Рядом с Евой

      Ева мечтала о детях ровно так же, как и любая девушка двадцати лет: — Когда-нибудь, но не сейчас. Она была юна, свободна, мимолетно влюблена, и обременять себя семьей в ближайшее время не собиралась. Да и с кем ее создавать?       Андрей явно не планировал ни брака, ни детей, ни дожить хотя бы до сорока. Его брат, скорее всего, намеревался спиться здесь и того раньше. Младший Ольгимский? Нельзя, это уже территория Марии. Ева знала, что у будущей Хозяйки на него большие планы, и вставать на пути Каиной даже не думала.       Ну и кто остаётся? Нет, для неё тут не сыщется достойный жених. Только если в Столицу за таким ехать, ведь вряд ли он сам наведается в их крошечный Город.       Всё в одночасье переменилось, когда однажды, душным сентябрьским вечером на пороге ее дома возник он. «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!», – тут же вспомнилась ей цитата из зачитанного до дыр произведения.       Ян верила в любовь с первого взгляда, но и предположить не могла, что такая настигнет ее когда-нибудь. Вот только какие тут могли быть «мы»? Ее ночной гость не оставлял за собой впечатления человека, способного испытывать подобные чувства к случайно встреченной незнакомке. Так что любовь выскочила только перед Евой.       Окрылённая, девушка суетилась вокруг бакалавра, щебетала соловьем, рассказывая о здешних устоях и порядках, знакомила его со своими друзьями, расспрашивала о Столице. Даниил же лишь рассеянно улыбался да отвечал невпопад.       А потом пришла Чума. Данковский погряз в работе, стал молчаливым и пасмурным. Но Ева старалась разгонять тучи, светила солнцем над его нахмуренными бровями, озаряла надеждой и нежностью следующий день. Она была уверена – ничего не случится с ними, пока он здесь. И нет преграды, которую он не смог бы преодолеть. А после, как минует ужасный мор, все станет только лучше.       Страшно все-таки было. Близость смерти, бродящей под окнами, заставляла сердце биться в разы быстрее. Но как ни странно, именно тогда Ян и начала грезить о семье: двое детишек – белобрысый легкий нравом Роман и кареглазая серьезная Алиса, вся в отца. Ева видела их так четко, словно на выцветшем снимке в фотоальбоме.       «И собаку бы завести. Да, конечно. Надо собаку».       Наивные грезы помогали храбриться, не падать духом и продолжать излучать живительный свет, который был так нужен Даниилу. По крайней мере, она так думала.       Через двенадцать дней всё и правда закончилось. То есть, совсем всё. Данковский прятал в карманах дорожного плаща сжатые до белых костяшек кулаки и молчал, пытаясь скрыть за этой тяжелой тишиной свои сожаления. Да и к чему объясняться, если она без слов знала причину.       Мечты таяли на глазах, уступая место редким слезинкам. И рассеянно вытирая мокрые щёки, Ева всё понимала. Никаких собак. Никаких Ромы и Алисы. Никаких «нас».