра, но было бесполезно. Мне нужно было услышать подтверждение от кого угодно, чтобы убедиться в правильности мыслей. Чувствовала, это станет моим окончательным приговором. — Вспоминай, Лив, вспоминай… В Мидгарде ваши нити наконец-то, спустя долгие годы, сошлись. На ровной глади источника показался Мидгард. День моего рождения, обычный праздник, коих бывало сотни. Шуршание платьев, звон бокалов, море улыбок, шикарный наряд, превосходная репутация, повышение, заученная речь и… волнение. Такое странное, щекочущее нервы, холодящее кончики пальцев и подкашивающее колени, которого не должно было быть в помине! Которого никогда не было! Всё было привычно, кроме одного — в том мире, на том празднике впервые находился не человек. Там находился Локи, и тогда нас… — Притянуло… — с дрожащими губами выдохнула я и отшатнулась от воды. — Мы повязаны с Локи. — Повязаны, с самого твоего рождения повязаны. Меня пробрало. До самой души. Оставило там чёрное, несмывающееся пятно, постепенно разъедающее последнее живое во мне. — Отвергнутый Богами давно искал союзника, но от незнания вы истолковали то притяжение не так, как должно, — мягко шептала Норна. — Ваше сближение никак не повлияло на Локи, но на тебя, у которой только начала пробуждаться энергия, сказалось пагубно. Судьба старалась вас разлучить, но всё без проку… — Что значит пагубно? Верданди бросила мимолётный взгляд на моё левое плечо, но мне этого хватило, чтобы догадаться. — Узнаешь позже. Знай, что вас не должно быть, Лив. Нет, это хуже приговора, хуже смерти и потери. Это настоящее проклятье, объясняющее все наши но в отношениях. Внутри всё дрожало, сжималось от боли от ничего нельзя поделать. Всегда я твердила, что настоящая сила в правде, но сейчас меня окончательно уничтожила именно эта правда. Жить, думая, что все наши слова и признания возникли из-за нитей судьбы, — невыносимо, немыслимо! Неужели, если разрушить эту связь, то наших чувств не останется? Мы станем друг другу чужими? Это чушь! Подлая лживая ложь! Неужели я должна в это поверить?! Не должно… Как это?! Да я же не могу лишиться абсолютно всего за один чёртов день! — Но ведь Один и Фригг тоже не союзники! — не на шутку я начинала вскипать, хотя сознание кричало мне утихомириться, и, опять подойдя к Верданди, я старалась увидеть хоть долю разумного объяснения. — Они муж и жена, у них есть дети!.. Какие же это союзники?! — Фригг, как правая рука, сопровождала Одина, как верный соратник и друг, как опора и поддержка, но не жена, — тут же ровно отозвалась Урд, заставив посмотреть на неё. — Повязанные — это не про любовь, брак и семью, это про партнёрство и союзничество. Хотелось уши закрыть руками, чтобы не слышать этого. Я задыхалась от отчаяния и гнева, как если бы вода захлестнула меня с головой, а наружу рвалась энергия, чтобы хоть как-то обуздать эти эмоции… — За тем их судьба и повязала, чтобы быть поддержкой друг другу, как и вас с Локи. Статус жены Фригг потеряла навсегда, когда согласилась пособничать Одину. Чтобы оставаться верными своим целям, замыслам и не стать уязвимым — вот для чего живут Повязанные, если избранные этим пренебрегают… то и расплачиваются соответствующе. — Я заплатила! — рьяно запротестовала я и выставила указательный палец перед собой. — Сполна заплатила, всё отдала и даже больше. Меня лишили всего, что может дать живой душе счастье в этом мире, и не только душе — женщине! Ничего больше не осталось, и с меня дос… Обводя безумным взглядом Трёх Норн, я остановилась на Скульд и обескуражено замолкла. Её заплаканные глаза были широко распахнуты, на лице отобразилось грустное удивление, словно вдалеке ей удалось что-то разглядеть. Она встала и выпрямилась, замотала головой, будто хотела… очень хотела возразить мне, но её губы не размыкались. Скульд вытерла горькие слёзы, катившиеся по щекам, и подошла ближе, чтобы сквозь зубы, как если бы каждое последующее слово физически ранило её, процедить: — Не говори того, о чём не ведаешь. Мой рот открылся, будто мне в живот всадили нож, я надеялась, что она продолжит, но Скульд больше не заговорила. На ум пришло…И бурей Рагнарёк ворвётся — Последний путь Богов обозначая.
Неужели… Нет!.. — Что это ещё значит?.. — почему-то шёпотом спросила я, но она прошла мимо меня — от меня. Уже громче я повторила: — Что это значит?! Как и сестра, Урд и Верданди погрузились в печаль, и воздух стал холодным, и воцарившееся молчание угнетающим, и никто мне не ответил. Никто не собирался меня успокаивать, убеждать, что всё наладится. Норны исполнили свою роль. Это ещё не всё, сложности ещё поджидают и… расплата тоже. И самым ужасным стало то, что поджидала она не только меня. Если… если Локи выживет, то я согласна смириться со всем, лишиться всего, оставить его, свою любовь… Лишь бы это помогло. Если бы он знал, о чём я сейчас думала, то точно бы рассмеялся. Локи сыграет ещё не одну партию со своей жизнью. Я точно знала, что будущее не ждёт меня с распростёртыми объятиями, наоборот, там кроется нечто ужасное, такое, которое я не смогу признать даже в мыслях. Моя судьба уже решена, и решение это зависело совсем не от меня. Верданди поднялась по ступеням, находящимся прямо в стволе и кивнула за собой. Ступени появлялись перед каждым её новым шагом, а за мной они исчезали; сама лестница по кругу огибала ствол дерева. Мы остановились возле углубленного проёма, который появился благодаря взмаху ладони Норны. — Коснись. Стоило моему пальцу коснуться коры, как в ней засветилось тысячи витиеватых узоров. Они сверкали, блестели, искрились, пока после их света не открылось пространство… такое тёмное, такое мрачное и ужасно гнетущее… И здесь висело зеркало, в нём не было отображения. Я вспомнила свои сны, пока там, внутри, не показалась нескончаемая колонна мёртвых. Меня сковал ледяной страх, обнял своими холодными огромными руками, но я двинулась вперёд. Каждый держал в руках доплетённую чёрную нить и даже у младенцев, покоящихся на чьих-то руках, тоже она виднелась. Они слепо следовали в иной мир, иногда еле переставляя ноги, но не падая, не издавая ни звука. Их было сотни, тысячи, сотни тысяч… Я не давала себе права отвернуться или закрыть глаза. Они умерли, а я — жива. — Энергия не может исчезать бесследно. Чем больше было убито, тем сильнее ты становилась, забирала её себе. Они умерли за то, чтобы за них боролась ты — вот твоё предназначение. Верданди не сказала ровным счётом ничего, чего бы я сама не продумала в своей голове. Она опять только что озвучила мои мысли. — Я знаю, что волнение за будущее, за расплату и близких съедает тебя изнутри. Чему быть, тому не миновать, ибо из прошлого и настоящего рождаются события и действия будущего. Норна взяла меня за плечи, почти по-матерински оглаживая их. А затем, будто бы зная, приложила ладонь к яремной ямке, туда, где сидело и не давало покоя чувство приближения чего-то неминуемого. Я подняла распахнутые глаза, не скрывая удивления. — Твоё решение должно питать твою уверенность, а не наоборот. А теперь ступай, исполни свой долг. И сойдутся две силы… Когда-то я не понимала, о чём гласило предсказание Саги, но теперь знала, что пророчество сбудется и силы Повязанных сойдутся. И я точно готова подать судьбе свою руку. Прежде, чем отойти, лицо Верданди озарилось. — Говори, о чём думаешь сейчас. Хоть собственная мысль грела надежду на своё исполнение, но если бы не Норна, никогда бы не озвучила я её. Страшила она меня. — У меня есть просьба. Неуверенно я перевела взгляд на зеркало — прямой проход в Хельхейм, боясь рискнуть и не рискнуть одновременно. Предупреждение Скульд не прошло мимо: я не могла не сделать хоть чего-то. Кожу похолодил амулет, и я неровно выдохнула, когда в горле опять встала надоедливая кость. — Я хочу пройти Хельхейм, — облизав пересохшие губы, уже увереннее попросила: — мне нужно встретиться с Хель.