Рядом с Евой

      Болезнь чёрными пальцами сжимала внутренности, заставляя их гореть в лихорадочном огне. Ева второй день мучилась в объятиях агонии. Многие умирали от Песчанки часов за десять. Ей же, стараниями Даниила, повезло продержаться дольше. Хотя сомнительное это было везение.       «Все равно недолго осталось», – понимала Ян, с трудом выныривая из делирия горячечного бреда. Мысли угольками метались в черепной коробке и рассыпались в пепел, отказываясь складываться в удобоваримые связные фразы. Думать вообще было тяжело. Но одна идея все же билась жилкой на покрытом испариной виске.       Если Ева завтра умрет, если она умрет уже сегодня, что останется после неё? Чего она добилась в жизни, что сделала? Ведь так важно оставить хоть что-то в напоминание о том, что она жила в этом мире когда-то. Дрожащая рука самопроизвольно потянулась к записной книжке, что покоилась на прикроватной тумбочке. Данковский заботливо оставил ее тут для того, чтобы Ян не надрывала слабеющий голос, а писала о том, что ей нужно. Знал бы он, что это ещё тяжелее для неё…       Неимоверных усилий стоило Еве пролистать блокнот до чистых страниц. Пальцы с трудом удерживали тяжелую перьевую ручку. Но собрав последние крупицы сил в кулак, она принялась выводить на белом листе неровные буквы. Нужно изложить свою последнюю волю – так будет правильно.       «Находясь в совершенно нездоровом теле и абсолютно разбитой памяти, я все же скажу кое-что на прощанье. И надеюсь, нашедший это письмо выполнит мою последнюю просьбу, насколько это будет возможно...       Умоляю не предавать мое тело земле, а сжечь его и развеять над Степью прах. Искренне верю, что так я смогу вернуться в этот мир, подобно фениксу, в виде проросших цветов и трав. А чтобы память обо мне не истлела и не разлетелась вместе с прахом, прошу передать заветные и любимые мною вещи нижеследующим людям. Только они смогут сберечь меня в своих сердцах живой.       Дорогие Андрей и Пётр Стаматины, добрые и верные мои друзья… Отдаю вам в распоряжение свой обожаемый Омут. Картинам Петра уже тесно в Мансарде, пусть они теперь висят здесь, украшают это место, дарят ему жизнь. Да и ты, Андрей, можешь использовать его под свои нужды. Пусть обсерватория служит вам как напоминанием обо мне, так и катализатором к новым вашим творениям. Отрывайтесь от земли, вершите красоту и не забывайте вашу наивную Еву.       Строгой подруге моей, Марии Каиной, хочу отдать своё пианино. Я знаю, ты не играешь... Но вдруг однажды захочешь научиться, ты же так непредсказуема. Пусть оно стоит в твоей комнате на этот случай. Только помни меня, прошу.       Милой-милой Юленьке Люричевой оставляю свой гребень для волос – единственное украшение, что действительно дорого для меня. Да, подобных вещей ты не любишь, но я уверена, что в память обо мне будешь хранить его, как сокровище. Клади мой подарок у подушки перед сном, и я буду тебе сниться.       Даниил Данковский. За столь короткое время ты стал мне бесконечно дорог. Я не забуду твоей заботы и доброты. Не вини себя в моей смерти – ты сделал все, что мог, и даже больше. Просто ее не всегда выходит победить. Попробуй смириться с этой мыслью и не терзай свою душу… А в память обо мне прими все эти книги, что есть в обсерватории – они твои. В них меж пожелтевших страниц я прятала высохшие цветы, старые фотографии и своё сердце. С уверенностью вверяю всё это в твои чуткие руки. Хотя... сердце мое в твоих руках с нашей первой встречи. Храни его и вспоминай глупую маргаритку.       Вот, пожалуй, и всё.       С бесконечной любовью и теплотой прощаюсь со всеми вами,       Ева Ян».       Её рука дрогнула, оставив кляксу на месте точки, и обессилено упала на смятую простыню. Смерть опустилась на постель, в ожидании считая последние девичьи вдохи.       И умирая, Ева искренне радовалась тому, что успела сказать всё, что хотела.